ПСИХОЛОГИЯ САМОСТИ
Психология самости является отраслью психоанализа, созданной Гейнцем Когутом в шестидесятые годы, в тот период, когда пациенты стали все реже обращаться к психоаналитикам с жалобами на истерию или неврозы навязчивого состояния. Вместе с тем росло число пациентов, которые страдали профессиональными расстройствами, испытывали ипохондрическую тревогу, чувство опустошенности, ощущение бессмысленности или жаловались на депрессии. Интерпретация переноса в качестве выражения направленных на аналитика импульсивных желаний не способствовала улучшению состояния подобных пациентов. Когуту удалось установить, что они страдали расстройством самости.
По Когуту, самость – это организационное единство, способствующее формированию психических структур, осуществляющих разнообразные функции (адаптивные, защитные, когнитивные и др.), предопределяющие мышление и поведение человека.
По мнению Когута, существуют три сильные потребности, которые должны быть удовлетворены, если самость стремится к полному развитию:
· потребность в отражении (быть отраженным в другом человеке)
· потребность идеализировать
· потребность быть похожим на других
· потребность быть отраженным
Первыми возникают потребности, которые Когут назвал грандиозно - эксгибиционистскими. Детям необходимо, чтобы один из родителей или оба показывали им, какие они особенные, замечательные и желанные, какое это удовольствие видеть их рядом. Когут говорил, что все это узнается не по словам родителей, а скорее из наиболее тонких намеков: жестов, выражения лица, интонации голоса. Такое сообщение может быть представлено в различных степенях. Родительскому посланию восхищения своим ребенком Когут дал название отражения или зеркализации.
Ребенок ждет ответа родителя на вопрос: «Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду расскажи, кто на свете всех милее?» Если через какое - то время «зеркальце» отвечает: «Ты, конечно, мое восхитительное дитя», - то грандиозно - эксгибиционистские потребности удовлетворяются. Но родитель не может постоянно быть безупречным «зеркалом», и, как говорит Когут, это хорошо для ребенка. Неизбежно, родитель не сможет постоянно обеспечивать адекватное отражение. Если подобное происходит не так часто и не слишком травматично, то это сулит ребенку благоприятные возможности.
Дети, имевшие богатый опыт удачной зеркализации, могут привлечь воспоминания об этом и таким образом создать возможность какое - то время обходиться без «зеркала», по крайней мере, хотя бы однажды. А когда такое случается, они начинают понимать, что могут быть и своим собственным «зеркалом». Когут назвал такое состояние «преобразующей интернализацией», с помощью которой, как он думал, дети используют случаи неудачного отражения, чтобы присвоить отражающую функцию себе, и как результат изменяют нечто важное в своей самости.
Постепенно, с течением времени, по мере того как ребенок растет и развивается, эти преобразующие интернализации суммируются в один главный аспект сильной и связующей самости. Когда это происходит, грандиозно - эксгибиционистские потребности перестают быть примитивными.
Хорошо зеркализировавшиеся дети не спрашивают и не заботятся больше о том, являются ли они самыми замечательными в мире. Они знают, что их принимают, любят, что они привлекательны. Такие дети твердо усвоили подобную установку независимо от того, какие сообщения они могут получить из внешнего мира. Это значит, что их самоуважение укоренилось прочно, скорее всего, навсегда. Если же родители слишком обеспокоены или чересчур заняты вопросами своей собственной самооценки, то несмотря ни на что ребенок никогда не получит достаточно ранних позитивных сообщений. Грандиозно - эксгибиционистские потребности фрустрируются травматическим образом, а затем подавляются, поскольку с ними слишком больно сталкиваться, когда нет никакой надежды на их удовлетворение когда - либо.
Психоаналитическая теория указывает на одну из издержек подавления важной потребности, а именно на то, что эта потребность не интегрируется в развивающуюся личность. Потребность отделяется от эго, а поскольку эго является той частью личности, которая инструментирует интеграцию и подготавливает взросление, потребность остается в своей примитивной форме.
Такова судьба грандиозно - эксгибиционистских потребностей, если они остаются неудовлетворенными. В таком случае человек, вероятно, будет страдать от неуверенности и чувства неполноценности, перемежающихся порой волнами нереалистичной грандиозности и, в некоторых случаях, неадаптивного хвастовства, когда мощные потребности в зеркализации на какой - то момент прорываются сквозь барьер подавления и тщетно пытаются получить хотя бы крохи удовлетворения. Таким образом, необходимая структура самости задерживается в развитии.
Потребность в идеализации. Второй сильной потребностью развивающейся самости является необходимость в том, что Когут назвал идеализированным родительским образом. Для ребенка важно знать, что хотя бы один из родителей является сильным и умным. Если эта потребность удовлетворяется, ребенок может рассчитывать на помощь этой цельной, умной и способной личности в общении с внешним миром, слишком сложном для маленького человечка, и с событиями внутренней жизни, слишком хаотичными и пугающими для незрелого эго.
