Ну зачем тебе горы? Ты же ростом не вышла,
чтоб на хрупкие плечи - тяжелый рюкзак!
Посидела бы дома, салфеточку вышила,
чем чинить целый вечер в поход анорак! [5]
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
1.
“Блин! Да где же этот ледник?!.”- Баська, наверное, в тысячный раз поелозила плечами под впившимися в них лямками станкового рюкзака. Бесполезно! Нет там живого места...
Что ни говори, а женщине под рюкзаком тяжело. Даже альпинистке-разряднице. Да и будь ты хоть трижды мастером спорта или “снежной барсихой”, но тащить бивачный скарб - все-таки не женское дело.
Под рюкзаком, в который напихано снаряжения и продуктов на недельный выход, действительно тяжело. Кто бы знал, блин, что на Кавказе такие идиотские подходы к вершинам? Ни одна здешняя гора просто не делается. Сначала надо пилить часов десять-двенадцать до ледника, ставить там базовый лагерь и только оттуда можно, наконец, сбегать наверх.
А Шура-Келдыш, - натуральный паразит! Ни хрена он, оказывается, не знал про этот лагерь, а просто вешал лапшу на уши, чтобы путевку горящую сплавить! И вот вам здрасьте: вся толпа ломанулась на Тянь-Шань, а Баська, как дурочка, тут бултыхается!
Конечно, новые места посмотреть все равно интересно. А то как зациклило: Борус - Арча - Борус. Так она и рассудила, когда соглашалась на этот вариант. Да еще выяснила, что ехать в Цей надо через Орджоникидзе.
Где-то в этом городе жила Капа...
Дело, конечно, в другом. Все три предыдущих альпинистских сезона Баська проводила со своими ребятами - сначала на альпиниадах, а потом в Арче, куда выезжали по коллективным путевкам. И, оказывается, с ними - такими противными порой - ходить в горы в миллион раз легче, чем с московскими или донбасскими жлобами. Вот уже две недели мыкает она горе с этой братией...
Блин!..
Баська вчера обалдела, когда эти супермены стали делить все их коллективное барахло чуть ли не с безменом. Формально, конечно, они правы - командный груз в горах делят поровну. И никто из Баськиных подруг ни в жисть не запросил бы пардону. Но разве Медведь или Петюнчик допустили бы до такого? С хиханьками да хаханьками разгрузили бы теток. Да так, что вроде ни о каких поблажках и речи не шло... А с этими придурками, спорить, что ли? Западло...
Сходила в домик за рюкзаком и, не пререкаясь, погрузила свою долю...
Баська, честно говоря, сама сгоняла дурочку, когда они обсуждали с инструктором этот выход в Зарамагское ущелье. Вспомнила, как они лихо устроились в Арче с утренним хавчиком. Ведь там как? Подъем в два, выход в половине третьего. Что успеешь сготовить? А похавать надо, да желательно горяченького, иначе ноги не потащишь. Вот и приловчились они рис заранее отваривать, еще в лагере. Утречком, пока народ то, да се, его на примусе с тушенкой - милое дело! И порядок, толпа идет на гору веселенькая...
Так Баська и сделала, раз уж ее завхозом в отделении поставили. Только вот ни Медведя, ни Петюнчика рядом нет. И пудовым кажется бедной Баське этот вареный рис в чистой наволочке. Ну точно! Стал тяжелее сухого раз в пять...
- Аня! Отдых!
Баська, углубившаяся в свои печальные думы, не сразу сообразила, что обращаются к ней. Дома, то есть в общаге, по имени ее никто не звал. Как прилепила ей Капа роскошное прозвище в честь Барбары Брыльской, так и пошло-поехало. А чего?
Особенно после “Иронии судьбы”, которую она до сих пор не может смотреть без сладких слез...
- Аня! Басензон! Ты в Грузию? Смотри, украдут!..
Под ехидный смех парней Аня-Баська остановилась, огляделась по сторонам. Похоже, что ледник скоро. Речушка, которая в начале их пешего перехода выглядела довольно внушительно, превратилась в узенький ручей. Чахлый лесок из неизвестных ей деревьев остался где-то далеко за спиной. Тропа, по которой они шли, петляла в зарослях рододендронов, точь в точь похожих на саянские. Да еще крохотные кустики колючей горной малины, такие же, как на мхах Гладенькой под самой вершиной. Ягодок на таких кустиках с гулькин нос, но до чего они сладкие и духовитые...
- Все! Еще минут тридцать - и будем под ледником. Устала?
Баська устала под своим рисом отчаянно, но показывать это инструктору в такой жлобской компании ее ломало. Сил на браваду тоже не было. Она неопределенно пожала плечами и отвернулась в сторону, подставив соленое лицо прохладному ветерку, тянувшему со стороны невидимого пока ледника...
