Каждую минуту, когда во мне не нуждаются, я сижу у кровати Шторма, хотя постоянно клюю носом. Я выходил из комнаты только два раза: наладить из шаттла связь с Уайт-Сити, чтобы Вероника могла поговорить с отцом; и заполнить регистрационный формуляр Шторма. Каждого новоприбывшего регистрируют.
— Кейн Арчер, — написал я на листке, гражданское имя Шторма.
Кейн… Это имя подходит ему так же хорошо, как и Шторм. Как он захочет себя называть, если останется в Резуре? Если ему разрешат остаться. Если он вообще выздоровеет… Так много вопросов и ни одного ответа. Я думал, что сойду с ума, когда он был в Уайт-Сити, но сейчас я ещё больше не в себе.
* * *
Заходил доктор Никсон, отметил мою квалифицированность. Он от всего сердца пожелал мне, чтобы Шторм выздоровел. Я был удивлён, узнав, что он живёт с мужчиной. Он не выставляет это на всеобщее обозрение. В Лос-Анджелесе за ориентацию его презирали.
— Здесь всё по-другому, — говорит он. — В Резуре я смог начать с Тимом новую жизнь.
Партнёр моложе его на пятнадцать лет, он торгует в большом зале пирамиды фитотерапевтическими средствами, которые производит доктор Никсон. У Тима свой магазин. При случае я зайду посмотреть и на него, и на магазин. Сейчас я просто боюсь оставить Шторма одного. Хочу быть рядом, когда он в следующий раз откроет глаза.
К сожалению, его состояние ухудшается. Дыхание становится тяжелее, сердце колотится, и он впал в бессознательное состояние. Проклятье!
— Пожалуйста, только не лёгочная эмболия, — шепчу я, глядя на бледное лицо. — У тебя сильная иммунная система, ты поправишься. Слышишь?
Шторм лежит как мёртвый. Бледный и неподвижный. Время от времени я дополнительно нагнетаю воздух в лёгкие своего рода сифоном — трубка, которая идёт через нос Шторма. Аппарата для искусственного дыхания здесь нет. Я могу только молиться, чтобы не возникло других осложнений.
Поздно вечером заглядывает Саманта, чтобы принести мне поесть и отвлечь новостями, которые, увы, не очень хорошие.
— Вероника исчезла. Очевидно, её похитил тот сбежавший Воин. Джекс и остальные ищут её.
Мы оба знаем, что произойдёт, если мы не вернём наше последнее средство давления.
Саманта ставит поднос, на котором тарелка с овощным супом, на тумбочку, берёт стул и садится рядом со мной.
— Приляг на пару часов. Я побуду с ним, если хочешь.
— Спасибо тебе, но я больше не покину его.
Она заботливо проводит рукой по моим волосам.
— Ты очень его любишь, да?
Я прочищаю горло.
— Никогда раньше у меня не было настолько сильного чувства. — Когда я понимаю, что сказал, уже поздно, и я ощущаю вину перед Самантой. Я быстро опускаю взгляд. — Прости.
— Тебе не нужно извиняться.
Она сжимает мою руку и улыбается мне. Нам нет необходимости много говорить. Я знаю, как она чувствует и думает. И я рад, что она со мной и понимает меня. Со вздохом, я обнимаю её, и не могу сдержать слёз. Эта боль в груди почти разрывает меня на части.
Саманта гладит меня по спине.
— Давно вы уже вместе?
— Не так давно, но мы знакомы уже несколько недель. За это время, благодаря ему, я понял, кто я есть. Чего на самом деле хочу. — Я судорожно вдыхаю и отстраняюсь. — Без лекарств он умрёт.
На этот раз Саманта опускает взгляд и понижает голос.
— Джексу очень жаль, что он его подстрелил. Если бы он знал…
Я торопливо мотаю головой.
— Он всё сделал правильно. У Шторма с собой была взрывчатка. Откуда Джексу было знать, что Шторм пришёл из-за меня? Джекс просто хотел защитить город.
Саманта вздыхает.
— Мэр думает о том, чтобы эвакуировать жителей.
Моё горло сдавливает, я покрываюсь холодным потом. В таком состоянии Шторм не перенесёт транспортировку. У него тромбоэмболия лёгочной артерии, что плохо для здорового лёгкого, которому приходится работать за двоих. Шторму нужны препараты, разжижающие кровь и антибиотики. Ни того, ни другого здесь нет. Я помогу эвакуировать пациентов из стационара, если до этого дойдёт, но сам останусь тут, со Штормом.
— Я не оставлю его одного.
* * *
Тревога за Шторма сводит меня с ума! Я насилу держусь, потому что знаю: Шторм умрёт. В Уайт-Сити у него было бы больше шансов, но не здесь, не без необходимых медикаментов.
