В следующем году исполнится 20 лет возникновению в современных международно-политическом дискурсах евразийских идей. В Московском государственном университете Нурсултан Назарбаев в первый раз предложил проект развития Евразийского союза государств. Синергетическим результатом от последовавших за этим действий по его воплощениям в жизнь и стал евразийский интеграционный проект. Необходимо констатировать, что евразийская экономическая интеграция в отличиях от ряда инициатив, которые рождаются во властной структуре, вышла за границы интереса собственно официального института и стала важной частью дискуссий, ведущихся в российском и международном экспертном и деловом круге. Таможенный союз и Единое экономическое пространство стали учитываться при рассмотрениях стратегического очертания евразийского континента и мировой экономической системы. Позволим остановится на тех аспектах деятельностей Таможенного союза/Единого экономического пространства, прежде всего в его внешнеполитических и международных сегментах, которые более активно обсуждаются в экспертных сообществах.
Логика евразийского интеграционного проекта изначально учитывает мировое опыты интеграционных строительств, но это не значит, что мы должны полностью следовать сценарию Европейского союза, АСЕАН или объединению американского континента. Это относится в том числе и к сроку, и к скорости продвижений к поставленной нами задаче. Там, где «первопроходцам» из европейских сообществ требовались десятилетия, мы можем ограничиться кратно наименьшим сроком – именно потому, что мы уже вооружены опытами, в том числе опытами ошибок данных «первопроходцев».
История показывает, что любое последующее объединение, которое стало на путь интеграций, проходило его быстрее предшественников (примеры – НАФТА, МЕРКОСУР и др.).
Принципиально важнейшим в евразийском проекте является то, что он строится на базе общепринятых и понятных внешним партнерам ТС/ЕЭП основах – правилах ВТО, а также той практике, которую наши страны наработали в отношении с ЕС посредством участий в многосторонних институтах секторальных экономических сотрудничеств. Все это, помимо весомых аргументов в спорах с нашими критиками, основывает результат принципиальной открытости Таможенного союза для нового участника. Этому способствуют и разноуровневые механизмы вовлеченностей стран – от полноценных участий до статусов наблюдателей или пребываний на переходной «орбите» старого ЕврАзЭС.
Неоднократно и небезуспешно (по крайней мере, теоретически) приходилось доказывать принципиальные сочетаемости евразийского проекта с ЕС-центричными инициативами на пространствах «общего соседства». В частности, при формированиях Евразийского экономического союза сама Россия будет ориентироваться на гармонизации с законодательствами Европейского союза – в той мере, в какой это будет содействовать экономическому росту. Вероятно, что перспектива – это основание общих экономических пространств с ЕС, что предполагает не просто гармонизации законодательства союзов, но и постепенные ликвидации препятствия на пути движений товара, услуги, капитала и граждан.
На нынешний день, при всей многообразности видений ближайшего приоритета ТС/ЕЭП, на повестках дня, как это представляется экспертным сообществам, остается стратегическая задача – предельные сближения в национальной юрисдикции норм и правил, которые относятся к сферам ТС. Никакое надстроечное, институциональное изменение, количественные приращения числа участников интеграций не смогут компенсировать недостаток внутренних консолидаций. Без сближений, а в конечном результате, унификаций национальной юрисдикции, как минимум по устремлениям деятельностей Евразийской экономической комиссии, мы просто не перейдем на уровни Единого экономического пространства, Евразийского экономического союза и остановимся на достигнутых уровнях с довольно серьезными изъятиями [24, 67c].
Полагаю, что только из объективных экономических сближений вырастает, в конечном результате, потребности последующих политических координаций и консолидаций. Это является гарантиями от критики и саботажа интеграционного устремления со стороны национального и международного оппонента. Но «позитивная политизация» темы ТС/ЕЭП возможна и нужна – через национальную политическую процедуру, через возникновение данной тематики в предвыборной и парламентской дискуссии, в программном документе политической партии. Крайне важна и поддержка СМИ, научного, экспертного сообщества и общества в целом. Евразийский экономический союз должен быть «освоен» политическими сообществами наших стран изнутри, и так мы сможем системно выводить его на внешнюю сцену.
Целью может стать развитие Евразийского экономического союза как центра не только экономических интеграций, но и международно-политических притяжений, которые будут способны сотрудничать и конкурировать с остальными полюсами современного полицентричного мира. Поиски модели будущего мирового формирования реализуются на множестве площадок – G20, БРИКС, Давосском, Петербургском, Астанинском и иных экономических форумах. Обретя понимания стратегической задачи, «образа желаемого завтра» нашего совместного формирования в границах Евразийского экономического союза после 2015 года, мы могли бы стать участниками глобального диалога. Нам нужно быстро и вместе войти в данный международный институциональный пул и начать активно развивать благоприятную для нас экономическую и международно-политическую среду [23, 48c].