Павел Шабанов
Как пройти в библиотеку Ивана Грозного?
Версия 2014 года
Дочери, Ксении Шабановой, посвящается эта публикация
«После обстоятельного и подробного исследования Белокурова вопрос о царской библиотеке можно считать исчерпанным. Отыскивать следы мнимых рукописных сокровищ Ивана Грозного станет только учёный, увлекающийся беспочвенным воображением и не доверяющий исторической критике».
«Журнал министерства народного просвещения», 1899 год.
«Колико возмогохома, толико и соплетохома,
И вамо преложихома, аще и вкратце сочинихома
И воедино совокупихома, дабы в забвении не волочихома,
И так очи свои помутихома, видя не в пристройстве смотрихома,
Того ради и плести престахома, доколе с увечьем не стахома.
Иван Слободской. XVII век, Вологда.
Иван Грозный, Людмила Коротаева и я в поисках библиотеки
* * *
...Это просто удивительно, до чего доверяют люди рекламе! - думал я, глядя на возню нескольких молодых людей с аппаратом фантастического вида на Соборной горке.
Аппарат этот, именуемый «Фишер», представляет собой комбинацию металлодетектора с компьютером и должен показывать на крошечном дисплее не только спрятанное на глубине до трех и более метров под землей, но и оценивать находку, сразу в курсах различных валют.
По отзывам знающих людей, этот «Фишер» безбожно врет - пивные пробки выдает за золотые монеты, а куски силумина - за платиновые слитки.
Кроме фантастического вида, у него и фантастическая цена, так что нелегко будет ребятам отбить стоимость аппарата, разве что втюхают таким же легковерным кладоискателям.
Не втюхают - это стало ясно, когда к ним стремительно подошли местные, чисто конкретные пацаны узнаваемого вида, хотя и вылезли давно из «адидасов» и турецких кожанок.
Короткий разговор, и бейсбольная бита хряпнула по оказавшемуся таким хрупким «Фишеру», и его обломки полетели в недавно очищенный от всякого хлама пруд, бывший некогда крепостным рвом...
Так закончилась очередная попытка найти библиотеку Ивана Грозного, и свидетелем этого я стал вовсе не случайно - за час до этого мне позвонили сотрудники одного немелкого вологодского предпринимателя и предложили места в партере на спектакль «Заколебали эти кладоискатели и как с этим бороться».
Еще одна попытка копать...
Было это 29 сентября, и я увидел в этом некий знак - именно 29 сентября был открыт в Москве памятник «первому мученику русской печати» Ивану Федорову.
Официальной датой начала книгопечатанья в Европе считается 1455 год, когда Иоганн Гуттенберг выпустил первую печатную Библию.
Печатный пресс
1465 – Италия, 1468 – Чехия и Швейцария, 1469 – Голландия, 1470 - Франция, 1473 – Польша и Венгрия, 1474 – Испания и Бельгия, 1477 – Англия.
Это - начало печати латинскими буквами.
В 1491 году в Кракове Швайнпольт Фиоль выпустил первые книги, печатаемые кириллицей. Потом был Франциск Скорина, купеческий сын из Полоцка, печатавший книги на церковно-славянском и на русском языках. Франциск Скорина в 1504 году получил степень бакалавра философии в Краковском университете, в 1512 году в Падуе, в Италии, сдал экзамен на степень доктора медицины. За 1517 -1519 годы Скорина издал в Праге 19 отдельных книг Библии, в том числе выпустил «Пражскую Псалтирь» на славянском языке и «Библию Русску» - собственный перевод с церковно-славянского языка на русский.
После этого переезжает в Вильно,[1] где на деньги русских членов вилленского городского самоуправления издал «Малую подорожную книгу» и «Апостол» на церковно-славянском языке.
Московский первопечатник пришел после него – Иван Федоров Москвитин 1 марта 1564 года завершил печатанье «Апостола». Эта дата отмечается как начало книгопечатанья на Руси.
А чего ж так поздно? Почти на 100 лет позднее, чем в Европе?
А очень просто – не было экономических причин. Спрос на книги в России был, но он удовлетворялся рукописными книгами, которые были дешевле печатных. В Новгороде, Пскове и в Москве, во многих городах были крупные рукописные мастерские, в которых трудились по найму много работных людей. При княжеских дворах и монастырях так же работали мастерские. Еще больше 100 лет после Ивана Федорова на Руси рукописная книга была дешевле печатной!
«В Новгороде и зде, на Москве, вскормих и вспоих до свершена возраста, изучих, кто чево достоин, многих грамоте и писати и пети, иных иконописного письма, инех книжного рукоделья…» писал сподвижник Ивана Грозного поп Сильвестр.
