Шлезвиг-голштинский вопрос с 1846 г.




Как было уже упомянуто выше, Дания состояла членом Германского союза как владетельница герцогств Голштинии и Лауенбурга. Герцогство Шлезвиг не принадлежало германской короне со времен Конрада II; но немецкое население стало здесь преобладающим: южная треть герцогства была сплошь немецкая, средняя была смешанной, однако в среде правящих классов доминировал немецкий элемент и лишь северная часть могла назваться действительно датской. В историческом и географическом отношениях оба герцогства сливались между собой и были тогда в состоянии померяться силами с остальной Данией, то есть Ютландией и островами.

В Дании уже с 1831 года назрела необходимость введения конституции и во всех многочисленных частях, входящих в состав государства, созывались по этому поводу особые собрания сословных чинов, причем произошло деление на партии, и каждая из них уже опасалась другой. Но положение становилось особенно критическим потому, что король Христиан VIII, царствовавший с 1839 года, был бездетен и уже стар; брат его, Фридрих, признанный наследником престола, тоже не имел детей и был преклонного возраста. Таким образом, наряду с вопросом о конституции возникал другой, о престолонаследии, — вопрос не менее важный, чем был некогда юлих-клеве-бергский в XVII веке.

С прекращением царствовавшей, так называемой старшей Ольденбургской линии, датская корона переходила в руки женской линии того же дома, а в Голштинии — в младшую мужскую, тоже Ольденбургскую, а именно в дом Аугустенбургский. Что касается Шлезвига, с чисто юридической точки зрения, дело было сомнительно. Каждая партия, как водится, опиралась на свои доказательства и документы. Датские сеймы представили королю (1844 г.) прошение, в котором указывали на нераздельность всего монархического наследия, согласно королевскому статуту 1665 года. Голштинцы возразили на это в том же 1841 году, посланием с таким же решительным свидетельством в пользу самостоятельности герцогств, их взаимной связи и права на наследие одной лишь мужской линии. Король Христиан издал разъяснение под названием «открытого послания» (8 июля 1846 г.), в котором заверял — преимущественно своих верноподданных в герцогстве Голштинском — что употребит все старания к тому, чтобы сохранить нерушимой целостность Датского государства. Перчатка, брошенная таким образом, была поднята не только немецкой партией в герцогствах, но всей немецкой нацией.

В бесчисленных посланиях, петициях от университетов и разных обществ, заявлениях палат выразилось общее настроение по «делу о герцогствах» и, как во всех подобных национальных вопросах, сама суть права была обойдена очень легко. Шлезвиг — старая окраина, площадью около 160 кв. миль и с 400 000 жителей — представлял собой пограничную область огромной важности, потому и принимался за фактически немецкую землю, самостоятельно переходящую к Германии. Впервые при таком важном вопросе международной политики обнаруживался печальный недостаток в стране: проявляя в этом случае небывалое единодушие и твердую волю, она не имела должного политического органа для выражения этой воли. Голштинские сеймы перенесли свое дело на обсуждение союзного совета, а это жалкое учреждение ответило (17 сентября 1846 г.) на патриотические стремления государств, членов Союза, такой резолюцией, в которой обходило молчанием Шлезвиг, главный пункт вопроса, а относительно Голштинии говорило, что «вполне уповает на то, что его величество, король датский, в конечных решениях своих по отношениям, упоминаемым им в открытом письме от 8 июля, соблюдет права всех: Германского союза, родственного ему по отцовскому колену и законного представительства Голштинии». Медленно назревал великий германский вопрос — вопрос о способности 40-миллионого населения стать нацией в политическом значении этого слова; пока он представлялся лишь в виде этого шлезвиг-голштинского спора.

Но не в одной Германии разрешался вопрос о переходе от разрозненности и бессилия к собиранию земли и единству; не в ней одной подготовлялось все к насильственному перевороту.

Швейцария

Швейцарии удалось сравнительно быстро, — хотя и не без пролития крови, — установить свой Союз на началах действительного федеративного государства. В этой стране боролись две партии, так называемые «радикалы» и «иезуиты», — причем оба названия, по обыкновению, были далеко не характерными. Иезуитская партия преобладала в католических кантонах: Люцерне, Швице, Унтервальдене, Ури, Цуге, Валлийской земле, Фрибурге. Люцерн передал все школьное образование в кантоне ордену иезуитов (1844 г.). Два раза ходила противная партия с оружием в руках на город, оба раза была отбита и понесла большие потери при последней атаке. Однако, сознавая свое опасное положение, католические кантоны объединились в тесный Союз, которому их противники дали название «Зондербунда» (отдельного союза). Союзники надеялись на поддержку реакционных держав; но на заседании швейцарского союзного сейма в Берне (июль 1847 г.), радикалы, бывшие здесь в большинстве, добились роспуска Зондербунда, а когда те семь кантонов отказались подчиниться такому приговору, против них было послано 30-тысячное союзное войско под командованием женевца Дюфура. Неприятельским отрядом командовал генерал Салис-Соглио. Противники встретились у Гисликона, между Цугом и Люцерном. «Битва», не очень кровопролитная, решила итог «Зондербундской войны», длившейся всего три недели, в пользу Швейцарского союза.

