День Победы 2012 г.
Открывается занавес. На сцене уже стоит Никита с радио-микрофоном.(Музыка при открытии занавеса)
Никита читает стихотворение Рождественского «Жил да был человек маленький..»
Никита уходит в левую кулису. Одновременно с этим, из правой кулисы выходит Влад на центр сцены.
c Стихотворение Владислава Устинова (читает автор J)
Гриша садится за фортепиано на последних строчках стихотворения Влада. Темная сцена, Гриша выхвачен пушкой.
М. Магомаев – «За того парня…» - поёт Гриша Назаров (фортепиано)
После песни на сцене гаснет свет, в это время на ней появляются действующие лица: Кирилл Берегела, Семен Володин, Сева Веселов, Аня Горбунова, Кристина Айрапетян, Аня Волкова, Кристина Бикбау, Влад Устинов, Даня Галицкий, Миша Калинин, Влад Озеров. Все сосредотачиваются у лавок, расположенных в правой части сцены. Кто-то садится, кто-то стоит.
В этот момент дается яркий дневной свет!!!!
Май 45-го. Музыкальное оформление – еле слышный шум города. Действующие лица на фоне Бранденбургских ворот, сидят, стоят, курят, перематывают портянки. На протяжении всего концерта их количество примерно одинаково, однако, кто-то – приходит, и кто-то – уходит, в отличие от задействованных в том или ином номере лиц.
Перематывающий портянку молодой человек говорит, сидя на скамейке:
Берегела: - Эх…. Совсем сапог протерся…
Семён Володин: - Я помню, когда в 41 только попал в свой полк, мои ленинградские сапоги заменили старыми валенками разного размера. Вот то была обувка!
Берегела: - В валенках хоть тепло…
Семён Володин: -А всё же жаль сапог… (с улыбкой) Мы с ним с самого начала штурма можно сказать.
Берегела: -Да сколько с начала войны пар сносили, дорог ими протоптали – и не упомнишь….
На вступлении фонограммы певцы подходят к микрофонам, делятся радио-микрофонами и начинают петь! Свет – холодный.
Песня «Эх, дороги..» (поёт несколько человек: Кирилл Берегела, Аня Горбунова, Кристина Айрапетян, Аня Волкова, Кристина Бикбау, Влад Устинов, Даня Галицкий, Миша Калинин) (есть фонограмма).
ОТВЕТСТВЕННЫЙ – Кирилл Берегела.
Берегела, Волкова, Горбунова, Айрапетян, Бикбау, Калилин, Галицкий – остаются на сцене и садятся на лавки.
1. РОДНЫЕ МЕСТА
Диалог Семена и Севы: свет – дневной!
Во время диалога на сцене неприметно появляется остальная часть хора в форме и располагается в свободном порядке (но по партиям) рядом с лавками.
Саймон: - Да, много дорог мы прошли… А ты сам-то откуда?
Сева Веселов: - С Украины, из Киева… Красиво там было до войны. С тех пор и не был там. Слышал, правда, что эти сволочи взорвали Киево-Печерскую лавру и сожгли дом верховного совета УССР. Но отстроим ведь, отстроим! Ещё краше будет.
Саймон: - Да… У нас в отряде все были: и азербайджанец, и узбек один – он всё тряпки собирал да домой своей семье из 12 человек отправлял, и латыш один был.. неразговорчивый. Чёрные, белые, перемешались все – как братья стали – под одним общим названием «Советский солдат».
(из воспоминаний М.Т.Белявского)
Холодный свет.
ХОР – «Баллада о солдате»
Хор уходит. На скамейке остаются: Галицкий, Сопов, Озеров, Извеков, Сидякина, Берегела, Устинов. Оркестр!!!
ТАНКИСТЫ
Дневной свет.
Даня Галицкий: - Да…. А ведь в 41 мы драпали только так! И если б кто тогда сказал мне, что я через 4 года буду сидеть в самом центре Берлина – ни за что бы не поверил! Помню, на Курской дуге один Комкор кричал на танкиста, отступившего с занимаемых позиций. Сильно кричал. А тот оправдывался: "Так это я не отступаю. Это я так маневрирую задним ходом!"…. Так что это мы не отступали…..
Влад Озеров: - Слушай, а фамилия твоя как?
Даня Галицкий: - Иванченко…
Влад Озеров: - У меня мой механик-водитель тоже с Киева. Иванченко его фамилия. Может, родственник? Долговязый такой, белёсый. Кавалер пяти боевых орденов, между прочим! Опытный танкист… Четыре раза ранен был, но все время после санбата возвращался в бригаду..
Даня Галицкий: - Да нет, вроде не родственник… Давайте ка споём нашу, танкистскую!