Как и в случае родительской зеркализации, здесь так же неизбежны неудачи и промахи. Не бывает всеведущего или всемогущего родителя, и, время от времени, сей факт становится понятен даже маленьким детям. Ребенок, неоднократно имевший возможность идентификации с силой и умом, в случае родительской неудачи, способен обнаружить свои собственные силу и ум.
Таким образом, шаг за шагом, через процесс преобразующей интернализации, ребенок приходит к чувству уверенности в своем состоянии справиться с трудностями внешнего мира и с неизбежными внутренними конфликтами и напряжением. Эта уверенность является ключевой частью самости. По мере того как эта часть самости растет и созревает от детства к взрослости и дальше, развиваются совершенно необходимые способности. Во - первых, она является хранилищем идеалов, которыми человек руководствуется в жизни. Во - вторых, она тренирует контроль над побуждениями и импульсами, давая возможность использовать их, не опустошаться ими. В - третьих, развивается способность к самоуспокоению в ситуациях стресса и боли.
И, наконец, Когут считает, что «высшие» аспекты личности - юмор, эмпатия\ творчество и мудрость - исходят из успешного внутреннего переживания идеализации родительского образа.
Опасность наступает в случае, если ребенок не может идеализировать ни одного из родителей. Это происходит, когда родители замкнуты в стереотипе уничижения и опорочивания друг друга перед ребенком или когда их поведенческие проблемы настолько серьезны, что для ребенка становится болезненно ясной их неспособность быть кандидатами для идеализации. В таком варианте у ребенка просто нет возможности развивать эту часть самости.
Согласно Когуту, когда мы встречаем людей, которые выглядят не имеющими ни радости в жизни, ни способности к вдохновению, жизненное начало которых скрыто от них самих, мы, вполне возможно, наблюдаем свидетельство неудовлетворенной потребности в идеализации родительского образа.
Потребность быть похожим на других. Третью потребность развивающейся самости Когут назвал «схожестью» или «двойничеством», или потребностью в альтер - эго. Он считал, что детям необходимо знать о своей «похожести» на мир, в котором они родились, о своем малом от него «отличии». Если эта потребность удовлетворяется, то у взрослой личности развивается чувство социальной принадлежности, своего общественного статуса. Если такое удовлетворение осуществляется неадекватно, то дети подвергаются опасности переживаний, в которых они чувствуют в ряде основных отношений свою непохожесть на других людей, - свою некую «странность» и «негодность».
Долгое время Когут считал, что самость состоит только из двух компонентов - грандиозно - эксгибиционистского и идеализации родительского образа. Потребность быть похожим на других он добавил позднее и писал о ней меньше. Достаточно отметить, что она является частью самости. Это поможет нам в понимании некоторых переносов.
Основные положения психологии самости
Психическая реальность и эмпатия: в процессе анализа имеет значение исключительно психическая, внутренняя реальность пациента, которая познается только с помощью эмпатии, то есть субституциональной интроспекции. Объективная и нейтральная позиция позволяет лишь оценивать переживания пациента с точки зрения постороннего наблюдателя, а не вскрывать их изнутри.
Объектный перенос самости: применительно к переносу следует различать два типа объектов. В первом случае аналитик, который воспринимается отдельно от пациента как «средоточие личной инициативы», становится мишенью инфантильных импульсивных желаний. Во втором случае подобное разграничение отсутствует, и функция аналитика сводится к тому, чтобы создавать оптимальные условия для чувства собственного достоинства и саморегуляции пациента. Эту наиболее важную в рамках психологии самости форму переноса Когут назвал «объектным переносом самости».
Зеркальный объект самости и идеализированное представление о родителях: объект самости является объектом, без которого невозможно поддерживать саморегуляцию. Объект самости воспринимается как часть себя самого, как часть собственного тела, например, рука. Существуют два вида объектов самости: во-первых, зеркальные объекты, которые, словно зеркало, отражают присущее ребенку чувство собственной силы, величия и совершенства, позволяя индивиду убедиться в обоснованности своего ощущения; во-вторых, объекты, обусловленные идеализированным представлением о родителях, на которых ребенок может взирать с восхищением, мысленно сливаясь с ними и обретая таким образом присущие им качества, например, спокойствие, непогрешимость и всемогущество.
