Я считаю, что некоторые эпистемологические принципы гештальт-терапия в большей степени представляют суть подхода. Это: фундаментальная роль, которая приписывается способности к размельчению (дифференциации), унитарная природа поля и обозначение границы контакта в динамике фигуры\фона, выбор эстетических ценностей.
Роль агрессивности в социальном контексте. Согласно гештальт-подходу индивид и социальное окружение не отдельные единицы, но начинаются с одного единого взаимодействия, так что напряжение которое может существовать между ними не рассматривается как нерарешимый конфликт, но необходимое движение в поле, которое ведет к интеграции и росту. Идея Фрица Перлза по поводу детского развития, в которой особое место отводится способности атаковать, присущей развитию зубов (дентальная агрессия, Перлз 1995), лежит в основе представления о человеческой способности к саморегуляции, что более позитивно, чем механистическая концепция 19-20 века, на которой основывалась теория Фрейда. Способность ребенка кусать поддерживает и сопровождает его способность размельчать (дифференцировать) реальность. Эта спонтанная агрессивная сила, позитивная по своей сути, выполняет функцию выживания, позволяет индивиду активно приблизиться к тому, чем окружающая среда может удовлетворить его потребность, размельчая в соответствие со своим любопытством. Значение, которое придает гештальт- отношениям, имеет антропологическую ценность для понимания саморегуляции (между размельчением и восстановлением) отношений организм\окружающая среда и социально-политическая ценность в понимании творчества как "нормального" результата отношений между индивидом и обществом. Творческое приспособление - это результат этой спонтанной воли к жизни, которая позволяет индивиду отдифференцировать его от социального контекста, но так же быть полностью и значимо частью его. Поведение человека, даже патологическое, рассматривается как творческое приспособление. Напряжение в контакте и при создании границы контакта. Для терапевта фоном его отношений с клиентом является контекст основного напряжения в контакте, а не одна из защит, которую следует прерывать и наполнить "чувством реальности". Граница контакта - это то место, где self раскрывается, та функция человеческого организма, которая выражает способности или неспособность вступить в контакт со своим окружением и
выйти из контакта. Таким образом self рассматривается как процесс, "функция контакта", и раскрывается, происходит в месте встречи организма и среды посредством ощущений (ПХГ, 1951, спаньоло лобб 2001). Self выражает как контактирование так и дифференциацию себя от окружающей среды. Это продолжающееся напряжение постоянно замечается терапевтом, который, как тот, кто обеспечивает лечение, сосредоточен на "сейчас-для-потом", на поддержке продвижения взросления клиента. Момент настоящего подчеркивает эпистемологический аспект, который приводит к пересмотру известной гештальтистской техники "пустого стула",который, как хорошо известно, использует развертыание внутреннего диалога для повышения осознавания внутренних процессов. Придавая центральное значение развитию отношений между терапевтом и клиентом, техника пустого стула была заменена на высказывание непосредственно терапевту - вместо стула - того, что клиент хотел бы сказать кому-то или своей части, помещенной на стул (Мюллер, 1993).Это изменение позволяет задействовать в актуальной ситуации, в поле реальных отношений, те паттерны отношений, которые препятствуют осознаванию тревоги, связанной с непроявленным ненаправленным возбуждением.
Психотерапия основывается на эстетических ценностях. Понятия Осознавания (awarness), отличающееся от сознательного, означает "быть присутствующим в настоящий момент в процессе контактирования со средой, идентифицируя себя спонтанно и гармонично с интенциональностью конттакта. Осознавание - это качество контакта и характеризует его "нормальность" (Спаньоло Лобб, 2004). Невроз, напротив, представляет собой изолированность (в поле организм/среда), за счет наращивания функции сознательного.
Это понятие дает терапевту сознание, которым он присутствует на границе контакта с клиентом, и поерживает его в избегании ложных распознаваний и пониманий других людей. Только доверие в присущую человеку способность действовать наилучшим способом из всех возможных вкаждый данный момент в данной ситуации направляет гештальт-терапевта оставаться в терапевтических отношениях и не зависить от внешних диагностических паттернов. Такое осознавание помогает ему каждый раз находить новое терапевтическое решение.
Клиническая последовательность этих трех герменевтических аспектов терапевтических отношений образуют отношение терапевта, который чувствует себя частью ситуации, содержащей агрессию дифиренциации, исполняющего роль терапевта, находяящегося на границе контакта в большей степени чевствами и ощущениями, чем рациональными категориями. Более того, терапевт задает вопрос, "как я влияю на переживания клиента в даный момент?" Например, клиент рассказывает терапевту сон о непреодолимой преграде, который приснился накануне сесии. Терапевт интересуется, каким образом он сам является для клиента непреодолимой преградой в предыдущей сессии?
Это не имеет отношения к трансферентной логике проекций, но к динамке изменений фигуры/фона.Я как терапевт спрашиваю себя, почему клиент из всего многообразия возможных стимулов фона моего присутствия он выбирает именно эти стимулы, а не другие. По моей гипотезе, эти особые стимулы привязаны к потребности в общении, которую клиент заинтересован разрешить. "Проекция" (или лучше говорить о восприятии) клиента всегда захватывает терапевта, чьи личностные характеристики являются важнейшими аспектами для со-творения отношений.
Вот пример. Клиент говорит: вам на меня наплевать, Никогда больше не буду от вас зависеть" терапевту, который не ответил на его настойчивые звонки накануне вечером. В фоне терапевта все еще содержится утовольствие от близкого контакта во время последней сессии с этим клиентом, который наконец смог пережить тепло в отношениях. Эта ситуация (часто возникающая вработе с клиентами, у которых диагносцируют пограничные нарушения личности) вызывает гнев у терапевта: он чувствует, что им манипулируют посредством ожиданий клиента, что его выслушают по телефону поздно вечером, и от фрустрации,так как кажется, что клиент и не собирается усваивать или ассимилировать позитивный опыт предыдущей сессии. Вместо того, чтобы доверять исключительно гневу, который эта провокация вызыает в терапевте, терпет, следуя старой гуманистической ментальности, которая требует доверять чувствам терапевта (восстающим в свою очередь против предписанной психоанализом нейтральности), сегодня гештальт-терапевт задает себе вопрос о поле или ситуации. Например, "из какого фона возникли именно эти слова?) Конечно, на прошлой сессии клиент все время проявлял сильное стремление к близости и страх, что перживание такой близости и тепла непременно закончится разрывом и холодностью, и таким образом, поведение оказалось в противоречии со спонтанно появившейся потребностью. Гештальт терапевт верит в интенциональность контакта, что позволяет ему распознавать в словах клиента запрос на контакт, а не потребность в сепарации. Хорошим переводом слов клиента будет тогда "Почему ты не отвечал на телефон прошлой ночью? Я думал, что ты дан мне для того, чтобы я мог на тебя положиться. Ты где был прошлой ночью? Ты такой же как все, боюсь, я не смогу тебе доверять. Встретившись с актуальными словами клиента, терапевт может тогда ответить: я тронут достоинством, с которым ты это говоришь. Восприняв эти слова как обвинение, и елая таким образом дерапевтический выбор "воспитывать" клиента, как человек, который устанавливает правила в отношениях, (не звонить поздно вечером, не проводить терапию за рамками договоренностей и тд) приводит к тому, что терапев не может ухватить потребность клиента в отношениях, буквально, потребность подтвердить свое право приближаться и отступать, чтобы защищать себя в отношениях.