(02:32) Песня «Три танкиста» - (поют Кирилл Берегела, Влад Устинов, Даня Галицкий, Влад Озеров). Под аккомпанемент ансамбля Извекова, Кирилл Берегела – баян.
ОТВЕТСТВЕННЫЙ - КИРИЛЛ
После песни все участники ОСТАЮТСЯ на сцене!!!
Танкист 2(Влад Озеров): - Иванченко помимо всего, обладал еще одним редким умением - он безошибочно определял, где на нашем пути может быть спиртзавод. Перед этим он меня просил: "Лейтенант, покажи карту! Посмотрим, где тут спиртзавод?"… А потом наша бригада утратила всю матчасть - и экипаж расформировали кого куда… Где теперь мой Иванченко?
(по воспоминаниям Вестермана А.Г.)
Танкист 1 (Даня Галицкий): - Матчасть… Помню страшный бой был у нас за взятие городка Городище. Мы ехали по такой мягкой болотистой местности, прорывали там немецкую оборону. На своем танке прыгали-прыгали, периодически чуть не утопая в трясине. Кругом – немцы! Все в огне! Мы решили в одном месте проскочить. И, кажись, наехали на минное поле – и нашему танку вырвало днище. Механика-водителя сразу убило, остальные выбрались кое-как.. А танк там, наверное, так и лежит... Если в болото не утянуло целиком.
(из воспоминаний Барабанова Н.И)
Свет плавно меняется на приглушенный, холодный.
c Стихотворение О. Берггольц (читает Влад Сопов)
Его найдут
в долине плодородной,
где бурных трав
прекрасно естество,
и удивятся силе благородной
и многослойной ржавчине его.
Его осмотрят
с трепетным вниманьем,
поищут след — и не найдут
следа,
потом по смутным песням
и преданьям
определят:
он создан для труда.
И вот отмоют
ржавчины узоры,
бессмертной крови сгустки
на броне,
прицепят плуги,
заведут моторы
и двинут по цветущей целине.
И древний танк,
забыв о нашей ночи,
победным ревом
сотрясая твердь,
потащит плуги,
точно скот рабочий,
по тем полям, где нес
огонь и смерть.
Влад Сопов уходит за кулисы.
К лавкам незаметно выходит Наташа Довжик, а оркестр вместе с Владом Устиновым – уходят.
2. ВОЕННЫЕ КОРРЕСПОНДЕНТЫ
Снова дневной свет. На лавках те же лица: Семен Извеков, Наташа Сидякина, Кирилл Берегела, Наташа Довжик, Миша Калинин.
Военкор 2(Семен Извеков): - Вот сейчас мы здесь, в самом сердце фашистской Германии! Всего четыре года прошло, а кажется, будто всю жизнь воюем. И как всё это начиналось – уже и не припомнить…
Военкор 1(Наташа Сидякина): - Я вот 21 июня 41 был в селе Тарханы. Это в Пензенской области….Там отмечали сто лет со дня смерти Лермонтова. Много собралось народу! Выступал литературный кружок на берегу озера. А я их фотографировал для газеты. Тепло было… Ребятишки всё бегали на озеро купаться. … И один мальчик лет тринадцати читал «Бородино»: «— Скажи-ка, дядя, ведь не даром Москва, спаленная пожаром, Французу отдана?...» Да… На следующее утро я вернулся в Москву... И ровно в 12 часов по радио выступил Молотов… Через две-три минуты перед репродуктором собралась толпа. Слушали молча, внимательно, стараясь не пропустить ни одного слова. Я выскочил из здания и сделал несколько снимков— то были первые снимки первого дня войны... О чем я тогда думал? О том, что будет и вот этот последний снимок войны, победный... (фотографирует собравшихся)
(из воспоминаний Е.Халдея)
Военкор 2 (Семен Извеков): - Когда началась война, я с самого начала оказался не в своей части, не на своем месте, каким-то перекати-поле! Я бессмысленно совал всем свои документы, искал свою неизвестно где находящуюся редакцию. Никто не знал, где она, не знали даже, где политотдел Третьей армии. И вообще... не знали, где вся Третья армия! И когда я, наконец, нашел свою часть, наш редактор спросил меня, есть ли у меня какой-нибудь материал.
Но какой у меня мог быть материал! Да, у меня был материал, да, я видел за эти дни столько, сколько не видал за всю жизнь! Но разве можно было напечатать все это?? В сводке говорилось о больших сражениях на границе. А я еще три дня назад не мог попасть из Борисова в Минск! Я не мог сперва понять: чему верить? Этой сводке или тому, что я видел своими глазами? Или, может быть, правда - и то и другое, может быть, там впереди, у границы, на самом деле идут тяжелые, но успешные оборонительные бои, а я просто оказался в полосе немецкого прорыва, обалдел от страха и не могу представить себе того, что происходит в других местах? Но если даже правдой было и то и другое, это не меняло дела в газете. На ее страницах принятая по радио сводка претендовала быть единственной правдой! Это было так. И иначе тогда не должно было быть.