Поэтому для меня очень кстати, когда похититель Вероники, Айс, следующим утром приводит её назад. Предположительно, у неё начался сепсис. Айс, её бывший телохранитель и, очевидно, любовник, ведёт себя как горилла. Поскольку Веронике нельзя помочь без подходящего антибиотика, он собирается пойти за ним в Уайт-Сити.
У него ни за что это не получится, потому что он не знает, куда идти. Я без раздумий предлагаю пойти с ним. Наконец-то я вижу свет в конце тоннеля. Вместе с этим Воином у меня есть шанс спасти Шторма.
* * *
Я снова нахожусь в состоянии транса, когда сижу рядом с Джексом и Айсом в монорельсе. Он привезёт нас почти к самому куполу, оттуда нам останется пройти ещё немного по пустыне до входа в тоннель, но на этот раз у меня с собой вода и пистолет.
Джекс знает подземные ходы как никто другой, и он проведёт нас под больницу. Затем он пойдёт к правительственному зданию, чтобы подключиться к линии центрального компьютера, защищённой от прослушивания. Нам надо узнать, что планирует сенат. Мы с Айсом тем временем проникнем в больницу.
* * *
Когда мы идём через подземные ходы, ко мне возвращаются воспоминания о моём побеге. Возвращается старая боль, но я больше не хочу об этом думать. Прежде, чем Шторм потерял сознание, и я его прооперировал, он сказал, что любит меня. Я продолжаю надеяться, что он простит мне моё предательство, и мы снова будем вместе, пусть он и был холоден со мной в короткий момент пробуждения.
Мы с Айсом крадёмся через прачечную больницы. Там есть закодированная дверь в канализацию. Мне быстро удаётся открыть её при помощи моего дешифратора, и мы надеваем докторские халаты. Айсу, с его широкими плечами, не удалось найти халат подходящего размера, и он оставляет его расстёгнутым. Поэтому солдатская одежда и оружие у него на виду.
— Лучше подожди меня здесь, — прошу я Айса и пытаюсь спрятать свой пустой рюкзак под халатом.
Остаётся только надеяться, что никто не попадётся мне на пути, потому что я в розыске.
— Не вариант, док, я иду с тобой, — отвечает Айс, хватает одну из стоящих тут врачебных сумок и отодвигает меня в сторону.
Как нарочно, повсюду патрулируют солдаты — мы видим их почти в каждом коридоре. Я говорю Айсу, что нам надо подняться на второй этаж, потому что там находится больничная аптека. У нас есть выбор: либо мы дожидаемся, пока все уйдут; либо он нападает на Воинов сзади, а я усыпляю их жидким анестетиком, который на всякий случай взял с собой. Чтобы не оставлять следов, Айс оттаскивает мужчин куда-нибудь подальше от глаз.
— Не убивать, — сказал я ему в подвале, заметив, что тревога за Веронику делает его полубезумным.
Нам везёт, на узкой пожарной лестнице, по которой мы поднимаемся на второй этаж, никого нет. После того, как охранник, который стоял перед складским помещением, в отключке, и я убираю платок с анестетиком от его лица, при помощи моего маленького компьютера я обманываю сканер, который открывает дверь. Отпечаток моего большого пальца наверняка не сработал бы. Даже проверять не хочу, потому что при попытке постороннего проникнуть внутрь, включается сигнализация.
Дверь открывается, и Айс затаскивает бессознательного Воина вместе с нами в комнату. Там до самого потолка громоздятся полки, набитые перевязочными материалами, шприцами, канюлями и перчатками.
Дверью дальше находится аптека. Сначала я ищу то, что нам нужно, а затем мы распихиваем как можно больше медикаментов по своим сумкам. И только мы собираемся уходить, срабатывает сигнализация.
— Проникновение в секторе два, — раздаётся голос из больничных динамиков.
— Проклятье! — кричит Айс и стреляет в маленькую камеру наблюдения.
Я совсем забыл, что в аптеке есть такая, потому что мне никогда не приходилось получать здесь медикаменты лично. Чёрт! Камера зафиксировала биометрические параметры наших лиц.
Теперь Айс не такой деликатный. Пока мы бежим назад в подвал, он стреляет в Воина, который идёт нам навстречу по пожарной лестнице. Айс выбивает у него из рук оружие. А когда Воин бежит за нами, останавливает его выстрелом в голень.
У двери в канализацию он суёт мне в руки свою сумку:
— Я задержу эту свору и приду!
Я слышу крики, Воины уже близко. Они побегут в канализацию!
— Айс! — и не успеваю я продолжить, как он разворачивается, сдёргивает с себя халат и берёт в каждую руку по пистолету.
— Ты должен вернуться, чтобы спасти две жизни! — кричит он через плечо и исчезает.
* * *
«Твою мать!»
Я снова иду, спотыкаясь, в полной темноте, и надеюсь, что выбрал правильный путь. Джекса в условленном месте ещё нет, я предоставлен сам себе. Сумки, кажется, весят целую тонну, и я ощущаю себя улиткой. Мне постоянно приходится решать, каким путём пойти.
Мои мысли заняты Айсом и Штормом. Схватили ли Айса? Почему он не идёт? А может быть, я ошибся дорогой? Тогда Шторм умрёт! И Вероника тоже…
— Эй, Марк!
У меня едва не случается сердечный приступ, когда внезапно передо мной появляется Джекс, и я врезаюсь в него.
— Слава богу, мужик! Айс остался сзади.
— Знаю, я сделал для него всё, что мог, — говорит Джекс и снимает с меня рюкзак. — Сюда!
Мы с Джексом приезжаем на монорельсе в Резур уже после полудня. Айс не вернулся. Но я вернулся, и могу теперь спасти две жизни, как он и хотел, правда, похоже, в этом больше нет необходимости. Я вижу на вокзале Веронику, и с ней всё в порядке… пока она не узнаёт, что Айса схватили. Она любит этого Воина, и я даже представить себе боюсь, что она сейчас чувствует. Джекс смог перехватить радиосообщение о том, что Айса собираются казнить. Сенат хочет преподать урок. Я молюсь, чтобы этот проклятый режим наконец-то был свергнут. Люди в смятении, сенаторы пытаются исправить ситуацию. Мы должны держать руку на пульсе и использовать беспорядки, но моя главная забота — это, как и прежде, Шторм.
Поэтому я немедленно бегу в больничное отделение и опорожняю под ноги Саманте свой рюкзак. Вываливаются бесчисленные маленькие упаковки, я копаюсь в этой куче и беру нужное лекарство, чтобы сразу же дать его Шторму. Саманта всё время рядом и помогает мне.
А потом мне остаётся только ждать.
Глава 5. Только хуже
Мои спина и шея чертовски болят, но я не хочу открывать глаза, хочу, чтобы мне и дальше снился Шторм. Я просидел у его кровати всю ночь и, должно быть, в какой-то момент заснул. Моя голова покоится на приподнятом матрасе больничной койки, и я наслаждаюсь игрой пальцев в своих волосах. Они гладят мою щёку и шею.
— Сколько времени, Сэм? — бормочу я и открываю глаза.
Это была не рука Сэм, это была рука Шторма. Он быстро отдёргивает её и закрывает глаза.
Я вскидываю голову так резко, что она начинает кружиться и появляется адская боль в позвоночнике. Я очень напряжён. Сейчас я бы мог вытерпеть массаж, который вновь напомнит мне о Шторме и начале наших отношений.
Я сонно осматриваюсь. Лучи низко стоящего утреннего солнца погружают маленькую комнату в оранжевый свет, но Саманты здесь нет. Я один сижу у кровати Шторма.
Да, это была его рука. Мне не приснилось.
Я широко улыбаюсь ему:
— Как ты?
Я быстро проверяю его жизненные показатели, прослушиваю лёгкие и сердце. Всё это время Шторм смотрит на меня, жмурясь. Свет ослепляет его чувствительные глаза. Я бросаюсь к окну, чтобы задвинуть занавески, и голова Шторма лежала в тени, и встаю рядом с ним.
Он просто смотрит на меня и ничего не говорит. Конечно же, он ещё не может понять, что произошло. Я рассказываю ему, что он вместе с Айсом пришёл в Резур, чтобы увидеть меня, и был ранен, потом у него была лёгочная эмболия, но теперь он на пути к выздоровлению.
Я говорю и говорю, и наконец целую его в губы.
Он широко распахивает глаза и хватает ртом воздух.
Я тут же отстраняюсь:
— Прости, я просто очень рад, что тебе лучше.
— Режим… Видео… — хрипит Шторм.
Я подношу к его губам чашку с водой, но он забирает её у меня. Он хочет пить самостоятельно, это хорошо. Его руки дрожат, он очень слаб, но он жив. Жив! Я мог бы обнять весь мир.
— Режиму не далеко до свержения, — говорю я ему.
О том, что я достал медикаменты и из-за этого Айс был схвачен, я не рассказываю. Волнение не пойдёт Шторму на пользу, а ещё я не хочу думать о том, каково сейчас Айсу. До его казни осталось всего несколько часов.
Кроме того, прямо сейчас мне не следует упоминать, что мы с Сэм когда-то были парой. Скажу, когда он выздоровеет. Тогда я расскажу ему всё. Не хочу больше иметь от него тайн.
Я вижу, как сильно его утомляет питьё, и забираю чашку.
— Отдохни. Мы всё наверстаем, как только тебе станет лучше.
Шторм кивает и закрывает глаза.
Моё облегчение по-прежнему не знает границ, и я с нетерпением жду дня его выписки.
Поскольку Шторму становится лучше, я, чем могу, помогаю повстанцам. У меня хорошее настроение, потому что Айс жив — при помощи одной хитрости ему удалось избежать казни и сейчас он вместе с Вероникой держит путь в Нью-Ворлд-Сити. Там они хотят освободить мать и сестру Вероники.