2.
Пашка третью неделю не мог врубиться, кого же напоминает ему эта горбоносая тетка, привалившаяся сейчас к моренному валуну? От нее только что дым не валил и он поглядывал в ее сторону с сочувствием. Правда, к этому доброму чувству все-таки примешивалась доля злорадства. Все-таки, по большому счету, женщинам, или, как с незапамятных времен принято величать альпинисток - теткам, в горах делать нечего.
Сколько их, восторженных и романтичных поначалу, повидал он за свои шесть сезонов! На первый - новичковый этап - этого народа приезжает столько, что начальники учебной части хватаются за головы. А рядовые инструктора вообще головы теряют: попробуй-ка соотнести богатейшие россыпи женской красоты с возможностями собственных организмов!..
“Альпинизм - школа мужества до замужества!“. Ей Богу, точнее не скажешь! Пес его знает, сколько браков или внебрачных детей регистрируется по итогам лагерных сезонов, но уже на второй этап - в "значки" [6] - этой братии приезжает меньше раз в десять. Для остальных значок “Альпинист СССР” остается пределом их карьеры в горах...
В разрядниках теток уже считанные единицы и к ним у Пашки сложное отношение. С одной стороны они честно пашут наравне с мужиками.
С другой - да какие, к чертям собачьим, это женщины? Лошади!
А девица, похоже, еще и с норовом. Вчера ведь явно психанула, когда харчи и cнаряж раскидывали по рюкзакам! Пашке, правда, понравилось, что она не стала поднимать шум. Закон тут неписаный: ежели считаешь себя мужчиной - разгрузи тетку. Только втихую, не выпячивая своего благородства. Что, собственно, Пашка и сделал, когда та пошла за рюкзаком, а барбосы из Донбасса на что-то отвлеклись.
Так что все они сейчас немножко рыцари. И сам Пашка, и эти два хохла, не подозревающие о своем подвиге...
И вообще, чурается барышня мужского общества. Потому-то за две недели Пашка так и не решился поинтересоваться, где они могли пересечься. Только и узнал, что зовут Аней. Впрочем, какое ему до этого дело?
Все равно межполовые отношения ему глубоко безразличны.
- Ну что, напряглись еще чуток? - инструктор поднялся.
Народ со скрипом начал вьючить на себя осточертевшие рюкзаки. Пашка как бы ненароком подхватил теткин станок[7], помогая взвалить его на плечи. И чертыхнулся про себя. Чего она туда напихала? Ну точно, тетя Лошадь!
Но где же он ее видел раньше?
3.
Кажется, за минувший день упахались все. Поставили памирки[8], быстренько сгоношили чаек и стали моститься по спальникам. Инструктор, немногословный татарин лет сорока, к удивлению молодых разрядничков сохранивший порядочный запас сил, тормознул подопечных только на несколько минут, пока не ознакомил с планом действий на завтра. К общей радости, ночной выход на маршрут отделению не корячился. Тренировочная “троечка” - восхождение третьей категории сложности на Лагау-хох - делается с этих ночевок часов за шесть. Так что можно для первого раза сильно не мордоваться...
Баська, умучившись за день больше других, нашла в себе силы сходить к ручью и сделать постирушку. Чистая футболка и пара плавочек, конечно, в рюкзаке у нее были, но что с ними будет после завтрашней прогулки на Лагау? Останутся ли потом силы? А понятия об опрятности у Баськи были жесткие еще с одесских времен. Капе спасибо!
Заодно она с удовольствием пополоскала в ручье намятые прокатными триконями ступни. Лезть в ледяную воду целиком никакого желания не возникло. Это и дома, в Сибири, не входило в число ее любимых занятий. Ничего, в сухом и чистом белье стало теперь вполне комфортно и без подобной ванны!
Постиранную футболку и носки Баська прицепила на оттяжку палатки. С плавочками, конечно, морока. Не демонстрировать же их мужицкой компании?.. Перетопчутся! После Гешкиного нашествия она больше не попадала впросак. Придется завернуть в полотенце и до утра сушить на собственном животе... Ничего, в пуховом спальнике уютно даже с таким компрессом! Ой, как здорово вытянуть, наконец, гудящие ноги и закрыть глаза... И поговорить с Капой... Дойдет ли до нее Баськина записка?.. Зря, что ли, моталась лишний день по Орджоникидзе?
Капа пришла. Улыбнулась своей младшей “сестренке”, погладила ее по щеке, как тогда, в цеху... Это было ужасно приятно, только быстро кончилось, потому что Баська провалилась в такой глубокий сон, где уже не было ни Капы, ни цеха, ни ласковой ладони на щеке...
ДЕНЬ ВТОРОЙ
1.
