Ради того, чтобы расчистить поле для дискуссии от политических переинтерпретаций и подозрений, я готов обещать Ксении Григорьевне проголосовать на выборах за ту партию, за которую она мне скажет. Чтобы, избежав политических дискуссий, иметь возможность вернуться к главному предмету наших расхождений: к разговору о философско-религиозных противоречиях между христианством и теософией.
Уход Мяло в обсуждение политических вопросов – никакая не “лазерная” зоркость, а обычная “дымовая завеса”, поставленная для того, чтобы не входить в обсуждение вопросов, от которых действительно зависит спасение души.
Вместо того, чтобы проанализировать те сущностные противоречия между христианством и теософией, которые уже были перечислены мною вполне открыто и ясно, Мяло с присущими ей “лазерным зрением и гражданским мужеством”[293]погрузилась в поиски таинственных “заговоров”. Журналистских домыслов в итоге Мяло породила немало. А вот до всего остального руки у нее не дошли. Нет в ее книге обсуждения философских разногласий теософии и христианства. Нет и обсуждения вопросов религиоведческих.
8. РЕЛИГИЯ ЛИ РЁРИХИАНСТВО?
Главный религиоведческий вопрос – вопрос о том, является ли рёриховское учение религиозным или “научно-культурным”, подобно тематике философской, оставлен вне рассмотрения. Вопросу, которому в моей книге отведено свыше ста страниц, мои оппоненты уделяют лишь три строки: “Рёрихи всегда подчеркивали, что их духовное учение имеет отношение к философии и культуре, то есть к проявлениям светской духовности. Но никак не к религии”[294]. Верно - Рёрихи это всегда подчеркивали. Но говорили ли они при этом правду?
|
|
24 ноября 1909 года состоялось заседание Религиозно-философского общества, посвященное теософии. Суть дискуссии сформулировал Вяч. Иванов: "Теософическое общество являет при ближайшем рассмотрении черты, которые обличают притязания Теософического общества выступить в роли церкви. Итак, я бы спросил: церковь Теософическое общество или не церковь. Это вопрос решающий. Если это церковь, тогда следовательно она либо отдельная от других религиозных общин община, либо церковь, объемлющая собой как нечто высшее все другие частные церкви - низшие, потому что они представляют собой неполноту истины; и это последнее утверждение заставляет всех, кто знает иную церковь, отвратиться от Теософического общества, как только они поймут, что последнее приписывает их "церкви" значение относительное и служебное. И это надо выяснить, чтобы дать возможность свободно выбирать между Теософическим обществом и церковью. Не может христианин одновременно принадлежать церкви христианской и внехристианскому союзу, утверждающему себя как церковь…. Я или христианин или член Теософического общества как общины духовной. Я - христианин, и потому я не член теософической общины, поэтому быть мне там не должно и не по душе при всем братском отношении... Почему Теософическое общество не сделается просто индийской церковью? К этому я провоцирую, и тогда мы разделимся”[295].
Вот единственная цель той “травли” и “инквизиторских гонений”, которые Церковь якобы ведет против теософов: просто живите вне нас, отдельно. В конце концов, человеческий организм тоже должен уметь различать, где в нем – его, родное, необходимое, а где – лишь маскирующееся и паразитирующее. Вирус ведь тоже хочет, чтобы мой организм питал его наравне с другими моими клетками, но тут интересы вируса и человека прямо противоположны. И если человек будет отторгать паразита, тот, конечно, будет вопить о нарушении своих прав: никакой, дескать, терпимости, то есть симбиоза.
|
|
Сами-то рёриховцы считают себя вправе отделять от себя тех, кто разногласит с их лидерами: «Совет считает, что подобные общества (речь идет о рериховском обществе, неподчинившемся Шапошников – А.К) не достойны носит Почетные Имена Рерихов. Предлагаем Международному Центру Рерихов поставить вопрос относительно юридической правомочности таких организаций носить высокие Имя Рерихов»[296]. Ну, а христиане считают, что теософы не должны прикрывать себя именем Христа. Не маскируйтесь под христиан – и конфликта не будет! А то ведь во дворе МЦР на памятнике семье Рерихов Николай Рёрих изображен в одеждах, неотличимых от одежд православного священника…
К дистанции между теософией и христианством призывал и столь авторитетный для Ксении Мяло Дмитрий Мережковский: “Выслушал я сегодня этот доклад и все-таки у меня осталось - как Бодлер говорит - мрачное нелюбопытство; не тянет меня туда... Теософы беспощадно любезны и всех принимают в свои объятия, и я подвергаюсь участи попасть в их объятия, но я не желаю подвергаться этому, и, может быть, если я начну действовать, то смогу возбудить с их стороны некоторое деятельное отталкивание... Мне представляется теософия явлением совершенно враждебным христианству. Вячеслав Иванович спрашивает так это или не так. Думаю, что предлагать этот вопрос теософам бесполезно: они будут всегда отвечать, что не так, что они на самом деле с христианством согласны, и тут начинается безнадежность”[297].
