Видимо, и оптимисты и пессимисты согласны с теорией утилитаризма, в соответствии с которой счастье является конечной целью, сообщающей ценность человеческой жизни. Действительно, некоторые современные философы доказывали, что, когда человеческое существо не надеется на счастье и не в состоянии сделать счастливыми других, надо помочь ему умереть.
Классический утилитаризм (см. гл. 9) основывается на положении, что всякий человек желает счастья больше всего остального. Однако обычное поведение обычных людей противоречит этому тезису. Обычные люди жаждут жить, даже если они несчастливы. В реальной жизни обычные люди ведут себя так, словно сама жизнь есть самая большая ценность.
Такое поведение вполне может быть инстинктивным, но это не свидетельствует о его неразумности. Желание благополучия, здоровья и счастья тоже инстинктивно. Усматривая предельную ценность в счастье, утилитаризм ставит повозку впереди лошади. Инстинктивно мы хотим жить не для того, чтобы быть здоровыми и счастливыми, скорее мы инстинктивно хотим быть здоровыми и счастливыми, потому что это помогает нам сохранить жизнь.
Филиппа Фут — одна из немногих философов, которые, обсуждая вопрос о ценности жизни как таковой, вопреки утилитаристам отстаивают полную осмысленность веры в то, что несчастливая жизнь все же достойна того, чтобы ее прожить. Лишь в крайних ситуациях смерть предпочтительнее жизни, но в любом случае никто не вправе рекомендовать другому такой выбор. В статье «Эйтана-зия» Фут разъясняет, как и почему можно считать ценной даже несчастливую жизнь.
Ее основополагающий тезис таков: положение «Жизнь достойна того, чтобы жить» означает «Жизнь достойна того, чтобы жить, для человека, который живет этой жизнью^. Что бы ни думал о ценности жизни конкретного человека кто-то другой (государство, например), постороннее мнение не должно разубеждать в ценности вашей жизни вас, человека, живущего этой жизнью. (Мы могли бы также заметить, что мысль, будто ценность каждой индивидуальной жизни состоит только в ее полезности для кого-то другого, ведет к бесконечному регрессу и потому крайне абсурдна.)
Что делает жизнь достойной того, чтобы жить? Филиппа Фут справедливо полагает, что люди обычно хотят жить, даже когда несчастье в их жизни куда более весомо, чем счастье. Она рассматривает соответствующие конкретные ситуации.
Жизнь в заточении хороша по сравнению с преждевременной смертью; жизнь человека, страдающего тяжелой болезнью, лучше преждевременной смерти; жизнь в постоянном недостатке (пищи, жилья, медицинской помощи) для тех, кто живет такой жизнью, лучше преждевременной смерти. Она пишет: «А как же тяжелобольные? Хороша ли жизнь для них? Очевидно, жизнь может быть хороша даже для человека... живущего благодаря аппарату искусственной вентиляции легких... мы не можем считать его исключением, если он говорит, что какой-то благодетель спас его жизнь» [курсив авт.]. И далее: «То же самое можно сказать и о психически больных. Ведь для многих тяжелобольных людей (например, страдающих болезнью Дауна) возможна простая жизнь, питаемая привязанностями». Филиппа Фут приходит к выводу, что жизнь хороша как таковая. Тем не менее жизнь некоторых людей столь ужасна, что разумнее было бы умереть. Поэтому хотя можно сказать, что жизнь как таковая хороша, необходимо добавить, что она должна быть в известном смысле подлинно человеческой жизнью. Она должна быть обычной человеческой жизнью в минимальном смысле. Обычную человеческую жизнь она понимает так: «Нам нужна идея обычной человеческой жизни, предполагающая, что человек располагает минимумом основных человеческих благ. Обычная — даже самая тяжелая — человеческая жизнь означает, что человека не принуждают работать больше, чем он может, что он пользуется поддержкой семьи или общества, что у него есть какая-то надежда утолить голод и надежда на будущее, что он может восстановить силы ночью».
Фут доказывает, что такая идея обычной человеческой жизни предполагает связь между понятием жизни и понятием блага. Обычная человеческая жизнь в разъясненном смысле слова хороша сама по себе, и ее ценность не зависит от счастья. Пожалуй, следует отметить, что данное понимание слова «обычная» несколько необычно. Такое понятие обычной жизни распространяется на человеческие жизни, которые с другой точки зрения совершенно не обычны. Например, жизнь Бетховена была во многих отношениях экстраординарна, однако, по мнению Фут, она вписывается в понятие обычной человеческой жизни. То же самое можно сказать о жизни человека, всецело зависящего от аппарата искусственной вентиляции легких.
Выводы Филиппы Фут о ценности жизни как таковой близки жизненному восприятию большинства людей. Таким образом, разъясняя понятийную связь между жизнью и благом, точка зрения Фут соответствует здравому смыслу, а это никак нельзя считать недостатком для философа.
Подведем итоги.
Понятие цели не имеет особой связи с понятием вечности.
Если Бог существует, его цели отличны от наших, и не верно, что без Бога невозможны ни человеческая цель, ни нравственность. Смерть Бога не есть смерть ценностей.
Пессимизм основывается частью на посылке, что мы можем сравнить лучшее и худшее с ничьей точки зрения, частью — на идее о возможности сравнить существование и не-существование индивида с его собственной точки зрения, частью же — на допущении, что счастье является единственной абсолютной ценностью. Третья из этих посылок в лучшем случае не доказана, первые же две явно ложны.
Оптимизм Рассела основан не столько на философии, сколько на здравом смысле, но некоторые его советы несчастливым людям весьма полезны.
Наконец, имеет смысл думать, что жизнь как таковая ценна, даже если в ней мало счастья. Именно так люди обычно и воспринимают собственную жизнь.
Глава 25