А.И.Уткин Россия и Запад.
(отдельные главы)
В в е д е н и е
В мире нет более обширной равнины, чем Россия, которая распростерлась от Карпат на западе и до Большого Хингана на востоке, от центральноазиатской пустыни на юге и Северного Ледовитого океана на севере. С юга на север это равнина — пустынная степь, обширные леса и жестокая своим зимним холодом тундра. С востока на запад это долины великих рек, Лены, Оби, Енисея, Волги, Днепра. Высокие горы окаймляют территорию России с юга и юго-востока, внутри же старые горы типа Уральских и Восточносибирских, не являют собой подлинных препятствий при перемещении племен и народов. Особенностью российской территории является отсутствие естественных и отчетливо определенных рубежей. Обычновеликие реки, подобные вышеперечисленным, начинают свой путь с огромных гор. Но не в России, где их начало едва заметно на небольших холмах и плоскогорьях. Россия до того равнинная страна, — пишет философ В.В. Розанов, — что, всю жизнь живя и даже совершая большие поездки, можно все-таки не увидеть ни единой горы. Даже Уральский хребет, несущий функцию разделяющего две части света, не является серьезным физическим препятствием. Хребет по вышине своей, — пишет русский политолог и геостратег Н.Я. Данилевский, — один из ничтожнейших, по проходимости один из удобнейших; в средней его части, около Екатеринбурга, переваливают через него, спрашивая у ямщика: да где же, братец, горы? Далее честь служить границей двух миров падает на реку Урал, которая уже совершенно ничто.
Эта плоская территория — громадная специфическая область в центре евразийского континента, состоящая из соединенных между собой равнин, доминирует над Евразией. Да и нигде в мире нет столь легко преодолимых просторов протяженностью в одиннадцать часовых зон. Пейзаж России В.О. Ключевский определил так: Все отличается мягкостью, неуловимостью очертаний, нечувствительностью переходов, скромностью, даже робостью тонов и красок, все оставляет неопределенное, спокойно-неясное впечатление. Великий русский историк С.М. Соловьев размышляет: Враги со всех сторон, а границы открыты, нет гор, которые бы окружали страну и защищали ее, надобно жителям защищаться грудью; нападет неприятель нечаянно, осилит, одно убежище в лесах; у других народов, у немцев, французов, англичан, итальянцев, испанцев, — горы, можно построить крепость на высоком неприступном месте, крепость каменную, камня много в горах; а у нас нет гор, камня мало, дома деревянные. Равнинный, степной характер нашей страны, — полагает географ и философ Е.Н. Трубецкой, — наложил свою печать на нашу историю. В природе нашей равнины есть какая-то ненависть ко всему, что слишком возвышается над окружающим. Россия северная страна. Там, где в Скандинавии и Канаде сосредоточены 90 процентов населения, средняя температура самого холодного зимнего месяца плюс 4 градуса по Цельсию; а в южном Ставрополье минус 10 градусов.
Ключевым обстоятельством истории этого огромного края земли было отстояние от основных торговых и стратегических путей основных мировых цивилизаций. Царь Дарий вторгся в Скифию, чтобы потеряться в великой степи. Александр Македонский ослабил порыв на самых дальних подходах. Римляне не рисковали подниматься по Днепру. Иудаистский прозелитизм остановился на Северном Кавказе. Воины ислама невероятный арабский порыв был заслонен Византией, которая не шла в глубь Евразии ввиду варварского натиска с Балкан. И только во второй половине первого тысячелетия новой эры натиск викингов достиг великой евразийской равнины. Викинги-варяги вышли с северо-запада к Гардарике удивившей их обилием городов стране восточных славян. Основной предпосылкой вхождения в мировую историю стало то, что по западной части великой равнины прошел магистральный путь из Скандинавии в Византию. Пейзаж России В.О. Ключевский определил так: Все отличается мягкостью, неуловимостью очертаний, нечувствительностью переходов, скромностью, даже робостью тонов и красок, все оставляет неопределенное, спокойно-неясное впечатление.