А задуматься - а чего это дьяк церкви Николы Гостунского в Кремле Федоров стал вдруг печатником? Если экономических причин не было?
Ведь прекрасно известно - только когда первая обезьяна взяла в руки палку, остальные начали работать.
Оказывается, именно Иван Грозный первым из русских царей обратил внимание на неточность рукописных книг. Когда сидишь и пишешь несколько часов кряду, изо дня в день, то невольно случаются ошибки, а в те времена писцы писали месяцами и годами не разгибаясь, так что можно представить, что невольно появлялось из-под пера...
Проблема эта стояла так остро, что ее даже обсуждали на Стоглавом соборе в 1551 году, и докладчиком был сам царь Иван Васильевич. Он сказал:
... «Божественные книги писцы пишут с неисправленных переводов, а написав, не правят же. Опись к описи прибывает и недописи и точки не прямые. И по тем книгам в Церквах Божьих чтут и поют, и учатся и пишут на них».
Из главы 28 Стоглава: «О книжных писцех»:
«Так же которые писцы по градом книги пишут, и вы бы им велели писата с добрых переводов. Да написав правили, потом же и продавали. А которой писец написав книгу продаст, не исправив, и вы бы тем возбраняли с великим запрещением. А кто … неисправленну книгу купит … потому же возбраняли …, что бы впредь так не творили. А впредь только учнут тако творита продавцы купцы, и вы бы у них те книги имали даром без всякого зазора, да исправив, отдавали в церкви, которые будут книгами скудны».
Проследить за каждой рукописной книгой было почти невозможно, и вот тут царю, как говорит летописец, «Вложил Бог в ум благую мысль - произвести бы от письменных книг печатные». Митрополит Макарий, узнав о задуманном, сказал, что это дар «свыше исходящий».
Поддержанный духовенством, Иван Васильевич приказал построить в Москве особый дом для книгопечатанья, т. е. типографию, и только тогда появляется хорошо известный нам дьяк Федоров и забытый ныне Петр Тимофеевич Мстиславец, (по всему – Мстиславца, уроженца Западной Руси, пригласил Иван Грозный) и появляется первая русская печатная книга «Апостол». (Уточним – первая датированная; до этого в Москве было выпущено несколько изданий, называемых анонимными - без выходных данных – времени и места печати, имени печатника. Первые русские книги – три Библии, две Псалтыри и две Триоди качеством не блистали – правый край текста был неровным. Изданы были они опять же иждивением Ивана Грозного)
Но вскоре Иван Федоров и Петр Мстиславец покинули Москву.
Ага! Убежали от жестокого царя! – скажут недоброжелатели.
Дадим слово самому Ивану Федорову, написавшему в послесловии к Львовскому переизданию «Апостола»: «По воле Отца, с помощью Сына и свершением Святого Духа, повелением благочестивого царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси и благословением преосвященного Макария, митрополита всея Руси, типография эта создана в царствующем граде Москве в 7071 году,[2] в тридцатое лето его царствования.
Не случайно начал я рассказывать это вам, а потому, что великие беды испытали мы от озлобления людского, не от самого царя, но от многих гражданских и духовных начальников и учителей, желая благое превратить во зло и Божье дело вконец погубить, как это бывает у злонравных и неученых и неискусных людей, не обучавшихся грамматической хитрости, не исполненных духовного разума, а только, как водится, злословящих. Уж такова природа зависти ненависти непонимающих, куда ведут и на чем основываются. Потому из нашей земли и отечества от рода нашего мы были изгнаны и переселились в иные, неведомые нам страны…»
Изгнали из страны Ивана Федорова, обвинив в «колдовстве», церковные иерархи, деятельностью которых ныне принято умиляться. Ничего исключительного – печатников французского короля Людовика XI так же изгнало местное духовенство, узрев в ремесле тогдашних полиграфистов колдовство…
С отъездом (или – бегством) Ивана Федорова книгопечатание в Москве не прекратилось. Его дело продолжили ученики - несомненно талантливый мастер печатного искусства Андроник Тимофеев Невежа и Никифор Тарасиев.
В 1567 – 1568 годах ими была оборудована типография в Москве, где в 1958 году была напечатано первое «послефедоровское» русское издание Псалтыри. В оформлении книги чувствовалось влияние Федорова, но появились и новые черты - большая декоративность и рельефность инициалов.