Между тем, в Уайт-Сити начинается революция. Сенаторы больше не могут скрывать своё лицемерие. Граждане идут на баррикады.
Через несколько часов до нас доходит спасительная новость: режим свергнут, сенаторы арестованы. Уайт-Сити свободен!
В Резуре будет праздник, я врываюсь в комнату Шторма, чтобы принести радостную новость. В то время, как никто не может скрыть свою эйфорию, он кажется равнодушным. Он по-прежнему мало говорит, не смотрит мне в глаза и хочет, чтобы его оставили в покое. Я начинаю подозревать, что у него депрессия. Он выглядит несчастным и уставшим.
Анестетики воздействуют на метаболизм мозга и действительно могут вызвать новую депрессию или пробудить дремлющую. Я слышал о таких случаях. Поэтому надеюсь, что скоро это состояние у Шторма пройдёт, и он станет таким, как прежде.
Помимо того, мир, каким он его знал, рухнул. Всё, что он считал правильным, хорошим, ценным и достойным защиты, оказалось поддельным. А ещё, он полюбил мужчину, который в первых рядах сражался, чтобы как раз этот мир и разрушить. И теперь он живёт с теми, кого считал врагами. Это слишком для любого человека, а для тяжело раненого девятнадцатилетнего юноши, у которого не было возможности посмотреть на жизнь под разными углами, это определённо сложнее, чем для меня. На меня тоже повлияло всё это, но я заранее был к этому готов. Шторма же окунули в новую жизнь с головой.
* * *
Во время следующей перевязки я спрашиваю Шторма, почему он отрезал косички. С одной стороны, чтобы отвлечь его от боли, с другой — мне любопытно. И я хочу наконец услышать, как он говорит. Он почти всегда молчит.
Шторм пожимает плечами, хотя это, определённо, причиняет ему боль, и отвечает равнодушно:
— Захотелось что-то изменить.
Он сидит на больничной койке, а я осторожно накладываю повязку ему на грудь. Дренаж убрали, и шов больше не мокнет. О сквозной ране в предплечье уже не стоит и говорить.
— Твои раны заживают поразительно быстро, как ураган. Ты делаешь честь своему имени.
Я улыбаюсь ему, чтобы он не выглядел таким хмурым, но он просто фыркает. Он не облегчает мне задачу.
— Шторм — это не просто ураган, это ещё и горячая кровь, боевой дух, сила… это имя мне больше не подходит.
В его голосе столько разочарования, что у меня сжимается сердце.
— На данный момент, может быть. Но ты выздоровеешь. Может быть, ты хочешь, чтобы я звал тебя Кейном?
После того, как я закрепляю свежую повязку на его груди, он откидывается на подушку и закрывает глаза.
— Я ничего не хочу, просто чтобы меня оставили в покое.
Шторм кажется отстранённым, не проявляет ко мне романтических чувств. Он позволяет мне осматривать его рану, но мои прикосновения действуют на него как удар током. Он постоянно вздрагивает. Но, по крайней мере, они не оставляют его безразличным. Вот только они ему неприятны или он подавляет возбуждение? Может, он лишь разыгрывает передо мной душевную травму? Постепенно я начинаю сомневаться, давит ли на него депрессия или дело в чём-то другом. Или он просто ненавидит меня, потому что я его предал. Но тогда он не признался бы мне в любви, когда его принесли.
Проклятье, этот парень сбивает меня с толку! Я едва могу думать ясно.
Как врач, я считаю, что у него, скорее, депрессия. К сожалению, в худшем случае, она может длиться годами. Нет никакой гарантии, что Шторму вскоре станет легче. Он может даже полностью от меня отвернуться, чтобы я не напоминал ему о причинах его угнетённого состояния. Ведь весь его мир рухнул, жизненной цели больше не существует.
Перед тем, как отойти, я провожу большим пальцем по соску на здоровой стороне груди. Сосок сразу сжимается, а Шторм хватает ртом воздух.
В нём ещё остались чувства! По крайней мере, сексуальные…
— Поговори со мной! — прошу я, а сам думаю: «Мне тебя не хватает».
Я так хотел бы погладить его покрытые густой щетиной щёки. Он ещё не брился, и выглядит чертовски мужественно.
Не открывая глаз, Шторм отворачивается:
— Я хочу спать.
Я очень скучаю по прежнему весёлому парню, который ходил по квартире голым и повсюду оставлял беспорядок.
Я тоже чувствую себя уставшим, и одиноким, хотя Шторм рядом. Не только он потерял свой дом. Месяцы борьбы против режима и постоянный страх быть пойманным опустошили меня. Но я постепенно привыкаю к Резуру, нахожу себя. Только расслабиться никак не могу — беспокойство о Шторме не даёт.
Чёрт побери, я тоже имею право быть в депрессии! Но не могу себе это позволить. Хотя, если настроение у меня не изменится, придётся заказать антидепрессанты из Уайт-Сити.