Русские реки Нева, Вытегра, Вычегда, Клязьма, Волга и Днепр, озера Ладога, Ильмень, Белоозеро, стали отрезками пути их варяг в греки — от скандинавских поселений до византийских городов во главе с Константинополем. Важное геостратегическое обстоятельство: этот путь впервые в мировой истории связал Северную и Северо-Западную Европу с Китаем, Индией, Персией, арабскими халифатами. Новые торговые пути возымели большую значимость.
Именно здесь в лесной и лесостепной полосе к Западу от Урала зародилась и вызрела русская цивилизация. Три города претендовали на роль объединяющего столичного центра Руси Киев, Новгород, Москва. (Недостаточная защищенность двух первых в конечном счете отдала пальму первенства Москве, спрятавшейся в лесном бездорожье). Соответственно, тысячелетняя история российского государства делится на три периода.
Первый — расселение вокруг рек, впадающих в Балтийское и Черное моря, принятие христианства, освоение письменности, продвижение на лесной северо-восток, отделение от первопрестольного Киева феодалов и новгородско-псковской республик, освоение восточной части Европы преимущественно в долинах рек. Сама обширность этого государства, его природные богатства подлинное буйство природы, стратегически значимая расположенность, все это усиливало значимость сформировавшегося в северо-западном углу Европы государственного организма. Жители этого государства Киевско-Владимирской Руси были преимущественно пахарями, но они были также рыболовами, разводили скот, собирали мед, а торговали преимущественно пушниной и древесиной. Сила этого государства была (и есть) в том, что оно может отходить, углубляться в бесконечные леса и тундру почти безгранично, выжидая пока наступающая, вытесняющая их сила не начнет сама деградировать, лишаться порыва, слабеть и хиреть. И дожидаться лучших дней.
Восточные славяне получили благодать и духовное наследие уходящей с исторической сцены Византии. Шаг за шагом с VIII в. и по 989 г., год своего крещения в христианскую веру, Киевская Русь все более признавала превосходство, привлекательность Византии и стремилась к ней как к наследнице античности. Именно в то время, когда Византия теряет всякое влияние на формирующий свою идентичность Запад, она оказывает влияние на южных славян, а затем на Русь. По известному выражению, Русь получила от Византии пять даров: религию, законы, видение мира, искусство и письменность. А.С. Пушкин полагал, что греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер.
Второй период — иго победоносных кочевников, навечно связавших судьбу России с гигантскими пространствами северо-восточной Евразии. Степные кочевники, наиболее истребительными из которых были монголы, перерезали живительную торговую нить между севером и югом Евразии. Е.Н. Трубецкой: Когда начала расти Киевская Русь, степь стала посылать против нее рать за ратью полчища диких кочевников; и они уравнивали, т.е. жгли, истребляли, резали; в конце концов татары все уравняли, т.е. все превратили в развалины. Двухсотлетнее насильственное отделение Руси от западных соседей, сопротивление этому закрепили те особенные качества, которыми уже обладала киевско-владимирское государство. Освободившийся третий Рим, отдаленный и изолированный, закрепил специфические черты восточноевропейской цивилизации. В Московской Руси чтобы бороться против угрожающих извне уравнительных стремлений татар, царская власть сама должна была стать единственной возвышенностью в стране и превратить в плоскость все то, что под нею; она покорилась и поглотила отдельные княжества, превратила бояр в холопов; чтобы они не зазнавались, Иоанн Грозный рубил им головы. Деспотизм стремился всех уравнять в общем ничтожестве рабства.
Западноевропейцы отправились восстанавливать торговые пути, огибая Африку и через Атлантику, а восточные славяне лишились притяжения оживленных торговых магистралей. Прежняя Гардарика стала сельской страной. Если Илья Муромец торил дорогу из Чернигова в Киев, то его потомки замкнулись в непроглядном русском бездорожье. Они мигрировали на европейский северо-запад, то есть от Чернигова и Киева к Владимиру и Суздалю, а позднее к Вятке, Поморью и далее через Уральский хребет и великие сибирские реки — к Тихому океану.