|
|
Теософы же действительно “безнадежно”, не учитывая никакие доводы, твердят: мы не религия, а потому не противоречим христианству, а дополняем его как наука, а, значит - "Возможно быть истинным христианином и истинным теософом"[298].
Так наука теософия или же религия? Ни определения науки, ни дефиниции религии от Мяло я так и не дождался (как и вообще от рёриховцев). “Что такое религия – не знаем и не скажем, но мы – точно не религия!”. Мои доводы не были ни рассмотрены, ни учтены, ни опровергнуты.
Если же рёрихианство – это не религия, то скажите, из какого научного источника узнала, или путем какой такой философской работы Шапошникова[299]выявила, что при явлении Божией Матери преп. Сергий Радонежский за одну минуту весь поседел… Какая же это древняя русская летопись воспринимала явление Богоматери как источник сверхчеловеческого ужаса (от радости за минуту не седеют)? Тут что-то очень свое “открылось” Шапошниковой, и требовать с нее объяснений и доказательств бесполезно...
С помощью каких научных методов теософы могут обосновать такие, например, свои верования: “Метеоритный дождь происходит каждые 33 года, принося на Землю души и силы, которые впитываются человечеством и поднимают его вибрации. Учитель ссылается на два метеорита, один из которых упал в Атлантику, а другой — в Тихий океан, во время великой инициации Храма (как движения) 15 ноября 1898 года, и тот метеорит, который упал в Атлантику, был переносчик эго-души Г.З., а тот, который упал в Тихом океане — переносчик эго-души К.З.”?[300]Так откуда почерпнуто столь научное знание о том, что души людей на Землю приносятся метеоритами? Понятно – “Учитель сказал”... Но разве это наука? Вот уж точно – “Нигде не существует такого нагромождения оккультной схоластики, как в теософии. Здесь все принято на веру, все ссылается на древнейшие авторитеты, ничто не доказано, ничто не очевидно, а главное, испарилось всякое подлинное мистическое переживание”[301].
Некоторое время назад я подумал было, что рёриховцы все же решились более на маскировать религиозный характер своего учения. Лидер рёриховского центра “Беловодье” (того самого, что издал и книжку Мяло) С. Ключников вполне открыто признал религиозный характер своей деятельности: “Наш центр специализируется на изучении духовных традиций и эзотерических систем – и в теории, и в практике. Нас очень интересует духовно-психологическая практика эзотеризма, молитва и медитация как метод преображения человека. Наша духовная школа включает в себя лекции, углубленные практические занятия, семинары-тренинги для первичной отработки умений полученных на занятиях… Прежде, чем сливаться с Высшим, человек должен преодолеть “человеческое, слишком человеческое”… И, наконец, молитвенно-медитативная практика Агни Йоги и других эзотерических учений. Мои семинары, лекции, психологические консультации содержат упражнения, повышающие энергетику веры”[302]. Раз уж и рёриховцами признается “молитвенно-медитативная практика Агни Йоги”[303], то обсуждение вопроса о том, религиозна ли Агни Йога, можно прекратить. Хотя, конечно, хотелось бы услышать внятное покаяние: “простите, мы раньше вас обманывали и говорили, что мы не религия, а чисто светское научное учение, но теперь решили говорить честнее”…
Но, увы, как видим, и после декларации своего лидера рёриховцы продолжают отрицать собственную религиозность. И вновь скажу: ни малейшей попытки аргументированно ответить на религиоведческую часть моей книги ни книга Мяло, ни другие ответные рёриховские публикации не содержат.
