Введение: актуальность «Пекинского консенсуса»
ЧАСТЬ 1. К ВЫБОРУ ТЕОРЕТИЧЕСКОГО ПОДХОДА
1. Возможные теоретические рамки анализа экономических реформ в Китае
1.1. Цивилизационный подход
1.2. Подход с точки зрения дихотомии «капитализм-социализм»
1.3. Возможности и ограничения применения обоих подходов к анализу
китайских реформ
2. Теория институциональных матриц и ее эвристический потенциал
ЧАСТЬ 2. АНАЛИЗ КИТАЙСКИХ РЕФОРМ: ДВЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ
ПЛАТФОРМЫ
3. История и содержание китайских реформ
4. Перспективы и прогнозы развития китайской модели
4.1. Направления развития в планах китайских реформаторов
4.2. Китайская модель как «социалистическая смешанная экономика»?
4.3. Китайская модель в зеркале теории институциональных матриц
Резюме: 5 тезисов для дискуссии
Введение: актуальность «Пекинского консенсуса»
2 апреля 2009 г. на закрытии саммита руководителей 20 крупнейших экономик мира G20 в Лондоне премьер—министр Великобритании Гордон Браун заявил на итоговой пресс—конференции: “«Вашингтонский консенсус» исчерпал себя!”. Тем самым не только противники, но и сторонники известных рецептов рыночных реформ подтвердили необходимость разработки новых программ экономического развития. Речь идет о поиске новой философии, новой методологии реформирования, необходимого уже не только переходным экономикам, но и всему мировому хозяйству.
В условиях наступившего глобального финансового и экономического кризиса особый интерес и пристальное внимание вызывают те страны, которые сохраняют поступательные темпы своего развития. Экономика Китая – один из таких примеров. Страна, добившаяся макроэкономической стабильности, активизации субъектов хозяйствования и высоких достижений во внешнеэкономической деятельности, сохраняет инновационную модель развития с высокими темпами роста и нормой накопления. В условиях мировой неустойчивости так называемый «Пекинский консенсус» и декларируемые им принципы очевидно демонстрируют свою жизнеспособность в сравнении с упомянутым выше «Вашингтонским консенсусом», разработанным экспертами ряда западных стран во главе с США в 1990—е годы.
|
|
Выражение «Пекинский консенсус» принадлежит бывшему редактору журнала «Таймс» Джошуа Рамо (Салицкий, 2007б). Он использовал его для обозначения китайской модели модернизации. Ее особенностями являются ведущая роль государства в экономике, опережающий рост промышленности, резкое сокращение бедности и повышенное внимание к развитию науки и образования. Анализ этой модели многочисленными зарубежными исследователями показывает, что речь идет не только о совокупности определенных мероприятий, но прежде всего об иной системе приоритетов, об определенной философии, реализуемой в процессе управления социально—экономическими процессами. Опыт Китая актуализирует философское и этическое измерение в дискуссиях по экономическим проблемам. Речь идет о продолжении дискурса, заданного Нобелевским лауреатом 1998 года индийским экономистом Амартией Кумаром Сеном (Сен, 2004) и многими другими экономистами, отмечающими значение культурных, нравственных и институциональных основ экономического развития.
В настоящем докладе предпринимается попытка анализа китайского опыта с точки зрения выявления методологических и концептуальных оснований проводимых в этой стране реформ. Выделение таких оснований имеет не только теоретическое значение, но позволит решать и практические задачи. Такое знание даст возможность не только удивляться уникальности китайской модели модернизации, но и извлекать из нее уроки, которые могут быть полезными для других стран, и прежде всего нашей России.
|
|
ЧАСТЬ 1. К ВЫБОРУ ТЕОРЕТИЧЕСКОГО ПОДХОДА
Философией называют не только «науку о наиболее общих законах развития природы, человеческого общества и мышления». Под философией понимают также «методологические принципы, лежащие в основе какой либо … области знания», а также «сложившиеся убеждения по поводу чего либо», то есть общие концепции того или иного вида деятельности (Большой толковый словарь…, с. 1423). Именно в этих двух смыслах исследуется философия китайских реформ в настоящем докладе.