Третий период начался ровно триста лет назад великим посольством государя Петра в Западную Европу. С тех пор определяющими обстоятельствами российской истории является то, что рядом, в соседнем регионе, на Западе уже два столетия идет важнейшая в новой истории мира революция во всех сферах человеческого бытия, а Россия, при всех поворотах ее исторического существования, участвовала и участвует в ней лишь частично. Характерной чертой этого, продолжающегося и поныне исторического периода стало понимание того, насколько опасно отставание от Запада как мирового лидера. Эти триста лет преисполнены жертвенными усилиями наших предков решить двуединую задачу (ее символом может быть перенятый от Византии двуглавый орел, смотрящий и на Восток и на Запад): с одной стороны, сохранить свою самобытность и особенность, свой менталитет, духовное наследие и политическую свободу; с другой, открыть источники обновления, связанные с наукой, зарубежным опытом, достижениями передовой соседней цивилизации. Так или иначе, отношение Запада к России и России к Западу — заглавная тема нашего прошлого, настоящего и будущего.
Возможно ли цивилизационное сближение с лидирующим западным регионом-соседом? Сомневались даже такие умы, как гениальный Достоевский: Нет оснований нашему обществу, не выжито правил, потому что и в жизни их не было. Колоссальное потрясение. и все прерывается, падает, отрицается, как бы и не существовало. И не внешне лишь, как на Западе, а внутренно, нравственно. Причины были и внутренние и внешние.
Геополитическое везение России заключалось в том, что ее от внезапно ставшего мировым лидером Запада прикрывали сравнительно малосильные державы, прошедшие пик своего влияния. Стратегия московских вождей всегда была одинаковой: выждать напор, постараться имитировать весь опыт надвигающейся силы, собрать о ней всю возможную информацию, ослабить надвигающуюся сторону, воспользоваться этим ослаблением. Русские правители всегда стремились наладить тесные личные отношения с вождями слабеющих держав, нередко предлагая им помощь. Так Россия стала крупнейшим государством мира. Фактом является, что Россия не имела опыта, так сказать, равноправных отношений на своих границах, она либо отступала, либо завладевала инициативой.
Такая тактика позволила ей ослабить натиск Запада в тот период, когда тот завладел всем миром. Вековой слабостью России является то, что в ней так и не сложилось общенационального ощущения исторического хода развития своей страны, смысла этого развития. Философ Ф. Степун пишет с горечью: Русское простонародье, также и радикально-интеллигентское правосознание, не было на высоте тех национально-державных задач, которые были возложены на него Богом и судьбою. Русский человек видел только ближайшее; политическое мышление его было узко и мелко; он думал, что личный и классовый интерес составляет главное в жизни; он не разумел своей величавой истории; он не был приучен к государственному самоуправлению; он был нетверд в вопросах веры и чести И прежде всего он не чувствовал своим инстинктом национального самосохранения, что Россия есть единый живой организм. И с этого нам надо теперь начинать. Это нам надо уяснить себе и укрепить в наших детях.
Россия переживает сложный период своей истории. В рамках государства семнадцатого века она в XXI век. Почти с позиций XVII века она смотрит на удаляющуюся магистраль мировой истории.
Она не одинока в этом своем мироощущении. В маргинализации абсолютного большинства мирового населения заключается главный парадокс современного мира: обладающие оригинальными культурными чертами большие и малые государства теряют свою специфичность. Если попытаться проанализировать состояние гордых прежних участников мировой истории, то нетрудно убедиться в общности главного аспекта их мучительного развития: Россия, Китай и Индия чрезвычайно отличаются друг от друга, но эти различия в потоке исторического развития гасит общая черта стремление сократить дистанцию, отделяющую их от Запада. В этом смысле они (как и большинство других стран Евразии, Латинской Америки, Африки) абсолютно неспецифичны, а единообразны — потому что подчинены (как безусловной исторической необходимости) решению двух задач: сохранить внутреннее своеобразие (в противном случае ломка структур породит революционные катаклизмы) и сократить разрыв между собой и Западом, поскольку только это может превратить их из объектов мировой истории в ее реальных субъектов. Языки, религии, установления могут быть различными, но направленность усилий одна сто семьдесят стран Земли прилагают отчаянные усилия, чтобы войти в круг двадцати семи стран Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), в круг презираемого, составляющего предмет восхищения и зависти, раболепия и ненависти Запада.