А вообще разговор о том, является ли Агни Йога религией, просто смешон. Чтобы его прекратить – достаточно взять в руки словарик иностранных слов и посмотреть значение тех терминов, о которых идет спор. И мы увидим, что слово «религия» в переводе с латыни оначает связь и воссоединение, а слово «йога» в перводе с санскрита означает связь, единение, связывание … Переведите санскритские слова - и вы увидите, что Агни Йога есть всего лишь Религия Огня. Рериховцы обожают изгаляться над элементарным здравым смыслом и языком, поясняя, что слово «культура» означает «культ огня» (издевательство состоит в том, что для объяснения латинского слова ему делают расчленёнку так, чтобы латинский суффикс представить в качестве в не то шумерского, не то палийского корня ур; советую рериховцам не останавливаться на «эзотерическом» изнасиловании одного слова, но попробовать свой метод и на таких словах, как прокурат-ура, номенклат-ура, аспирант-ура, процед-ура, агент-ура, карикат-ура…)[304]. Так отчего же тогда рериховцы стесняются перевести слово йога на русский язык и сопоставить его со значением латинского слова религия?
Бывший руководитель петербургской рериховской организации “Урусвати” В. Ю. Питанов раскрывает, в чем состоит религиозная практика агни-йогов: «Практика агни-йоги заключается в следующих вещах: 1) изучение книг учения, считается, что человек, когда начинает их изучать тем самым как бы обращает на себя внимание Великих Учителей и те начинают посылать на него лучи которые в свою очередь расширяют его сознание; 2) постоянная визуализация или на уровне третьего глаза (середина лба), или в сердце, изображения махатмы Мории (давшего учение), или грядущего «мессию» Майтрейю, кстати, его изображение очень сильно внешне походит на Иисуса Христа, визуализация должна дойти до степени непрерывного видения образа при любых обстоятельства; 3) так же в учении есть специальные молитвы для обращения к «владыкам»; 4) рекомендуется не есть мяса и стать чистым вегетарианцем; 5) имеются вспомогательные рекомендации по усилению своей психической мощи, например потребление мускуса (выделения мускусных баранов), считается, что он является мощным конденсатом психической энергии, и употребление мускуса усиливает психическую мощь человека. В процессе подобной «духовной» практики начинает происходить ряд явлений, которые приписываются водительству «Великих Учителей». Например, у человека возникает вопрос, и он неожиданным путем получает на него ответ. Это может быть открытая книга как раз на том месте, что человека интересует, неожиданная встреча с незнакомым человеком который неизвестно почему вдруг захочет рассказать об интересуемом предмете. Далее в процессе «духовного» продвижения начинают появляться разноцветные звезды. Например, черная звезда может означать опасность, предположим, синея благоприятные для человека обстоятельства. При чтении книг учения могут возникать подчеркивания в книге на тех местах, на которые рекомендуется обратить внимание. Далее появляется ясновидение, человек начинает чувствовать, что он способен оказывать воздействие на других, подчинять их своей воле, может программировать события, когда мысленные желания начинают сбываться, правда, это уже на достаточно высоких ступенях продвижения в Агни-Йоги. Вершина это когда в сознании начинает звучать голос, который выдает себя либо за кого-либо из Рерихов или даже самого «махатмы» Мории. Впрочем, здесь тематика может быть самая широкая, от слышания голоса своих умерших родственников до слышания голоса «бога отца»». Среди продвинутых адептов агни-йоги В. Питанов встречал тип людей, которых он охарактеризовал как «Маги - манипуляторы. Эти люди почти никогда не возникающие на поверхности. Они серые кардиналы, стоящие в тени. Но именно они создают самые мощные общественные организации. Это люди, которые обладают способностью воздействовать магически на ход событий и направлять их в то русло, которое они считают правильным. Бороться с ними ни одна общественная организация не может, это уже дело Бога»[305]…
Второй религиоведческий вопрос, который был поставлен в моей книге – это вопрос о месте теософии в религиозном пространстве. Действительно ли появление теософии не осложняет межрелигиозных отношений, действительно ли теософия несет заряд примирения, или же… Я привел свои доводы, которые позволяют мне квалифицировать теософию как секту.
