Директор парка культуры и отдыха
Владимир лежит на траве в парке культуры и отдыха. Почему он лежит на траве? Не знает ли он, что лежать на траве некультурно? Он знает, но ему все равно. Он любит лежать на траве и думать о жизни.
| Директор парка: | Мальчик, почему ты лежишь на траве? Ты ведь знаешь, что тут есть скамьи. Товарищ Бородин сидит на скамье. Я сижу на скамье. Все, кроме тебя, сидят на скамьях. [пауза, пока Владимир думает] |
| Владимир: | Мне все равно. Я не могу сидеть. |
| Директор: | Почему ты не можешь? |
| Владимир: | Я слаб, товарищ директор, слаб от недоедания. |
| Директор: | Знает ли твой отец, что ты слаб от недоедания? |
| Владимир: | Отец знает, но ему все равно. Весь день он лежит на диване и пьет алкогольные напитки. |
| Директор: | [с отвращением] Какой жестокий человек! |
| Владимир: | [с грустью] Товарищ директор, никто не любит меня. Никто не понимает меня. Я один. Я один. |
Директор плачет.
К сожалению, каждый язык таит в себе определенный запас разного рода средств, некий арсенал оружия, предназначенного для разжигания межкультурных и межнациональных конфликтов, вражды и насилия.
Напомним об обвинении английского языка в расизме, пришедшем в середине прошлого века, когда, в связи с освобождением народов Африки от колониализма и ростом их самосознания, цветообразований черный – белый вызвала возмущение африканцев.[5]
Отдельная тема, привлекшая сейчас внимание исследователей, - это уничижительные, негативные этнонимы, названия национальностей (все эти хохлы, москали, жиды, китаёзы, япошки, фрицы, хачики и т.п.).
Еще одна взрывоопасная сфера речевой деятельности – это международные анекдоты, где представители разных национальностей представлены стереотипно, но, как правило, далеко не комплиментарно (мягко выражаясь).
Сюда же относятся и так называемые этнические анекдоты, в которых высмеивается какая-то одна национальность. При этом у каждого народа свой набор «нелюбимчиков» с одним главным: у французов – бельгийцы, у англичан – шотландцы, у русских – чукчи. В английских анекдотах высмеиваются американцы (невежественные, баснословно богатые и нелепо расточительные), австралийцы (глупые и примитивные), китайцы (либо представители «красного» социалистического мира, либо жадные владельцы китайских ресторанов), ирландцы (агрессивные, недружелюбные). Самые распространенные – это анекдоты о жадных и скупых до глупости шотландцах.
Несколько примеров английских и американских анекдотов.
Техасец умер и попал на небо. У врат рая его встречает Святой Петр: «Добро пожаловать. Вы откуда»? «Я из Техаса». «Заходите, но Вам вряд ли понравится».
В Беверли Хиллз каждый декабрь дети садятся на колени к Санта Клаусу и спрашивают, что он хочет получить к Рождеству.
Америка – единственная страна в мире, где у бедных проблемы с парковкой.
Группа американский туристов на экскурсии в Раннимиде слушает экскурсовода, рассказывающего о том, что здесь была подписана Великая Хартия Вольностей (Magna Carta). «Когда это было?» - голос из толпы. «В 1215» (произносится по-английски как «двенадцать пятнадцать»). «Черт побери»! – снова голос из толпы. «На 20 минут опоздали».
Это потрясающий китайский ресторан. За 50 пенсов можешь есть, сколько хочешь. Проблема только в том, что они дают всего одну палочку для еды.
Это была шотландская свадьба: конфетти были на резиночках.
Какая разница между шотландской свадьбой и шотландскими похоронами? На похоронах одним пьяным меньше.
Гранд Каньон получился, когда шотландец уронил пенни в канаву.
Парнишка из Глазго убил родителей, чтобы попасть на пикник для сирот.
Шотландский всадник купил себе одну шпору, рассудив, что куда одна сторона лошади пойдет, туда и другая последует.
В наши дни нужно быть осторожнее с шутками о жадности шотландцев. На этой неделе в «Таймз» пришло письмо от разъяренного шотландца, в котором говорилось: «Если напечатаете снова анекдоты про шотландцев, я перестану одалживать вашу газету.[6]
В России во второй половине очень широкое распространение получили анекдоты о чукчах, в которых представители этого древнего и героического народа высмеивались как глупые, крайне примитивные люди.