Когда в 1571 году при пожаре Москвы Печатный двор сгорел, Иван Грозный повелел Андронику Невеже устроить типографию в Александровой слободе. Здесь в 1577 году вышло еще одно издание псалтыри, здесь же печатались и книги светского характера – в частности, знаменитый библиограф XVIII века Семенов-Руднев упоминает две книги о внешней политике Ивана Грозного, до нас не дошедшие. (По неподтвержденным данным, оборудование для типографии (касса с литерами и пресс) были завезены и в Вологду, но достоверных сведений о книгах, напечатанных в ту пору в Вологде, не имеется.)
Так что заслуга Ивана Грозного в издании первых русских печатных книг – несомненна.
Вообще, многое в русской истории, названное «первым», связано с именем этого царя. Первая аптека появилась при нем, первое регулярное войско - стрельцы, тоже при нем.
Иван Васильевич - основатель регулярных погранвойск, утвердивший 16 февраля 1571 года «Устав сторожевой и пограничной службы».
Пожарные не дадут соврать - до Ивана Васильевича пожары на Руси не тушили и не давали тушить - дескать, воля Божья; пришлось Ивану Васильевичу срубить несколько особо ортодоксальных голов, чтобы изменить в обществе взгляд на пожаротушение.
В общем, незаурядный был правитель, несправедливо оболганный иноземцами и придворными историографами династии Романовых, и чтобы разобраться с запутанной историей библиотеки, называемой его именем, невольно придется разгребать многовековые завалы оговоров и наветов, добросовестных заблуждений, откровенной лжи и сокрытия документов.
К примеру, один из ценнейших источников эпохи Ивана Грозного, «Стоглав», долгое время был недоступен историкам. В 1667 году он был запрещен патриархом Никоном как еретическое произведение. Почти двести лет этот документ был засекречен!
А Джером Горсей уверял европейскую общественность, что кровожадный Иван Грозный зверски убил в Новгороде 700 тысяч человек, при том, что населения в том Новгороде было едва 30 тысяч…
И собачьи головы и метлы у седел опричников – выдумка. Опричники носили на поясе символ метлы, выметающей измену, шерстяную кисть.
* * *
Так уж порадели поколения историков, так уж постарались, живописуя черной краской деяния Иоанновы, что в понимании обывателя и Грозным-то его назвали из-за его беспримерной жестокости.
Мало кто сейчас помнит, что Грозным сначала назвали его деда, Ивана III, заслужившего это прозвище в двенадцатилетнем возрасте, когда в 1452 году гонял по Вологодским лесам Дмитрия Шемяку. Имя это ему было дано в похвальном смысле; грозным он был для врагов и строптивых ослушников.
«Редко основатели Монархий славятся нежною чувствительностью, и твердость, необходимая для великих дел государственных, граничит с суровостью. Пишут, что робкие женщины падали в обморок от гневного, пламенного взора Иоаннова; что просители боялись итти ко трону; что Вельможи трепетали и на пирах во дворце не смели шепнуть слова, ни тронуться с места, когда Государь, утомленный беседою, разгоряченный вином, дремал по целым часам за обедом; все сидели в глубоком молчании, ожидая нового приказа веселить его и веселиться. Уже заметив строгость Иоаннову в наказаниях, прибавим, что самые знатные чиновники, светские и духовные, не освобождались от ужасной торговой казни; так, всенародно секли кнутом Ухтомского князя, Дворянина Хомутова и бывшего Архимандрита Чудовского за подложную грамоту, сочиненную ими на землю умершего брата Иоаннова».
О ком это написал Карамзин?
Об Иоанне Грозном, вот только о котором? При цитировании я сознательно опустил дату, и если не знать, что происходило это в 1491 году, то и не поймешь, что написано это об Иоанне III.
Но так уж сложилось, что в общественном мнении именно Иоанн IV - патологически жестокий тиран, садист и палач, и которого дня не попьет человеческой крови, то и спать не ложится.
Даже книга Александра Бушкова, написанная вроде бы в защиту доброго имени первого русского царя, называется «Иван Грозный. Кровавый поэт».
Но вот историк Р. Г. Скрынников, посвятивший изучению эпохи Ивана Грозного несколько десятилетий, неопровержимо доказал, что при «массовом терроре» времен Иоанна IV в России было казнено около 3 - 4 тысяч человек, причем по решениям суда, в соответствии с законом.
Для примера - в 1577 году отрубили голову князю Ивану Куракину.
Куракин в свое время участвовал в заговоре Владимира Старицкого, когда Ивана Грозного должны были схватить и выдать полякам. Отцы духовные выпросили прощения князю-изменнику, и Куракина даже назначили воеводой города Вендена. Но когда город осадили поляки, Куракин ударился в запой, и в результате город поляки взяли. Тут терпение Грозного кончилось, и укоротил он князя на голову… Вот только приговор князьям и боярам утверждала боярская дума!