Добавлю к ним один факт, неожиданный даже для меня самого. Оказывается, рёриховские поправки к теософии понравились далеко не всем теософам. Так, например, А. А. Каменская, лидер Российского Теософского Общества в предреволюционные годы, потом, в эмиграции “не может принять нового учения – Учения Живой Этики, будет ярым противником Елены Рёрих”[306]. В конце же ХХ столетия стали появляться “эзотерические” книги, которые критикуют Рёрихов… за их антихристианство. Так, петербуржский “эзотерик” Ю. Каптен, проанализировав рёриховские тексты, итожит: “диагноз здесь виден — завуалированный для простаков, но четко прослеживаемый для других — сатанизм! Отмечу, что для подобного заключения, строго говоря, даже необязательно знать в совершенстве Бхагавад-Гиту и другие восточные Священные Писания: достаточно просто хорошо понимать Библию, ее суть и направленность. Собственно говоря, так и делает диакон Андрей Кураев в своей брошюре. Глубокого богословского анализа учение Агни Йоги просто не выдерживает”[307]. Проблема, однако, в том, что если в упоминаемой теософом брошюре, обосновывая вывод о рёрихианстве как о скрытом сатанизме, я действительно опирался только на тексты Рёрихов, то ведь еще более очевидный сатанизм предстает со страниц трудов Блаватской, которые равно авторитетны и для Рёрихов, и для Ю. Каптена...
Как видим, не то что мировые религии - даже теософов рёриховское учение не смогло убедить и примирить[308]. Секта, однако…
Тем не менее, ни один из моих доводов, приведенных в подтверждение тезиса о сектантской природе рёрихианства, не был упомянут, а, значит, и опровергнут.
Вместо этого Мяло совершает подмену терминов. Она говорит так, как будто термины “секта” и “деструктивная секта” синонимы. “Прежде всего бросается в глаза, что Кураев не приводит никаких доказательств того, что рериховцы - и особенно сами Рерихи - по своим методам действия как-либо могут подпадать под то определение деструктивных сект и культов, которое дано в Постановлении Европарламента” (с. 195).
Однако, термины “деструктивная секта”, равно как “деструктивный культ”, не встречаются в моей книге. Поскольку я не высказываю такого обвинения в адрес рёрихианства, то я и не привожу никаких доказательств этого… Я говорю о том, что рёриховская социальная утопия несет в себе черты тоталитаризма – но с этим Мяло опять же не спорит.
Вообще это характерная черта ее способа вести полемику: Мяло берется за меня формулировать мои взгляды, приписывает мне очень странные теории и мнения, а затем победоносно их опровергает.
Одно из таких обвинений – это тезис о том, что якобы “Кураев намекает на едва ли не склонность некоторых рёриховцев к человеческим жертвоприношениям – на основании того, что они прыгают через костер в ночь на Ивану Купалу” (с. 122). Намек этот Мяло увидела в том, что, упомянув о привычке уральских рёриховцев прыгать через костры в ночь Ивана Купалы, я сказал, что это реликт древнего обряда человеческого жертвоприношения. Мяло с этим согласилась. Но, несмотря на то, что я прямо сказал, что рёриховцы не осведомлены о столь жутком истоке этого обряда (“рёриховцы не дают себе труда подумать –– откуда же реально произошел этот языческий ритуал прыжков через костер”)[309], приписала мне обвинение агни-йогов в человеческих жертвоприношениях…
9. ТЕОСОФСКИЙ СЛОН В ИСТОРИКО-РЕЛИГИОЗНОЙ ЛАВКЕ
Историко-религиозные вопросы, доступные вполне научному рассмотрению, Ксенией Мяло также оставлены в стороне.
Например, «именно Елена Ивановна (Рёрих – А.К.) смело указала на изъятие Закона перевоплощения в VI веке на Константинопольском Соборе»[310]. Елена Ивановна действительно поступила смело (если не сказать – бессовестно). Ибо она выбросила антицерковное утверждение, которое не подтверждено ни одним источников, но напротив, противоречит как текстам Константинопольского Собора, так и свидетельствам тех христианских памятников, которые относятся к предыдущим эпохам церковно истории. В моей книге “Раннее христианство и переселение душ” приводятся десятки свидетельств об отрицании древними христианами идеи реинкарнации (вопреки утверждению теософов, будто “многие Отцы Церкви исповедовали учение о перевоплощении”[311]). Но от трехсотстраничной моей книги, Мяло отмахивается одним абзацем: “Не могу не коснуться еще одного, очень сложного вопроса - о перевоплощении, занимающего не мало места в кураевской полемике и, как всегда у Кураева, предстающем очень простым и давно решенным христианским богословием. Между тем это не совсем так, и как раз сложности вопроса посвящена работа известного русского религиозного философа Н. О. Лосского "Учение о перевоплощении". В ней целая (последняя) глава называется "Отношение Церкви к учению о перевоплощении", и здесь Лосский прямо заявляет: "Теория предсуществования души и перевоплощения, развитая Лейбницем и усвоенная мною... никогда не подвергалась осуждению Церкви". И далее: "в индивидуальной молитве об усопших сторонник учения о перевоплощении может, конечно, обращаться к Богу о благословении умершего на новых путях его жизни, о ниспослании ему даров Духа Святого и т.д.", тот же, кто назовет это ересью, подчеркивает Лосский, проявит самоуправство, ибо не существует никакого соборного определения Церкви по данному вопросу” (сс. 153-154).
