../one/6130/1371234551.jpg
Знакомые как-то подарили мне альбом, посвященный «Каравону», майскому празднику русского фольклора, проводимому ежегодно в лаишевском селе Никольское. Особое внимание привлекли фотоснимки, сделанные с высоты птичьего полета. Озерца, окаймленные свежей зеленью, причудливое переплетение улиц и улочек, аккуратные нарядные домики с ухоженными приусадебными участками… Всю эту красоту, навевающую воспоминания о «киношной» жизни кубанских станиц конца сороковых - начала пятидесятых годов минувшего века, захотелось увидеть собственными глазами.
У дорожного указателя с названием нужного мне села свернул направо. Ехать тут - всего ничего. Вот впереди уже замаячила отливающая голубизной маковка церкви с крестом, а навстречу не попалась еще ни одна машина. (Как услышал позже, весь трудовой люд отправляется на работу рано утром - кто в РКБ, кто в аэропорт, кто на казанские предприятия.) Подъехав к селу, сбавил скорость, чтобы осмотреться и сориентироваться. Справа, за забором - какие-то производственные помещения. Поодаль виднеются сенажные башни, без коих тридцать-сорок лет назад невозможно было представить ни один животноводческий комплекс. Слева, в низине - то ли озеро, то ли пруд с несколькими избами, похожими на тысячи своих «собратьев» из отдаленных деревень. И улицы словно вымерли, ни души. Но по тому, как меняется к лучшему внешний вид домов, не только многоквартирных двухэтажных, но индивидуальных, чувствую, что следую к центру села. И действительно, миновав церковь, по двум государственным флагам, вывешенным, правда, не в том порядке, как предписывается законом, определяю, что именно здесь располагается местная власть.
У заборчика, в тенечке, о чем-то оживленно беседуют двое мужчин. При виде незнакомца они замолкают. Представляюсь. В их глазах будто загорается какой-то интерес, но особо откровенничать, отвечая на мои вопросы о житье-бытье, не стали, но кое-что все-таки сказали. «Как живем? Как все. Не хорошо и не плохо. Ничего в селе не осталось. Молодежи работать негде, вся в город подалась. Сюда только ночевать приезжает. А какой у нас совхоз был! Все пропало…»
В Совете поселения я получил такую информацию: в Никольском в настоящее время зарегистрировано 770 постоянных жителей, а в конце девяностых было более 900. Тенденция, в общем-то, характерная для большинства сельских населенных пунктов как республики, так и всей России. Но что примечательно, здесь нет ни одной пустующей усадьбы. Как заметила одна женщина, городские сейчас тянутся в деревню, ближе к природе. Некоторые из них, имея квартиры в Казани, живут в доставшихся от родителей домах не только летом, а и круглый год. Может быть, такая миграция, связанная с притяжением земли предков, не даст исчезнуть селу как особому, уникальному миру. К сожалению, не всем повезло оказаться в близком соседстве с городом…
Откуда есть пошло Никольское…
Населенных пунктов Николаевка, Никольское и с другими подобными названиями по всей России, наверное, не счесть. Немало их и в нашей республике. В большинстве своем они получили такие названия в честь особо чтимого в русском народе святого Николая Угодника, или Николая Чудотворца. Тем, кто не знаком с историей религии, интересно будет узнать, что святитель Николай еще при жизни своей прославился как умиротворитель враждующих, защитник невинно осужденных и избавитель от напрасной смерти. Он является покровителем мореплавателей, к нему часто обращаются моряки, которым угрожает потопление или кораблекрушение. Будучи молодым человеком, Николай пошел учиться в Александрию и в одном из своих морских путешествий из Миры в Александрию воскресил моряка, разбившегося насмерть во время шторма. А празднование Николы вешнего 22 мая связано с тем, что в этот день мощи святителя Николая были перенесены из Мир Ликийских в Бари. Он покровительствовал не только морякам, но и, говоря по-современному, всем категориям населения - унижаемым и оскорбляемым. Наверное, этим во многом и объясняется тот факт, что в его честь возводилось множество церквей, а престолы в его имя затем давали название селам.