Например.
Чукчи убили моржа и тащат его за хвост к своей деревне. Тащить трудно, потому что бивни моржа упираются в землю и тормозят движение. Проходящий мимо русский советует: «Да вы тащите за бивни, будет гораздо легче». Они берутся за бивни, тащат и один говорит: «Молодец русский. Однако гораздо легче стало». Другой отвечает: «Да, легче, однако теперь назад к океану тащим».
Чукча приезжает в Москву поступать в Литературный институт. Его спрашивают: «Кто Ваш любимый писатель?». Он отвечает: «Чукча не читатель. Чукча сам писатель».
Чукча женился на француженке и вскоре развелся с ней. «Почему?» «Шибко грязная. Каждый день моется».
Эти анекдоты были настолько популярны, что некоторые фразы вошли в русский язык: «чукча не читатель, чукча писатель», «шибко грязная» и др.
Совершенно очевидно, что шутки такого рода не только не способствуют толерантности, взаимопониманию, миру и дружбе между народами, а наоборот разжигают вражду и нетерпимость. Стоит привести здесь отрывок из уже цитированной (см. Главу I) статьи Олеси Колесовой «От малого до великого» («Поиск» № 49, 9 декабря 2005г.).
«Глубоко укоренившиеся в обыденном сознании стереотипы нуждаются в постепенной корректировке. Кто для нас чукча? В первую очередь – персонаж из анекдотов. А ведь история освоения Сибири свидетельствует, что казачьи отряды проигрывали сражения воинственным чукотским князьям. Есть и примеры из современности – на проводившейся недавно в Новосибирске олимпиаде по языкам коренных народов Сибири для школьников первое место заняла чукчанка, потому что грамматика ее родного языка оказалась намного сложнее того материала, который нужно было освоить во время очного тура олимпиады.
Кстати, агглютинативные языки большинства народов Сибири, которые принято считать примитивными, по совершенству устройства и устойчивости превосходят флективные европейские».
Фразеология, пословицы, поговорки часто также оказываются заминированными политнекорректностью и ведут к агрессии и вражде. Чего стоит хотя бы русская пословица «Незванный гость хуже татарина?» В другой популярной в Советском Союзе серии анекдотов об «армянском радио» был задан вопрос об этой пословице как оскорбительной для татар. «Армянское радио» ответило: «Вы совершенно правы, это недопустимо и подрывает нашу национальную политику. Предлагаем изменить эту пословицу на более позитивную «Незванный гость лучше татарина». Для страны, в которой проживает более трех с половиной миллионов татар такие пословицы и такие игры с ними действительно мина замедленного действия.
Интересная иллюстрация на эту же тему в цитированной выше работе Натальи Шаховой.
«Недавно посол Финляндии в Осло обратился к норвежским журналистам с необычным ходатайством. Он настоятельно просил тружеников пера и микрофона использовать другое название для шапочек с прорезями для глаз, в которых норвежские грабители имеют обыкновение выходить на промысел. Дело в том, что со времен войны 1939 года такие шапочки называют в Норвегии «финскими капюшонами», потому что в ту морозную зиму сердобольные норвежки вязали финским солдатам – тем, кого у нас было принято называть белофиннами, - шапочки именно такого фасона. «Мы не хотим, чтобы финны ассоциировались в Норвегии с каждым ограблением», - пояснил посол со смущенной улыбкой».[7]
Общеизвестная английская детская песенка про валлийца Тэффи, который был вором, пришел в мой дом и украл кусок говядины, вряд ли будет способствовать улучшению и без того напряженных отношений между жителями Англии и Уэльса. Во втором куплете англичанин так и не смог ничего сделать с Тэффи, а тот снова пришел в его дом и снова украл – на этот раз мозговую косточку:
Taffy was a Welshman,
Taffy was a thief,
Taffy came to my house
And he stole a piece of beef.
I went to Taffy’s house
Taffy wasn’t home
Taffy came to my house
And he stole a marrow bone.
А песенка, между прочим, - в категории children’s favourite songs. Любимые, значит, песенки.
Профессор Н.Г. Комлев (увы! – покойный) говорил мне, что в одном африканском языке есть пословица «Если встретишь в лесу змею и эфиопа, убей сначала эфиопа, потому что змея может оказаться неядовитой».