В утверждении Н. Лосского есть своя правда: те варианты учения о реинкарнации, которые развивали именно Лейбниц и Н. Лосский[312], не были предметом специально-церковного рассмотрения.
Но делать из этого вывод, будто Церковь вообще соборне не высказывалась против веры в душепереселение – это значит или лгать, или проявлять элементарную неосведомленность. Представим, что некий Вася Пупкин заявит, что согласно откровению, которое он вчера получил во сне, именно он будет судить живых и мертвых в наступившем конце мировой истории. И пояснит: такое верование не может быть отвергнуто православными, ибо никогда еще не было собора, отвергнувшего верование в Васю Пупкина как вселенского судию… Он будет прав: собора “на Васю Пупкина” действительно не было. Но за много веков до рождения Васи Пупкина Первый Вселенский Собор сказал, что именно Христос “грядет судити живым и мертвым”, а последующими Соборами была возглашена анафема тем, кто будет отрицать или изменять Символ Веры Первого Собора… Значит, все же, как бы экзотична и нова ни была доктрина Васи Пупкина, она входит в противоречие с учением древних Вселенских Соборов.
Если же слова Н. Лосского понимать в том смысле, что не лично его, а вообще учение о перевоплощении не осуждалась Церковью, то это будет чисто исторической неправдой. Свою уверенность в том, что Церковь никогда соборно не осуждала веру в душепереселение, Лосский опирает на свидетельство католика – кардинала Мерсье - к которому обратился с запросом единомышленник Лосского лейбницианец Лютославский[313]. Мне тоже неизвестно – были ли в католической традиции акты соборного осуждения веры в реинкарнацию[314]. Но если бы Лосский спросил не католиков, а православных богословов, он услышал бы вполне внятный ответ: в 1082 г. в Константинополе на Соборе против Иоанна Итала[315]раздалось соборное осуждение тех, кто “привносят в учение Церкви нечестивые мнения греческих философов о душах,.. и вслед за ними принимают переселение душ человеческих… преподают мнения, будто есть предсуществование душ”[316].
А, значит, несмотря на то, что в книге Мяло 250 страниц, я по прежнему настаиваю: рёриховцы вновь уклонились от серьезной полемики со мной. Иначе ведь им трудно было бы продолжать твердить, что Н. К. Рёрих в одной из прошлых своих жизней был… пророком Амосом[317].
10. О САТАНИЗМЕ
Мяло не решилась на серьезный разговор даже по самому больному для рёриховцев вопросу – вопросу о сатанизме. Для меня сатанизм – это вполне четкий термин. Я не считаю сатанизмом атеизм, язычество, даже антихристианство типа ницшеанского или ленинского. Чтобы быть сатанистом, человек должен быть религиозным. Он должен признавать религиозную серьезность Библии. Он должен пользоваться Библией, предлагая свои истолкования ключевым библейским сюжетам. Но при этом сатанист оправдывает действия именно сатаны-Люцифера. Сатанизм есть там, где есть апология люциферова бунта и апология первородного греха.