Английский историк и философ Р. Дж. Коллингвуд говорил, что «личность любого мало-мальски значимого исторического деятеля следует рассматривать непременно с учетом времени, в котором он жил и работал, а так же конкретных исторических условий».
И еще - масштабы любого события можно осознать только в сравнении - в царствование Генриха VIII, примерно в это же время, в «цивилизованной» Британии было казнено 72 тысячи человек (около 2,5% всего населения страны) «за бродяжничество и попрошайничество», а при королеве Елизавете - 89 тысяч человек!
А откуда взялось вдруг столько бродяг, что их пришлось вдоль дорог развешивать в живописном беспорядке?
А это были просто крестьяне, согнанные со своих земель - индустриальной Англии нужны были пастбища для овец. На перекрёстках дорог стояли вооружённые стражники, останавливали всякого проходящего и, если он не мог убедительно доказать, что он местный арендатор, волокли его на виселицу, не утруждая себя доказательством вины и крючкотворством судопроизводства.
Так перед бывшим крестьянином вставал выбор – или отправляться на виселицу, или в мануфактуру, работать за гроши.
В 1525 году в Германии при подавлении крестьянского восстания казнили более 100 тысяч человек.
Именно во время правления Ивана Грозного, с 1547 по 1584 год в Нидерландах, находившихся под властью испанских королей Карла V и Филиппа II, число жертв доходило до ста тысяч! Причем были это, прежде всего казненные или умершие под пытками «еретики».
Французский король Карл IX 23 августа 1572 года принимал личное участие в Варфоломеевской ночи, во время которой было убито более трех тысяч гугенотов. За одну ночь - примерно столько же, сколько за все время правления Ивана Грозного. Но это только одна ночь. А всего за две недели по всей Франции убили около 30 тысяч протестантов.
Список славных деяний европейских монархов продолжает сам Иван Васильевич, в беседе с английским посланником сказавший: «Меня осуждают за границей, что я страшное злодеяние учинил в Новгороде… А велико ли было милосердие короля Людовика XI, обратившего в пепел и тление свои города Льеж и Аррас? Измену жестоко наказал он. И датский владыка Христиан многие тысячи людей извел за измену».
Что-то тускнеет образ небывалого тирана, деспота и палача на фоне деяний «цивилизованных» монархов…Почему же во всем мире именно наш Иван Васильевич супер-тиран, сверх-палач?
Ну, во-первых, он и сам себя нещадно чернил: «Увы, мне, грешному! Горе мне, окаянному! Ох, мне, скверному! Я, пес смердящий, вечно в пьянстве, блуде, прелюбодеянии, скверне, убийствах, грабежах, хищениях и ненависти, во всяком злодействе...»
Это Иван Васильевич пишет игумену Кирилло-Белозерского монастыря.
Прочитав это, легковерные иноземцы и делали вполне логичный и обоснованный вывод: «Иван Грозный, прозванный за свою жестокость «Васильевичем»!!! (Это не моя опечатка, дорогой читатель, так во французском энциклопедическом словаре и было написано - «прозванный за свою жестокость «Васильевичем»).
И к тому же, не следует забывать, что западная церковь всячески одобряла и благословляла казни еретиков, а вот митрополит Московский Филипп прилюдно отказал в благословении Ивану Грозному, хоть тот трижды униженно просил его об этом. Не смог митрополит простить Ивана «за пролитую кровь христианскую».
Получается, нас обвиняют в жестокости только потому, что в России приняты более высокие моральные критерии?
А если мы сами, да и он сам себя, называет небывалым злодеем, то почему Запад будет с нами спорить?
Кстати, эти же иноземцы, называя Ивана Грозного небывалым тираном, в это же время несказанно удивлялись - оказывается, в России за воровство не вешают! Понятно их удивление - в это же время в Англии кража на сумму в шесть пенсов гарантировала виселицу.
Но ведь есть люди, которые должны знать правду, и должны донести эту правду до нас - это профессиональные историки.
Возьмем работу историка В. Б. Кобрина «Иван Грозный». Там написано, что «эпохе Ивана Грозного присущ невероятный масштаб репрессий».
А откуда Кобрин это узнал?
С источником у него все в порядке. Это В. И. Ленин ему поведал, что русское самодержавие «азиатски дико», что «много в нем допотопного варварства».
Ему вторят и другие корифеи исторической науки, которые так яростно обвиняли Ивана Грозного, что в запале нагородили превеликое множество несусветной чепухи.