(из К. Симонова «Живые и мертвые». Кн.I)
Семен Извеков уходит и начинается песня!
Песенка военных корреспондентов (поют Наташа Сидякина, Кирилл Берегела, Миша Калинин, Наташа Довжик) + баян (Кирилл Берегела)
ОТВЕТСТВЕННЫЙ – КИРИЛЛ
Со сцены уходят Наташа Сидякина, Наташа Довжик и Миша Калилин. На сцене появляются Катя Жданова, Даня Дегтяренко и Коля Корнацкий. Итого на сцене находятся – Кирилл Берегела, Катя Жданова, Даня Дегтяренко, Коля Корнацкий, Гриша Назаров, Кирилл Попов.
ВОСПОМИНАНИЯ О ПРОШЛОМ
Дневной свет.
Кирилл сидит на лавке и напевает:
Солдат-1 (Берегела): От Москвы до Бреста нет такого места… Да…. Брест… Что там теперь? Тогда в сорок первом, помню его, залитым солнцем… Улочки, двухэтажные домики…
Катя встает с лавки и начинает читать, направляясь к центру сцены.
c Стихотворение Юлии Друниной – «В канун войны»
(читает Катя Жданова)
Брест в сорок первом.
Ночь в разгаре лета.
На сцене — самодеятельный хор.
Потом: «Джульетта, о моя Джульетта!» —
Вздымает руки молодой майор.
Да, репетиции сегодня затянулись,
Но не беда: ведь завтра выходной.
Спешат домой вдоль сладко спящих улиц
Майор Ромео с девочкой-женой.
Она и впрямь похожа на Джульетту
И, как Джульетта, страстно влюблена…
Брест в сорок первом.
Ночь в разгаре лета.
И тишина, такая тишина!
Летят последние минуты мира!
Проходит час, потом пройдет другой,
И мрачная трагедия Шекспира
Покажется забавною игрой...
Гаснет свет. Катя уходит со сцены в темноте.
Снова дневной свет.
Даня, сидя на лавке, говорит:
Даня Дегтяренко: - А у меня в полку был военврач. Молоденькая такая, Ритой звали. Вооот такого росточка. Тоже из Бреста родом была. Прямо со школьной скамьи на курсы пошла, а потом на фронт.
Включается фонограмма. Рита выходит в левый край сцены к стойке и поет.
Танцоры (Валя Полежаева, Стас Дегтярев, Юля Демидова, Вася Крылов).
«Вальс медсестры» - Рита Климова (Фонограмма)
Рита и танцоры уходят.
СКАЗКА
Свет дневной.
Солдат 1(Коля Корнацкий): - Помню 41 год…. Это был мой первый курс! Латынь …. Да, латинская грамматика! С ней я встречал новый 41 год. Археология…. практикумы по истории СССР….. Историчка….Ленинка….. библиотека учебных пособий… Знаешь, я вспоминаю ту весну 41 года как нечто далекое и не существовавшее. Все, что было: Москва, аспирантура, родной дом и близкие…. Все исчезло! Покрылось мраком былого. Впрочем, нет, не все. Есть одна сказка. Её написала моя однокурсница своему возлюбленному. Сказка о любви, о добре и зле. О нашей жизни!..... А в июне ее любимый ушел на фронт. И погиб…..
Как будто они знали, что все так и будет.
На лавках остаются сидеть Кирилл Попов, Гриша Назаров, Кирилл Берегела. Даня Дегтяренко. Коля Корнацкий, читая свой монолог, выходит на аванс-сцену.
Гаснет свет. Далее, разворачивается действие сказки.
СКАЗКА (Миша Калинин)
По окончании сказки, снова гаснет свет. Все действующие лица сказки уходят и забирают люльку.
Теплый свет. На сцену из-за кулис выходят Тихонов И.С., Юра Фролов, Влад Сопов и поют.
«На безымянной высоте» - И.С. Тихонов, Юра Фролов, Влад Сопов.
После песни Юра Фролов, Влад Сопов и И.С. Тихонов садятся на скамейку.
ФИЛИСОФСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ.
На скамейке сидят: Даня Дегтяренко, Кирилл Попов, Гриша Назаров, Кирилл Берегела, Влад Сопов, Юра Фролов, И.С. Тихонов.
Свет –дневной. Диалог разворачивается на лавке.
