Сложно представить себе народы более различные, чем немцы и русские, и тем не менее последние, приезжая в Баварию, чувствуют себя вполне комфортно, чего нельзя сказать о северных немцах, для которых Бавария подчас еще большая «заграница», чем для русских. Это противоречие легко объясняется, как только становится понятным, что Бавария — это не Германия.
Между севером и югом Германии — «дистанция огромного размера», но дело здесь не в географическом расстоянии: современный скорый поезд из Гамбурга в Мюнхен идет всего 6 часов. Традиции, образ жизни и даже язык баварцев и северных немцев настолько несхожи, что можно сказать: север и юг находятся «на разных полюсах» и географическая карта лишь символически подтверждает их противоположность. Жизнелюбивые, душевные итальянцы и австрийцы оказываются баварцам не только по карте, но и по духу ближе рациональных «пройсен». «Пройсен» (дословно «пруссаки»), в прошлом жители Королевства Прусского, никогда не вызывали у баварцев особой симпатии. Местами это отражается и в истории.
После успешного окончания Франко-прусской войны, когда баварцы, пруссаки и жители всех, тогда еще отдельных, немецких княжеств плечом к плечу сражались против общего врага, возникшие в народе стремления к объединению воплотились в мечту о кайзере, что и привело к провозглашению 18 января 1871 года прусского короля Вильгельма I кайзером Германии. Представитель баварского короля Людвига II, вынужденный присутствовать на этой церемонии, писал потом своему королю: «Мне больно было видеть наших баварцев склонившимися перед кайзером. Мое сердце готово было разорваться... Все здесь такое холодное, надменное, сверкающее, роскошное, кичливое, бессердечное и пустое...»
Это мнение, как говорится, официальное. Но и народное не лучше. «Пруссак знает все лучше, а чего он не знает, знает еще лучше», — гласит баварская пословица. Да, ушло в небытие Королевство Прусское, а «пруссаки» остались... Вообще сегодня баварцы называют «пруссаками» всех остальных немцев, живущих севернее Майна, хотя слово «пройсен» постепенно теряет и это вполне нейтральное значение. Оно все активнее используется как универсальное ругательство, позволяющее в выразительной, насыщенной и емкой форме передать всю гамму чувств.
То, что для северного немца замкнутость, для баварца глубокая убежденность в том, что «словами делу не поможешь» и чем говорить просто так, ради «красного словца», лучше уж помолчать. Классическая сцена из жизни. Баварская семья за столом. Она: «Вкусно?» Он: «Если я ничего не говорю, значит, вкусно». В отличие от «пруссака», который, по словам героя знаменитой народной пьесы «Бранднер Кашпар», «озвучивает весь свой мыслительный процесс», баварец «объявляет только его результат».
Он не станет торопиться с выводами, он вообще никогда не спешит, тщательно продумывая любое решение и действие, не доверяет слишком быстрым новшествам и переменам, отдавая предпочтение старому, но «испытанному». И может быть, именно благодаря этим качествам — рассудительной «замкнутости», и в особенности неторопливому «упрямству», Бавария — один из старейших и наиболее экономически развитых регионов Европы.
В этом же, вероятно, кроется секрет того, почему баварцы столетиями сохраняли верность трону: династия Виттельсбахов без особых потрясений правила страной на протяжении 700 лет. Когда предпоследний из бывших на престоле Виттельсбахов, Людвиг II, признанный недееспособным за «бесполезную» растрату государственной казны на строительство своих сказочных замков, был фактически свергнут группой вероломных министров, простые баварские крестьяне встали на защиту своего короля. Знали бы тогда эти министры, какой огромный доход государству принесут уже в недалеком будущем сказочные замки «сумасшедшего» Людвига!
Людвиг II, Король Баварский, или Кини, как ласково называют его баварцы, среди многих прочих правителей единственный, чье имя заставляет чаще биться баварские сердца. Сказочный король, он и жил, как в сказке, которую сочинил для себя сам. Его окружала прямо-таки мистическая аура. Он был редкостно красив: высокий, прекрасно сложенный, по крайней мере, в молодости, с густыми, вьющимися волосами и необыкновенными глазами. Людвиг обожал искусство, казалось, он был вдали от земных забот, амбиций, откровенных притязаний на власть и тем не менее стоял поперек дороги Бисмарку, мешая политическим козням Пруссии. Его таинственная смерть до сих пор вызывает немало толков. На месте гибели Людвига II, недалеко от замка, в котором он провел последние месяцы своей жизни, в водах озера Штарнбергер-Зе, в 10 метрах от берега стоит деревянный крест. Глубина воды здесь по пояс, а плавать Людвиг умел превосходно...
Но как бы то ни было, Людвиг II оставил о себе хорошую память и заработал бессмертие. И каждый год у места, где стоит деревянный крест, собираются те, кто и сегодня тоскует по прошлому, сохранив в душе верность Баварской монархии.