К примеру, трех братьев Воротынских, Михаила, Александра и Владимира они чудесным образом синтезировали в одну образцово-показательную жертву небывалой жестокости Ивана Грозного.
Начнем с Карамзина: «Первый из воевод российских, первый слуга государев - тот, кто в славнейший час Иоанновой жизни прислал сказать ему: «Казань наша»; кто уже гонимый, уже знаменованный опалою, бесчестием ссылки и темницы, сокрушил ханскую силу на берегах Лопасни и еще принудил царя объявит ему благодарность за спасение Москвы, через десять месяцев после своего торжества был предан на смертную муку, обвиняемый рабом его в чародействе и в умысле извести царя… Мужа славы и доблести привели к царю окованного… Иоанн, доселе щадив жизнь сего последнего из верных друзей Адашева как бы для того, чтобы иметь хотя бы одного победоносного воеводу на случай чрезвычайной опасности. Опасность миновала - и шестидесятилетнего героя связанного положили на дерево между двумя огнями; жгли, мучили. Уверяют, что сам Иоанн кровавым жезлом своим пригребал пылающие угли к телу страдальца. Изожженного, едва дышащего, взяли и повезли Воротынского на Белоозеро. Он скончался в пути. Знаменитый прах его лежит в обители Кирилла. «О, муж великий!» - пишет несчастный Курбский. – Муж крепкий душою и разумом! Священна память твоя в мире! Ты служил отечеству неблагодарному, где доблесть губит и слава безмолвствует…»
Мой читатель! Сдержи горькие слезы!
Давай лучше заглянем в Кирилло-Белозерский монастырь и с удивлением увидим, что там похоронен не Михаил, а брат его, Владимир. Над его могилой вдова поставила храм. (Кобрин) Владимир был в монастыре с 1562 года, когда его братья Михаил и Александр попали в опалу (Зимин, Хорошкевич).
Но, поскольку писалась чисто конкретная история царства террора, то братьев Александра и Владимира отодвинули в сторону, и все невзгоды приписали самому знаменитому из братьев – Михаилу. В результате появилась совершенно дикая и нелепая версия, в которой с Михаилом происходят невероятные приключения и превращения.
Если верить нашим историкам, доверчиво повторяющим путаные побрехушки Курбского, то в 1560 году Михаил был сослан в Белоозеро, но в 1565 году вызван оттуда, и, по словам Курбского, подвергнут пытке. Тут его жгли на медленном огне, и, (ну, разумеется!), царь лично подгребал под него горящие угли. После этого Воротынский как бы умер по дороге на Белоозеро. (Валишевский) После этого замученный до смерти князь получает во владение город Стародуб-Ряполовский (Платонов) и одновременно шлет царю из монастырского заточения жалобу, о том, что его семье и 12 находящихся при его особе слугам не присылают положенных от казны рейнских и французских и вин, свежей рыбы, изюма, чернослива и лимонов. (Валишевский). В 1571 году Михаил вдруг, не выходя из монастырской кельи, оказывается в кресле председателя комиссии по реорганизации обороны южных границ, доблестно побеждает в июле 1572 года крымцев в битве при Молодях, (Зимин,Хорошкевич), а в апреле 1573 года неутомимый Иван Грозный опять собственноручно поджаривает его на огне(Зимин, Хорошкевич). Через год после второй смерти Михаил 16 февраля 1574 года подписывает новый устав сторожевой службы (и опять - Зимин, Хорошкевич).
От наших историков не отстают западные.
В 1560 году Иваном Грозным был взят в плен гроссмейстер Ливонского ордена Фюрстенберг.
Уж западные историки отвели душу, живописуя, как несчастного гроссмейстера вместе с другими пленными провели по улицам Москвы, избивая железными палками, после чего запытали до смерти и бросили на съедение хищным птицам. Тем не менее, через 15 лет после своей мучительной смерти он посылает своему брату письмо из Ярославля, где ему жестоким тираном была пожалована земля. В письме Фюрстенберг пишет, что «не имеет оснований жаловаться на свою судьбу». Иван Грозный предложил ему стать наместником в Ливонии, тот оказался, и дожил свой век спокойно.