Солдат 1(Кирилл Попов): - У меня до войны тоже было много друзей. Вместе учились в архитектурном, работали… Водку пили, спорили об искусстве и прочих высоких материях... Но достаточно ли всего этого? Вот был друг у меня - Вадим Кастрицкий. Умный, талантливый, тонкий парень! Мне всегда с ним было интересно! А вот вытащил бы он меня, раненого, с поля боя?..... Меня раньше это и не интересовало… А сейчас интересует.
Солдат 2 (Гриша Назаров): - Да… На войне узнаешь людей по-настоящему. Мне теперь это ясно. Она - как лакмусовая бумажка. Как проявитель какой-то особенный! Вот мой шофер Сашка - читает по слогам, в делении путается. Он даже не знает, сколько будет семью восемь!!! И спроси его, что такое социализм или Родина - он, ей-богу ж, толком не объяснит! Слишком для него это сложно… Но за эту Родину, за меня, за товарищей своих по полку - он будет драться до последнего патрона! А кончатся патроны - кулаками, зубами... А делить, умножать и читать не по слогам всегда научится, было б время и желание...
(из В.Некрасова «в окопах Сталинграда)
После диалога – песня. Свет -?
«Ты бы пошел с ним в разведку?» - Влад Сопов, Юра Фролов, Тихонов И.С.
После песни, Влад Сопов, Юра Фролов и Тихонов И.С., Гриша Назаров уходят со сцены. На сцену выходят – Катя Десятчикова (Надя Кандейкина)
ЛЮБОВЬ
На лавке сидят: Кирил Берегела, Даня Дегтяренко, Кирилл Попов, Катя Дестячикова (Надя Кандейкина).
Даня достает письмо от невесты. Сидя читает его:
Солдат 1 (Даня Дегтяренко) - Вот… Письмо от Вари. Январское. Последнее. И чернила уже размыло, и листок истрепался.. Но всё равно – каждый день перечитываю. «Ванечка, Ваня! Я жду почтальона, наверное, также как окончания этой проклятой войны! Жду больше всего на свете! И в то же время боюсь…»
Гаснет свет.
В темноте, Валя, Аня и Галицкий выходят из-за кулис, двое подходят к стойке, а один берет радио-микрофон.
Дается приглушенный, холодный свет.
Галицкий: Я знал, что значит почтальон хромой,
Которого все ждали и боялись
Валя: А, вдруг, таким придёт и мой?!
Аня: А, вдруг, совсем...
Галицкий: На улицах шептались
Взвивался над селом истошный крик.
И слово тяжкое:
Валя: (громко) Убили!
Аня: Я помню "первым" и ещё "зарыт",
Валя: И кажется ещё, "в сырой могиле"
Галицкий: Шёл почтальон, как ворон без крыла.
Скрипел его костыль от хаты к хате.
Так каждый день.
Осталось полсела.
Из тех, кто ждут, когда их горе хватит.
Аня: Слушайте письма военных лет!
Это письма погибших к родным, близким, любимым.
Валя: Они писались под пулями. А под пулями не лгут.
Слушайте письма военных лет.
Девушки плавно отходят к заднику.
Галицкий: Я пишу вам письмо.
Хотя между нами пути не близкие.
В человеческий рост бурьян,
Да к тому же, тетрадные листики,
Очень временный материал.
Ну и ладно, пусть - не важно!
Но пока на земле Человек,
Миллионы моих сограждан
Пишут письма в тридцатый век!\
Снова гаснет свет. Участники «почтальонов» уходят со сцены.
Дается дневной свет.
Солдат 1 (Даня Дегтяренко) - Да, Варя… Когда я читаю твои письма я думаю, как бы это было?.. Если бы война не началась... Я бы закончил техникум, и мы бы обязательно расписались бы в сентябре, как и хотели. Получили бы комнату. Я бы строил плотины и фабрики….. А не эти бесконечные ДЗОТы.
Гаснет свет. Гриша Назаров начинает играть вступление. В этот момент пушкой высвечивается круг в центре сцены. Ксюша Смирнова выходит на центр сцены и начинает петь. Миша Калинин незаметно выходит в это время на сцену и садится на лавку!
песня «Мой милый, если б не было войны…» (Ксюша, фортепиано – Гриша Назаров)
Свет гаснет. Ксюша Смирнова и Гриша Назаров уходят.
Дается приглушенный свет. И Катя Десятчикова (Надя Кандейкина) берет радио-микрофон и сразу начинает читать (!), постепенно выходя на аванс-сцену.
c Стихотворение Ю.Друниной (Надя Кандейкина)
Ко мне в окоп сквозь минные разрывы
Незваной гостьей забрела любовь.
Не знала я, что можно стать счастливой
У дымных сталинградских берегов.
Мои неповторимые рассветы!
Крутой разгон мальчишеских дорог!
...Опять горит обветренное лето,
Опять осколки падают у ног.