Вероятно, на этой же самой верности или «упрямстве» держится власть консервативной партии, которая с конца второй мировой войны практически беспрерывно и безраздельно правит в Баварии. У этой партии — ХСС — даже был свой харизматический лидер, Франц Йозеф Штраус (его именем назван мюнхенский аэропорт), который, вылетая на встречи в качестве главы Баварского правительства, лично управлял самолетом. Кстати, по его же собственным словам, он был бы в состоянии сделать это и после четвертой кружки пива. Не удивительно, что он был так популярен среди баварцев.
Но при какой бы власти они ни жили, будь то монархия, демократия или всего месяц просуществовавшая Баварская Советская республика, у них не отнять их характера — того, что так отличает их от остальных немцев. Да и страна эта, и ее природа всегда останутся неизменно прекрасны...
Долина реки Изар
Даже северный немец не станет спорить с тем, что, несмотря на «непривлекательный» характер ее жителей, трудно найти места, сравнимые по красоте с Баварией, самой большой из земель Германии. И хотя по российским масштабам она не так уж и велика, немногим больше Московской области, тем не менее удивительно многолика. Мрачный, с развесистыми, поросшими мхом деревьями Баварский лес — на востоке и огромное, как море, Боденское озеро — на западе, равнины, плавно переходящие в покрытые виноградниками холмы Франконии, — на севере и начало величественных Альпийских горных хребтов — на юге. Эту многоликость к тому же подчеркивает особенное «лицо» населения каждого из этих регионов Баварии, жители которых придают огромное значение своей «региональной принадлежности» и не любят, когда их путают. Хотя это и не так-то просто уже по одной только причине: обилие и своеобразие диалектов таковы, что, к примеру, крестьянин с предгорий Альп не всегда понимает жителя Баварского леса.
Потрясающее разнообразие местности, языка, обычаев, архитектуры, легенд, исторических персонажей, праздников, костюмов, песен и танцев, напитков и блюд... Справедливо это или нет, но если среднестатистического россиянина, да и любого другого иностранца, спросить, как он представляет себе типичную Баварию, то он, скорее всего, «нарисует» пейзаж и портрет жителя именно ее горной части, так называемой Верхней Баварии. А сердце Верхней Баварии — расположенная в самом ее центре долина реки Изар. Она берет свое начало высоко в Тирольских Альпах и, оставив позади 283 км, впадает в Дунай у городка Деггендорф, пересекая всю южную Баварию.
В верхнем течении Изар пробивает свой путь в диком, сохранившем свою первозданную красоту горном краю. Это так называемый Изарвинкель, что приблизительно можно перевести как «отдаленное укромное место». Этот край, и вправду как будто укрывшийся подальше от посторонних, населяет и совершенно особая порода людей. Суровые, как окружающая их природа, настойчивые, подчас своенравные, в туристическом бизнесе они — неловкие, абсолютно «необоротистые» предприниматели.
Для жителей Изарвинкеля вплоть до начала второй мировой войны главным средством связи с остальным миром была река Изар. Именно здесь появились люди особой профессии, характерной лишь для этих мест, — сплавщики леса. Работа их состояла в том, чтобы переправлять готовые бревна из высокогорных лесов в долину по стремительно бурлящим горным ручьям, при этом разница в высоте достигала порой 1 000 м. Для этого им приходилось часто с большим риском для жизни строить на горных потоках специальные, похожие на горки деревянные приспособления, по которым бревна как бы скатывали вниз в долину. Здесь их связывали в огромные плоты, на которых сплавщики спускались вниз по реке до Мюнхена, чтобы продать лес там. Многие смельчаки на этом не останавливались и плыли по Изар дальше, до места ее слияния с Дунаем, откуда — уже вниз по его течению, до Пассау (расположенного на месте слияния реки Ильц с Дунаем), Вены и даже Будапешта. Но и на этом их приключения не заканчивались, ведь надо было возвращаться назад... Рассказывают, что сплавщикам достаточно было 7 дней, чтобы пешком осилить расстояние в 400 км от Вены до родного дома, а затем снова пуститься в обратный путь...
В те же «славные» времена зародилось в этих местах и по сей день имеющее место явление, принесшее им «недобрую славу», — пресловутое браконьерство. Во второй половине XIX века охота была привилегией дворянства. Местные, отличающиеся особым свободолюбием, крестьяне с этим обстоятельством не могли, да и не хотели смириться, что в конечном итоге вылилось в настоящую локальную войну между королевскими охотниками и браконьерами.
Современный охотник уже не обязан, как прежде, настичь браконьера и схватить его с поличным на месте преступления. Теперь, услышав в горах выстрелы, достаточно, воспользовавшись роковым для браконьерства изобретением — мобильным телефоном, поставить в известность соответствующие органы, которые в свою очередь, тоже не без помощи мобильных, вплоть до вертолетов, средств отрезают браконьеру путь к отступлению, не оставляя ему практически никаких шансов.