Иван Грозный потребовал от вельмож целовать крест на верность, все клялись в верности и целовали в том крест, и тут же в Польшу сбежал князь Дмитрий Вишневецкий, до этого перебежавший из Польши к Ивану. Вновь не ужившись с Сигизмундом, трижды предатель Вишневецкий отправляется в Молдавию, где затевает государственный переворот, за что турецкий султан его в Стамбуле казнил как смутьяна и бунтовщика. А вот угадайте с одного раза, на кого записали казнь Вишневецкого историки? Правильно, на московского кровожадного деспота и тирана…
Костомаров с подачи Курбского рассказывает о казни в 1561 году Ивана Шишкина с женой и детьми, а между тем у Зимина мы читаем, что через два года после казни, в 1563 году, Иван Шишкин служит воеводой в Стародубе.
Новгородский епископ был приговорен к смерти. О ужас! О жестокий царь!
Вот только приговорен он был за «…измену, чеканку монеты и отсылку ее и других сокровищ королям польскому и шведскому, обвинен в содомском грехе, в содержании ведьм, мальчиков и животных и других ужасных преступлениях. Все его имущество - огромное количество лошадей, денег и сокровищ - было конфисковано в пользу царя, а самого епископа присудили на вечное заключение в погреб, где он жил в оковах на руках и ногах, писал образа и картины, делал гребни и седла, питаясь одним хлебом и водою». (Дж. Горсей)
Получается – приговорен, но не казнен. Жил в одиночестве, работал, питался скромно… Как и подобает монаху.
По Курбскому - сподвижника Ивана Грозного, составителя «Домостроя», священника Благовещенского собора в Москве Сильвестра злой царь сослал в заточение на Соловки, в действительности же - Сильвестр сам с именем Спиридона постригся в монахи Кирилло-Белозерского монастыря, где и отдал Богу душу.
«Кроме того, Иван послал Симеона Нагого, другое орудие своих злодеяний, ограбить и обобрать Щелкана, большого взяточника, который, женившись на молодой красивой женщине, развелся с ней, разрезав и прорубив ей голую спину саблей. Убив Ивана Латина, его верного слугу, Симеон Нагой выколотил из пяток Щелкана 5 тысяч рублей» (Дж. Горсей).
Нехило? Развелся, разрезав и прорубив голую спину саблей! А 5 тысяч рублей! Приблизительно представить можно, сколько это – гордые польские шляхтичи воевали за 50 копеек в месяц.
Взяточник, столь оригинально оформлявший развод, Андрей Щелкалов, пережил Ивана Грозного и умер около 1597 года.
По Карамзину, доверчиво повторявшему нелепицы Курбского, Иван Васильевич Шереметев был закован в «оковы тяжкие», заточен в «темницу душную», «истерзан царем-извергом». Выйдя из тюрьмы, Шереметев, дескать, только тем и спасся, что постригся в монахи Кирилло-Белозерского монастыря, но и там его доставал «изверг-царь», и выговаривал игумену за «послабления» Шереметеву…
На самом же деле это было так – в 1564 году Шереметев пытался бежать, был схвачен, но царь его простил, и после того боярин по прежнему исполнял свои обязанности, (Валишевский) в течение нескольких лет заседая в Боярской Думе. (Карамзин). В 1571 году Шереметев командовал войсками во время войны с крымчаками, и только через 9 лет после попытки побега попал в монастырь, где жил весьма комфортабельно, из-за чего и гневался великий государь на игумена.
Мало примера Шереметева?
Нужно еще? Пожалуйста!
Был пойман при попытке к бегству и прощен князь В.М. Глинский, дважды бежал и дваждыбыл прощен И.Д. Бельский. Вступил в сговор с поляками, но был помилован наместник города Стародуба князь В. Фуников.
А они все бегали…
Перебежали к врагу во время боевых действий зимой 1563 года боярин Колычев, Т. Пухов-Тетерин, М. Сарохозин…
А Карамзин впоследствии оправдывал нарушение присяги и бегство к противнику: «…бегство не всегда есть измена, гражданские законы не могут быть сильнее естественного: спасаться от мучителя…».
Практически все «достоверные свидетельства жестокости» этого периода основаны на письмах Курбского.
Что ж, присмотримся к нему внимательнее…
Князь Андрей Курбский был прямым потомком Рюрика и Святого равноапостольного князя Владимира, причем по старшей линии, в то время как Грозный – по младшей, и оттого считал себя вправе претендовать на престол.
Считается, что царь ненавидел его за это, а так же за то, что он был «выдающимся государственным деятелем и великим полководцем».
И что, именно из ненависти Иоанн назначил его наместником Ливонии и главнокомандующим 100-тысячным войском в Ливонии?
В августе 1562 года «великий полководец» во главе 15-тысячного войска потерпел под Невелем сокрушительное поражение от 4 тысяч поляков.