По-сталинградски падают осколки,
А я одна, наедине с судьбой.
Порою Вислу называю Волгой,
Но никого не спутаю с тобой!
Ю. Друнина 1944
Дневной свет.
Катя Дестячикова (Надя Кандейкина) уходит со сцены.
Вальс – «Офицерский вальс», (поет Миша Калинин). Аккомпанемент – оркестр Извекова.
ОТВЕТСТВЕННЫЙ - Кирилл
ТАНЦОРЫИ ЗРИТЕЛИ ТАНЦУЮТ ВАЛЬС.
Танцоры, оркестр и Калинин уходят. На сцену выходят: Семен Володин, Женя Наумова и Антон Вайнгерт.
СТАЛИНГРАД
На лавках сидят: Кирилл Попов, Кирилл Берегела, Семен Володин, Даня Дегтяренко, Женя Наумова, Антон Вайнгерт.
Дневной свет.
Солдат 1 (Семён Володин): - А у меня друг был, Сережка Пронин, мы с ним вместе в школе учились. Я у него контрольные по физике списывал – парень был… Голова! Все законы знал! Ома, Ньютона, Паскаля, Гука… А мне что вольт, что ампер – ничего в голове не держалось… Я голубей гонять любил. Бывало, вылезешь на крышу и давай! Ух, понеслась! А Сережка высоты боялся. А еще помню, кошка у него была…Рыжая такая, на солнышке любила греться. И сосиски воровать. Скучаю я по нему, да и по кошке…
Солдат 2(Кирилл Попов): - Ничего, еще неделька-другая и дома будем! А следом за нами и другие подтянутся! Где твой Сережка-то?
Солдат 1 (Семён Володин): - Погиб он. Под Сталинградом. Мать написала, что тёте Вере похоронка пришла. А кошка тоже померла. Враз перед тем как наши в наступление перешли…
Приглушенный свет. Женя в радио-микрофон читает стих.
c стихотворение Пестернака –про Сталинград и фреску (читает Женя Наумова)
Женя уходит со сцены. Одновременно, Антон Вайнгерт выходит на центр сцены и начинает петь. Играет – Гриша Назаров. Остается приглушенный свет, но меняется цвет на «холодный».
Песня «Горячий снег» - Антон Вайнгерт – вокал, Гриша – фортепиано.
Свет гаснет.
Антон, Кирилл Попов, Гриша уходят со сцены.
На сцене появляются: Ира Иванова, Никита Гусев.
ЛЕТЧИКИ
На лавках сидят: Кирилл Берегела, Ира Иванова, Никита Гусев, Семен Володин, Даня Дегтяренко.
Дневной свет.
Ира рассказывает, показывая руками в воздухе «мессершмит» и «ястребок».
Лётчица 1(Ира Иванова): - Когда я смотрю и вижу в небе, как "мессершмитт" заходит сверху над нашим "ястребком"… Идет сзади и еще не стреляет.. Я спиной чувствую, будто сейчас он воткнет мне очередь между лопаток. И когда так и выходит, я чувствую, что это меня ударило в спину, лежу на земле раздавленный, и кажется, что это меня убили, что это я не встану...
Я не могу до конца объяснить это чувство даже самому себе. Это — какое-то…. чувство общности со всеми, кого убивают у нас. Это — чувство вины, и стыда, и боли, и бешенства за все, что у нас не получается! И радости за все, что у нас выходит! Это чувство будто я живу не только в самом себе, но и во всех других наших и делаю вместе с ними все хорошее и все плохое. И люблю себя за хорошее и ненавижу за все, что делаю не так. Это у меня и в душе, и за душой, и в голове, когда командую, и в руке, когда держу штурвал. И кто его знает, может, это и есть чувство Родины? Может, его и имеем в виду, когда, каждый про себя, думаем, что мы — советские люди?
(Симонов К.М. Живые и мертвые. Кн.2, стр. 266)
Ира остается на лавках.
Свет приглушенный.
Песня В.С. Высоцкого «Их восемь». - Гусев, Дегтяренко (под гитары)
Гаснет свет.
Никита Гусев уходит со сцены.
На сцену выходят: Ива Серженко, Аня Горбунова, Наташа Довжик, Настя Чибисова, Даша Горбункова.
ПАРТИЗАНЫ
На сцене: Кирилл Берегела, Семен Володин, Аня Горбунова, Наташа Довжик, Даня Дегтяренко, Ива Серженко, Настя Чибисова, Ира Иванова, Даша Горбункова.
Дневной свет.
Читают сидя.