Интересный материал разницы и конфликта культур дает сопоставительное изучение пословиц. Приведем примеры из русского и китайского языков.[8]
Русская пословица с глаз долой – из сердца вон звучит для китайцев очень прямолинейно и резко, на грани грубости.
Ее китайский аналог гораздо мягче и деликатнее выражает ту же мысль: когда человек уходит, его чай остывает.
Русское лежачего не бьют вполне нейтрально и звучит, как выписка из правил боевых искусств. Китайский вариант гораздо более эмоционален: настоящий мужчина не поднимет руку на тонущую собаку. При оценке образности этой пословицы нужно учитывать, что собака – образ отрицательный в китайской культуре, поэтому за внешней жалостливостью и гуманизмом «настоящего мужчины» скрывается издевка над проигравшим, униженным этим сравнением.
Русское пьян, как сапожник соответствует китайскому пьян, как мокрая глина. Здесь разница культур настолько велика, что реакция недоумения одинакова у обоих народов. Русским чужд образ пьяной глины, пусть даже мокрой, а китайцы не понимают, почему именно сапожник, а не кто-то другой.
Кашу маслом не испортишь Цао Юнцзе комментирует в своей работе следующим образом: поскольку в Китае никто не может представить, что в кашу можно или даже нужно добавить масло, если это не плов, то данная пословица дает сложную и непонятную информацию. В качестве эквивалента предлагается: много лодок не мешает порту, много автомобилей не мешают дороге.
Ни пуха ни пера вызывает резко негативную реакцию, как пожелание неуспеха. Такого рода парадоксальное напутствие через прямо противоположное (своего рода энантиосемия) называет недоумение и возмущение, а ответ «к черту» просто шокирует грубостью. Иными словами, имеет место явный и недвусмысленный конфликт культур.
Итак, в результате культурных ошибок (в том числе и тех, которые вызваны разницей языков) рушатся личные и деловые отношения, проекты, программы, сотрудничество, возникают этнические и государственные конфликты, а Сэмюел Хантингтон, политолог из Гарвардского университета США предсказывает 3-ю мировую войну как войну культур и цивилизаций. И хотя мы все (и Хантингтон в том числе) знаем, что причины любой войны - в первую очередь экономические и политические, эта фраза о 3-ей мировой войне не только предостерегает от недооценки этой опасности, но и высвечивает особую актуальность проблем межкультурной коммуникации на современном этапе развития человечества с его глобализацией, панмиксией, небывалой ранее миграцией населения, культурно-этническими конфликтами, неслыханным по масштабу терроризмом.
Разумеется, все сказанное выше носит обобщенный характер. Более внимательное рассмотрение и языкового, и культурного барьеров, разделяющих людей, даст гораздо более сложную картину.
Языковые ошибки, как было сказано выше, снисходительно прощаются иностранцам: сам факт этих ошибок невольно вызывает у носителей языка чувство превосходства: «Я-то знаю, как произнести это слово, как употребить эту грамматическую форму, не то что этот бедный (милый/ убогий – выберите нужное) иностранец.
Однако, по отношению к соотечественникам в нашей культуре обычно – никакой снисходительности. Овладевшие нормативным литературным родным языком (или хотя бы немного, через среднюю школу прикоснувшиеся к нему), не прощают «неграмотности» других вариантов: диалектов, вульгаризмов, разговорного стиля, жаргонных выражений. Особенно они непростительны для людей «при должности», официальных, вышестоящих. Опять же все эти требования живут только в соответствующих культурах.
Например, в современной России, несмотря на стилистический разгул и крушение языковых норм (как реакция на строгость и цензуру стилей в Советском Союзе), по-прежнему, массовое сознание требует от вождей «высокого» (хотя бы грамотного!) стиля. Закат и непопулярность М.С.Горбачева начались с его речевых «ошибок», с отклонений от русского литературного языка, с элементов южнороссийского говора (в том числе фонетических). Все это было немедленно высмеяно и юмористами, и народом. шление», «лóжить» вызвали ощущение недостаточной Все эти «нáчать», «мы культуры и образованности, несмотря на то, что Михаил Сергеевич был практически первым главой СССР, имевшим университетское образование, да ещё и получившим его в Первом Вузе страны – Московском государственном университете.