1. Возможные теоретические рамки анализа экономических реформ в Китае
Для того, чтобы определить такого рода общие методологические принципы, необходимо выбрать наиболее адекватные для решения нашей задачи теоретические рамки, используя известный исследовательский прием epoche ’(фр.)[1]. Другими словами, следует определить, какие из возможных теоретических подходов являются наиболее плодотворными для того, чтобы по существу охарактеризовать философию, основную концепцию, реализуемую в ходе китайских реформ. Подчеркнем, что речь идет не о концепции в смысле декларированных или вменяемых целей (авторами или исследователями реформ), а об основном векторе реально происходящих изменений, выраженных с помощью положений того или иного теоретического подхода. Такого подхода, который объясняет суть, оставляя за скобками (epoche) менее значимые для понимания происходящих изменений феномены.
|
|
Сначала проанализируем два наиболее распространенных подхода, две исследовательские парадигмы, часто применяемые в исследованиях китайских реформ. Во—первых, охарактеризуем содержание и возможности цивилизационного подхода. Во—вторых, представим анализ китайских реформ в поле понятий «капитализм—социализм». В заключительной части остановимся на результатах и ограничениях применения данных подходов при изучении китайской модели реформирования.
1.1. Цивилизационный подход
Цивилизационный подход оперирует понятиями цивилизаций, то есть базирующихся на общности культурных характеристик больших группировках людей и народов. Исследователи цивилизаций в 20 в. (Шпенглер, Тойнби) понимали цивилизации как «локальной моно— или полиэтнической общности с выраженной социокультурной спецификой и выделяли ичторические цивилизации — от древнеегипетской до современной западно—европейской. Основная смысловая нагрузка термина цивилизация заключалась в том, чтобы противопоставить идее глобального вектора эволюции человечества иную концепцию исторического процесса, на основе идей самоорганизации (и саморазрушения) самодостаточных локальных цивилизаций. Такое понимание термина «цивилизация» сохранилось и в современной научной литературе. Содержание цивилизации составляет культурно—специфический социальный опыт, который передается «по наследству» от поколения к поколению. Цивилизация трактуется как «культурная целостность», как культура в широком смысле, характеризующая «ценности, нормы, институты и способы мышления, которым сменяющие друг друга поколения придают первостепенное значение (Хейне, с. 115). Цивилизационный подход учитывает историю развития народов, своеобразие присущих им явлений в социальной, политической, экономической жизни. Особое внимание уделяется характеристике основополагающих индивидуальных и общественных ценностей, присущим разным цивилизациям, особенностям ментальности населения, привычкам и нормам поведения. Цивилизацию определяют присущие ей общие объективные характеристики, такие как язык, религия, институты, самоидентификация людей.
Цивилизационные теории возникали с целью типологизировать, классифицировать многообразие множества характеристик жизни народов и государств в ограниченном, поддающемся осмыслению количестве теоретических феноменов. Количество цивилизаций, выделяемых разными исследователями, различно. Самая общая классификация делит мир на Восток и Запад как две противостоящие друг другу глобальных цивилизации. Наиболее популярная точка зрения состоит в том, что в этих цивилизациях принципиально различен набор ценностей, основания государственного устройства, отношение ко времени и пространству, восприимчивость к техническому прогрессу и т.д. Запад во главе угла ставит ценности личности, развития, свободного построения государства на основе добровольного объединения экономически самостоятельных субъектов в большие территориальные общности, характеризуется прогрессом в сфере науки и технологий, Соответственно, Восток ориентирован на надличностные ценности того сообщества, в которые индивиды включены (семья, клан, государство), сохранение стабильности, централизованного построения государства, поддержание культурных и производственных ценностей и т.п. Вот как определяет эти различия Э.С. Кульпин: в западной цивилизации «главных ценностей две: ценность-объект - Личность и ценность-вектор – Развитие. Они… охватывают основные ценности, в том числе ценности, условно, первого яруса значимости – Свобода, Равенство, Братство - и второго – Труд, Эквивалент (эквивалентный обмен), Частная собственность и Закон (право), поддерживающие ценности первого яруса, обеспечивающие их воплощение в жизнь» (Кульпин, с. 145). Соответственно, для цивилизации Востока «главные ценности – Государство (объект) и Стабильность (вектор), они поддерживаются триадами Мир, Порядок, Традиции (первый ярус) и Иерархия, Ритуал, Прошлое (конфуцианское) знание (второй ярус)» (там же). Представление людей о мире и о себе на Западе и Востоке — в известном смысле – зазеркалье (там же, с. 153).