Тренировочное восхождение - штука рутинная. Так сказать, повторение пройденного в прошлом сезоне. Народ-то в лагерь приезжает разный, даже если номинально разряды у всех одинаковые. Но одни живут в горах, а для других горы - экзотика. Поэтому, прежде, чем выпускать людей на серьезные восхождения, их заставляют провести эдакую генеральную репетицию на не слишком сложном маршруте.
Пашка, к слову, шел на Лагау в третий раз и заведомо тосковал. Скучища! Если еще в начале лета попадаешь здесь на снег и лед, то в сентябре гребешь ногами по крутым осыпям почти как у Ильича: шаг вперед - два назад. Скалки простецкие, везде идутся ходом. Крючья бить приходится больше для понта...
Мало-мальски серьезный кусочек будет под самой вершиной. Там солнце подплавляет вечный снег и на нем такой глянец, что подкованные стальными шипами горные ботинки - трикони - не держат напрочь. Особенно к концу лета... В первый раз они проторчали на этом месте часа два, потому что “кошек” ради одного этого кусочка не прихватили и пришлось долго и нудно рубить ступени.
Пашка покосился на тетку, с которой оказался в одной связке. Вчера, случайно взяв на вес ее станковый рюкзак, он не стал лезть с джентельменскими услугами. В конце концов она - человек взрослый и должна думать, чего и сколько пихать туда. Да и ходу до ледника оставалось полчаса, не стоило подымать шум и позорить ее непрошеной опекой...
Другое дело - на биваке. Пашка как бы ненароком раскрутил постановку лагеря так, чтобы дать тетке перевести дух, пока парни выравнивали площадку и таскали с морены булыганы для защитной стенки.
Интересно, спала она или не спала, когда черт дернул его под руку? Если не спала, то ничем не дает об этом знать... Вообще-то ничего позорного Пашка не натворил, но пес знает этих баб?!. И ведь не подойдешь, и не спросишь. Ладно, будем считать, что спала...
Он сам не мог объяснить себе, откуда взялась горячая волна какой-то доброй, почти братской нежности к измученной девчонке, с легким стоном вытянувшейся в спальном мешке рядом с ним. Может этот, почти неслышный, выдох-стон красноречивей любых слов объяснил ему, чего стоил ей гордо-независимый вид, с которым она перетерпела минувший день?
А может ее босые ноги в ледяной воде ручья, которые Пашка разглядел, мышкуя по малинке? Он-то знал, с какой стати приходится совать в ручей горящие ступни... И вот вам пожалуйста - давным-давно не испытанное им доброе чувство к женщине. Такое накатило, что полез со своей лаской...
Вот интересно, судьба, как нарочно, все время подталкивает их друг к другу! Первый раз он приметил эту девчонку в Минводах на автовокзале. Народу с рюкзаками там было полно и не выделил бы он ее в толпе, если бы не колоритный орлиный нос, достаточно красноречиво повествовавший о национальной принадлежности незнакомой путешественницы. Скользнув по ней скучающим глазом, Пашка только машинально отметил про себя, что девушка вполне симпатична даже с таким прибамбасом. Стройненькая, не дылда, но и не коротышка. Лапонька... Правда, тут же добавил мысленно - пока молода. Пес знает, почему хорошенькие еврейки и грузинки к старости становятся бабаёжками?
И тогда же первый раз ему показалось, что он ее уже видел где-то. Вспоминал-вспоминал, да так и не вспомнил. Поди сообрази, в какой сфере бурной жизни мелькнуло перед ним это лицо?
В автобусе на Орджоникидзе они оказались рядом. Пашка никогда не славился прытью в искусстве дорожных знакомств с женщинами, поэтому всю дорогу просидел, уткнувшись в стекло. Ее, судя по всему, он тоже совершено не заинтересовал...
Крестная, тетя Таня, к которой Пашка завернул в Орджоникидзе, в добровольно-принудительном порядке оставила племянника ночевать. Пашка для порядку побухтел, что нынче последний день явки на сборный пункт, куда присылают лагерный автобус. Но крестная - человек железный и спорить, как всегда, оказалось бесполезно.
Во-первых, она сама бывала в этом лагере двадцать лет назад, и именно подаренный ею значок “Альпинист СССР” с двуглавым Эльбрусом на всю жизнь разбередил романтическую душу Павлушки. Во-вторых, крестную - мамину родную сестру - он любил и всегда с удовольствием общался с ней. А в-третьих, никто на свете не умел так вкусно готовить голубцы из виноградных листьев...
Приятное гостевание на этот раз чуть не вышло боком. Рейсовый автобус до Цея отменили “па тэхническим прычынам”, а ближайший населенный пункт, Бурон, куда удалось доехать на перекладных, был в пятнадцати верстах от цели. Смирившись с неизбежным, Пашка бодрым строевым шагом двинул вглубь ущелья. На память тут же пришел светлый образ отца Федора из “Двенадцати стульев”.