В этом смысле немногословная, грамматически и лексически выверенная, афористическая речевая манера И.В.Сталина идеально соответствовала культурным требованиям народных масс (именно – масс и именно – народных): веско, значимо, грамотно, медленно, понятно. Очевидно, успеху речевой манеры главного советского вождя способствовало то, что русский язык был для него неродной: отсюда и повышенная грамотность, и отсутствие вольностей, и строгая нормативность, и даже замедленность темпа, придающая особую значимость его словам. Идеал речевой манеры русских был сформулирован гениальным А.С. Грибоедовым: говорить надо «с чувством, с толком, с расстановкой», т.е. эмоционально, осмысленно и… медленно, с паузами, чтобы донести каждое слово до слушателей и оказать им таким образом уважение. Именно так может и должен говорить вождь – и шире: представитель государственного управления – в России. У Сталина и легкий грузинский акцент не раздражал, а скорее придавал значимость образу как нечто «иностранное», особенное, не такое, как у большинства. И.В.Сталин в речевом плане оставил за собой не ошибки, не вульгаризмы, а крылатые выражения: его афоризмы вошли в язык: «кадры решают все», «наше дело правое – победа будет за нами», «других писателей у меня нет».
Н.С.Хрущев оставил в народной памяти не так много грубых языковых просчетов («кузькина мать», «педерасы» - о художниках-модернистах), но зато очень «отличился» в плане культурном: ботинок, которым он колотил по трибуне, чтобы привлечь внимание аудитории в США, сделал его посмешищем не только у представителей других культур, но и, в первую очередь, в родной стране.
Манера Л.И.Брежнева высмеивалась в многочисленных анекдотах из-за невнятности речи, «каши во рту», что, разумеется, отнюдь не способствовало его популярности.
Эпоха Б.Н. Ельцина вызвала поток анекдотов, иллюстрирующих его ослабевшую от возраста и вредных привычек способность понять и словесно выразить что-либо. Слова-паразиты, уродующие устную речь (вроде «понимаашь»), «украсили» бесконечные пародии на Первого Российского Президента.
Надо отдать должное нынешнему Президенту России В.В. Путину – не потому, что он нынешний, а вполне объективно: в плане манеры, формы и содержания речи он выгодно отличается от предыдущих властителей страны: он говорит медленно, лаконично, понятно и грамотно. В первые годы своего правления он строго следил за нормативностью речи. Когда он сорвался в первый раз, его «мочить в сортире» немедленно стало предметом насмешек. Впрочем, возможно это был популистский прием, имеющий целью показать «близость к народу». В России такие уловки не рекомендуются: вождь не должен говорить, как мы. Юпитеру не позволено….
Эта фраза немедленно стала всеобщим «достоянием» и широко цитируется на самых разных уровнях. Приведу 2 примера из жизни. После одной из лекций ко мне подошла молодая девушка и сказала с несколько кривой усмешкой: «Здравствуйте. Я представительница того народа, который надо мочить в сортире». Это была стажерка из Чечни.
И еще пример и тоже из жизни. На одном из конкурсов на звание «Учитель года» моим соседом оказался «экс-чемпион» из Брянска Олег П. Он прочитал мне свои стихи, отрывок из которых я хочу привести.
«От Магадана до Кремля
В сортирах бредят сатисфакцией
Замоченные учителя
С подмоченною репутацией.
Всем президентам в мире
Давно пора бы знать:
Замоченных в сортире
Непросто отмывать».
После того, всем запомнившегося случая, было еще несколько речевых срывов, из них особенно заметные - в Брюсселе «шутка» о мусульманском обряде обрезания и в Петербурге на встрече с Тони Блэром претензия к чеченцам, для которых мы все «козлы». И в том, и в другом случае международного скандала удалось избежать благодаря некомпетентности (или наоборот – высокому искусству?) переводчиков.
Интересно, что это требование правильности и культуры речи, и строгости поведения руководителя страны, несоблюдение которого немедленно вызывает всеобщие насмешки и, соответственно, падение престижа, типично именно для русской культуры.
Впрочем, «именно», но не только. В январе 2005 года в европейской прессе прошло сообщение о том, что общественность Норвегии была шокирована («audiences in Norway were shocked») тем, что во время инаугурации президент Джордж Буш сделал рукой жест, который у норвежцев считается приветствием дьяволу. Жест заключается в том, что вперед выставляются указательный палец и мизинец, что у скандинавских народов означает дьявольские рога. Этот жест в Америке популярен у рок-музыкантов и их фанатов. Это также жест поддержки любимых игроков у болельщиков команды Техасского Университета под названием «Longhorns» (длиннорогие).