При этом если определение западной цивилизации географически более—менее понятно и очерчено (страны Европы и США), то Восток как цивилизация достаточно неоднороден. Если говорить о Китае, то он признается достаточно типичным представителем восточной цивилизации, что же до ряда других стран, то их отнесение к ней носит порой исторически преходящий характер. На наш взгляд, более точным будет сказать, что культурологическая дихотомия Запад—Восток противопоставляет Запад всему остальному «незападному» миру, для которого выбрано емкое, но не совсем географически корректное название.
Известные и более дробные классификации. Наш соотечественник Данилевский в прошлом веке выделял 10 цивилизаций, немецкий ученый Шпенглер и американец Хантингтон — по 8, а социальный философ из США Тойнби — 23 цивилизации. Такое разнообразие связано с тем, что инструментарий цивилизационного подхода не является однозначным и четким. Другими словами, «в науке до сих пор не разработаны единые методологические принципы и критерии для классификации той или иной исторической общности в качестве автономной цивилизации, что представляется наиболее очевидной слабостью всех теорий цивилизации» (Флиер, с. 526). Это является главной проблемой, сдерживающей использование цивилизационного подхода для конструктивного анализа. Как отмечают специалисты, порой злоупотребление понятиями «цивилизационый» и «социокультурный» зачастую приводит к стиранию граней «между научным знанием и любым нарративом», то есть просто разговором об обществе (Тощенко). Тем самым теряются критерии научности, когда понятием «цивилизационный» подменяется все многообразие не до конца понятных происходящих в обществе процессов. Таким образом, можно констатировать, что цивилизационный подход является достаточно абстрактным.
Другой проблемой является развитие альтернативных подходов, более направленно занимающихся анализом явлений, ранее являвшихся предметом изучения при цивилизационной парадигме. Так, институты становятся объектом изучения при институциональном подходе, и специалистами нарабатывается специализированный инструментарий, более точный по сравнению с цивилизационным подходом. Отмечается, что в тех или иных «цивилизациях» «элементы культурного единообразия складывались не стихийно, а под воздействием именно институциональных средств социальной организации и регуляции, детерминировавших уже и специфику ценностных ориентаций, и принципы социальной консолидации, и проч. (Флиер, с. 526),
В свою очередь, в экономической теории развивается направление "религиозных" экономик. В фокусе его интересов находятся религиозные ценности, полагаемые одним из определяющих факторов в экономических отношениях. Изучение и принятие их во внимание позволит, по мнению исследователей, создать новую гармоничную экономику, не разрушающую, но учитывающую национальные особенности хозяйствования в разных странах. Так, существует большое количество публикаций по теме "буддистской экономики", развивается направление "исламской экономики" (например, "исламские финансы"). В продолжение идей М.Вебера о протестантской этике ведутся исследования по "христианским экономикам". Российские экономисты (Д.С.Львов, С.Андрюшин и др.) выделяют специфику хозяйствования в православной России. Таким образом, экономическая культура и экономические ценности более плодотворно исследуются не в рамках цвилизационного подхода, а конкурирующих с ним направлений.