Вот и здесь, на лаишевской земле, когда-то возникло русское село Никольское. Но этот благодатный уголок не пустовал и раньше. До середины семнадцатого века, как свидетельствуют историки, тут была тюркская деревня Караево. Ее жители вынуждены были сжечь свои дома и другие постройки, потому что моровая язва уничтожала скот, и уйти на новые места. Позднее здесь обосновались русские переселенцы, но село еще долгое время в официальных документах и устной речи оставалось Караевом. Сейчас этот топоним сохранился лишь в названии одного из частных магазинов. Одна из молодых покупательниц, у которой я поинтересовался, что означает это слово, долго мялась, но так ничего и не смогла объяснить. И еще одну деталь следует отметить: достаточно часто к слову «Никольское» добавляют определение «Русское», даже в письмах из государственных учреждений. Это сохранилось, видимо, с тех времен, когда в ходу были оба названия - и тюркское, и новое, русское.
В первой трети восемнадцатого века на средства прихожан была построена деревянная церковь в честь Николая Чудотворца, а через столетие - каменная, трехпрестольная. По мнению специалистов, она, выполненная в виде византийского креста, была лучшей во всей округе и представляла собой образец классической архитектуры. Приход был довольно-таки богатым, потому что село, расположенное в удобном месте не так-то далеко от Волги, быстро разрасталось. Никольцы занимались хлебопашеством, пчеловодством, скотоводством. Собранного зерна хватало для работы нескольких мельниц. Были также маслобойка, шерстобойка, две кузницы. Как писал известный в наших краях историк Илиодор Износков, в Никольском крестьяне живут «очень достаточно». Они не знали барщины. По этой причине, очевидно, и не зафиксировала история участия здешних крестьян в различных волнениях, коих происходило немало. Да и революция семнадцатого года, гражданская война не особо тронули село, хотя среди его жителей были и воевавшие на стороне «красных» или «белых». Затем все вроде бы утряслось, крестьяне вернулись к извечному своему делу. Только ветры перемен замутили тихую, размеренную сельскую жизнь. Бедняцкие крестьянские семьи сначала объединились в коммуну в надежде, что таким образом вырвутся из нужды, но она не сбылась. А потом - коллективизация, раскулачивание зажиточных семей (к таким была причислена практически каждая десятая семья). Колхоз назвали «Прожектор» - чтобы путь в будущее был светлым. А люди работали, можно сказать, за «палочки», так называемые трудодни, по количеству которых в конце года выдавали хлеб, если он, конечно, оставался после выполнения плана сдачи государству. А как подкосила село Великая Отечественная война! На поле брани сложили свои головы почти три сотни никольцев.
Как вспоминают старожилы, жизнь заметно изменилась к лучшему, когда в начале шестидесятых на базе колхозов с символичными названиями «Прожектор». «Коммунар», «Искра», имени Ленина, «Спартак», «Рассвет» был организован крупный совхоз «Волжский». Это дало бывшим колхозникам определенные социальные преимущества, о которых прежде и не мечталось. Ко времени горбачевской перестройки совхоз по многим позициям лидировал в районе. А потом началась настоящая ломка (перестройка - это всего лишь цветики по сравнению с ней) всего того, что создавалось десятилетиями порой изнурительного труда нескольких поколений крестьян. Доходило до того, что доярки вынуждены были отказываться идти на ферму. Затем - череда навязанных «сверху» непонятных реорганизаций. Все попытки руководителей сельхозпредприятия удержать его на плаву не увенчались успехом. Много чего хорошего сулил сельчанам пришедший сюда крупный инвестор. Только результат его «усилий» - ликвидация на территории Никольского поселения всех четырех животноводческих ферм, где раньше содержалось до двух с половиной тысяч голов крупного рогатого скота. Сейчас доярок и скотников на работу возят в Большие Кабаны и Сокуры. С земельными паями, которыми их «наградило» родное государство, большинство сельчан рассталось, продав практически за бесценок инвесторам. Правда, часть наделов находится «в свободном плавании», потому что наследники их бывших владельцев в далеких городах и весях, у них просто нет желания и времени заниматься хлопотными делами по оформлению соответствующих документов. В соседнем селе полтысячи бывших совхозных гектаров отдали под дачи горожанам. Пусть хотя бы это, лишь земля не пустовала и не зарастала. Да и для муниципального бюджета прибыток по налогу. Только порушился привычный уклад сельской жизни. Трудно судить, хорошо это или плохо, но все-таки базисом, основой развития любой территории является ее экономика. А когда ее, можно сказать, нет, это чревато, особенно для села, самыми серьезными потерями. Не только материальными и социальными, но и психологическими, нравственными и духовными, хотя, как известно, потери село начало нести не сегодня и даже не вчера, а гораздо раньше, в годы индустриализации и «добровольной» коллективизации. Не последнюю роль сыграла и так называемая культурная революция. Да, ликвидация безграмотности - великое дело, но закрытие храмов подрубило и иссушило всю корневую систему, питающую общество. В конце двадцатых годов кресты и колокола сбросили и с Никольской церкви. А здание, как и в других местах, приспособили под склад. Молодое поколение как-то спокойно, если не сказать равнодушно, относилось к разрушающемуся строению в центре села, а старики и пожилые, помнившие его горделивую величавость, видели в этом постепенное угасание жизни.