Было ли это изменой, как указывает Валишевский на «подозрительные сношения Курбского» с Польшей, или преступной халатностью, но ранение спасает Курбского от ответственности. Его понижают в должности – из главнокомандующего его переводят в наместники города Дерпта. (Ныне - Тарту)
Аура у этого городка такая, что ли?
В 1991 году начальник Тартуского гарнизона, командир дивизии Джохар Дудаев тоже выкинул нечто подобное - вдруг возненавидел КПСС, членом которой он был много лет, и, нарушив присягу, стал воевать против армии, в которой сделал карьеру…
Командующий русскими войсками в Ливонии князь Курбский вел личную переписку с королем Сигизмундом-Августом, обстоятельно оговаривая условия своего перехода. От самого короля, гетмана Радзивилла и подканцлера литовского Воловича были получены «закрытые листы», в которых они предлагали Курбскому оставить Московию и переехать в Литву. Получив предварительное согласие, Курбскому отправили уже «открытые листы» - официальные грамоты с большими королевскими печатями, гарантировавшие «королевскую ласку» и солидное денежное вознаграждение.
(Документы эти сохранились в польских архивах).
И только тогда, апрельской ночью 1564 года, «жертва царского произвола» князь Курбский на веревках спустился с крепостной стены Дерпта, где внизу его ждали дети боярские С.М. Вешняков, Г. Кайсаров, И. Неклюдов, И.Н. Тараканов… Всего - 12 человек.
Жену и 9 летнего сына он позабыл, и «жестокий тиран» отпустил семью изменника в Литву, что бы они смогли воссоединиться с «благородным» беглецом, но Курбский к тому времени уже успел жениться на богатой вдове.
И тут же выяснилось, что за год до побега предусмотрительный князь взял в Печорском монастыре крупный займ, и возвращать его не собирается.
(Позднее, после смерти Курбского, его потомки вновь были приняты в российское подданство… Бедные шляхтичи Курбские приняли фамилию Крупские, и по всему – Надежда Константиновна - его потомок…)
В Литве предатель был радостно встречен и получил во владение город Ковель с замком, (на стыке нынешних Белоруссии, Украины и Польши) Кревскую старостию, 10 сел, 4 тысячи десятин земли в Литве и 28 сел на Волыни. Вот тут-то благородный и бескорыстный рыцарь и начал писать обличительные письма, с которыми опять же связано множество легенд и домыслов.
Например, как верный слуга Курбского Шибанов взялся доставить послание Курбского царю: «От господина моего, твоего изгнанника, князя Андрея Михайловича». Гневный царь ударил его в ногу острым жезлом своим: кровь лилась из язвы; слуга, стоя неподвижно, безмолвствовал. Иоанн оперся на жезл и велел читать вслух письмо Курбского». 
Вот только сцены этой, так трогательно описанной Карамзиным, не было и не могло быть по простой причине - Василий Шибанов не мог быть гонцом из Литвы; верный слуга был брошен князем-изменником в России и арестован во время расследования обстоятельств бегства князя.
Но уж больно живописная сцена, и Алексей Толстой подхватывает:
«Шибанов молчал. Из пронзенной ноги
Кровь алым струилася током…»
Благородный изгнанник не ограничился писанием обличительных писем. Курбский выдал литовцам всех ливонских сторонников Москвы, с которыми сам вел переговоры, назвал имена московских разведчиков при королевском дворе.
«По совету Курбского король натравил на Россию крымских татар, а затем послал свои войска к Полоцку. Курбский участвовал в этом сражении. Несколько месяцев спустя с отрядом литовцев он вторично пересек русские рубежи. Как свидетельствуют о том вновь найденные архивные документы, князь благодаря хорошему знанию местности сумел окружить русский корпус, загнал его в болото и разгромил». (Р. Скрынников.)
«Изгнанник» захотел вернуть себе вотчинные права на Ярославское княжество.
Он просил короля дать ему 30-тысячное войско, чтобы захватить Москву.
«Курбский пристал к врагам отечества… Предал Сигизмунду свою честь и душу, советовал, как погубить Россию; упрекал короля слабостию в войне; убеждал его действовать смелее, не жалеть казны, чтобы возбудить против нас хана – и скоро услышали в Москве, что 70 тысяч литовцев, ляхов, прусских немцев, венгров, волохов с изменником Курбским идут к Полоцку, что Девлет-Гирей с 60 тысячами хищников вступил в Рязанскую область».
И это пишет тот же Карамзин!
Вы думаете, политику «двойных стандартов» придумали американцы, или какие иные злокозненные иноземцы?
Фигушки, это мы сами создаем мнение о небывалой жестокости и вообще, «неправильности» истории России.