Наконец, ограничением цивилизационного подхода является его «заточенность» на выявление различий. Если же мы ставим целью выбрать теоретический инструментарий, позволяющий определить особенности модели китайских реформ, которая может быть с пользой применена в других странах, цивилизационный подход вряд ли может быть нам полезным. В рамках цивилизационного подхода, выделяющего Китай как отдельный цивилизационный регион или как типичную конфуцианско-буддистскую цивилизацию, он противостоит остальному миру по своим культурным ценностям. Цивилизационный подход скорее подскажет пределы и ограничения использования китайского опыта, чем даст теоретические ориентиры для осмысления возможностей его адаптации и распространения.
1.2. Подход с точки зрения дихотомии «капитализм-социализм»
Анализ таких противостоящих друг другу способов организации общественной жизни, как капитализм и социализм, является одним из теоретических достижений социальной теории конца 19 века. Наиболее последовательно он был выполнен К.Марксом в рамках так называемого формационного подхода, до сих пор весьма распространенного в социологии и экономике. Основное различие названных способов общественной организации состоит в том, при капитализме средством создания и распределения богатства в обществе являются рыночные силы и частная собственность, а при социализме — сознательное регулирования посредством соответствующих органов и кооперативные и общественные формы собственности.
Несмотря на постоянную критику марксова подхода, теоретический анализ капитализма и социализма занимал выдающихся экономистов на протяжении всего прошлого века - от Й. Шумпетера, Л. Ф. Мизеса, Хайека до Я.Корнаи, представителей советской политической экономии и многих других. Дискуссии поддерживались существованием мировой социалистической системы, конкурировавшей с системой капитализма.
В период известных трансформаций конца прошлого века, совпавших с распадом СССР и рыночными реформами в бывших социалистических странах, использование данного подхода, казалось, потеряло свою актуальность. Хотя так называемые «государственно—социалистические общества» (Collins, т. 1, с. 135) продолжают существовать (Куба, Ангола, Северная Корея и др.), не они, и именно реформы в Китае, сохранившем социалистическую фразеологию, поддерживают живучесть анализа «социализма» в его противопоставлении «капитализму» в мировой социальной науке.
В настоящее время дополнительными импульсами для такого анализа являются два важных явления. Во—первых, речь идет об известном «левом дрейфе» на латиноамериканском континенте. Как пишет В. Давыдов, директор Института Латинской Америки РАН, «рост активности и электоральные успехи левых сил в странах Латино-Карибской Америки (ЛКА) представляют беспрецедентно массовый политический поворот в крупном регионе мира, охватывающим 33 государства с общим населением в 550 млн. жителей» (Давыдов, 2008, с. 52). Демократическим путем к власти приходили партии и лидеры левой социалистической ориентации, составной частью политики которых были «энергичное госрегулирование производственной и экспортной деятельности…, последовательное подчинение финансовых потоков правительственному контролю, возвращение к государственному участию (не обязательно мажоритарному) в тех сферах экономики, где приватизация периода неолиберальных экспериментов оказалась экономически и социально контрпродуктивной» и т.п. (Давыдов, 2008, с. 62). Социалистические идеи снова становятся популярными.
Во-вторых, мировой экономический и финансовый кризис выявил отсутствие теоретических схем, которые бы адекватно описывали наблюдаемые явления. Парадокс, но одним из наиболее точных определений ситуации послужило определение, взятое из более чем столетней давности труда К. Маркса, что было бы смешно, когда бы не было так грустно для современной экономической теории. Речь идет о почти анекдотичном случае на ежегодной конференции Центра капитализма и общества при Колумбийском университете (США, 2009), собравшей ведущих экономистов, финансистов и аналитиков - от известного инвестора Джорджа Сороса, нобелевских лауреатов в области экономики до главного антикризисного советника президента США Б. Обамы — Пола Волкера. Сойдясь на том, что отсутствуют необходимые теоретические инструменты анализа кризисных явлений, участники выслушали следующее заключительное замечание одного из европейских участников, которое он зачитал со своего ноутбука: "Владельцы капитала будут стимулировать рабочий класс покупать все больше и больше дорогих товаров, зданий и техники, толкая их тем самым брать все более дорогие кредиты, до тех пор, пока кредиты не станут невыплачиваемыми. Невыплачиваемые кредиты ведут к банкротству банков, которые будут национализированы государством, что в итоге и приведет к возникновению коммунизма".- Карл Маркс. "Дас Капитал". Участникам конференции оставалось только захлопать и рассмеяться.