Сегодня церковь вновь является подлинным украшением села. На проведение реставрационных работ, благоустройство прилегающей территории ушло несколько лет. Теперь Никольский храм хорошо известен во всей округе. Кто знает, возможно, духовное возрождение села поспособствует со временем и подъему его экономики…
- Народ у нас, в общем-то, трудолюбивый, - утверждает Сергей Трусов (об этом уважаемом в Никольском человеке я еще расскажу). - Я это заметил сразу, как только приехал сюда двадцать девять лет назад. Семь тысяч гектаров совхозных пахотных земель надо ведь было обрабатывать так, чтобы наливался полновесный колос. И это удавалось. Но сейчас столько, например, механизаторов, сколько было раньше, не надо - современная техника очень высокопроизводительная. И скота у нас не осталось. Поэтому многие трудоспособные мужчины и женщины вынуждены работать кто в Казани, кто в других местах. Автобус ходит регулярно. Чуть не в каждом дворе - автомобиль. Чтобы сэкономить на бензине, группируются и возят друг друга по очереди. Но не все хотят расставаться с крестьянским трудом. Он, конечно, не из легких, но в нем есть своя притягательная прелесть. Где еще тому же механизатору найти такой простор? Поле - это свобода, которой нет ни в заводском цехе, ни в каком-нибудь учреждении. Прочувствовать это надо! В общем, человек делает свою жизнь своими руками, так, как ему нравится. Только вот жаль, не всем это удается. Одни не могут, другие не хотят. Рано умирают мужики, которым бы еще жить да жить. Большей частью от проклятого вина. Кого тут винить?
Эти слова Сергея Алексеевича я вспомнил, когда, собираясь в обратный путь, заглянул в магазинчик за минералкой. В дверях столкнулся с мужичком, державшим в руках заветную, видимо, бутылочку с известным горячительным напитком. Выйдя на улицу, увидел, что тот мужичок и примкнувший к нему дружок нетвердой походкой направляются в закуток за ближайшим сараем. Понятно, что не на прогулку. Такая вот картинка…
Пульс каравона
Сергей Алексеевич корнями из Кемеровской области. Закончив школу в Набережных Челнах, куда на грандиозную стройку привезли его родители, поступил в Казанский институт культуры на театральное отделение - были к тому склонности. На последнем курсе в общежитии познакомился с будущей женой. Светлана училась на другом отделении, а дополнительно занималась хоровым пением и хореографией на факультете общественных профессий, что очень пригодилось в дальнейшем. К песне приобщилась с детства - отец, учитель деревенской школы, играл на мандолине, а она пела, в том числе и русские народные песни.
Дружили долго. Пока Сергей проходил срочную службу в Свердловске, Светлана на лето устраивалась поездной проводницей, чтобы чаще встречаться с ним. После армии он работал в ДК КАМАЗа, а когда она получила диплом, сыграли свадьбу. Директор совхоза, который дал Светлане направление в институт, настоял на том, чтобы она непременно поработала в новом Доме культуры - он должен был открыться через несколько месяцев. Да и квартира молодоженам была обещана. Деваться некуда, перебрался в Никольское и Сергей. Его назначили директором, ее - художественным руководителем сельского очага культуры, если таковым его можно было назвать - провалившийся потолок, разбитые окна, холод. А открытие нового затягивалось, как и строительство обещанных коттеджей. Супруги ночевали где придется. После рождения дочки Сергей отправил Светлану к своим родителям в Челнах. Была мысль вообще перебраться туда насовсем, но не поддались Трусовы искушению, не спасовали перед трудностями. Наверное, верили, что все образуется. А тут подоспела двухкомнатная квартира со всем удобствами (только без горячей воды), затем и долгожданный Дом культуры открылся.