Есть это в текстах Блаватской и Е. Рёрих? – Да. “Разъясним этот вопрос раз и навсегда: тот, на кого священство всех догматических религий, преимущественно христианских, указывает как на Сатану, врага Бога, в действительности является высочайшим божественным Духом — Оккультною Мудростию на Земле — которая естественно антагонистична каждой земной, преходящей иллюзии, включая и догматичные или церковные религии”[318]. “Естественно рассматривать Сатану, Змия в Книге Бытия как истинного создателя и благодетеля, Отца Духовного Человечества”[319]. “Люцифер есть божественный и земной свет, “святой Дух” и “Сатана”,.. есть Карма Человечества”[320]. “Теперь Сатана будет явлен в сокровенном Учении как аллегория Добра и Жертвы, как Бог Мудрости”[321]. “Змей - величайший Свет в нашем плане”[322]. Теософы заявили, что вообще нет другого Бога, кроме Люцифера - “Именно сатана является Богом нашей планеты и единым Богом, и это без всякого аллегорического намека на его злобность и развращенность. Ибо он един с Логосом”[323]. “Дьявол не есть “Бог этого периода”, ибо это есть Божество всех веков и периодов с момента появления человека на Земле”[324].
Рёрих тут поскрытнее. Решительно оправдывая сатану в сцене первородного греха, Е. Рёрих порой ставила “внешние щиты”: нет, нет, это позднее Люцифер стал плохим…
Я же показал, что сатанистские высказывания присутствуют в текстах Блаватской и - в меньшей степени - Рёрихов (которые все равно настойчиво направляют своих учеников именно к Блаватской)[325]. Я показал, что эти суждения довольно логичны и в рамках неогностической богословской схемы, исповедуемой теософами, и в рамках пантеистической философии, проповедуемой ими[326].
И что в ответ? Приведенные мною тексты не дезавуированы. Им не дана иная, не-сатанинская интерпретация. Воспроизведенная мною логика сползания теософов к сатанизму не оспорена. Напротив - помимо и до всякой дискуссии мне ставят условия: “Серьезная полемика возможна лишь при безусловном и официальном снятии жупела сатанизма, который продолжают пугать неискушенную в тонкостях подобных ситуаций общественность ретивые поборники православного самосознания”[327].
Ну, во-первых, “самосознание” тут не причем. Не себя я сознаю сатанистом, а в теософии слышу сатанинские мотивы.
Во-вторых, никаких особых “тонкостей” тут нет – по заверению Блаватской этот вопрос разрешен “раз и навсегда”.
В третьих – что же это за дискуссия, условием которой ставится заведомое согласие с оппонентами?
В-четвертых, как раз после этого заявления о невозможности дискуссии она начинается и идет все последующие двести с лишком страниц…
Вообще-то – это родовое свойство ветеранов контактов с “космическим разумом”: с логикой у них обычно отношения затрудненные. В начале статьи они могут, например, сказать: “В этой статье вы не найдете обилия цитат из Евангелия, Живой Этики и трудов Рёрихов. Эти книги говорят сами за себя и не нуждаются в комментариях”.[328]Позиция вроде бы однозначна: не надо комментировать Евангелие. Но пролистываем лишь одну страничку все той же статьи – и вдруг слышим крик души: “Имеем ли мы право интересоваться, для чего мы живем на земле и как устроен этот мир, и нам нужно дословно принять библейские утверждения, подчас иносказательные и заключающие в себе немало символов?”[329]. Да подождите, родная, это же именно Вы сами только что сказали, что истолковывать Писание нельзя, а теперь жалуетесь, что Вам кто-то другой мешает заниматься его толкованием!
И сколько же раз мои попытки спокойно и рассудительно заговорить с рёриховками обрывались криками: “надо сердцем верить!!!”
Слава Богу, хоть Ксения Мяло не кричит о том, “душа Огня (Агни) просит” и что надо сердцем прочувствовать правоту Агни Йоги… Она пробует рассуждать и даже полемизировать. Но – по частностям, все больше про политику, а не по сути философских и религиозных расхождений.
Из 20 пунктов расхождения между христианством и теософией Мяло откликнулась лишь на два: вопрос о вере первых христиан в переселение душ и на вопрос о теософском сатанизме. Отклик есть. А вот серьезного разговора – и тут не получилось.
11. ЕСТЬ ЛИ ЧТО ДОБРОЕ НА ЗАПАДЕ?
Впрочем, в книге Мяло есть страницы, с которыми я согласен. Это как раз те страницы, на которых градус ее негодования по поводу моей книги наиболее высок.
Мяло совершенно справедливо пишет, что Свет Христов принесен для всех людей, и что христиане должны разнести его по все уголкам вселенной, что не может быть такой культуры, к представителям которой не нужно было бы нести Евангелие, и что проповедь христианства всегда должна быть “инкультурирована”, всегда должна быть соотнесена с тем опытом, который есть у собеседника и вестись на понятном ему языке...