Партизанка 1 (Ива): - Я когда в партизанском отряде еще была… Однажды у Днепра упал самолет. Упал он так, что перевернулся. Летчик не мог открыть дверь, и мы ему помогли. Этот летчик дал нам одну шоколадку на всех и медикаменты. Это было самое большое счастье - шоколад! Хороший был человек… Мы ему раздобыли одежду, и он ушёл… В лесу плохо было. Мне вечерами всё петь хотелось – а нельзя было. Немцы кругом и страшно. Вот, хорошая песня была…. (напевает): «Будьте здоровы, живите богато…А мы уезжаем до дому, до хаты…»
Партизанка 2 (Аня Горбунова): - Э, сестричка, там теперь не такие слова! Вот слушай…. Ваня, давай-ка споём!
песня Утесова – «будьте здоровы, живите богато». Военные куплеты. (поют Ива,Кирилл Берегела, Довжик Наташа, Аня Горбунова), баян – Кирилл Берегела)
ОТВЕТСТВЕННЫЙ – КИРИЛЛ
Во время монолога Даши, Ива Серженко, Наташа Довжик и Аня Горбунова незаметно уходят со сцены.
Партизанка 2 (Даша Горбункова): - А меня не сразу в партизаны взяли.. Мы с тремя младшими братьями и с матерью были. А семьями тогда в партизанский отряд не брали. В 42-м шла отправка в Германию, и я под нее попала. Как сейчас помню: нас пешком гнали на поезд. Я с краю была. Иду… и чувствую, что - конец. А рядом со мной полицай идёт, спрашивает: «не хочешь в Германию?». А я ему отвечаю: «Нет». И он мне: «Скоро будет мост. Я скажу «прыгай», ты прыгай, падай и катись, я по тебе буду стрелять». Так и сделала: прыгнула, покатилась. Он выстрелил и попал мне в колено. Ранил. До темна лежала замертво, не шевелилась. И только ночью я добралась до Михеевки. Там меня спрятали, а на следующие сутки отправили в партизанский отряд.
С большой земли иногда прилетали самолёты – сбрасывали радисток на парашютах… Одна вон, летом, в демисезонном пальто угодила прямо в болото - чуть не захлебнулась. Хорошо, мы её заметили и вытянули…
(из воспоминаний Обориной М.Н.)
РАЗВЕДЧИЦЫ
Разведчица 1 (Чибисова Настя): - Мы военную форму не одевали… Меня один раз выбросили где-то под Курском: тоже в болото угодила. Вся мокрая! Когда я летела, то видела партизанские костры. Мне казалось, что они вот они, меня прямо бросают на них! Но когда я спустилась, то никаких костров не вижу, ничего. Ведь учили, что обязательно надо с этого место уйти, немцы обязательно придут на это место! Но в какую сторону идти, я не знаю: кругом лес, болото. Шла долго… Там, в лесу, ведь не чувствуется, что идет война. Вокруг – никого. Птицы да зверье мелкое. Но знаю ведь – что вокруг война. И тогда стало страшно. Никогда потом мне так страшно не было…
(из воспоминаний Мартыновой А.В.)
Настя Чибисова медленно уходит со сцены.
c Стихотворение Ю. Друниной – (читают Катя Десятчикова, Даша Горбункова, Катя Жданова, Женя Бочарова)
Хочу, чтоб как можно спокойней и суше
Рассказ мой о сверстницах был...
Четырнадцать школьниц -
Певуний, болтушек -
В глубокий забросили тыл.
Когда они прыгали вниз с самолета
В январском продрогшем Крыму,
«Ой, мамочка!» -
Тоненько выдохнул кто-то
В пустую свистящую тьму.
Не смог побелевший пилот почему-то
Сознанье вины превозмочь...
А три парашюта, а три парашюта
Совсем не раскрылись в ту ночь...
Оставшихся ливня укрыла завеса,
И несколько суток подряд
В тревожной пустыне враждебного леса
Они свой искали отряд.
Случалось потом с партизанами всяко:
Порою в крови и пыли
Ползли на опухших коленях в атаку -
От голода встать не могли.
И я понимаю, что в эти минуты
Могла партизанкам помочь
Лишь память о девушках, чьи парашюты
Совсем не раскрылись в ту ночь...
Бессмысленной гибели нету на свете -
Сквозь годы, сквозь тучи беды
Поныне подругам, что выжили, светят
Три тихо сгоревших звезды...
Катя Десятчикова, Катя Жданова, Даша Горбункова и Женя Бочарова уходят со сцены.
Приглушенный свет.
песня «Сердце, молчи» из к.ф. На семи ветрах (Ира Иванова)
Дневной свет. Даня Дегтяренко и Семен Володин сидя ведут диалог. В это время Ира Иванова уходит со сцены.
Солдат 1(Даня Дегтяренко): -Эх, а как было здорово, когда к нам артистки приезжали! Красивые. В платьях до полу! Или кино. Садились все в полукруг перед экраном – и будто не слышно канонад!