Таким образом, поддерживаемая в китайских документах ориентация на построение обновленного социалистического общества, противостоящего капитализму как высшей стадии развития рыночной экономики, выглядит в современных условиях не такой уж утопичной.
Насколько продуктивно, тем не менее, использование пары категорий «капитализм-социализм» для понимания существа происходящих в Китае изменений? Предоставляют ли связанные с этими категориями подходы необходимый понятийный инструментарий для анализа модели китайской модернизации?
На наш взгляд, ответ на поставленные вопросы - отрицательный. И связан он прежде всего с тем, что не представляется возможным провести необходимые сопоставления на квалифицированном методологическом уровне. Речь идет об отсутствии глубокого, строгого и понятийно оснащенного разработанного подхода для определения социализма и социалистического общества. Если теоретические подходы к анализу развития рыночных экономик, одной из разновидностей которых является современный капитализм, постоянно развивались, то исследования в области политической экономии социализма — наследнице первых марксовых схем коммунистического общества, значительно отстали. Несмотря на наличие отдельных работ, пытающихся продолжать традиции советской политэкономии (А.В. Бузгалин и др.), не выработано аналитических схем и убедительных исследовательских программ, прошедших положительную научную экспертизу современного научного сообщества как в России, так и за рубежом. Политэкономия социализма продолжает оперировать слабо разработанными, а потому неубедительными категориями. Причина того, что политэкономия социализма оказалась неэффективной, заключается, на наш взгляд, во внутренних ограничениях самой науки, в неадекватности некоторых ее исходных методологических предпосылок и построенной на этой основе концептуальной модели социума. Исходные постулаты политической экономии социализма и вытекающие из них следствия оказались слабыми и нелогичными, что и подтвердилось, в конечном счете, исторической практикой (подробнее см. Кирдина, 2006).
Другая концепция о социализме, предложенная еще в советское время и поддерживаемая некоторыми современными исследователями, — это концепция «рыночного социализма». Но она также страдает, на наш взгляд, методологическими изъянами. В свое время она выступала альтернативой политэкономии социализма, когда по идеологическим соображениям было невозможно говорить о развитии в СССР нормальной рыночной экономики. После перестройки, когда отпала необходимость в вуалировании взглядов ряда экономистов на существо экономического развития как развитие рыночных институтов, отпала необходимость и в концепции «рыночного социализма». Тем более что она так и не дала ответ на коренной вопрос — до каких пор развитие рыночных элементов в общественной структуре означает сохранение социализма? Где грань между «рыночным социализмом» и «государственным капитализмом», где развитый рынок сочетается с активной ролью государства во всех сферах общественной жизни? Неслучайно до сих пор нет понимания точной природы обществ, которые можно считать социалистическими, и для их характеристики используются такие понятия, как «коммунизм», «тоталитаризм», «сталинизм», «государственный капитализм» и т.д. (Collins, т. 1, с. 136).
Фактически обсуждавшиеся в концепции «рыночного социализма» вопросы гораздо эффективнее и на хорошем методологическом уровне поднимаются в современных экономических дискуссиях о соотношении рынка и государства. Рынок и государство, выделяемые в качестве основных регуляторов, рассматриваются здесь как взаимно необходимые элементы, поддерживающие друг друга, Рынок и государство, выделяемые в качестве основных регуляторов, рассматриваются здесь как взаимно необходимые элементы: «рынки и иерархии играют взаимодополняющие роли в осуществлении экономической координации» (Долан Эдвин, Линдсей Дэйвид, с. 20).Провалы рынка корректируются государством, которое закономерно сосуществует с механизмами рыночных отношений. Соответственно, рыночные силы заполняют «провалы» государства, возникающие в результате неадекватных правительственных решений и др.
