ВЗГЛЯДЫ ВОЕННЫХ УЧЁНЫХ НАЧАЛА XX ВЕКА НА ПРОБЛЕМЫ ОБУЧЕНИЯ, ВОСПИТАНИЯ И СЛУЖБЫ ОФИЦЕРОВ.

На рубеже XIX-XX веков выявился целый ряд проблем и противоречий в обучении и воспитании войск русской армии. Появление новой военной техники, вве­дение всеобщей воинской повинности, сокращение срока службы подняли вопрос об уровне грамотности в русской армии. Передовые военные руководители хорошо пони­мали, что только грамотная армия может основательно и серьёзно овладеть новыми приёмами обучения. Значительно возросла в этой связи роль офицера.

Ряд талантливых педагогов старой армии, в том числе генерал от кавалерии Алексей Алексеевич Брусилов (1853—1926), генерал-лейтенант Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич (1870—1956), генерал-лейтенант Дмитрий Павлович Парский (1866—1921), полковник генерального штаба Пехливанов, не только перешли на службу в Красную Армию, но и внесли свой вклад в развитие военной педагогической мысли. Они стали основателями советской военно-педагогической школы.

Генерал-лейтенант Дмитрий Павлович Парский в 1893 г. окончил академию Генерального штаба, в Первую мировую войну командовал армией. Он добровольно в 1918 г. вступил в ряды Красной Армии — Руководил Нарвским оборонительным районом, позже был командующим Северным фронтом. В декабре 1921 г. умер от тифа. Еще в 1908 г. Д.П. Парский издал теоретический труд «Что нужно нашей армии?». В нем он помимо других идей выдвинул 14 направлений реформирования армии.

Наиболее важными среди них он считал:

- нравственное возрождение армии, стремление к возможной справедливости и к уничтожению произвола; меры к поднятию воинского духа;

- более прочную постановку воспитания офицера и солдата;

- поднятие их образовательного уровня;

- утверждение в армии дисциплины, чувства долга и патриотизма в лучшем значении этих слов.

Приступить к реализации этих замыслов ему удалось только на службе в Красной Армии.

Особое место в истории развития советской военной педагогики занимает Алексей Алексеевич Брусилов. Это был непререкаемый авторитет в армейской среде, среди командного состава. Он учил офицеров при любых обстоятельствах не скрывать правды.

Брусилов отмечал, что офицер должен быть отважен, но отвага эта состоит не только в его личной храбрости: нерешительность, пассивность подчиненных в боевой обстановке, считал он, означают отсутствие у офицера командирской отваги, как бы храбр он лично ни был.

Брусилов считал необходимым воспитывать у офицеров:

- наступательный дух;

- активность;

- частный почин;

- умение быстро оценивать обстановку;

- умение принять решение и провести его в жизнь, ломая все преграды.

Генерал-лейтенант М.Д. Бонч-Бруевич, окончив академию Генерального штаба, был оставлен в ней на преподавательской работе. Вместе с генералом М.И. Драгомировым разрабатывал Устав русской армии 1900 г. Во время Первой мировой войны был начальником штаба и главнокомандующим Северным фронтом. С ноября 1917 г. был участником строительства Красной Армии. Занимал в ней ряд высоких должностей, внес огромный личный вклад в защиту Петрограда в 1918 г. от германских войск.

Сохранилось несколько научных статей, в которых Михаил Дмитриевич излагал свои взгляды на вопросы воспитания военнослужащих, особенно офицеров.

По его мнению, необходимо подготовить офицера:

- к боевому делу в соответствии с природой современного боя, дабы офицер на войне оказался толковым и полезным начальником»;

- и «в военно-педагогическом отношении, дабы он мог выработаться в умелого воспитателя и учителя солдата».

Военный педагог отмечал, что офицер лишь тогда станет хорошим воспитателем солдат, если у него самого будут достойные командиры-воспитатели.

К числу первых военных педагогов Красной Армии следует отнести бывшего полковника Генерального штаба болгарина Йордана Пехливанова, руководившего в начале 1918 г. красногвардейскими Псковскими отрядами, отличившимися в боях против кайзеровских войск. Именно тогда, в феврале 1918 г., Й. Пехливанов написал свои педагогические заметки, в которых обосновал необходимость идейной убежденности воинов, воспитания в них сознательного отношения к выполнению воинского долга.

"...Делавшееся прежде годами теперь нужно поспевать делать месяцами, иногда днями", - конста­тировал генерал М.И. Драгомиров. - "если офицер не сделает, то и никто не сдела­ет". На плечи офицерского состава легла тяжелейшая ноша. С одной стороны, задачи общеобразовательного, общекультурного характера, с другой - задачи повышения ка­чества боевой подготовки войск.

Надо заметить, что в реализации офицерским корпусом этой сложной програм­мы отчётливо обозначились две тенденции.

Первая из них, исторически традиционная для русской армии, заключалась в исключительном самопожертвовании, когда все силы отдавались благородному делу воспитания и обучения, когда именно офицеры своим самоотверженным трудом пре­вращали армию в школу нации, в школу грамотности, возвращая из своих рядов в общество грамотных, образованных граждан, наделённых такими высокими понятиями, как честь и достоинство, дух воинского товарищества и уважения друг к другу. "Побольше сердца, господа, в отношениях, особенно к молодому солдату, если хо­тите, чтобы и его сердце открылось вам навстречу. В бою ведь на одной казёнщине далеко не уедете. Кто не бережет солдата, не достоин чести им командо­вать", - говорилось в одном из приказов командующего Киевским военным округом.

Противоположной тенденцией, обозначившейся в среде офицеров в этот период, было проявление невежества, косности, духа казёнщины в вопросах обучения и воспи­тания войск. Многие передовые офицеры и генералы отмечали эти негативные процес­сы и пытались разобраться в них. "С течением времени формирование офицерского корпуса всё более затрудняется", - доносил военный министр Куропаткин. - "С открытием большого числа новых путей для деятельности лиц энергичных, образо­ванных и знающих, в армию наряду с людьми, имеющими призвание к военной службе, идут также неудачники, которым не повезло на других дорогах, люди, не имевшие возможность окончить даже 6 классов гимназического курса".

Здесь надо заметить, что изменение системы военного образования после про­ведения военных реформ, с одной стороны, сделало поступление в офицерский корпус более доступным для разных слоев общества, с другой стороны, привнесло в офицер­скую среду многие болезненные проблемы, характерные для развития русского обще­ства на данном этапе. "Пехотные и кавалерийские полки получают офицеров пре­имущественно с юнкерских училищ", - с грустью отмечал один из современников. -"В юнкерские училища поступают в большинстве кое-как окончившие 4 класса гимназии и выдержавшие очень немудрый экзамен. Эти молодые люди - слабоха­рактерные, не способные к работе и недостаточно развитые; в военную службу они идут потому, что всякая другая деятельность, обеспечивающая им сущест­вование, для них закрыта. Таким взрослым неудачникам не место в армии".

Немаловажным моментов в этой связи было и явно недостаточное материальное обеспечение среднего офицерства. Такое положение, безусловно, оказывало влияние на нравственный климат в офицерской среде и сказывалось на отношении к службе.

Эта противоречивая картина сложилась в армии к началу XX века, незадолго до начала русско-японской войны. Кроме того, имели распространение плац-парадные настроения и показуха, разлагавшие воинский коллектив и подрывавшие честь рус­ского человека и воина. Однако история развития русской мысли свидетельствует, что передовые представители русской армии продолжали на практике отстаивать положе­ние о решающей роли нравственной силы на войне. "Там, где человек любит свою родину, любит свою часть", - подчёркивал Драгомиров, - "там он не задумывает­ся жертвовать собою для их блага".

Генерал Михневич считал, что "духовное начало на войне имеет даже преоб­ладающее значение". Крупный военный теоретик А.А. Незнамов большое внимание уделял нравственному фактору в подготовке к войне. Воинский дух, способность к са­мопожертвованию ценились им чрезвычайно высоко.

Русско-японская война поставила новые проблемы перед военной теорией и практикой, потребовала пересмотра взглядов на вопросы воинского долга, чести, взаи­моотношений между солдатами и офицерами. Бюрократизм и протекционизм, прису­щие государственному строю самодержавной России, накладывали отпечаток на дея­тельность высшего командного состава. Отсутствовала система переподготовки, боль­шие изъяны были в практике назначения на командные должности и в порядке про­хождения службы офицерами и генералами. Незадолго до войны Драгомиров пророчески указывал в своем докладе царю, что между старшими войсковыми начальни­ками. начиная с бригадных командиров, всё ещё много таких, которые в мирное время бесполезны, а в военное время будут вредны".

Вскрывая недостатки в обучении и воспитании войск, передовые офицеры того времени призывали учить армию тому, что необходимо на воине. "Обучение действи­ям войск в бою - вот цель, к которой должно всё стремиться и с которою всё должно сообразовываться", - писал А.А. Незнамов. - "Мы большую часть времени губим на тонкости уставных учений, на выбивание высоких процентов, на гарни­зонную службу, на смотры и подготовку к ним".

Русско-японская война обнажила все противоречия государственного и военного механизма России. Вместе с тем исторический материал свидетельствует об исключи­тельном мужестве, проявленном на полях сражений русскими офицерами и солдатами, об их самоотверженности и верности своему воинскому долгу. Согласно официальной статистике, с ноября 1904 года по сентябрь 1905 года процент убитых, раненых и пропавших без вести составил среди офицеров 30%, а среди солдат – 20%, при этом процент убитых среди офицеров доходил до 4.1% и до 2.5% среди солдат. "Наши офицеры, за некоторым исключением, вели себя доблестно", - констатиро­вал генерал Куропаткин, - "они теряли большой процент убитыми и ранеными, значительно больший, чем нижние чины“.

Стремление передовой части русских генералов и офицеров противопоставить что-то казёнщине и бездуховности, царившей в период русско-японской войны, вели­чие долга и воинской чести свидетельствуют о том, что при проявлении любых поро­ков самодержавия армия всегда оставалась носителем высокой чести, нравственности и долга.