В американской культуре, ориентированной на демократию (с трудом удерживаюсь от кавычек), вождь – так же, как и претендент на эту должность, должен быть предельно «демократичен»: то есть выглядит, как «наш парень»: одет в ковбойку (или – носить ковбойскую шляпу), джинсы, говорить простым «народным языком», использует «народные» жесты и обязательно все время улыбается знаменитой американской улыбкой, показывающей, что он решил все проблемы, у него все окей, он доволен, счастлив и благополучен. В нашей культуре – все наоборот. Он не должен быть, как мы все, он должен быть лучше нас: говорит культурно и правильно, одет в костюм с галстуком и редко (раньше – никогда не) улыбается, потому что сознает серьезность ситуации, сложность проблем и свою ответственность за будущее страны и народа. Сейчас, в эпоху медленного, но верного прозападнического движения России (медленно, по мнению Запада) эти требования меняются, и президент появляется иногда в обычной одежде, но только в подчеркнуто неформальных ситуациях: встреча с молодежью, на отдыхе и т.п.
Итак, языковые ошибки прощаются главным образом иностранцам, ошибки культурные не прощаются никому, особенно иностранцам.
Культурный барьер, таким образом, опаснее и труднее языкового: 1) он не осознаваем до момента столкновения, конфликта, войны культур, и 2) нарушение культурных норм воспринимается гораздо более болезненно, чем языковые промахи. Самое худшее, к чему могут привести ошибки в речи – это насмешки и снижение репутации человека, ошибки же культурного поведения могут вызвать этнические конфликты, насилие, кровопролитие.
Тем не менее человечество, то есть все мы традиционно тратили и тратим огромное количество усилий, времени, здоровья, денег на изучение языков: родного литературного (как бессмертная Элиза Дулиттл – чтобы получить место продавщицы в цветочном магазине) или иностранных. И, «выучив язык», облегченно вздыхаем: начинается Хорошая Жизнь: повышение в должности, более интересная работа, больше денег, больше возможностей всякого рода, в первую очередь – Общения.
Но тут – стоп! О невидимый барьер разбиваются и победы, и успехи. Знание грамматики и значений слов, на которое ушло столько сил, не обеспечивает побед и успехов в общении – для этого необходимо знание культуры своих партнеров, их общекультурного фона, их образа жизни, их социального устройства, их привычек и традиций, норм поведения, системы ценностей, отношений между собой и восприятия мира. Как же объять это необъятное? Сколько же еще сил и времени надо потратить, чтобы, выучив язык, потом еще выучить и эту самую «культуру», если под ней понимать весь мир и жизнь (а значит, и историю, и географию, и экономику, и психологию и т.п.) людей, использующих этот язык как средство общения. У многих опускаются руки при мысли об изучении нового языка: сколько девушек прожили жизнь уличными торговками, потому что у них не было упорства, амбиций и везенья Элизы Дулиттл. Если всем, взявшимся за язык, объяснить, что одновременно им надо узнать все о том мире, в котором этот язык реально живет и служит средством общения, или коммуникации, смельчаков станет еще меньше.
Все эти грустные выводы – увы! – подтверждаются как научными исследованиями, так и жизненным опытом, который, как известно, есть мерило и проверка всех теорий.
Что касается научных подтверждений – в последнее время в литературе по проблемам общения, или коммуникации (а количество этой литературы и в печатном, и в электронном виде стремительно растет по понятной причине: никогда ранее, за десятки тысяч лет существования люди не имели ни таких потребностей, ни таких возможностей всемирного общения) приводятся следующие цифры, полученные в результате исследований британских психологов. Общение складывается из:
7% - собственно вербальные средства (слова),
38% - фонетическое оформление речи (интонация, тон, тембр, темы, т.е. понятия так называемого сверхсегментного уровня),
55% - невербальные средства (мимика, жесты, телодвижения, глаза, улыбка и т.п.).
Не будем ставить под сомнения верность этих результатов, чистоту эксперимента, точность оценок. Поверим этим цифрам, не проверяя их. Итак, словам, т.е. тому, чтó говорим, отводится всего лишь 7% общения. 93% - это то, кáк говорим.
Разумеется, речь идет об устном и визуальном общении, о прямых контактах. В телефонном, магнитофонном, радио общении исчезают 55% невербальных средств, в письменном – все 93%, и 7% вербальных средств и становятся 100% общения.
Не проводя никаких специальных исследований, просто на основе 40-летнего опыта преподавания иностранных языков в высшей школе России, можно с уверенностью сказать, что при овладении языком как главным средством человеческого общения 95% времени отводится на изучение слов, их форм, значений, правил их соединения, т.е. на 7% вербальных средств общения; 4-5% времени тратится на интонационное оформление, т.е. на 38% и 0–1% времени уделяется 55% невербальных средств. Для наглядности приведем только цифры.
| Общение | Время, затраченное на изучение |
| 7% (слова, язык) | 95% |
| 38% (интонация) | 4 – 5% |
| 55% (невербальные средства) | 0 – 1% |
Получается уже не грустная, а страшная картина, или повесть о потерянном времени: миллионы людей десятками лет «учат язык», а потом оказываются неспособными эффективно общаться, потому что «выучивают» только 7% компонентов реального устного общения.
Так обстоит дело на уровне научных исследований.
Что касается жизненного опыта, то он подтверждает результаты этих исследований – может быть не вполне точных статистически, не перепроверенных лингвистами и культурологами, но явно отражающих общие тенденции, так как «тому в истории мы тьму примеров видим». В этом плане особенно ярок и показателен опыт современной России.
Как известно, любовь к иностранным языкам – это настолько характерная черта русских людей, что ее можно, по-видимому, рассматривать как компонент национального характера. Именно Россия дала удивительный пример такой глубокой и сильной любви к иностранному – французскому – языку, что в образованных кругах русского общества XIX века родной язык был оттеснен на второй план. Уровень культуры и образованности человека в России того времени измерялся уровнем знания французского языка.
В XVIII веке языком науки и образования в России был немецкий язык. В московском университете, основанном М.В. Ломоносовым, «профессорско-преподавательский состав» состоял из немцев, и Михайло Васильевич был единственным русским, впрочем получившим образование в Германии, женатым на немке и общавшийся, соответственно, на немецком языке.
В Советском Союзе ни «железный занавес», ни обвинения в космополитизме, ни угроза лишения свободы, ни риск репутацией, карьерой, иногда – жизнью не смогли истребить интерес к изучению иностранных языков, языков «потенциальных врагов», жителей так называемых «капстран». В условиях полной изоляции, отсутствия всех форм общения и информации, кроме строго дозированной печатной продукции, никаких «культурных» барьеров не было, до них просто дело не доходило: их перекрывали барьеры политические и экономические. Соответственно, ни невербальные средства общения (55%), ни фонетические приемы оформления речи (38%) практически не существовали, потому что в письменной речи нет ни мимики, ни интонации, а непосредственное, устное общение для абсолютного большинства было невозможно.
Несмотря на это, иностранные языки были обязательной дисциплиной в учебных планах и школ, и вузов, в отличие от так называемого «свободного мира» – очередной российский парадокс, загадка русского менталитета. В результате, когда с Перестройкой, в 90ые года XX века общение с людьми из «капстран» стало реальностью, выяснились, по крайней мере, два важных обстоятельства:
1) что мы лучше всех (включая носителей языка) знаем эти самые «вербальные» 7%: слова и особенно грамматику, поскольку почти все 100% наших усилий и времени были на них потрачены,
2) что мы не умеем общаться и что грамматически правильно употребленные времена и предлоги не спасают от провалов на всех уровнях.
Вот пример из личного (который, разумеется, общественный) опыта.
На самой заре Перестройки, году в 1990, когда «капиталистический» мир, облегченно вздохнув, в рекордно короткий срок перестроился, и от страха и ненависти к СССР перешел к любви к Горбачеву и – через него – к интересу к его стране и людям, в это самое, тоже рекордно короткое, мгновение жаркого мира после холодной войны в Москву приехала делегация Британского Совета – самого высокого уровня. Один из первых своих визитов эта делегация нанесла, естественно, Московскому государственному университету и, в частности, руководству совсем еще молодого факультета иностранных языков. Мы готовились к этой встрече очень тщательно, не жалея ни сил, ни времени, ни денег; мы понимали, что этот визит может раскрыть совершенно новые – прямые! – контакты, контракты, обмены, невиданные возможности, неслыханные перспективы.
К приезду делегации все было готово: стол ломился от яств и напитков. Несмотря на период страшных продовольственных дефицитов, как обычно, мы «достали» все: «шекснинску стерлядь золотую», как сказал поэт, и «суп в кастрюльке» - прямо из домашней кухни. В углу лежала прикрытая до времени гора подарков: матрешки, балалайки. Все руководство факультета – профессора, доценты, ученые дамы – блистало лучшими туалетами: оборочки, рюшики, накидки, украшения.
Языкового барьера – не было! Все мы окончили английское отделение филологического факультета Первого Вуза страны, все были отличницы и комсомолки, все честно выучили латынь, готский язык, древне– и среднеанглийский, читали – и ставили в студенческом английском театре! – Чосера и Шекспира.
Высоко образованные британцы были в полном восторге. Они были восхищены и угощением, и напитками, и радушным приемом (о, это русское гостеприимство!) и подарками (о, эта русская щедрость!), и – особенно! – образованностью и английским языком дам, действительно приятных во всех отношениях.
Мы тоже были в восторге. Удивляло только одно: наш английский преподаватель Брюс Монк, еще не издавший тогда с Т.Б.Клементьевой прекрасный учебник для русских школьников “Happy English”, становился все мрачнее и мрачнее. Гости ушли очень довольные, их следующий визит был в Дипломатическую Академию. Мы, тоже очень довольные «настоящим общением» с иностранцами, спросили у Брюса, чем он огорчен. Ответ нас ошеломил: «Но вы же сорвали переговоры, вам ничего не предложили – ни контактов, ни контрактов, это была гулянка, пирушка, но не деловая встреча». «Но мы же наладили хорошие личные отношения», залепетали мы. «Мы же подружились». «Да», - сказал Брюс, - «Личные, но не деловые. Развлекаться они теперь захотят только с вами, но делать дела – с другими». Он оказался прав. В Дипломатической Академии на столе были только бутылки с минеральной водой, стаканы, бумага и ручки. После серьезного обсуждения форм сотрудничества были предложены кофе и чай.
Вот тогда мы и поняли, что знание языка, пусть даже очень глубокое, это еще не все. Произошел конфликт культур: мы организовали прием в традициях нашей культуры. И знание Шекспира и Чосера не помогло…
Итак, и научные изыскания, и практический опыт подтверждают мысль о том, что знание собственно языка как совокупности слов и правил их соединения не обеспечивает «эффективности» общения, что для этого требуется еще и знание культурных норм партнеров по общению, т.е. их традиций, образа жизни, вúдения мира, менталитета, национального характера.
Самым ярким доказательством правильности этой мысли можно считать общение между представителями разных культур внутри одной национальности, одного народа, пользующихся одним и тем же языком как средством общения. Все мы знаем из личного опыта, как часто мы не можем договориться или даже просто общаться с коллегами, соседями, ближайшими родственниками, родителями, детьми, мужем, женой, братьями, сестрами. И общий язык совершенно не помогает …Одного барьера – культурного – вполне достаточно, чтобы лишить людей возможности общаться друг с другом (и общаются, как враг с врагом).
Картина складывается все более безрадостная, особенно в ситуации международного общения, когда нужно еще и чужим языком овладеть.
Однако, не расстраивайтесь. Скажу заранее, не претендуя на лавры О’Генри и других писателей, знаменитых неожиданными развязками: у этой истории должен быть счастливый конец. Мы можем и должны преодолеть и языковой, и культурный барьеры, мы – «человеки разумные» - должны, наконец, воспользоваться разумом, осознать разделяющие нас расщелины (лучше избегать слова «пропасти»), научиться строить мосты, перестать оценивать людей в терминах «лучше» - «хуже», понять, что мы все хорошие, но разные, добиться взаимопонимания и насладиться роскошью общения.
Хочу сразу же оговориться. Речь уже шла и пойдет дальше как о новых, неизвестных, так и об очень простых и очевидных различиях культур и их отражении в языке. Очевидный значит «видный очам», т.е. лежащий на поверхности, видный всем.
Однако, именно самые «очевидные» вещи мы и не замечаем, не придаем им значения, не обращаем на них внимания. Выше много раз говорилось о том, что культурный барьер н е в и д и м, в отличие от языкового. Действительно, он невидим, потому что не осознаваем. В процессе осознания этого препятствия у нас «открываются глаза». Главная задача этой книги – «открыть глаза» на «очевидные» вещи. Задача трудная и неблагодарная: кто-то скажет: «но это же и так ясно! (оче-видно!)».