Целью данной книги отнюдь не является критика Запада, хотя бы потому, что основные гуманистические концепции были созданы именно западными учеными и мыслителями. И даже наиболее серьезная критика мирового неравенства раздается не из Бразилии и не из России, а из американских и западноевропейских университетов, где обличение индустриального Севера гораздо более убедительно, чем в центрах незападного мира. При всей двойственности отношения остального мира к Западу, у последнего нет оснований бояться за свою судьбу, и не потому что он обладает колоссальной военной мощью, а в силу значимости его цивилизационных и культурных оснований, политических установлений для мира в целом. Даже самые большие антизападно настроенные революционеры руководствовались западными идеями от Томаса Мора до Карла Маркса. Если бы Запад был врагом человечества, то остальному миру следовало бы собрать свои численно преобладающие силы, вооружить их и направить против Запада. Однако все знают, что именно западная помощь помогает физическому выживанию полусотни государств и именно западные правозащитные организации защищают угнетенных и обиженных во всех концах Земли, что экологические движения Запада борются за сохранение общей природной среды.
Запад, возглавляющий интеллектуальное и техническое движение человечества, едва ли нуждается в комплиментах со стороны. И все же мы приведем оценку почти противника Запада русского философа и политолога К.Леонтьева: Здание европейской культуры гораздо обширнее и богаче всех предыдущих цивилизаций. В жизни европейской было больше разнообразия, больше лиризма, больше сознательности, больше разума и больше страсти, чем в жизни других, прежде погибших исторических миров. Количество первоклассных архитектурных памятников, знаменитых людей, священников, монахов, воинов, правителей, художников, поэтов было больше, войны громаднее, философия глубже, богаче, религия беспримерно пламеннее (например, эллино-римская), аристократия резче римской, монархия в отдельных государствах определеннее (наследственнее) римской; вообще самые принципы, которые легли в основание европейской государственности, были гораздо многосложнее древних).
Пятьсот лет продолжалось это восхождение, пятьсот лет никто в других частях Земли не смог воспроизвести подобную сознательную и целенаправленную энергию. Попавшие в тень народы и царства пытались ее имитировать, но максимум, что им удалось, выделить из своей среды лучших и послать их на Запад. Но эти лучшие неизбежно (почти греческая трагедия!) становились чуждыми автохтонной среде, отправившей их на Запад, что не только вело к конфликту, между западниками и автохтонами, но и порождало смятение каждого, наделенного знанием.
Страна и сегодня стоит, как в старинных былинах, на перекрестке трех дорог. Указывая на первую, идеалисты уже десять лет говорят о возможности сближения Востока и Запада, образования единой политико-социальной системы, опоясывающей Северное полушарие через два гигантских материка, атлантическо-тихоокеанский мир от Ванкувера до Владивостока. В послегорбачевской России это ожидание несколько померкло. Слишком явно обозначились геополитические, экономические, межцивилизационные рубежи, которые пролегают по Атлантике (между Северной Америкой и Западной Европой); выявился и внутриконтинентальный рубеж между Западной и Восточной Европой. Новоявленная Атлантида не поднялась со дна океана из-за спада западной экономики, обострившей внутренние противоречия, из-за сепаратизма Европейского Союза и НАФТА (Североамериканской Ассоциации Свободной Торговли). Вопреки многим горячим ожиданиям не состоялось быстрое и надежное сращивание восточноевропейской политико-цивилизационной ткани с традиционным Западом. Порыв идеологов общечеловеческих ценностей угас именно потому, что оба западных региона — США и Западная Европа после холодной войны защищают свои региональные интересы (к примеру, во Всемирной торговой организации), в противовес планетарным схемам В.Вильсона, Ф.Рузвельта и М.Горбачева.