Каково же было его удивление, когда сразу за околицей он увидел давешнюю попутчицу, явно настроившуюся ловить попутку. Ну, тут уже Пашка манерничать не стал! Доходчиво объяснив прекрасной даме, что появление здесь попутной машины зависит от непредсказуемого графика свадеб, родов и похорон местных джигитов, предложил осуществлять пеший переход вместе. Тетка, к его удовольствию, без всякого базара нацепила на себя рюкзак и потопала рядом.
В лагерь они попали уже после обеда, когда их никто не ждал и все отделения и отряды, в которые объединяются приезжающие по путевкам, были укомплектованы. Начальник учебной части сперва и слушать не хотел опоздавших. Потом, слегка смягчившись, собрался запихнуть их к младшим разрядникам. Пашка совсем уж было смирился с перспективой отбывать эту лабуду в третий раз подряд. Но девица оказалась настолько настырной, что начуч стал потихонечку звереть.
Пес знает, чем бы все это кончилось, если бы не радиоустановка, которую во время их препирательств безуспешно пытался изнасиловать дежурный инструктор. Глянув через плечо дежурного в раскрытое нутро агрегата, тетка попросила нож, изоленту и пассатижи.
- Плоскогубцы? - переспросил дежурный неожиданную помощницу.
- Пас-са-ти-жи! - язвительно отчеканила та и, получив требуемое, начала уверенно ковыряться в проводах.
Пашка, уже поняв, что это их шанс, боялся спугнуть удачу преждевременной радостью. Тетки, с которыми ему приходилось ходить в горы и сплавляться по рекам, умели многое. Они могли развести костер, завалить сухостоину, разобрать и наладить примус. Но такое?.. Это все равно, что представить женщину, способную перебортовать колесо у“Жиги”...
- Включайте!
К радости парня в динамиках установки раздался привычный треск и дежурный, приговаривая, что до сеанса еще есть время, кинулся настраиваться на частоту.
- Ну, Анна Яковлевна... - начуч крутил в руках документы тетки. Видно было, что настроение у него вновь пошло вверх. - Что же с вами делать-то? Хотя... Дима, Гайнутдинов еще не уехал? Давай его сюда!.. Не будем молодежь обижать...
Через полчаса в отряде разрядников появилось еще одно отделение - то самое, которое сейчас начинало тренировочное восхождение на Лагау-хох.
2.
Баська с удовольствием ощущала, как с каждым метром высоты все меньше и меньше уступает парням. Вчерашняя усталость рассосалась бесследно - все-таки отличную форму она набрала к этому лету. Удивляться нечему, их саянская толпа всегда давала фору всем прочим. А фиг ли? У кого еще есть такой шикарный приют в горах, как ихняя хата под Борусом?! Куда уж с ними тягаться жителям равнины, которые начали задыхаться чуть выше ледника? Так-то, хлопцы! Это вам не физнормативы сдавать в лагере...
Блин, а ведь она чуть не опарафинилась на этих самых нормативах! Ну какой идиот их выдумал, если она, здоровая сибирская деваха, даже на троечку не вытянула? И парень, с которым они топали в лагерь из Бурона, тоже оплошал, не дотянул количества приседаний на одной ноге... А сдавать нормативы пришлось тому Диме, на которого она рявкнула за пассатижи, когда полезла чинить радио. Но инструктор, видно, зла не затаил, наоборот, спустил дело на тормозах.
А с радио - смех! Она же в нем ни бум-бум! Сунулась в это дело в надежде, что причина где-нибудь на поверхности - или контакты окислились, или проводочек какой отгорел. Теть Лида, у которой она училась “вторичке”[9], всегда говорила, что половина всех отказов в электроустановках из-за плохих контактов.
И точно! Там на плате будто отару овец прогнали - все уделано, все на соплях. Баська почистила и протянула, что смогла подручным инструментом. Эх, ее бы набор сюда - пассатижи, утконосы, бокорезы... Одни “КСИ” чего стоят: Клещи Съема Изоляции! А то, блин, - "плоскогубцы"!
Не, у Баськи классная профессия! Вот ведь как толкнуло ее не в лаборантки на бетонный завод, а в “Гидроэлектромонтаж”! Уж очень ей понравилось, как лихо разбирались тамошние женщины с разноцветными жгутами проводов в заумных шкафах с приборами. И пусть мужики-монтажники пренебрежительно зовут их вторичницами! Еще поглядеть надо, что первичнее, а что вторичнее...
Так, сильно отвлекаться не стоит! Крутой нудный желоб-кулуар вывел, наконец, под скалы. Пора связываться...
Чаще всего женщину берет в свою связку инструктор, как бы добавляя ей безопасности. Но Рашид, который, как Баська уже успела убедиться, обстановку сёк четко, на этот раз взял себе в напарники парня из Москвы. Олега, кажется? Видно, почувствовал его неуверенность на склоне?