Интересная работа молодых специалистов захватила полностью. Молодежи в селе было много, и она, естественно, свободными вечерами спешила в Дом культуры. Здесь были различные кружки художественной самодеятельности, ставились спектакли и концерты, агитбригада выступала и в соседних деревнях. Светлана организовала и детскую фольклорную группу, участники которой разучивали и исполняли старинные русские песни. А однажды подумалось: «А почему бы не привлечь к этому делу ветеранов, которые наверняка еще помнят песни своих матерей и бабушек?» Общаясь со старожилами, Трусовы уже слышали от них, что в селе издревле в престольный праздник Николы вешнего после церковной службы гуляли артелями, или «беседками», а вечерами, собравшись вместе на зеленой лужайке, водили хоровод, или по-местному каравон, с песнями. И в один из апрельских дней пригласили сельских ветеранов на посиделки в Дом культуры. Такая форма общения сельских женщин была очень распространенной, особенно в зимние долгие вечера: они собирались то в одном просторном доме, то в другом, судачили о своем, пряли, вязали, пели. В этот раз за чашкой чая тоже пели, сообща вспоминали подзабытые слова каравонных песен, а организаторы предложили возродить старинную традицию, насильно прерванную районными властями в середине пятидесятых годов.
Для первого раза «играть каравон» решили в Троицу, когда в Никольское приезжают многие десятки людей из разных уголков страны навестить могилы своих предков. И вот в чудом сохранившихся нарядных сарафанах пенсионерки снова встали в круг и запели, чем восхитили всех собравшихся и словно перенесли их в минувшие времена. Как сильный росток непременно отыскивает дорогу к солнцу, так и каравон вернулся на благословенную никольскую землю. А осенью фольклорный ансамбль приступил к регулярным репетициям. С той поры и по сей день им руководит Светлана Алексеевна, постигшая все тонкости самобытных народных песен и танцев. В конце прошлого года ей было присвоено почетное звание заслуженного работника культуры Республики Татарстан.
Кстати, хороводы во многих русских селениях в старину были традицией. Однако никольский имеет свои отличительные черты. Вот как описывают его знатоки. Люди встают в круг, взявшись мизинцами, плечом к плечу. Движутся синхронно по солнцу так называемым утиным шагом: правая нога идет вперед и ставится перед левой, которая потом подставляется к правой, затем правая заносится за левую, которая опять возвращается к правой. Таким образом круг то сжимается, то расширяется - как бы пульсирует. Каравон в в основном играли девушки, повязавшись лентами, и молодые женщины в красных шелковых платках. Пелись три раза подряд три обязательные песни - «Как по морю, морю синему», «При долу-долочку» и «Как по речке-реченьке». Нельзя согласиться с тем, кто считает, что протяжная народная песня по причине своей якобы примитивности устарела. Все дело в том, что она, выражая терпеливый, настойчивый и одновременно спокойный русский характер, не вписывалась в строгие рамки господствовавшей коммунистической идеологии.
Участницы фольклорного ансамбля и в мыслях не держали, что начатое ими дело получит широкий размах и вырастет до фестиваля российского масштаба. Подготовленная ими программа из старинных песен, в основном свадебных, встречала теплый прием зрителей не только в родном селе, но и далеко за его пределами - в Казани, Набережных Челнах. А потом по предложению известного московского фольклориста Андрея Кабанова название ансамбля «Волжанка» поменяли на «Каравон», что полнее соответствует его сущности и своеобразию. В апреле 1993 года состоялся республиканский семинар руководителей русских фольклорных групп. Они побывали в Никольском и пообещали обязательно приехать со своими коллективами на престольный праздник. Но слово сдержали только казанцы и заинцы. Тем не менее первый фестиваль русского фольклора «Никольский престол», переименованный впоследствии в «Каравон», состоялся.