В свое оправдание скажу, не претендуя на лавры короля парадоксов Оскара Уайльда: самое трудное – это осознать общеизвестное и увидеть очевидное. (Оксюморон «Очевидное – невероятное» не случайно стал названием популярной научной телевизионной передачи).
В подтверждение приведу примеры из нашей речевой практики. Мы каждый день употребляем слова «здравствуйте», «иностранный», «очевидный», «оправдание», «трудный», «безобразный» и сотни, тысячи им подобных. Видим ли мы, осознаем ли их внутреннюю форму: «будьте здоровы», «из иных стран», «видимый очами», «восстановление правды», «требующий труда», «без образа»? Нет, не осознаем, не видим. Это видят только дети, овладевающие родным языком, и некоторые взрослые, особенно изучающие русский как иностранный.
Для того, чтобы научиться общаться с людьми других культур и языков, нужно понять, осознать и уже не забывать, не упускать из виду очевидную вещь: язык и культура неразделимы, язык – важнейший компонент культуры, культура – обязательный компонент языка. Изучая язык, нужно видеть его культурный потенциал, заложенные в нем элементы культуры, отражающие внешний и внутренний мир человека и формирующие носителя языка как личность. Изучение языка как системы возможно и необходимо для специалистов по языкознанию. Овладение языком как средством общения людей возможно и необходимо при условии соизучения языка и культуры.
Без этого языки умирают, и воспринимаются (и изучаются!) как мертвые, то есть как языки умерших культур и цивилизаций. Они хранят память об этих культурах, и, подобно археологическим раскопкам, их изучение свидетельствует о кончившихся мирах и прекративших свое существование народах, помогает составить представление об их жизни и быте.
Культура народа – это непрерывный источник жизни языка. Вот почему искусственные языки, даже такой самый совершенный, самый известный и распространенный из них, как эсперанто, не имеют шанса на существование: за ними не стоит, их не подпитывает реальная жизнь реального народа.
Советский Союз в период железного занавеса и холодной войны дал пример удивительного исторического эксперимента: важнейшие языки человечества: английский, французский, испанский оказались отрезанными вместе с их носителями, и они «умерли». В течение десятилетий мы преподавали эти языки как мертвые, как латынь и греческий, на основании только письменных, как правило, устаревших текстов.
В наши дни, когда открылись окна и двери, поднялись занавесы, сломались политические барьеры и открытое общение со всем миром стало реальным и массовым, изучение культуры – это та волшебная палочка, та живая вода, которая возвращает к жизни «мертвые» (скорее – убитые) языки.
Итак, для того, чтобы общаться и взаимодействовать, люди должны уметь найти общий язык. Добавим – и уважать культуру друг друга.
[1] Российский Энциклопедический словарь, т. II, М., 2000.
[2] Из материалов Иванова А.М. Культурные концепты «island» и «moor» эпохи Елизаветы и их отражение в произведениях У. Шекспира. Канд. дисс. М., 2003г.
[3] Bullough,G., Narrative and Dramatic Sources of Shakespeare, vol. VII, p. 207-208.
[4]Ibid, p. 208
[5] См. об этом подробно в книге Тер-Минасова С.Г. «Язык и межкультурная коммуникация». М., Издательство МГУ, 2005г. с 94 и далее.
[6] Все анекдоты взяты из The Penguin Dictionary of Jokes. Ed. by Fred Metcalf, 1993.
[7] Шахова Наталья. Указ. соч. с. 4.
[8] Цао Юнцзе. Фразеологизмы как наследие культуры (на материале русского и китайского языков). Канд. дисс., М., 2003г.
Культурный барьер, таким образом, опаснее и труднее языкового: 1) он не осознаваем до момента столкновения, конфликта, войны культур, и 2) нарушение культурных норм воспринимается гораздо более болезненно, чем языковые промахи. Самое худшее, к чему могут привести ошибки в речи – это насмешки и снижение репутации человека, ошибки же культурного поведения могут вызвать этнические конфликты, насилие, кровопролитие.
Глава IV.
«Я» и «Мы» в культурах и языках.
Виды культур.
Разница культур в первую очередь ассоциируется с национальными различиями: японцы, англичане, масаи, русские, испанцы, китайцы, эскимосы – все такие разные и физически, и – особен