Таким образом, социализм, на наш взгляд, сегодня является не научной экономической или социологической теорией, а совокупностью взглядов и идей о необходимости социально справедливого устройства общества, то есть своего рода «политической идеологией» (Collins, т. 2, с. 223). Пройдя путь длиною более чем в полторы сотни лет, он вновь занимает то место, которое занимал в общественной мысли в период своего возникновения. Попытка построения научной теории социализма, которую пытались осуществить несколько поколений ученых в разных странах, на наш взгляд, осталась нереализованной. В связи с этими соображениями проведение анализа китайских реформ на основе дихотомии понятий «капитализм» и «социализм» не может базироваться на проработанной методологической основе, позволяющей вскрывать внутренние механизмы общественного развития.
1.3. Возможности и ограничения применения обоих подходов
к анализу китайских реформ
Итак, мы рассмотрели два очень важных подхода, которые часто применяются при анализе китайских реформ. Необходимо понять, в какой мере они фокусируют внимание на сути происходящего, или они оставляют «за скобками» (epoche’) важные процессы? Можно высказать предположение, что применение этих подходов в нашем исследовании либо дало бы уже известные результаты (при цивилизационном подходе), либо сдерживалось бы недостаточной строгостью дефиниций (в случае оперирования понятиями «капитализм-социализм»).
Так, цивилизационный подход объясняет специфику китайских реформ историческими особенностями развития китайского общества как типичного «азиатского способа производства», в котором государственная идеология сотни лет базируется на конфуцианских ценностях, ставящих во главу угла уважение к централизованной власти. Доминирование государства во всех областях общественной жизни объясняется при таком подходе не столько объективными экономическими или политическими причинами, сколько спецификой менталитета населения. Менталитет «подвластных заставляет их мириться с угнетением и недостатком личных свобод, а менталитет «власть предержащих» связан с их приверженностью власти, основанной не неэкономических методах. В ходе изучения Китая в рамках цивилизационного подхода, тем не менее, систематизировано огромное количество исторических и актуальных фактов, которые введены в научный оборот, и это имеет самостоятельное значение. В то же время, как отмечалось, накопленный материал не дает ответов на вопросы, почему развитие Китая – как в прошлом, так и в нынешнее время, идет по отмеченному историческому пути. Поэтому мы полагаем, что использование цивилизационного подхода при анализе китайских реформ не является перспективным.
Насколько может быть продуктивна попытка анализа китайских реформ как реформ социалистических? С одной стороны, само китайское руководство не отступает от идеологической приверженности социалистическим принципам хозяйствования и сохраняет тезис о «господстве общественной собственности на средства производства», сохраняет решающую политическую и экономическую роль государства и коммунистической партии, несмотря на активные рыночные преобразования. Официальной целью реформ является построение «социализма с китайской спецификой».
С другой стороны, можно ли понимать складывающуюся китайскую «социалистическую смешанную экономику» с присущей ей институциональной и организационной спецификой как разновидность особого переходного общественного строя — «рыночного социализма»? В таком социализме сочетаются широкое распространение рыночных отношений и одновременно сохранение важной роли государства как собственника и регулятора хозяйственной деятельности. Но теоретическая модель «рыночного социализма», как отмечалось, слабо отличима от модели «государственного капитализма», для которого также характерны многоукладность, важная роль государства в экономике, регулирование отношений между всеми участниками хозяйственного обмена с помощью контрактного механизма и т.д.. Неудивительно поэтому, что многие западные аналитики называют китайское общество «капитализмом с китайской спецификой». На это прямо указывают и некоторые российские исследователи, например, В. Буров, называющий китайскую модель «изданием государственного капитализма» (Буров, с. 39). Российские экономисты марксистского направления также отмечают антисоциалистическую сущность «рыночного социализма (Бузгалин), что также показывает, на наш взгляд, неадекватность использования понятие «социализм» для характеристики смешанной китайской экономики (подробнее об этом см. ч.2, п.4.3).
Итак, в рамках дихотомии «капитализм—социализм» китайская переходная экономика одними исследователями рассматривается как социалистическая с вкраплением капиталистических элементов, а другими – как капиталистическая с социалистическими лозунгами. Отнесение экономики Китая преимущественно к социалистической или капиталистической зависит, как правило, от приверженности исследователей или специалистов к определенным идеологическим течениям. Это позволяет одним фокусировать внимание на преобразованиях социалистического толка, оставляя за скобками масштабы рыночных преобразований, а другим – ставить во главу угла реформы экономической и финансовой системы по образцам развитых стран. Такая неоднозначность оценок может свидетельствовать о ненадежности подхода, использующего дихотомию «социализм—капитализм». Можно предположить, что сохранение социалистической лексики китайскими реформаторами было связано с отсутствием более адекватных понятий для определения характера проводимых реформ. Поиск таких определений (и не только в Китае, но и в России, на наш взгляд), продолжается.
2. Теория институциональных матриц и ее эвристические возможности
В качестве теоретических рамок для анализа китайских реформ рассмотрим также эвристические возможности теории институциональных матриц. В отличие от рассмотренных выше подходов, теория институциональных матриц оперирует не с культурными смыслами и идеологическими концепциями, а с объективно складывающимися социетальными общественными структурами, точнее, с системами базовых институтов[2]. Это создает предпосылки определения социетальной сущности проводимых в Китае реформ, и, соответственно, определения их концепции и философии на основе нейтральных в ценностном отношении понятий.
Теоретическая гипотеза (теория) институциональных матриц (см. Кирдина, 2001 и др. работы, список которых представлен на сайте www.kirdina.ru), продолжает традиции «социологического институционализма» Новосибирской экономико-социологической школы, отличающейся вниманием к проблемам изучения общества как целого, где экономика является одной из составных частей, или общественных подсистем.
Общество понимается как самоорганизующаяся социальная структура, целью которой является воспроизводство жизни большой группы людей (государства) в природном окружении. Поскольку общество — это система с участием человека, то механизм его самоорганизации отражается в структуре создаваемых в ходе человеческой истории институтов, то есть в исторически формирующихся постоянно воспроизводящихся правилах социальных взаимодействий образующих общество субъектов. Наиболее устойчивые институты, формирующие остов социальной системы[3], названы базовыми институтами. Их немного, и они образуют своего рода матрицы.
Социальная система того или иного общества, устойчиво воспроизводящего себя как государственное образование, моделируется как структура двух взаимодействующих институциональных матриц, условно названных Х- и Y-матрицами (аналогично двум группам хромосом, формирующим гены каждого человека и определяющим его пол) Каждая из матриц (от лат. matrix – матка, основа) отражает устойчивую, исторически сложившуюся систему базовых институтов, регулирующих взаимосвязанное функционирование основных общественных сфер – экономики, политики и идеологии[4]. Матрицы сформированы «симметричными», то есть выполняющими аналогичные функции, институтами.
Таблицы 1—3 показывают наборы институтов, действующих в экономической, политической и идеологической сферах для каждой из матриц.