С этим я не спорю, напротив, и сам постоянно призываю к тому же и поступаю так же. Вот только делаю я это пологичнее, чем Ксения Мяло. Вопреки своим же собственным декларациям о всечеловеческой открытости Евангелия, она, похоже, считает, что это не вполне так. Настаивая на том, что христианство на Востоке должно быть возвещаемо путем диалога с традиционными восточными ценностями, она отчего-то раздражается, когда речь идет о диалоге христианства с миром западной культуры.
Убегать от исследования мира новейшей западной культуры (как бы много проблем она ни ставила и как бы много грязи и угроз она порой ни несла) и диалога с ней неумно именно с миссионерской точки зрения. Люди, огромное количество людей, причем наших соотечественников и современников, живут именно в этой системе ценностей. Да, с ней надо полемизировать. Но как Отцы древней Церкви, полемизируя с язычеством, обнажали реальное разнообразие и даже противоречия в наследии греко-римской мудрости, и с помощью одних языческих авторитетов, наиболее близких к христианским позициям, обличали заблуждения других язычников, так надо действовать и в современном мире. И я не вижу ничего дурного в том, чтобы использовать авторитет, скажем, Бродского для полемики с мировоззрением, например, Фрейда. Тем более я не могу признать обоснованными обвинения в том, что я ссылаюсь на классических христианских западноевропейских авторов (в т.ч. и на Честертона) для защиты христианства от наползающего язычества и бездумия.
Люди новейшей западной культуры живут не только в США, но и в России, сидят за партами наших школ и университетов. И если к индусам Мяло призывает обращаться, ссылаясь при случае на индийские “Веды”, то отчего же она так возмущается тем, что при разговоре с русскими ребятами, живущими в мире Голливуда, я порой обращаюсь к анализу голливудской же продукции?
Мяло приветствует “широту” и “готовность адаптировать уклад и образ жизни "язычников"”, которые привели к тому, что мы празднуем “Рождество в день Непобедимого Митры, а Преображение - в день древнего праздника изобилия плодов” и призывает так же решительно использовать “"язык" древней Индии”, не смотря на нее “сумрачным недоверчивым взглядом” (с. 112). Но почему же тогда в этой заботе о дальних индусах она забывает о ближних к нам наших соотечественниках, говорящих на языке современности?
Почему Мяло разрешает для проповеди христианства пользоваться средствами восточной культуры, а использование для той же цели средств культуры западной (например - Интернета)[330]– вызывает у нее брезгливость?
Не менее странно и то, что журналистка, благоговеющая перед язычником Ганди, обвиняет меня в симпатии к христианину Честертону.
Моя позиция – это позиция славянофилов: Хомякова, Киреевского, Самарина. Для них Запад – “страна святых чудес”[331]. Поразительно, но и Ксения Мяло в своей интернетовской автобиографии говорит почти теми же словами: “После 40 [лет]… Возвращение к русской поэзии Золотого века. Открытие для себя святоотеческой литературы: без "Добротолюбия" своей духовной жизни не представляю. В новом качестве вернулась никогда не оставлявшая меня любовь к "священным камням Европы", а смутное еще с детства влечение к тайне символов раннего Средневековья, наконец, нашло некоторое удовлетворение в книге Р. Генона "Символы священной науки"”[332].
Но тогда отчего же вдруг в глазах Мяло Запад схлопывается до натовских маневров, стоит только мне положительно упомянуть о нем? Почему, если призыв жить в Европе звучит из моих уст, то ею он понимается вульгарно-политически – мол, “следуя советам Кураева, “интегрироваться в Европу” – то бишь в ее действия на Балканах” (С. 190)?
Но для меня Европа - это мир Данте и Диккенса, Паскаля и Экзюпери... Русскую культуру можно понять, не зная синтоизма и буддизма. Но понять ее пути, не зная культуры западного христианства, просто невозможно. Цитаты из восточной культуры в нашей традиции есть – как есть они и в культуре немецкой или английской. Но это именно цитаты. А живой контекст нашей культуры – это культура Запада, Средиземноморья. Оттого и говорю я, что Россия – часть европейской, западной культуры. И чтобы слушать Баха, совсем не обязательно записываться в НАТО. Отлучать русскую культуру от европейской – признак слабоумия, а не патриотизма.