* * *
Я бы нашёл время, чтобы заботиться о Шторме, если бы он позволил. Но поскольку он явно не хочет меня видеть, я снова погружаюсь в работу.
После падения режима, нагрузка стала меньше — многих больных теперь лечат в больнице Уайт-Сити, и мне приходится искать для себя другие задачи. Поэтому я делаю трансляции исторических материалов по городской сети, чтобы люди из-под купола могли расширить свои знания. Сенат многое от них скрывал.
Шторм всё ещё холоден со мной и почти не разговаривает. Хотя это доставляет мне адские муки, я не могу его в этом винить. Для него я, должно быть, всё ещё остаюсь предателем.
Дни проходят без значительных изменений в его поведении. Здоровье идёт в гору, пусть и не достаточно быстро для него. Шторм не может дождаться выписки.
По моей просьбе, Вероника привезла из Уайт-Сити новенький планшет, чтобы Шторму было чем заняться. Теперь он может читать и играть. Передать ему планшет я попросил Саманту, потому что у меня он бы его не взял. Шторм такой упрямый! Я уже не знаю, как до него достучаться.
Саманта несколько раз пыталась завести с ним разговор обо мне, но он немедленно его обрывал. Наверное, пора мне признать, что между нами больше ничего не будет. Но я просто не могу…
* * *
Несколько дней спустя я так же взволнован, как и Шторм. Наконец-то он выходит из больницы; правда, ему сразу же надо идти на заседание суда на первом этаже пирамиды, поэтому у нас снова нет времени побыть вдвоём. Я молюсь, чтобы его не посадили в тюрьму. Ведь он пришёл в город как враг. Но если всё пройдёт хорошо, он будет жить со мной. Чему я безмерно рад. Там я смогу спокойно поговорить с ним обо всём, что нас тяготит.
Саманта ещё раз обследовала его — у меня для этого слишком дрожат руки. Рана отлично зажила, остался лишь бледный рубец, а от ранения в руку — тёмное пятно. Только напрягаться Шторму нельзя, да он и вряд ли сможет, потому что функция лёгких восстановлена пока не полностью. Это может занять ещё несколько недель.
Я привожу Шторма в свою маленькую комнатку, чтобы он мог принять душ и переодеться в свежее. Я жду за дверью, потому что под моим взглядом Шторм явно чувствует себя неловко. Ему стыдно? Или он меня ненавидит?
С тяжёлым сердцем я хожу по коридору взад-вперёд, наедине со своими изматывающими мыслями, и когда он, наконец, выходит из комнаты, мы едем вниз.
В лифте я не могу не смотреть на него. Он одет в свободные джинсы и облегающую чёрную футболку, которая почти неприлично подчёркивает мускулы. Поскольку Шторм чисто выбрился, — оставил только острую бородку, — его лицо гладкое, и выделяются контуры скул.
Раньше лицо обрамляли косички, отчего оно казалось мягче, но новый образ нравится мне даже больше, и теперь я ещё сильнее изнываю по этому сексуальному парню.
* * *
В большом зале, который высотой в несколько этажей и сужается кверху, как всегда оживлённо. В нём сильно пахнет едой и отовсюду доносятся голоса. Здесь стоят торговые ларьки, один прилеплен к другому. Есть ресторан, два кафе и разные магазины — я словно нахожусь в торговом центре Уайт-Сити, но есть большая разница. Здесь это похоже на восточный город, как было задумано ещё до взрыва. От гостиничного освещения работает всего несколько ламп, поэтому в зале мрачно. Кроме того, здесь нельзя расплатиться, отсканировав большой палец руки, — платят просто фишками казино, которыми наполнены карманы людей. В Уайт-Сити уже работают над созданием нового платёжного средства, которое будет действовать в обоих городах.
Джекс, Саманта, мэр и другие члены Городского совета являются членами суда Резура, который за закрытыми дверями вынесет решение относительно Шторма. На этот раз граждане присутствовать не будут, потому что после падения режима должно быть создано как можно меньше точек трения. Против Воинов всё ещё достаточно много оговорок, поэтому никому не нужно знать, что у Шторма было задание уничтожить Резур, тем более, что он этого на самом деле не хотел. Он отправился на задание только чтобы убедиться, что со мной всё в порядке. Я мучил Айса вопросами по этому поводу, пока у него не появилось желание свернуть мне шею, потому что я его нервировал, но он всегда говорил мне одно и то же: «Шторм шёл, чтобы увидеться с тобой».
Я больше в это не верю. Шторм стоит рядом, но даже не смотрит на меня.
— Всего наилучшего, — говорю я ему, когда он вместе с остальными заходит в театр.
— Спасибо, — бормочет он, не глядя на меня, и двери перед моим носом закрываются.
Мне нельзя присутствовать на заседании, потому что я не член Городского совета. Я с нетерпением жду, когда закончится суд, и бесцельно брожу между ларьков, следя за дверью в зал.