Солдат 2(Семён Володин): -А у нас собственный оркестр даже был! Два баяна и гитара трофейная.
Солдат 3(Даня Дегтяренко): -А ещё - танцы!
Солдат 4(Семён Володин): -У нас был один грузин в полку – так он ТАК отплясывал! А мы хлопали, что потом ладони аж до утра болели.
С началом плясовой Семен Володин, Даня Дегтяренко уходят со сцены. Яркий, мигающий свет.
Плясовая (ответственная – Наташа Сидякина)
КУЛЬМИНАЦИЯ.
На сцене: Кирилл Попов, Кирилл Берегела, Анна Аркадьевна, Ксюша Смирнова.
Дневной свет.
Солдат 1(Анна Аркадьевна): -Вон, смотрите, опять фрицев ведут!
Все поворачиваются в определенную сторону и смотрят: кто с грустью, кто с ненавистью.
Солдат 2 (Берегела): -Я помню, как по одному из освобожденных нами сёл вели пленных немцев… Грязных, голодных, израненных. Они еле волочили ноги, но тихонько, с грустью, пели что-то на немецком языке, пели про свой дом, про своих фрау… А вокруг стояли наши бабы, дети - молча глядели на них и кое кто – да и всунет немцу сухарь или крынку с водой. И в тот момент я подумал: а куда делась наша ненависть? Была ли она?
Солдат 3 (Анна Аркадьевна) - Да ведь русский человек по природе не злоблив… Он рубит в сердцах, но легко отходит… Способен понять и простить. Ведь не было ненависти у нас в душе! Она ведь не свалилась с неба! Нет, мы её выстрадали. Вначале…. многие думали, что это война и что против нас такие же Люди – только иначе одетые!
Ненависть пришла вместе с сотнями сожженных городов и деревень, с сотнями тысяч человеческих жизней! Ведь дело шло о нашем праве дышать! Но ведь ненависть, доведенная до конца… становится живительной любовью. И как понять, где кончается ненависть к врагу…. и начинается любовь к своей Родине?…
(из воспоминаний М.Т. Белявского)
Спокойный свет (например темно-синий). Из-за кулис выходят Наташа Довжик и Анна Волкова.
Песня «Гляжу в озера синие» - (поют Аня Волкова, Наташа Довжик). Аккомпанемент – Гриша.
ОТВЕТСТВЕННЫЙ – ГРИША
Наташа Довжик и Аня Волкова уходят в кулисы.
Гаснет свет. Пушкой высвечивается круг по центру сцены.
Кирилл берет радио-микрофон и выходит на аванс-сцену.
c Стихотворение Ильи Сельвинского «Я это видел».
(читает Кирилл Попов)
Можно не слушать народных сказаний,
Не верить газетным столбцам,
Но я это видел. Своими глазами.
Понимаете? Видел. Сам.
Вот тут дорога. А там вон - взгорье.
Меж нами
вот этак -
ров.
Из этого рва поднимается горе.
Горе без берегов.
Нет! Об этом нельзя словами...
Тут надо рычать! Рыдать!
Семь тысяч расстрелянных в мерзлой яме,
Заржавленной, как руда.
Кто эти люди? Бойцы? Нисколько.
Может быть, партизаны? Нет.
Вот лежит лопоухий Колька -
Ему одиннадцать лет.
Тут вся родня его. Хутор "Веселый".
Весь "Самострой" - сто двадцать дворов
Ближние станции, ближние села -
Все заложников выслали в ров.
Лежат, сидят, всползают на бруствер.
У каждого жест. Удивительно свой!
Зима в мертвеце заморозила чувство,
С которым смерть принимал живой,
И трупы бредят, грозят, ненавидят...
Как митинг, шумит эта мертвая тишь.
В каком бы их ни свалило виде -
Глазами, оскалом, шеей, плечами
Они пререкаются с палачами,
Они восклицают: "Не победишь!"
Парень. Он совсем налегке.
Грудь распахнута из протеста.
Одна нога в худом сапоге,
Другая сияет лаком протеза.
Легкий снежок валит и валит...
Грудь распахнул молодой инвалид.
Он, видимо, крикнул: "Стреляйте, черти!"
Поперхнулся. Упал. Застыл.
Но часовым над лежбищем смерти
Торчит воткнутый в землю костыль.
И ярость мертвого не застыла:
Она фронтовых окликает из тыла,
Она водрузила костыль, как древко,
И веха ее видна далеко.
Бабка. Эта погибла стоя,
Встала из трупов и так умерла.
Лицо ее, славное и простое,
Черная судорога свела.
Ветер колышет ее отрепье...
В левой орбите застыл сургуч,
Но правое око глубоко в небе
Между разрывами туч.