Вообще-то у Рашида, годившегося им чуть ли не в отцы, было отчество. Но он сам сказал: “Язык сломаете или переврете!”. Так что все зовут его просто по имени. Братьев-шахтеров он разлучать не стал и ей достался этот рыжий охламон, с которым пришлось топать от Бурона и сдавать нормативы. Кажется, тоже то ли из Москвы, то ли из Ленинграда. Как же его звать-то? Петька? Или Пашка? Ладно, щас глянем, как столица по скалам ходит...
- Страховка готова!
- Выдавай!
Скалы на маршруте оказались простенькими. Можно было бы переть по ним без попеременной страховки, только закладывая веревку, связывающую обоих, за выступы, - на самый крайний случай... Но в том и суть тренировочного восхождения, чтобы на полном серьезе отработать здесь взаимодействие связки - пары людей, пристегнутых к концам сорокаметровой веревки. Именно веревками измеряется все пройденное на скале. Скажем, три веревки - примерно сто метров отвеса.
Казалось бы - что может быть проще? Один закрепился, забил дюралевый крюк в трещину скалы и через встегнутый в его ухо карабин страхует товарища, уходящего вверх. И, если, не дай Бог, срыв, страхующий должен смягчить рывок и удержать падающего.
Тут-то и кроется закавыка. С какой частотой создавать эти точки опоры? Долбиться с крючьями через каждые несколько метров, чтобы в случае чего не шибко далеко падать? Или, проскакивать дальше, полагаясь на собственную сноровку? Риск, вроде, больше, но это еще как сказать... Лишнее торчать на скальном отвесе тоже ни к чему. В общем, нет в горах жестких критериев на этот счет. Потому и важно заранее, на несложных скалах, почувствовать возможности и темперамент друг друга.
- Страховка готова!
- Выбирай!..
Однако, эта лапонька загнала Пашку! На скалах она работала превосходно. Они дважды менялись местами, поочередно выходя вперед. И, если бы не возможность перевести дух, принимая партнершу, Пашка, пожалуй, ухекался бы... Тетка была неутомима и он все с большим уважением поглядывал на нее, больше не мучаясь сомнениями насчет того, засекла ли она его вольность прошедшей ночью. Да и совсем не похожа была сейчас эта разгоряченная азартная скалолазка на вчерашнюю босоногую Аленушку у ручья...
К снежному гребешку они подошли первые, оставив далеко позади хохлов, постоянно путавшихся в веревке, и Рашида с его робковатым подопечным. Нынешнее лето, как говорили знатоки, небывало жаркое даже для этих югов, здорово подъело снег. Отвязывать от рюкзаков десятизубые кошки, которые на этот раз у них были, показалось обоим не слишком обязательной тратой времени. Распустив веревку на полную длину и взяв ледорубы наизготовку, они двинулись дальше.
Потом Пашка не мог понять, как же он сумел принять правильное решение, когда девушка вдруг неловко поскользнулась, ударилась о твердый снежный склон локтем и, видно от резанувшей боли, выпустила из рук ледоруб. Беспомощно распластавшись, она начала со все нарастающей скоростью скатываться вниз, туда, где снежник заканчивался крутым скальным сбросом.
Первым импульсивным желанием Пашки было упасть грудью поверх своего ледоруба и, вжимая его в снег, удержаться самому и удержать партнершу - так учили во всех лагерях из года в год. Но, в мимолетную долю секунды, он сообразил, что на отполированном глянцевом склоне этот номер не пройдет и через мгновение ему тоже придется скользить вслед за ней без шансов на спасение. И, больше не раздумывая, парень прыгнул с гребня в сторону, противоположную той, куда скатывалась девушка. Скобля ледорубом по зазвеневшему фирняку[10], Пашка успел мысленно похвалить себя за соображаловку прежде, чем веревка натянулась и больно даванула его по грудной клетке...
Баську подвел кураж. Уж очень лихо они с этим пареньком проскочили по скалам. Море показалось по колено, а вершина - уже сделанной. Да еще с ледорубом, блин, выпендрилась! Как привязала его на репшнур[11], чтобы освободить руки на скалах, так и поперлась на фирновый снег, поленившись вдеть руку в темляк. И когда жигануло острой болью локоть, разжала ладонь на миг какой-то... и все! Время замерло. Бесконечно долго она шарила руками вокруг себя, а голые руки не могли зацепиться ни за что на проклятом фирне - оплавленном солнцем и ветрами снегу.
Баська успела даже понять, что это конец, что через пару секунд ее швырнет со скального барьера. Она заорала не “Мама!”, а свой любимый еще с одесских времен “Блин!” и вдруг рывком остановилась. Этот рывок напоследок крутнул ее и Баська прокатилась по снегу лицом. В правом глазу пыхнул фейерверк, грудь сдавило обвязкой, но скольжение прекратилось...