Сергей Алексеевич на протяжении одиннадцати лет был главой поселения, но при всей загруженности многочисленными заботами свое детище никогда не оставлял без внимания: записывал, например, передаваемые из поколения в поколения песни. Им собран достаточно богатый материал об истории села, в том числе и целая, без преувеличения, антология статей, репортажей, заметок о каравоне как из республиканских, так и федеральных изданий. Сейчас он, являясь заместителем своей супруги, директора ДК, заведует музеем истории каравона, в котором представлены фотографии и другие экспонаты, рассказывающие о прошлом и настоящем ансамбля, а также старинные предметы крестьянского обихода. Сюда часто наведываются не только гости из городов и районов республики и других регионов России, сюда привозят и иностранные делегации, которым интересно своими глазами увидеть, чем живет российская глубинка.
Жили песней
Среди сегодняшних участников ансамбля можно увидеть, например, одну из старейших местных жительниц Елизавету Павловну Гаранину, чьи задиристые частушки слушало и знало все село, Анну Васильевну Наумову, любительницу сочинять стихи, и других, давших вторую жизнь каравону и сохранивших молодость и задор души. О каждой из них можно написать если и не повесть, то большой рассказ, потому что на долю их поколения выпало столько страданий и невзгод, что нынешние молодые и представить не могут. Но не сломались они, выдержали, выстояли.
- Жизнь меня научила многому, - рассказывает Валентина Даниловна Аширова, отметившая в мае восьмидесятилетний юбилей. - Я и шью, и пряду, и вяжу, никто готовенькое не приносил. Вон посмотри на фотографию сына и дочери, все, во что они одеты, сшито моими руками. Жаль, доченьки нет с нами… - И, вздохнув, продолжает: - Родилась я не здесь, а в соседних Тарлашах. Потом мы жили в клетушке при Арском кладбище в Казани, жили бедно, чуть ли не впроголодь, без отца. Пятеро детей нас было. Я каждый день в церковь ходила и молилась об одном - чтобы Бог послал мне хорошее платье. Потом дедушки тут купили баньку под дом - в селе жить-то было немного легче. Учиться не пришлось, с малолетства в работе. Нас, оставшихся без отцов, многие девчонки не уважали. Зато им мы отвечали частушками. Одну из них до сих помню: «Я сегодня не нарядна, меня никто не осудил. Отец Германию не грабил и меня не нарядил». Я с детства слышала старинные песни, а два раза, пока праздник не запретили, участвовала в нем, одалживая подходящую одежду у знакомых. Кому он мешал - не пойму. Голодно было, но находили время и для веселья. Без него пропадешь. Жнем в поле хлеб, устанем, сядем передохнуть - женщины запевают, а мы, молодежь, начинаем им подпевать. Так вот и жили, не падали духом…
Выйдя замуж, Валентина Даниловна несколько лет работала с мужем на пасеке, а потом на ферме ухаживала за телятами. Работа не из легких - за молодняком пригляд да пригляд нужен. Но ничего, справлялась, была на хорошем счету. И дома скотину держали, ее тоже накормить-напоить надо.
- Вот возвращаюсь я как-то вечером с фермы, - вспоминает она, - усталая, еле ноги держат. А тут окликает меня кто-то и приглашает в Дом культуры. А там, оказывается, женщины на посиделки собрались. Чай пьют, песни поют, частушки. И я спела. Долго тогда засиделись, допоздна, словно в юные годы вернулись. Перед мужем даже пришлось оправдываться. А уж когда на пенсию вышла, времени на репетиции и концерты стало много. Я думаю, жизнь прожила не зря, что-то полезное сделала. А вот кто будет играть каравон после нас? Молодежь вроде тоже интересуется, дети участвуют, только после школы они уезжают и почти не возвращаются. А село наше хорошее, привольное. Вон сколько новых домов! И свои строятся, и казанские. А асфальт, может, и до нашей улочки дойдет, а то после дождя грязь месить приходится…
После разговора с Валентиной Даниловной должен сделать небольшое отступление и сказать еще об одной вещи. Как известно, люди, родившиеся по 1932 год включительно, признаны тружениками тыла, что дает им определенные льготы, хотя, надо честно признать, далеко не все из них хоть сколько-нибудь работали на колхозных и совхозных полях. А вот дети из многодетных семей в большинстве своем вынуждены были очень рано становиться кормильцами. Но как это доказать, когда в бумагах, если они и сохранились, нет соответствующих записей? А свидетельские показания в счет не берутся. Несправедливо, мне кажется, получается. Государственные же мужи, похоже, думают иначе.