Таблица 1. Экономические базовые институты
| Х-матрица | Y-матрица |
| Верховная условная собственность | Частная собственность |
| Редистрибуция (аккумуляция-согласование-распределение) | Обмен (купля-продажа) |
| Кооперация | Конкуренция |
| Служебный труд | Наемный труд |
| Ограничение издержек (Х-эффективность) | Возрастание прибыли (Y-эффективность) |
Институт собственности (Табл.1), функцией которого является закрепление благ между хозяйствующими субъектами, имеет различную природу в обеих матрицах (либо верховная условная, либо частная собственность). То же можно видеть и в отношении институционального механизма движения благ (на основе либо редистрибуции, либо обмена). Взаимодействие между экономическими агентами имеет природу либо кооперации, либо конкуренции, что закрепляется действием соответствующего базового института в каждой их матриц базовых институтов. Институт привлечения к труду также имеет различный характер — доминируют институты либо служебного, либо наемного труда. Наконец, механизм обратной связи в каждой из системы экономических институтов, сигнализирующий об успешности ее действия, выражается либо в ограничении издержек, или Х-эффективности (Leibenstain; Лебенстайн; Попов, Татаркин), либо в росте прибыли, или Y-эффективности (Словарь современной экономической теории…). Формируются необходимые для этого базовые экономические институты, сохраняющие свою роль на протяжении всей истории государств.
Системы политических институтов представлены в таблице 2. Территориальное организация определяется действием институтов либо административного деления, либо федерации. Устройство системы управления регулирует институт иерархической вертикали власти во главе с центром, либо строится на основе самоуправления и субсидиарности. Институты назначений или выборов регулируют порядок замещения управленческих позиций в основных властных структурах. Процесс принятия важнейших политических решений определяется на основе либо общего собрания и единогласия, либо многопартийности и демократического большинства. Наконец, механизмом обратной связи в политических системах разных матриц служат либо обращения по инстанциям, либо судебные иски.
Таблица 2. Политические институты
| Х-матрица | Y-матрица |
| Административное деление | Федерация |
| Иерархическая вертикаль во главе с центром | Самоуправление и субсидиарность |
| Назначения | Выборы |
| Общее собрание и единогласие | Многопартийность и демократическое большинство |
| Обращения по инстанциям | Судебные иски |
Идеологические институты сгруппированы в таблице 3. Они характеризуют не набор идей, содержащихся в головах людей, но «социальные процессы» (подход Л. Альтюссера), устойчивые правила, определяющие построение позиционной структуры общества и самоидентификацию индивидов в этой структуре. Другими словами, это сложившиеся правила поведения людей друг относительно друга и по отношению к социуму в целом.
Таблица 3. Идеологические институты.
| Х-матрица | Y-матрица |
| Коллективизм | Индивидуализм |
| Эгалитаризм | Стратификация |
| Порядок | Свобода |
Определено, что детерминантой социального действия в разных матрицах являются либо коллективизм, либо индивидуализм. Нормативное представление о социальной структуре предполагает либо эгалитаризм (равенство), либо стратификацию (расслоение). Основными институтами, определяющими принципы устройства общественной жизни, выступают либо порядок, либо свобода.
Для каждого конкретного общества, как показывает исторический анализ, одна матрица институтов постоянно имеет доминирующий характер, а другая — дополнительный, комплементарный, Это означает, что матрица доминирующих институтов является более важной, она задает рамки действия и ограничения для комплементарных институтов. Задача последних — компенсировать «провалы» доминантной матрицы, поддерживать ее функционирование и тем самым соответствующий институциональный баланс в обществе, необходимый для его развития. Причиной доминирования либо той, либо другой матрицы в социетальной структуре общества являются особенности внешней материальной среде — коммунальной или некоммунальной (подробнее Кирдина, 1999 и др.).
Комплексы базовых доминантных или комплементарных институтов, относящихся к различным матрицам, воплощаются в конкретных институциональных формах. Например, институт рынка воплощается в фирмах, биржах и т.д., а институт условной верховной собственности, например, в России, воплощался в помещичьем землевладении, советской колхозной собственности, современных госкорпорациях. Создание и отмирание, адаптация заимствуемых и модернизация исторически присущих институциональных форм характеризуют непрерывный процесс институциональных изменений.
Подытожим: можно видеть, что в мире сосуществуют два типа социального устройства обществ, отличающиеся спецификой образующих их исходных матричных структур. В одном случае доминируют институты Х-матрицы, в то время как институты Y-матрицы лишь дополняют институциональную стр