И в этом упреке Деве Пречистой
Рушенье веры десятков лет:
"Коли на свете живут фашисты,
Стало быть, бога нет".
Рядом истерзанная еврейка.
При ней ребенок. Совсем как во сне.
С какой заботой детская шейка
Повязана маминым серым кашне...
Матери сердцу не изменили:
Идя на расстрел, под пулю идя,
За час, за полчаса до могилы
Мать от простуды спасала дитя.
Но даже и смерть для них не разлука:
Невластны теперь над ними враги -
И рыжая струйка
из детского уха
Стекает
в горсть
материнской
руки.
Как страшно об этом писать. Как жутко.
Но надо. Надо! Пиши!
Фашизму теперь не отделаться шуткой:
Ты вымерил низость фашистской души,
Ты осознал во всей ее фальши
"Сентиментальность" пруссацких грез,
Так пусть же
сквозь их
голубые
вальсы
Торчит материнская эта горсть.
Иди ж! Заклейми! Ты стоишь перед бойней,
Ты за руку их поймал - уличи!
Ты видишь, как пулею бронебойной
Дробили нас палачи,
Так загреми же, как Дант, как Овидий,
Пусть зарыдает природа сама,
Если
все это
сам ты
видел
И не сошел с ума.
Но молча стою я над страшной могилой.
Что слова? Истлели слова.
Было время - писал я о милой,
О щелканье соловья.
Казалось бы, что в этой теме такого?
Правда? А между тем
Попробуй найти настоящее слово
Даже для этих тем.
А тут? Да ведь тут же нервы, как луки,
Но строчки... глуше вареных вязиг.
Нет, товарищи: этой муки
Не выразит язык.
Он слишком привычен, поэтому бледен.
Слишком изящен, поэтому скуп,
К неумолимой грамматике сведен
Каждый крик, слетающий с губ.
Здесь нужно бы... Нужно созвать бы вече,
Из всех племен от древка до древка
И взять от каждого все человечье,
Все, прорвавшееся сквозь века,-
Вопли, хрипы, вздохи и стоны,
Эхо нашествий, погромов, резни...
Не это ль
наречье
муки бездонной
Словам искомым сродни?
Но есть у нас и такая речь,
Которая всяких слов горячее:
Врагов осыпает проклятьем картечь.
Глаголом пророков гремят батареи.
Вы слышите трубы на рубежах?
Смятение... Крики... Бледнеют громилы.
Бегут! Но некуда им убежать
От вашей кровавой могилы.
Ослабьте же мышцы. Прикройте веки.
Травою взойдите у этих высот.
Кто вас увидел, отныне навеки
Все ваши раны в душе унесет.
Ров... Поэмой ли скажешь о нем?
Семь тысяч трупов.
Семиты... Славяне...
Да! Об этом нельзя словами.
Огнем! Только огнем!
1942, Керчь
Гаснет свет. Кирилл Попов садится обратно на лавку
Выходит женский хор.
Темно-красный свет.
Женский Хор - «Никто не забыт, ничто не забыто»
Хор уходит. Одновременно с этим выходят по очереди Даша Горбункова, Ксюша Смирнова, Ваня Бителев, Кирилл Попов, Катя Десятчикова.
На лавке остаются Кирилл Берегела, Анна Аркадьевна и Даня Дегтяренко.
ПОБЕДА
Праздничный свет (мигающие огоньки на словах «..трубы грянут и салют…»).
c Стихотворение О. Берггольц «Накануне» (читает несколько человек)(Ответственная – Ксюша) (Ваня Бителев, Даша Горбункова, Катя Десятчикова, Кирилл Попов)
Даша:...Запомни эти дни. Прислушайся немного,
Ксюша: и ты — душой — услышишь в тот же час:
она пришла и встала у порога,
она готова в двери постучать.
Ваня: Она стоит на лестничной площадке,
на темной, на знакомой до конца,
Кирилл: в солдатской, рваной, дымной плащ-палатке,
кровавый пот не вытерла с лица.
Катя: Она к тебе спешила из похода
столь тяжкого, что слов не обрести.
Ксюша: Она ведь знала: все четыре года
ты ждал ее, ты знал ее пути.
Ваня: Ты отдал все, что мог, ее дерзанью:
всю жизнь свою, всю душу, радость, плач.
Кирилл: Ты в ней не усомнился в дни страданья,
не возгордился праздно в дни удач.
Даша: Ты с этой самой лестничной площадки
подряд четыре года провожал
тех — самых лучших, тех, кто без оглядки
ушел к ее бессмертным рубежам.
Катя: И вот — она у твоего порога.
Дыханье переводит и молчит.
Даша: Ну — день, ну — два, еще совсем немного,
<