Под тонкой белой блузкой он видел ее поясницу, как раз над слабо затянутым черным ремнем. Эдис полуобернулась влево скованным движением, словно ее позвоночник был закреплен в определенном положении.
– Да,– сдержанно ответила она, глядя вниз, на пол.
– Я имею в виду все, что было сделано по твоему плану и под твоим руководством,– продолжал Палмер.– Это была большая работа. Представляю, как ты счастлива, что уже почти все закончено.
– Да.
– Послушай, я…– Он замолчал и облизнул нижнюю губу, радуясь, что жена не видит этого.– Я никогда не говорил раньше. Но я действительно очень благодарен тебе за все.
Она кивнула. Ее взгляд по-прежнему не отрывался от пола возле носков ее испачканных теннисных туфель.
– Я знаю это,– наконец произнесла она.
– Не понимаю, откуда ты можешь знать,-сказал он, пытаясь говорить легким шутливым тоном,– ведь я был довольно скуп в выражении своей благодарности.
Эдис покачала головой:
– Это не так. Просто ты логически мыслящий человек. А любой логически мыслящий человек увидел бы то, что увидел ты. И почувствовал бы…– Она замолчала. Палмер видел, что ее губы какое-то мгновение двигались беззвучно,– благодарность,– закончила она.
– Я чувствую, и очень большую, и я…– Он сделал жест, пытаясь с его помощью закончить без слов свою мысль.
– И ты хотел внести этот пункт в свой отчет,– сказала она за него.
– Примерно, так.
Ее взгляд скользнул вверх и чуть в сторону, к его лицу.
– Отчетность для тебя очень важна, Вудс. Для банкира это самое главное, не правда ли?
– В какой-то степени, да.
– Отчет,– повторила она, продолжая глядеть на него,– это, в сущности, подведение итогов. Я имею в виду, м-м-м, годовой баланс. Как вы называете это? Итоговая черта?
– Итоговая черта. Да.
– И фактически ничто, кроме итоговой черты, не имеет значения,– говорила она так тихо, что Палмеру пришлось наклониться, чтобы расслышать.– Она венчает дело. До этого может происходить любое – хорошее, ужасное, прекрасное, мучительное,– любое. Но если итоговая черта подведена черными чернилами, то все в порядке.
– Ну…– Он дал междометию повисеть некоторое время в воздухе, поскольку не был уверен, к чему она клонит, хотя совершенно ясно чувствовал ее враждебность.– Я никогда не слышал, чтобы дебет и кредит объясняли так поэтично, но боюсь, что ты права. Итоговая черта – только она имеет значение.
– И самое важное то, чтобы она показывала кредит.
– Да.
Она кивнула:
– Хорошо. Ты подвел черную итоговую черту, дорогой. Тебе повезло.
– Эдис.– Он увидел, что ее спина выпрямилась и еще более напряглась, как бы приготовившись к защите от надвигающейся атаки.– Я хотел только сказать тебе, что я чувствую.
– Ты сказал.
– И что же?
– И спасибо, дорогой.– Она опять уставилась в пол.– Я серьезно. Спасибо.
– Ты не должна благодарить меня. Это мое дело.
Она засмеялась коротким резким смешком:
– Рыцарски вежливые Альфонс и Гастон?
– И ты еще говоришь, что я выдаю свой возраст.
Линия ее спины смягчилась, и Эдис повернулась к мужу. Ему даже показалось, что на ее лице мелькнула улыбка.– Я просто разгадала, от чего мы страдаем, дорогой,– сказала она.– От ньюйоркской болезни. Симптомы – полное отсутствие общения. А причина – переутомление.
– Может быть, ты и права.
– Но послезавтра,– продолжала она,– или по крайней мере к концу недели, когда мы окончательно устроимся, я намерена отдохнуть. Просто отдохнуть. А как ты?
– Еще не сейчас. Предстоит небольшое турне с выступлениями.
– Ох!
– И еще такие же турне до перерыва заседаний законодательного собрания в Олбани.
– Который будет когда?
– Март. Апрель. Точно не знаю.
– Дорогой, это больше четырех месяцев.
– Что поделаешь.
Она постояла молча, потом нахмурилась, потянулась назад и захлопнула дверцу холодильника.– Прости,– сказала она тут же.– Может быть, ты будешь немного отдыхать по воскресеньям и в праздничные дни?
– Надеюсь.
– Хорошо. Кончай свою работу и приходи спать.
Он попытался усмехнуться:
– Ладно, увидимся позже.
– Ненамного позже.
Палмер вернулся в библиотеку и снова уселся в кресло. Странно, что она преднамеренно создала напряжение и затем сняла его, словно она на его стороне – союзник, а не враг. Он полистал списки акционеров ЮБТК и дошел до листка шершавой бумаги, на котором делал какие-то расчеты. По крайней мере, подумал Палмер, он зафиксировал свою благодарность. Но манера, с какой она приняла его благодарность, лишила этот жест всякой значимости.
Он поудобнее устроился в кресле и начал списывать номера страниц. Завтра утром он заставит секретаршу переписать имена и адреса двадцати пяти последних покупателей акций ЮБТК. Но можно ли ей поручить такое дело и быть уверенным, что об этом не узнает Бэркхардт?
Палмер понимал, что ему нельзя положиться ни на кого в банке, кроме, конечно, Вирджинии Клэри.
Он услышал, как Эдис снова открыла холодильник. Он оторвался от бумаг и, чувствуя внезапное напряжение, готовый к чему-то неизвестному, уставился в окружающую его темноту. Долго он сидел в этом напряженном ожидании. Но что бы это ни было, оно не пришло. Пока.