Вторая дорога манит европейским единством в континентальных масштабах. Слом Варшавского договора и падение коммунизма создали предпосылки для сближения по оси Париж-Берлин-Варшава-Москва. За говорят традиционные связи, историческая близость, потребность Запада в восточноевропейском рынке и сырье, потребность Восточной Европы в западноевропейской технологии и капиталах. Но обозначились жесткие препятствия. Все еще дают о себе знать шрамы двух мировых войн. Существенно то, что Западная Европа стремится не рисковать своей интеграцией, она не желает растворять достигнутые результаты внутренней интеграции ЕС в обширной и аморфной новой среде. Еще более важно то, что на своем новом (а по существу, старом, восстанавливающем маршрут развития предшествующих столетий) пути Восточная Европа все более обнаруживает себя в ином, незападноевропейском измерении. Путь на европейский Запад оказался тернистым даже для Венгрии, начавшей это движение еще в 60-е гг.); более труден он для других стран региона, вступающих в него в новом столетии. Здесь накладываются различия исторического опыта и национального менталитета, сталкиваются идеи индустриальной эффективности и социальной справедливости.
Третий путь Россия, видимо, выберет, если будет заблокировано движение по двум первым дорогам. Не желая быть лишь поставщиком сырья и дешевой рабочей силы, не сумев пробить цивилизационную брешь, не имея адекватного историческому моменту лидера (в отсутствие феномена типа Петра Великого), Россия может обратиться внутрь себя и на Восток, стремясь найти более благоприятную историческую нишу в неоизоляционизме, в обращении к внутренним ресурсам и непосредственным южным и восточным соседям. Собственно, это привычная дорога. Не в первый раз в своей истории России приходится делать роковой выбор. Начиная с петровских времен попытки воссоединения с Западом были болезненны. Романовско-ленинская вестернизация так и не сломала барьеры между мировым регионом-лидером и его восточноевропейским соседом, несмотря на колоссальные усилия и жертвы.
Процесс выбора происходит в объяснимой сумятице, всегда сопровождающей смену социального строя и политического порядка. Грань между желаемым и возможным размыта сильнее, чем когда бы то ни было. Куда идти? Если существует для такой ситуации компас, то его роль играет анализ исторического прошлого. История не может учить буквально, и не следует ждать от нее готовых рецептов. Но она представляет собой единственный контекст, входя в который мы обретаем понимание того, что наше поколение в своих проблемах не одиноко. И главное, изучая его, мы можем определить объективные возможности развития, исходя из нашей специфики и неимитируемого социально-психологического кода нации. Нет абсолютной гарантии того, что история укажет правильный путь, но пренебрежение ею обрекает нас на повторение ошибок. Наши предки продемонстрировали Богом данный талант восприятия, понимания и творчества. На долгой и тяжелой тысячелетней исторической дороге они показали миру неослабевающий стоицизм, терпение, непоколебимую способность преодолевать трудности при самых неблагоприятных обстоятельствах.
Резонно напомнить, что русская история не дает примеров этноориентированной, некой русской правящей элиты. Россией всегда управляли герерогенные, весьма разнообразные силы. Обе великие династии и Рюриковичи и Романовы были в меньшей степени славянскими, чем неславянскими (скандинавский элемент в первом случае и германский во втором). В дальнейшем традиция сохранилась, о чем говорит кровное родство вождей советских вождей России — Ленина, Сталина, Маленкова-Берии-Хрущева, Брежнева, Андропова. Окружение царя Николая Первого было в той же степени пестрым этнически, как и состав Политбюро Ленина. Мультиэтнический правящий класс не допускал националистической истерии и среди управляемых. И в настоящую эпоху представители собственно русского национализма находятся в России на политической обочине, они не имеют национально значимых политических партий, организаций, национально значимых средств массовой коммуникации, государственных деятелей общенационального значения. Россия продолжает оставаться тем, чем она была тысячу лет страной, не склонной к национальному чванству (скорее, к национальному самоунижению), страной, где с охотой женятся и выходят замуж за иностранцев, где иностранцам предоставлено лучшее.
Решая главные задачи экономической модернизации и морального самосохранения, страна должна опереться на опыт предков, благодаря жертвенности которых у нас есть драгоценная свобода выбора.
|
|
|
Глава первая