Когда через час она, наконец, открывается, Шторм проходит мимо, наказывая меня этим отвратительным пренебрежением.
Я сразу же пристаю к нему:
— Как всё прошло?
— Я свободен, — отвечает он без энтузиазма.
Я так рад этой замечательной новости, что хотел бы обнять его! Но он не останавливается, всё идёт и идёт по залу.
— Может быть, отпразднуем это в ресторане? — Да, я в праздничном настроении. Шторм здоров и свободен. — Я могу ещё на час отпроситься с работы. Пациентов не много, и доктор Никсон здесь. — Я едва поспеваю за его большими шагами. Он что, не может остановиться?
— Мне срочно нужно на воздух, — бормочет Шторм.
— Показать тебе Резур? — кричу я, потому что отстал на несколько шагов и люди вокруг создают сильный шумовой фон.
— Я пойду один.
Он бросает на меня такой мрачный взгляд через плечо, что я резко останавливаюсь.
Словно он меня ударил, моя улыбка гаснет и эйфория проходит. Моё горло сжимается, за грудиной адская боль. Грустный и обиженный я смотрю, как Шторм исчезает между двумя прилавками базара. Внутри меня медленно расползается тупая пустота, похожая на бессилие. Когда же я отвернусь от него, оттого что больше не смогу терпеть отказы?
Только когда на моё плечо ложится рука, я поспешно вытираю глаза и оборачиваюсь. Это Саманта. Должно быть, она шла за нами.
— Пойдём, давай поговорим.
Она берёт меня за руку и тянет в маленькое кафе в дальнем конце зала. Там мы садимся за свободный столик, и она рассказывает мне, как прошло заседание суда.
— Айс замолвил за него словечко и смог убедить всех, что он пришёл только из-за тебя. — Айс заслужил всеобщее доверие. Большую часть времени он проводит с Вероникой в Уайт-Сити, чтобы сформировать новое правительство. — Шторм — свободный человек.
Глубоко вздохнув, я опускаю голову и делаю вид, что с интересом изучаю меню. Я никак не могу унять жжение в глазах.
— Он ненавидит меня, Сэм.
Как бы ни был я рад его освобождению… Его отношение ко мне убивает.
Саманта кладёт свою руку на мою:
— Я вижу по нему, что он тебя любит.
— С трудом могу себе представить.
Постепенно из-за него у меня начинаются головные боли и сводит желудок. Я уже несколько дней почти ничего не ел, в вертикальном положении меня держит только кофе.
— Когда мэр Форстер сказал ему, что ты возвращался с Джексом и Айсом в Уайт-Сити за лекарствами, он выглядел очень рассерженным.
Я до сих пор не рассказал об этом Шторму, чтобы его не расстраивать. Нам много есть о чём поговорить, если он только мне позволит.
Мой пульс учащается, я выжидающе смотрю на Сэм:
— Шторм что-нибудь сказал об этом?
— Только: «Он вернулся? Из-за меня? Вот дурак!» Он выглядел взбешённым. Думаю, Шторм беспокоился о тебе, и за тебя испугался.
Она думает… Но от её слов моё сердце всё равно замирает.
* * *
У меня получается освободиться из больницы пораньше, и я с нетерпением жду встречи со Штормом… но только из-за того, что мне сказала Сэм. Она хорошо разбирается в людях, и дала мне новую надежду. Я бегом бросаюсь через мрачные коридоры пирамиды в нашу крошечную комнату и молюсь, чтобы Шторм уже вернулся с прогулки, и я его застал. Наконец-то мы снова можем по-настоящему быть вместе. Я так этому рад. Было бы здорово сходить сейчас со Штормом в ресторан. Затем можно было бы побродить по базару, а вечером прогуляться к новому жилому комплексу, который строится за пирамидой. Я подал заявку, чтобы получить один из этих домов. Хром и Мираджа уже живут там, но ещё не все здания подключены к электричеству и водопроводу.
«Нет, Марк, не надо питать слишком много надежд, пусть всё будет как будет».
Когда я подхожу к двери нашей комнаты, вижу, что она просто прикрыта. Она не закрывается как следует — рама деформирована, и чтобы дверь закрыть, за неё надо хорошенько потянуть. Я слышу чьё-то тяжёлое дыхание, и осторожно приоткрываю дверь.
Шторм отжимается на полу спиной ко мне, поэтому меня не видит. Его обнажённый торс блестит, и я восхищаюсь игрой мускулов на нём и крепкими ягодицами, на которых натягивается ткань спортивных штанов. Вероника была так мила, и отправила Айса в бывшую квартиру Шторма в Уайт-Сити, чтобы забрал его личные вещи. Коробки с ними расставлены по всей комнате. Здесь также есть и мои вещи, но я не хотел забирать много: только технические мелочи и одежду. Хочу начать всё заново в Резуре со Штормом.