Италия

Все эти события поддерживали волнение и в Германии; общее настроение, особенно в южногерманских землях, проникалось тем беспокойством, которое предшествует иногда естественным катастрофам, землетрясениям… Такое состояние умов поддерживалось и оправдывалось тем, что происходило в Италии. Австрийцы и французы покинули в 1838 году города, занятые ими в Церковной области, и спокойствие, казалось бы, водворилось повсюду. Но тем сильнее кипела работа «Молодой Италии», — общества, существовавшего везде и нигде и во главе которого стоял гениальный заговорщик, генуэзец Джузеппе Мадзини. Либералы помогали, сколько могли, этой агитации даже открытыми или лишь слегка замаскированными способами. Цель движения, простая и ясная, состояла в освобождении от чужеземного австрийского ига, причем патриоты имели очень важного, хотя очень осторожного союзника в лице пьемонтского короля Карла Альберта.

Вступив на престол в 1831 году, он проводил спокойно, но настойчиво очень полезные реформы, особенно приведя в образцовый порядок свое войско. Но общее направление умов, по крайней мере среди лиц, имевших влияние на развитие событий, было уже столь сильно, что даже все оттенки протеста служили одной цели. Так, один священник, Винченцо Джиоберти, издал в 1843 году книгу «О первенстве Италии», в которой он с благородным воодушевлением приписывал именно этой стране, совершенно не развитой в то время, руководящую роль на пути народов к свободе, и возлагал на папство честь почина в этом священном деле. И действительно, такое чудо совершилось: в июне 1846 года, после кончины консервативного обскуранта, папы Григория XVI, конклавом был избран «папа-либерал», бывший кардинал Мастаи, из дома Феретти, Пий IX.

Пий IX. Литография работы Л. Массара

Пий IX, 1846 г.

Учитывая веру итальянцев во всякие чудеса, и их страсть все преувеличивать, личность нового, кроткого и благодушного папы, издавшего тотчас же после своего назначения декрет об освобождении всех жертв прежней тирании, мгновенно была окружена каким-то легендарным ореолом. Его либеральное настроение вызывало такой шумный, частью искренний, частью искусственно поддержанный восторг, что возглас «Evviva Pio Nono!» сделался своего рода лозунгом либерализма во всем мире. Новый папа издал снисходительный цензурный устав и учредил государственный совет, consulta di stato, даже совет министров, по образцу светских государств. Далее, 5 июня, уже не совсем добровольно, он допустил образование «гражданской стражи», национальной гвардии, отряды которой были быстро сформированы повсюду. Этому движению весьма содействовала неразумная мера князя Меттерниха, который без всякого предупреждения ввел в Феррару австрийские войска, которые не только заняли местную крепость, на что имели сомнительное право, но и городские ворота (7 августа), о чем Меттерних сообщил четырем великим державам, прибавляя своим обычным авторитетным тоном, что Италия не более как географический термин, обозначающий известное число самостоятельных государств. В данную минуту это была истина, которую можно было прочесть в каждом учебнике географии; вопрос был в том, не настало ли уже время для перемены такого порядка вещей.

Тем временем положение становилось все более напряженным: демонстрации участились, австрийские чиновники и военные видели, что их избегают, как зачумленных: если кто-либо из них показывался в общественном месте, все итальянские посетители тотчас удалялись. Тайный комитет запретил с 1 января 1848 года курение табака — этим желали подорвать австрийское производство табака — и вся Италия повиновалась приказу, хотя бы только ради того, чтобы подразнить австрийские власти. Но правительство не думало идти на какие-либо уступки, хотя дело доходило уже до кровавых столкновений между войсками и народом или студентами, как например, в Милане и Болонье.

В том же месяце в Палермо, куда не доставали еще австрийские руки, вспыхнуло восстание, с которым не могли справиться королевские войска, прибывшие туда морем 15 числа. Они отступили в ночь на 26 число; волнение распространилось по всему острову и временное правительство, с Руджиеро Сеттимо во главе, приняло на себя власть, требуя независимости острова Сицилии и отдельного для нее парламента, согласно конституции 1812 года. Король Фердинанд, хотя и преданный абсолютизму, сознавал необходимость уступок и для Неаполя. Были изданы предварительные конституционные правила, тюрьмы открылись и такой оборот серьезно повлиял на ход событий во всей остальной Италии, уже подготовленной к тому, с одной стороны, движением, поощряемым такими мерами папы, как проект общего итальянского таможенного союза, которым Пий IX ответил на вступление австрийцев в Феррару, а с другой — враждебными действиями австрийского правительства: в декабре 1847 года оно заключило оборонительно-наступательный союз с герцогами Моденским и Пармским, а 23 февраля 1848 года объявило о том, что ломбардо-венецианское королевство находится на военном положении.

Среди этих событий великий герцог Тосканский провозгласил (11 февраля) о намерении даровать конституцию своего народу; в то же время (8 февраля) в Турине был обнародован основной статут, содержащий в себе конституционные начала. Эти реформы пробудили всеобщую радость. На этот раз за дело Италии решительно стояла одна держава, Англия, с ее выдающимся государственным деятелем, главой министерства вигов, лордом Пальмерстоном. Австрия, Франция, Россия и Пруссия здесь, как и в Швейцарии были на стороне консервативной партии. Но этот консервативный союз покоился на весьма шаткой почве, которая начинала уже колебаться под ногами деятелей старой школы и сторонников легитимистских фантазий.

 

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-04-15 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: