В зарубежной криминологии еще в начале XX века корыстная преступность считалась уделом бедных слоев населения и включала кражи и прочие посягательства на собственность, нищенство, бродяжничество. Причиной того, что преступность была сосредоточена в низших слоях общества, служило закрепление в качестве уголовно наказуемых лишь тех деяний, которые были порождены бедностью и нищетой. Э. Шур справедливо отмечает: «Любая оценка взаимосвязи между преступностью и социальным классом как ее носителем серьезно затрудняется тем фактом, что официальный ход делам, совершаемым профессиональными преступниками, занимающими высокое социально-экономическое положение, дается лишь в редких случаях. <...> Если бы поведение таких лиц систематически регистрировалось, то и в низших, и в высших классах уровень преступности был бы одинаково высоким, и только средний класс дал бы более низкие показатели»
Концепция «беловоротничковой» преступности была разработана и введена в научный оборот известным американским криминологом Э.Х. Сатерлендом. Его знаменитая статья «Беловоротничковая преступность» вышла в свет в 1939 г., спровоцировав многочисленные дискуссии. По мнению Э.Х. Сатерленда, «беловоротничковую» преступность составляет совокупность преступлений, «совершенных респектабельными лицами с высоким социальным статусом в процессе их профессиональной деятельности». К этой категории преступлений он относил нарушения антимонопольного законодательства; законодательства о рекламе; трудового законодательства; законодательства об авторском праве, изобретениях и торговых марках; разные финансовые и экономические правонарушения; преступления коррупционного и экологического характера, мошенничество, хищения и др. Несмотря на то что эти правонарушения остаются зачастую неотраженными в официальной статистике, вред, причиняемый обществу преступниками в белых воротничках, огромен. Он в десятки раз превышает материальный ущерб от остальных преступлений, а размеры морального ущерба переоценить невозможно. «Беловоротничковая» преступность ставит в опасность все общество и подрывает основы существования самого государства.
|
|
В процессе становления криминологии как науки исследователи изначально уделяли основное внимание личности преступника в надежде обнаружить то, что делает человека преступником. Представители различных научных школ криминологии проводили теоретические и эмпирические исследования, пытаясь познать сущность человека, совершающего преступление: измеряли череп и строение тела, исследовали эндокринную систему и гены, опрашивали, тестировали, воздействовали гипнозом и электротоком, изучали условия, в которых формировался и жил правонарушитель, и т.д.
В то же время возникает серьезная методологическая проблема, заключающаяся в том, что изучаемые правонарушители, независимо от используемых методик, отбираются, как правило, из числа осужденных лиц. Как следствие выработанные подобным образом теории преступности и образ личности преступника основываются на ложной предпосылке, на нерепрезентативной выборке, а реальная ситуация остается иной. Несмотря на то что к уголовной ответственности привлекались в основном представители малоимущих слоев населения, всегда существовало определенное количество лиц, совершавших преступление, но которые благодаря своему сравнительно высокому социально-экономическому статусу могли легко избежать наказания, не попав в поле зрения исследователей преступности. В этих условиях криминологи, изучая одну категорию реальных правонарушителей и разрабатывая на основе нерепрезентативного эмпирического материала теории преступности, пришли к заключению о наличии определенных отличий (биологических, психических, социальных — в зависимости от теории) между личностью преступника и законопослушного гражданина. Однако дальнейшие исследования поставили под сомнение этот вывод, что привело в начале 1970-х гг. к критической ситуации в криминологии.
|
|
По мнению Т. Поведы, «кризис может быть охарактеризован… следующим образом: традиционные теории преступности и делинквентности исходили из гипотезы наличия четкого различия между преступниками и непреступниками». Заслуга Э. Сатерленда состоит в том, что он одним из первых обратил внимание на эту проблему и попытался ее разрешить посредством теории «беловоротничковой» преступности.
Какова была социально-экономическая ситуация в США во времена Сатерленда?
В 1920-х гг. США становятся экономически развитым, индустриальным государством, ведущим экспортером инвестиций, промышленной и сельскохозяйственной продукции.
На этом фоне экономический кризис 1929—1935 гг. был шоком для населения
Важными факторами социальной жизни США 1920—1930-х гг., изменившими отношение общества к публичным служащим, стали рост преступности и коррупция должностных лиц.
|
|
В 1919 г. после победы пуритан на выборах законом Уолстефа была предусмотрена уголовная ответственность за торговлю спиртными напитками. Однако значительный спрос на спиртное, особенно в крупных промышленных центрах, сохранился и мог быть удовлетворен в новых условиях лишь противозаконным путем. Как результат возникла внушительная сеть, по которой циркулировал запрещенный товар
Поскольку клиентами были, по некоторым оценкам, до 80% населения, доходы от этой деятельности достигали нескольких миллиардов долларов ежегодно, существенная часть которых уходила на подкуп публичных служащих. В преступных сообществах появились лица («корруптеры»), отвечающие за составление списков должностных лиц, которым регулярно выплачивались взятки. Рядовые полицейские получали взятки в 100—200 дол. ежемесячно, офицеры — до 1 тыс., начальника полиции Чикаго пытались подкупить суммой в 100 тыс. дол. Для сравнения: автомобиль «Форд» в 1920-х гг. стоил 680 дол., в то время как заработная плата федерального агента составляла лишь 160—200 дол. в месяц.
Преступники могли не только осуществлять безнаказанно свою деятельность, но и продвигать на выборах лояльных мэров, судей, сенаторов и даже губернаторов штатов.
Эта ситуация не способствовала авторитету государственных служащих и новоявленных влиятельных лиц с преступным прошлым. Общество стало относиться критично к своим «респектабельным» представителям.
При этом наблюдалась двойственная реакция общества на беловоротничковые преступления. С одной стороны, общественность не воспринимала характер неправомерных действий «белых воротничков» как преступный по причине отсутствия жертв как таковых. С другой стороны, если такие деяния и воспринимались как преступления, то их опасность нивелировалась обществом ввиду ненасильственного характера.
Выводы Э. Сатерленда послужили толчком для развития научной мысли, указали первоначальное направление исследований беловоротничковых преступлений и совершающих их лиц не только в США, но и в общемировых масштабах. Так, например, пятый Конгресс ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями (1975 г., Женева) отнес преступность «белых воротничков» к числу наиболее опасных видов преступности, представляющих своеобразную «форму бизнеса». По мнению экспертов этого конгресса, такая преступность осуществляется в целях экономической выгоды и связывается с некоторыми видами коммерции, промышленности и торговли, с определенной формой организации, использует или злоупотребляет законными формами и методами управления делами. Лица, участвующие в совершении этих преступлений, занимают относительно высокое социальное положение и/или обладают политической властью
Постепенно понятие беловоротничковой преступности трансформируется, и к середине 1980 -х гг. в криминологической литературе оно все чаще звучит в контексте исследований экономической преступности и составляющих ее служебных преступлений.
Э.Х. Сатерленд также впервые озвучил проблему: «почему закон применяется по-разному к преступникам в белых воротничках и к другим преступникам». Если в действительности было совершено преступление, то почему в отношении этой категории преступников реже применяется обычная уголовная процедура, и им легче избежать уголовного наказания? По его мнению, различие в применении закона вызвано следующими обстоятельствами:
привилегированным положением в обществе этих лиц, их социальной однородностью с лицами, применяющими закон;
тенденцией к отказу от применения уголовных наказаний, особенно ярко проявляющейся в отношении этой категории граждан. За совершенные преступления некарательные меры воздействия применяются к «белым воротничкам» чаще, чем даже к несовершеннолетним лицам и инвалидам;
сравнительно неорганизованным характером отрицательной реакции общества против преступников в белых воротничках. Последствия преступлений, совершаемых людьми в белых воротничках, сказываются на обществе не сразу, а на протяжении долгого периода и, возможно, в отношении миллионов людей, из которых никто не страдает серьезно в какоето определенное время.
Список литературы:
1. Иншаков С.М. Зарубежная криминология. М., 1997. С. 172.
2. Sutherland E.H., Cressey D.K. Criminology; 9th ed. Philadelphia, 1974. Р. 40.
3. Кларк Р. Преступность в США. Замечания по поводу ее природы, причин, предупреждения и контроля. М., 2002. С. 70.
4. Шур Э.М. Наше преступное общество. М., 1974. С. 23.
5. Poveda T. The Image of the Criminal: A Critique of Crime and Delinquency Theories // Issues in Criminology: A Behavioral Science Journal in Criminology and Corrections. 1970. Vol. 5. № 1,. Р. 59. Цит. по: Шупилов В.П. О буржуазных теориях правосознания и «автономности» правового мышления // Вопросы борьбы с преступностью. М., 1972. Вып. 17. С. 192.
6. История Новейшего времени стран Европы и Америки: 1918—1945 гг.: учебник / под ред. Е.Ф. Языкова. М., 1989. С. 104.
7. Шонберг Р.Д. Аль Капоне. М., 1999. С. 140.
8. Яковлев А.М. Преступность как образ жизни. М., 1967. С. 18.
9. Таппен П.У., имея образование и юриста, и социолога, активно способствовал развитию и пропаганде криминологической науки, не имевшей в то время в США столь устойчивых позиций (Шур Э.М. Указ. соч.).
10. Таппен П.У. Кто такой преступник? // Социология преступности. М., 1966. С. 64.