Встретился я еще с одним участником «Каравона» - Александром Ивановичем Спирягиным, чей аккуратный, добротный дом из еловых бревен стоит чуть наискосок от площади, где находится главная сцена фестиваля. Он единственный, пожалуй, мужчина, который в ансамбле с первого дня. Его трудовой стаж - свыше сорока пяти лет. Был плугарем, грузчиком, шофером, заведовал клубом и возглавлял совхозную комсомольскую организацию, работал председателем рабочего комитета, заведующим столовой, заместителем директора совхоза по хозяйственной части. Вместе с женой Ириной Наумовной воспитал двух дочерей, сейчас радуется внукам и правнуку.
Он рассказывает:
- За всю жизнь не было случая, чтобы опоздал на работу или прогулял. Отмечали, конечно, и праздники, но повеселишься - и снова за дела. Удивляюсь сегодня, некоторые молодые здоровые люди нигде вроде не работают, а вино лопают. На какие деньги? И скотину ведь не держат - три коровы, никак, на село. Такие вот времена пришли. После войны нам не до баловства было. А Николу праздновали, каравон играли. Традиция крепкая была. Перед праздником начальство старалось отправлять молодежь на лесозаготовки или другие работы, а в нужный день девчата все равно собирались на лужайке, ведь не ими это было начато, а далекими предками. Песням каравонным я выучился у мамы, детская память все впитывает. Как обычно бывало? Соберутся, например, у нас солдатские вдовы, вспашут огород, сами впрягшись в плуг, посадят картошку, потом выпьют немножко браги и запоют, а я слушаю… Вдруг одна баба завоет - и все за ней оплакивать пропавших на войне. А еще друг у меня есть - Саша Гаранин. Его тятяка уж больно песенником был. От него я тоже много запомнил - и слова, и мотив. Сейчас, бывает, мои подружки, как только какие слова забудут, на меня смотрят… Что дает людям песня? Веселье, радость для души. А мы радуемся, что благодаря «Каравону» наше село получило такую известность. Хотелось бы, конечно, чтобы традиция продолжалась и в дальнейшем, в ней ведь душа народа раскрывается. И очень хорошо, что к русскому фольклору такое внимание. Из самых дальних краев приезжают к нам на фестиваль, выступают на нескольких площадках.
Но одна фраза из рассказа Александра Ивановича как-то кольнула и заставила задуматься. Он сказал, что на фестивале самим никольцам дают всего несколько минут - на исполнение трех куплетов одной из трех непременных песен, тогда как надо до полутора часов, чтобы зрители прочувствовали все сложившееся за века самобытное действо. Но таковы жесткие рамки, в которые ставят их организаторы мероприятия.
…Называть Никольское глубинкой будет большим преувеличением - все-таки оно находится под боком мегаполиса, который втянул и продолжает втягивать в себя окрестные деревни и села. Возможно, когда-нибудь она дотянется своими щупальцами и до Никольского, превратив его в один из окраинных микрорайонов. Жители села, с которыми мне довелось побеседовать, не особо-то желают этого, потому что исчезнет здешняя чудодейственная аура, затеряются в городской круговерти здешние традиции и обычаи. Фестиваль фестивалем, он в год раз проводится, а песня, если ее только раз в год петь, долго не проживет. Что-то не слышно, чтобы в крупных городах фольклор был популярен. Если в них и есть фольклорные коллективы, то они песни и танцы исполняют обычно в современной аранжировке, без их былой первозданной привлекательности. А уж у детей тот же хоровод обычно ассоциируется только с новогодней елкой.
Существует предание, что казаки вставали кругом возле раненого, пели народные песни, создавая своеобразный звуковой купол над ним, и тем самым излечивали его. Может быть, и «Каравон», собирая под свое крыло все новых и новых ценителей народной песни, поспособствует оздоровлению нашего пораженного многими духовными и телесными недугами общества…
Анатолий САМАРКИН
Дата публикации: 22:26 14.06.2013