Внезапно Шторм переворачивается на спину, прижимает руку к шраму на рёбрах и закрывает глаза. Он дышит со свистом, хватает ртом воздух и кашляет.
Несмотря на то, что его раны заживают быстрее, потому что он обладает необычайными способностями к самоисцелению как Воин, но Шторм не бог.
Поэтому я говорю тихонько:
— Тебе ещё нельзя напрягаться.
Шторм открывает глаза и садится:
— Чёрт, ты меня напугал!
Он не заметил меня.
Шторм хватает свою футболку, вскакивает и вытирает ею пот с торса. Затем просто бросает её в угол и натягивает свежую. Хорошо, что Айс привёз его одежду, потому что у Шторма, как и у любого другого Воина, была проблема найти здесь что-то подходящее по размеру. Но с тех пор, как купол открыл свои двери, ассортимент товаров стал шире. Торговля между Уайт-Сити и Резуром начинает набирать обороты. Надеюсь, новое средство оплаты будет выпущено ещё в этом году, потому что фишки казино слишком громоздкие. Ими я плачу также и девушке по имени Эмили, которая раз в неделю стирает моё грязное бельё. Как врач, я получаю от Городского совета достойную плату, поэтому с радостью поддерживаю людей, у которых дела идут не так хорошо. Эмили может стирать вручную или воспользоваться одной из больших стиральных машин, некогда принадлежавших гостиничному комплексу, которые стоят в подвале пирамиды. К сожалению, сейчас в рабочем состоянии осталась только одна, поэтому очередь к ней огромна. Только больничная прачечная имеет приоритет. Но с тех пор, как некоторых жителей Резура перевели в больницу Уайт-Сити, потребность в белье стала гораздо ниже. К тому же, вскоре из Уайт-Сити привезут новые стиральные машины. Постепенно здесь появляются современные технологии.
— Куда ты собрался? — спрашиваю я Шторма, когда он встаёт передо мной.
Он не может выйти, потому что я опираюсь на дверь.
Шторм встаёт вплотную ко мне и бормочет, не глядя на меня:
— Дай пройти.
У меня сводит желудок. Я бы так хотел, чтобы мы что-нибудь сделали вместе.
— Рано или поздно нам придётся поговорить. Может быть, за ужином?
Я задерживаю дыхание. Надеюсь, Шторм согласится. Ему не повредит хорошенько подкрепиться. Он похудел.
Шторм суёт руки в карманы, и отвечает, продолжая смотреть в пол:
— Не о чем тут говорить. Выпусти меня. Мне нужен свежий воздух.
— Ты только что ходил на прогулку!
Как бы встряхнул его сейчас! Но я должен действовать осторожно. Возможно, у Шторма душевная травма. Ведь он был ранен и чуть не умер.
Очевидно, его тревожит также и то, что он до сих пор не вернулся в свою прежнюю форму. Он Воин. Ему нужны физические нагрузки. Когда-то ему было тошно лежать в больнице из-за одной только сломанной ноги.
— Ты сможешь когда-нибудь простить Джекса за то, что он ранил тебя? — спрашиваю я.
Шторм вскидывает голову:
— Я не держу на него зла.
— Но из-за него…
Шторм наклоняется и упирается рукой в дверь рядом с моей головой.
— Он великий Воин. Один из лучших. Тем точным выстрелом мимо моего бронежилета он доказал это ещё раз. Пуля попала бы прямо в сердце, если бы её не замедлила моя рука.
Он восхищается Джексом, я вижу это по блеску глаз. Но его слова шокируют меня. Он хотел бы быть убитым?
Я прочищаю горло:
— Так может быть, сходим куда-нибудь вместе позднее?
Пора Шторму вливаться в общество. И я очень хотел бы ему в этом помочь. Конечно, он чувствует себя посторонним, потому что в действительности ему нигде нет места. Пока ещё. Он не может тренироваться с Джексом, потому что для этого не хватает сил, тогда как все остальные Воины, которые остались в Резуре, присоединились к отряду.
И назад в Уайт-Сити Шторм вернуться не может, потому что и там он не был ни кем иным, кроме как Воином, а они теперь взяли на себя роль полицейских. Для этого он тоже не достаточно здоров.
Был бы ещё Нитро, его старый приятель, но сначала он сидел в тюрьме, пока не притворился больным и не взял в заложницы Соню, подругу Саманты, чтобы сбежать. А потом, несколькими днями позднее, добровольно вернулся и вернул невредимой Соню, и его снова арестовали.
Кроме меня у Шторма нет никого. Почему он хочет оставаться один? Никто не любит быть в одиночестве.
Я глубоко вздыхаю и вытаскиваю из заднего кармана коробочку. Это антидепрессанты, которые я попросил прислать из Уайт-Сити. Шторму уже давно пора было начать их принимать. Откашлявшись, я протягиваю ему лекарство:
— Если ты будешь принимать по таблетке утром и вечером, тебе скоро станет… легче психологически.