- Ну, что там?
- Подержи еще снег. Кажется бровь рассечена... Ты чего ревешь?
- Ой, какая я дура...
- Не бери в голову.
- Мы же могли улететь?..
- Еще чего!..
- Я дура...
- Ты молодец!
- Я?!.
- Ну! Я думал сначала - до вечера болтаться на веревке будем. А потом понял по натяжке, что закрепилась. Ей Богу, молодчинка! Да перестань же ты реветь!..
Они сидели, примостившись на выступе скалы сразу за злополучным фирновым гребнем. Пашка, не заботясь о приличиях, заботливо придерживал девчонку, положив руку на все еще вздрагивающие плечи.
Он не сильно лукавил со своими похвалами. Во-первых, по его соображению, девушку надо было срочно успокоить. А во-вторых, Пашка действительно поразился, как быстро, пережив такой шок, она начала здраво соображать и догадалась, что следует делать, чтобы не оставаться в дурацком и опасном положении.
А Баська смотрела на парня как-то по новому открывшимися глазами, вернее одним здоровым левым глазом. Только что он сиганул с гребня вниз, чтобы своим весом удержать ее и спасти. Она много раз слышала об этом, чуть ли не хрестоматийном приеме, но сама себе начистоту не могла ответить - а ее хватило бы на такое?..
Но даже не это взволновало Баську больше всего. Когда, очухавшись от встряски, она все-таки дотянулась до ледоруба, то первым делом начала вырубать площадку-лоханочку, на которую можно было бы опереться. А когда, наконец, встала твердо на обе ноги, с удивлением почувствовала легкую слабину в веревке. Значит парень закрепился раньше, но держал натяжку, чтобы не помешать ей и не напугать... И, судя по всему, ждал, пытаясь угадать, что же она собирается делать дальше. Можно было, конечно, не дергаться и дожидаться помощи от Рашида. Но переживать подобный позор Баська не желала.
Прикинув варианты, она решила, что разумнее всего будет выбираться по связывающей их веревке, как по перилам. Надо только сделать схватывающий узелочек, чтобы не повторить полет... И, уже уверенная, что парень ждет именно таких ее действий, пошла наверх.
Ох и видуха, наверное, была у них, когда они столкнулись чуть ли не нос в нос, одновременно выкарабкавшись на узкий, как нож, гребень! Несколько секунд стояли молча, переводя дыхание и во все три глаза всматриваясь друг в друга и в связавшую их судьбы и души нить - десятимиллиметровую капроновую веревку...
Баська никогда и ни к кому прежде не испытывала такого восхитительного чувства взаимопонимания без слов, какое сейчас вызывал в ней этот рыжий парень, имени которого она так и не удосужилась узнать... Разве что к Капе? Но Капа была неизвестно где, а парень сидел рядом на обломке скалы и под его рукой было ужасно уютно...
Рашид с москвичом и хохлами уже шли по гребню. Судя по всему, они не пожалели времени на одевание кошек и теперь фирн им был нипочем. Еще пару минут и они будут здесь. Баська последний раз всхлипнула и ткнулась носом в плечо парню. А он, уже не раздумывая, осторожно провел ладонью рядом с рассеченной бровью, по прядке выбившихся из-под каски волос, по торчащей из штормовки тонкой шее...
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
1.
По памирке - высотной палатке из серебристого перкаля - шуршал снег. Прогноз сбывался - крыло черноморского циклона дотянулось до Кавказа и альпинистские биваки, раскиданные по десяткам ущелий Главного хребта, замерли в ожидании утра.
Альпинизм мало похож на другие виды спорта, в которых талантливый самородок - пробежав, прыгнув, подняв - может за считанные недели или месяцы сделать себе имя и карьеру. Привозили же, бывало, африканцы на Олимпиады своих босоногих бегунов, которые “делали” европейских и американских профессионалов, как говорится, с листа.
Альпинизм устроен иначе. Советский альпинизм, разумеется, потому, как за бугром на многие вещи смотрят по-своему. Но на то они и буржуи.
Так вот, только в нашем альпинизме существует железный распорядок, ограничивающий скоропалительные успехи, как бы здоров, силен и талантлив ни был тот, кто мечтает о них. Зарегламентировано все - сколько восхождений можно сделать в течение одного сезона, в какой очередности их совершать. Даже третий спортивный разряд по этим правилам делается только за два года, на второй уходит в среднем года четыре. А перед теми, кто рвется к мастерским вершинам, - бездна, которую преодолевают лишь самые настырные. И самые везучие...
Везение альпинистское не в том, чтобы унести ноги с вершины. Что бы ни говорили, а в наших горах, благодаря тому самому железному распорядку, не так уж часты ЧП. За сезон по всем лагерям от Кавказа до Алтая - как за одни выходные на улицах столицы.
Нет, заковыка в другом: позволит ли небесная канцелярия выполнить восхождения, спланированные и разрешенные канцелярией земной? День-два непогоды, да еще свежий снег, обезображивающий маршруты - и все планы летят кувырком.
Вот и затаили дыхание, молясь своему альпинистскому богу, новички, значкисты, разрядники и мастера...
Пожалуй, впервые за три проведенных в горах сезона, Баську совершенно не волновала непогода. Где-то очень глубоко в душе девушка даже надеялась, что снегопад не прекратится. Тогда Рашид не будет поднимать их в два часа ночи и продлится то неведомое, жутковато-сладкое состояние, в котором она находилась почти с самого вечера.
Испытав еще там, на горе, прилив доверчивости к Павлу (стыдно сказать, имя парня пришлось осторожно, чтобы не выдать себя, выпытывать у инструктора!), Баська в палатке приняла его повторную ласку как должное, с радостью ощутив на щеке прохладу мужской ладони. Так и придремала, путая явь и картинки минувшего дня.
Кошмарное падение, которое там, во сне, никак не удавалось остановить, заставило ее дернуться и разбудило. Несколько секунд она лежала, не соображая, где находится и что с ней.
По скатам палатки дробил дождь, тогда еще не перешедший в снег. С присвистом сопел Олег - москвич, ходивший в связке с Рашидом. Дыхания Павла не было слышно. А его ладонь, уже горячая, лежала у Баськи на пояснице. Под футболкой...
Баська набрала в рот воздуху, дабы высказать нахалу все, что, по ее понятиям, полагалось высказывать в подобных случаях. И... тихонько выдохнула его обратно. Поднимать хай в спящем лагере было неуместно. Какими глазами потом глядеть на парней? Лучше молча спихнуть с себя чужую руку, что в общаге приходилось практиковать регулярно и с неизменным успехом. Но и этого Баська не сделала. Лежа с горящими щеками, она со стыдом и изумлением осознала, что мужская рука на голой спине не возмущает ее. Напротив...
Часам к десяти утра невесть каким образом прорезавшееся солнце слизнуло с обращенных к биваку южных склонов все непрошеное белое великолепие. Маршрут был чист, но что толку? Даже ближняя из намеченных двух вершин, Зарамаг-тау, торчащая черно-белой пирамидой над мульдой[12] ледника, требовала не меньше двенадцати часов хорошей работы. Потому и приходится выходить на восхождение часа в три ночи, чтобы не зацепить темноту на спуске, когда сил остается мало и больше вероятность нарваться на неприятности.
Рашид, выглядевший сумрачнее обычного, объявил дневку. Народ же, поволновавшись ночью, принял внеплановый отдых без большого огорчения и принялся разбредаться по разным уголкам ущелья. Баська стала отпрашиваться у инструктора спуститься до леса, обещая поискать грибочков и малинки. Ей надо было остаться наедине с собой, утрясти растревоженную душу...
- Нет, Аня! Одну не пущу.
- Да что тут может случиться?!.
- Все. Это горы...
- Да мы у себя в Саянах...
- И мы у себя тоже... А здесь за тебя отвечаю я.
Баська накуксилась. В лес ей хотелось до поросячьего визга. Рашид сочувственно глянул на загрустившую девушку:
- Возьми кого-нибудь за компанию. И грибов больше найдете! Павел! Ты что-нибудь в грибах понимаешь?
Пашка, боясь выдать радость и изо всех сил изображая безразличие, пожал плечами:
- Вскрытие покажет... - но тут же, испугавшись, что Рашид командирует за грибами хозяйственных хохлов, добавил: - Уж опята от мухоморов отличу.
- Вот и ладненько. К пяти, - инструктор посмотрел на часы, на небо, что-то прикинул и уточнил: - Нет, к четырем чтоб были в лагере.
Глядя вслед уходящей парочке, Рашид вспомнил вчерашнее восхождение. Тогда, разглядев синяк на брови у Ани и странно натоптанные следы поперек гребня, он догадался в общих чертах о происшедшем с ними. Но не стал махать кулаками после драки. Выжили - молодцы, впредь будут поосторожнее. А ребята симпатичные и дышат друг на дружку неровно - даже под вершиной обнимались. Вот и пусть побудут наедине.
2.
По тропе долго шли в молчании, не зная, как из него выбраться. Пашка несколько раз открывал рот, собираясь сказать что-нибудь индефферентно-отстраненное об окружающей их красоте, но всякий раз обрывал себя, боясь банальности. И, сознавая свое ничтожество, топал и топал по петляющей между валунов тропке за непонятной и милой девчонкой.