В. В. Кожинов приводит такой пример - в 1847 году, Александр Герцен, наш образцовый «западник», эмигрировал из России, потому как считал свою Родину средоточием зла - казнили пятерых декабристов. И надобно отметить, что с 1773 года, когда казнили шестерых главарей Пугачевщины, до 1847 года - почти за 75 лет - казнь декабристов была единственная в России.
Но прошло чуть больше года после отъезда Герцена в благодатную, кроткую и человеколюбивую Европу, и прямо на его глазах в течение всего лишь трех дней были расстреляны одиннадцать тысяч (11 000) участников июньского восстания в Париже.
Пришедший в ужас от такого кровопролития Герцен поначалу писал друзьям в Москву: «Дай Бог, чтобы русские взяли Париж, пора окончить эту тупую Европу!»
Но потом притерпелся, и сумел убедить Европу, что казнь декабристов следует квалифицировать как выражение беспрецедентной жестокости, присущей именно России...
Может быть, сравнить Ивана Васильевича с более близкими нашему времени деятелями?
Нет-нет, я вовсе не имею в виду Иосифа Виссарионовича!
При проведении столыпинской реформы за 8 месяцев 1906 года по решениям военно-полевых судов было казнено 1102 человека, более 137 в месяц, а если взять казненных при Иване Грозном по максимуму - 5 тысяч человек за 50 лет (казнили и за убийство, изнасилование, поджог жилого дома с людьми, ограбление храма, государственную измену), то простейший подсчет дает едва 8 человек в месяц на всю страну. Подавляющее большинство казненных известно поименно. «Политические» принадлежали к высшим сословиям и были виновны во вполне реальных, а не мифических заговорах и изменах. Почти все они ранее были прощаемы под крестоцеловальную клятву, то есть являлись клятвопреступниками, политическими рецидивистами.
...Близкая России и по языку, и географически Польша развалилась, исчезла с лица земли как государство, именно вследствие тех процессов государственного нигилизма, вольности и сепаратизма шляхты, которые на Руси Иван Васильевич выжигал каленым железом.
Казнили именно преступников, и не надо делать вид, что речь идет о безвинно пострадавших.
Каждый смертный приговор при Грозном выносился только в Москве и утверждался лично царем, а приговор князьям и боярам - еще и боярской думой.
Ну, а в начале двадцатого гуманного века - до предела упрощенное судопроизводство - посмотрели задумчиво на мужика - босой, косматый, и пахнет от него, канальи... Ну, не иначе, как бунтовщик! Завели за сарай и шлепнули.
Тогда, с подачи Столыпина, Николай II подписал указ о военно-полевых судах, их тогда называли «скорострельными».
Достаточно было объявить какую-то губернию на военном положении, как определенная категория уголовных дел переходила в ведение военно-полевых судов, состоявших из обычных строевых офицеров, даже военных юристов не привлекали. Суд свершался в течении 48 часов после ареста подозреваемого, и приговор, чаще всего - повешенье, приводился в исполнение в течении суток.
Ясное дело - никакого серьезного расследования быть не могло, так что гибли в основном - невинные!
Ну, что могли понимать в уликах и доказательствах два - три случайно назначенных строевых офицера, не умевшие произвести даже простейшие следственные действия?
И после этого - Иван, значит, тиран и деспот, а душка Столыпин - чуть ли не икона для наших либералов.
Никто не сносит в Европе памятники королям – убийцам, и соотечественники, и наши историки пишут о них, по крайней мере, почтительно, но только речь заходит об Иване Васильевиче…
Брызгая слюной, исходя кровавой пеной начинают рассказывать о совершенно уникальном, исключительном, неповторимом злодее, непревзойдённом тиране и палаче!
Практически его современник, отделённый от Ивана Грозного вовсе небольшим количеством лет царь Васька Шуйский (на троне с мая 1606 по июль 1610) в 1607 году обещал Болотникову и его соратникам помилование; когда те сдались, обещание было забыто – самого Болотникова утопили в Каргополе, а ЧЕТЫРЕ ТЫСЯЧИ пленных мятежников казнили весьма незатейливым способом – вывели их на берег Яузы и…
Дубиной по затылку - ТЮК, в воду - ПЛЮХ! Четыре тысячи ударов - четыре тысячи трупов поплыли по Яузе и дальше - по Москве-реке… Илейку, назвавшегося Петром, сыном царя Фёдора, тоже казнили в Москве, вопреки обещанию даровать жизнь.
Но!На памятнике работы Микешина «Тысячелетие России «(1862 год) Василию Иоанновичу Шуйскому нашлось место среди 109 выдающих<