Биполярная самость: на основании подобных переносов Когут определил структуру самости. По его мнению, структура самости носит биполярный характер. Один полюс этой структуры представляет собой совокупность основополагающих стремлений к власти и успеху. Другой полюс этой структуры представляет собой совокупность идеальных устремлений индивида. Активность в промежуточной области между талантом и практическими навыками обусловлена напряжением, которое возникает между честолюбивыми помыслами и идеальными представлениями. «Когда самость выкристаллизовывается под взаимным влиянием факторов наследственности и внешней среды, она стремится к реализации особой программы действий, обусловленной специфическими паттернами устремлений, задач, навыков и способностей, а также напряжением, возникающим между этими элементами» (Kohut & Wolf, 1978; dt 1980, S. 669).
По сравнению с теорией влечений и структурной теорией психоанализа, новаторство психологии самости заключается в том, что самость и так называемая потребность в объекте самости считаются в рамках этой психологической системы основными факторами мотивации. Возможности анализа и психологической переработки многих феноменов переноса значительно возрастают в том случае, если они рассматриваются как выражение потребности в объекте самости, а не как следствие импульсивных желаний.
Направление эволюции самости и объектов самости: если классическая теория психоанализа гласит, что в ходе психологической эволюции нарциссизм преобразуется в любовь к объекту, ощущение симбиоза сменяется автономными представлениями о себе и объектными представлениями, то, согласно психологии самости, параллельно с формированием этих представлений продолжается эволюция самости и объектов самости, в процессе которой на смену архаическим формам приходят зрелые формы (Wolf, 1980). Объекты самости сохраняют свое функциональное значение в течение всей жизни и необходимы для поддержания нормального психического состояния. Они не теряют свое функциональное значение в связи с формированием представлений о внешних объектах. Согласно психологии самости, цель анализа заключается в гам, чтобы помочь пациенту избавиться от ощущения слияния или симбиоза и не только сбросить путы эмоциональной зависимости от объекта и достигнуть стабильности в отношениях с объектом, но и сформировать более зрелое объектное отношение к самому себе. Вследствие этого самость пациента становится более устойчивой, возрастает его способность к эмпатии, благодаря чему он получает возможность спокойно воспринимать то обстоятельство, что инициатива исходит от самого объекта.
Реактивация потребности в объекте самости в процессе перекоса: неудачный контакт ребенка с объектом самости травмирует самость. Когда пациент с травмированной самостью приступает к анализy, происходит реактивация тех потребностей, которые не были удовлетворены в раннем детстве вследствие неудачного контакта между самостью и объектами самости. Таким образом возникает объектный перенос самости трех видов: зеркальный перенос, идеализированный перенос и близнецовый перенос. До тех пор, пока этот перенос сохранялся в неприкосновенности, пациент пребывает в рамках переноса в состоянии гармонии с аналитиком. Однако, подобно матери, которой не хватило эмпатии для того, чтобы понять все нужды своего ребенка и адекватно отреагировать на них, аналитик неспособен вникнуть в состояние пациента и должным образом на него отреагировать. Вследствие этого пациент испытывает разочарование, и нарциссическая гармония, возникшая благодаря переносу, разрушается.
Когут описал различные варианты реакции пациента на разрушение объектного переноса самости. К числу возможных реакций относятся нарциссическая агрессия, регрессивная лабильность. В частности, при разрушении идеализированного переноса наблюдается экстаз и транс религиозного характера или гипоманиакальное возбуждение. При разрушении зеркального переноса пациент может проявлять хладнокровие и снисходительность, возбужденно говорить и жестикулировать, совершать странные, причудливые поступки. В случае более глубокой регрессии могут наблюдаться состояние напряжения, активизация ипохондрической тревоги по поводу собственного физического и психического состояния, а также склонность к аутостимуляции, фантазиям перверсивного характера и стремление стать объектом наблюдения. В каждом случае прогноз зависит от масштабов и продолжительности подобной регрессии.
Переработка объектного переноса самости: в случае разрушения объектного переноса самости необходимо прежде всего определить разрешающий фактор, которым зачастую является незначительный недостаток эмпатии, не выясняя сущность реактивной агрессии или регрессии. Если пациент начнет ощущать взаимопонимание с аналитиком, эмпатическая связь восстанавливается. Постепенно пациент начинает понимать, какие надежды он возлагал на аналитика, воспринимая последнего как объект самости. Благодаря эмпатии аналитика нынешний процесс фрустрации начинает развиваться иначе, чем процесс фрустрации в младенчестве, основные черты которого периодически воспроизводились в ходе последующих переживаний. На следующих стадиях анализа эмпатическое понимание уступает место объяснению, связанному с реконструкцией исходных обстоятельств расстройства. Таким образом пациент получает возможность ликвидировать последствия расщепления или вытеснения элементов самости, а затем постепенно интегрировать эти элементы. В условиях оптимальной фрустрации пациент подвергает психологической переработке и усваивает определенные функциональные навыки, которые казались ему поначалу принадлежностью аналитика, воспринимаемого в качестве объекта самости. Пациент создает структуры, позволяющие упрочить его самость.