Баська не стала расстраиваться из-за навязанного ей попутчика, когда по воле случая им оказался Павел. Она, конечно, хотела побыть одна и сначала разозлилась на инструктора за неуместную, по ее мнению, опеку. Потом, когда выбор Рашида пал на Павла, обрадовалась и тут же угрызла себя за эту радость. С какой, собственно, стати радоваться? Потом оскорбилась на Павла за безразличие, с которым тот принял предложение. Заметив, с какой поспешностью парень сменил тон, опять обрадовалась...
И вот так со вчерашнего вечера она не знала, радоваться ей или печалиться, гордиться или стыдиться. То ощетинивалась, когда медленно блуждавшая по ее спине рука подбиралась к застежке лифчика или резинке трико... То, наоборот, надеялась, что эта рука преодолеет запретные рубежи... Лежала в своем спальнике, повернувшись лицом к Павлу, и боялась шевельнуться. Слушала шум дождя, сменившийся шуршанием снега, и бесстыдно радовалась срыву выхода...
Но, в общем, ей почему-то было с Павлом спокойно и просто. Чего-либо непристойного, в ее понимании, они себе не позволили. И вряд ли позволят - добавляла она поспешно, чтобы не замутить установившееся, наконец, отличное настроение. Жаль только, что этот пенек, кажется, слишком переживает за свои ночные подвиги. Так и будет ходить весь день в похоронном молчании?..
- Павел, а ты из Ленинграда?
- Сейчас там живу. А вообще-то с Украины. Из Карпат...
- А Ленинград - красивый?
- Не то слово!.. Это что-то такое... Даже не в красоте дело...
- А море красивое?
- Море?.. Да моря там и не видно ниоткуда!
- Ты не врешь? - Баська даже подрастерялась. После Одессы, нависшей над бухтой, где корабельные мачты просматривались чуть ли не из каждого двора, она не могла себе представить иного. - А где же корабли? Там же порт! И “Аврора”...
- А! Это уже в Неве. А море далеко, за Кронштадтом.
- А ты море любишь?
- Да как сказать... Я его толком и не видел, разве что из поезда под Ростовом... Там классно! А ты что, одесситка?
- С чего ты взял? - Баську передернуло. Слово “одесситка” с некоторых пор было для нее бранным.
- Словечки некоторые у тебя... Я на практике с одесситами работал - из инженерно-строительного. Так что узнаваемо...
- А ты кем работаешь?
- ГЭСы проектирую. Есть такой институт - “Ленгидропроект”.
- Ну, блин! Прямо в душу спереди!.. - Баська осеклась, застеснявшись продолжать любимое Петюнчиково изречение, означавшее высшую степень удивления.
- Ты чего?
- Ничего, прости. Обалдела от таких совпадений.
-??
- Я ведь в ОИСИ проучилась два года. На вечернем, правда. А сейчас на ГЭС работаю. Вернее, на строительстве.
- Где?
- В Саянах.
- Ну, ничего себе...
Теперь уже Пашка не смог удержать изумления. Понравившаяся ему девчонка работала и жила как раз там, откуда он с такой радостью сбежал в прошлом году и куда его вновь неумолимо пихал главный инженер проекта.
И тут Пашка, наконец, допёр, кого же эта девчонка ему напоминает. Да саму себя, черт побери! Только вместо спецовки - штормовка и шорты.
- Ничего себе... - повторил он изумленно.
- Ты чего? - в свою очередь спросила Баська.
- Да ничего... - рассмеялся Пашка. - Стоять, Зорька!
Она не поняла. Пришлось добавить про головоломную лестницу на триста двадцать седьмую отметку.
А все-таки приятно, когда девчонка так выпучивает глаза!
Робость и неуверенность, наконец, отпустили обоих. Они продолжали с удовольствием болтать обо всем на свете, словно вознаграждая себя за двухнедельное одиночество, которое каждый нес в себе среди шумной лагерной жизни.
Павел оказался отличным рассказчиком. Пожалуй, не хуже Петюнчика: Баська угорала над его байками о всевозможных прикольных историях, которыми так славятся альпинистские лагеря. Но на одной из коронных борусских легенд про рычащий в темноте взведенный патефон и лажовую спасаловку утух и он. Смеясь, опрокинулся с теплого камушка, на котором они устроились передохнуть, и уткнулся лицом в мох. Баська, почему-то всполошившись, затрясла парня. А он, злодей, перекинулся на спину, обхватил девушку за плечи и, не переставая смеяться, ткнулся губами в ее губы. Вырываться ей совсем не захотелось...
Грибов в лесочке оказалось немного. Пара подосиновиков, да букетик опят. Зато между гранитных валунов сплошь и рядом попадалась малинка. Они наелись ее до одурения, потом набрали два полных котелка для товарищей и опять е