Его взгляд становится мрачным:
— Я не стану принимать ничего, что было разработано при этом проклятом режиме!
Этого я и боялся.
Из переднего кармана штанов я достаю две фишки казино и сую их Шторму в руку:
— Если захочешь что-нибудь купить.
Когда я касаюсь его большой, тёплой руки, которая когда-то крепко держала меня и нежно ласкала, возникает желание его поцеловать. Он так близко ко мне, и в то же время бесконечно далеко.
— Спасибо, — бурчит Шторм.
С тяжёлым сердцем я отхожу в сторону и пропускаю его. Когда-нибудь он придёт в себя и поговорит со мной. Надо дать ему время. Надеюсь, что смогу равным образом дать время и себе.
* * *
Я лежу рядом с ним и не могу заснуть, хотя последние дни изрядно меня потрепали. Но я слишком взволнован. Это первая совместная со Штормом ночь в Резуре в одной постели. Хорошо, что кровать достаточно широкая для нас обоих, и в то же время настолько узкая, что мы неизбежно друг друга касаемся. Шторм повернулся ко мне спиной, его дыхание учащённое. Похоже, спит он плохо. Мне лишь слабо видно его силуэт, потому что узкое окно позади него. Луна бросает в нашу комнату мягкий свет, и я любуюсь широкими плечами Шторма и его узкими бёдрами. Из-за жары в комнате он, как и я, носит только шорты, а покрывало сползло до пояса. Раньше я бы сразу набросился на него, чтобы заняться любовью. Теперь же не смею. Его постоянные отказы вселили в меня неуверенность. Кроме того, он ещё не полностью здоров.
Когда Шторм переворачивается на спину и кладёт руку на травмированную сторону, он приглушённо стонет.
— Всё в порядке? — тихо спрашиваю я.
— Угу, — отзывается он.
Я неподвижно смотрю на его профиль, пока не слышу ровное дыхание. Он снова заснул? Его губы приоткрыты, лицо повёрнуто ко мне. Как приглашение.
Очень осторожно, миллиметр за миллиметром, я склоняюсь над ним.
Проклятье, я не могу удержаться. Его близость будит воспоминания и желания… Мне необходимо коснуться его. Вдохнуть его запах, поцеловать его. Только один раз.
Я осторожно касаюсь губами его губ, положив руку ему на живот. От ощущения его нежной кожи становится только сложнее — я хочу Шторма так сильно!
К моему удивлению, он возвращает нежный поцелуй. Он зарывается пальцами в мои волосы и притягивает мою голову к себе.
Неужели, мне это не снится?
Я прижимаюсь к нему и улыбаюсь от счастья. Внутри разгорается огонь, и я чувствую себя словно в невесомости. Наконец-то…
Прилив адреналина делает меня смелее, и я скольжу рукой вниз по его животу, за пояс шорт, пока не натыкаюсь на эрегированный член.
Я обхватываю его и начинаю дрочить, Шторм поднимает бёдра мне навстречу. Наши поцелуи становятся жарче, его язык проникает мне в рот.
Я чувствую бабочек в животе. Я рад, что Шторм наконец вернулся ко мне. Теперь всё будет хорошо.
Моя эрекция стремительно набирает силу. Я прижимаю свой твёрдый член через ткань шорт к его бедру и трусь о него. Головка зудит, по чреслам струится чистая похоть. Я слишком долго отказывал себе в удовольствии. Из-за этого сейчас едва могу себя контролировать.
— Шторм… — шепчу я, целуя его в шею. Она пахнет так хорошо. Им самим и свежим потом.
На его напряжённой головке, по которой я кружу большим пальцем, выступает первая капля.
Внезапно Шторм отворачивается и убирает мою руку.
— Марк, я не могу притворяться, что ничего не произошло.
Моё сердце делает скачок.
— Давай забудем об этом на одну ночь. — Я снова забираюсь рукой ему в шорты, чтобы дрочить его сильнее. Я хочу, чтобы он перестал думать, я жажду его. — Я хочу тебя.
— Ты меня хочешь? — его голос похож на рычание.
Он садится на кровати и отталкивает меня, а затем разворачивает, укладывает на живот и стаскивает с меня шорты.
Что его вдруг так разозлило? Что я сделал не так?
Я нервно оглядываюсь через плечо. Шторм облизывает свои пальцы, его взгляд устремлён на меня. В слабом свете я различаю морщины у него между бровей.
Он проводит мокрыми пальцами у меня между ягодиц и наваливается на меня. Его твёрдый ствол давит на мой вход.
— Ты хочешь этого? — рычит Шторм. — На самом деле?
«Нет, не так, это неправильно» — крутится у меня в голове. «Но а если таким образом я смогу его вернуть?»
«Нет, не так, Марк, не так! Что ты делаешь? Не позволяй этого!»
Он причинит мне боль, но я остаюсь лежат