Стояла зима сорок первого. Шли ожесточённые бои под Москвой. Особенно тяжело приходилось танкистам. Морозы в эту зиму опускались до -30° по Цельсию. Попробуйте в такой мороз завести дизельный двигатель, когда дизтопливо приобретает желеобразное состояние, а масло можно было резать, как холодец.
Но, приказы надо выполнять. В дизельное топливо добавляли керосин, танкисты в мёрзлой земле долбили щели, наезжали на неё танком и потом, укрыв машину брезентом, кочегарили самодельные печки. Тут тебе под танком и дом был, где танкисты грелись, и машины всегда находились в боеготовном состоянии.
В этот день танковому батальону был отдан приказ выбить противника из занимаемой деревни. Танкисты запустили двигатели, вышли на позиции и, по сигналу ракеты, машины двинулись впереди
Но, атака быстро захлебнулась. Немцы ждали в этом месте наши танки, и оборона была насыщена противотанковыми орудиями и САУ.
Несколько танков было подбито, а остальные, стараясь не подставлять уязвимые борта, начали задним ходом отходить к нашим окопам.
Одной из «тридцатьчетвёрок» управлял механик-водитель Иван Андриевских. Он тоже начал сдавать свою машину назад, но в это время в танк ударил снаряд. Двигатель заглох и танк остановился. Иван попробовал запустить двигатель, но все попытки был тщетны.
Никто из экипажа не пострадал, но все понимали, что жить машине осталось считанные минуты. Немцы не упустят своего и обязательно добьют подраненную машину.
Тогда командир танка, хватает невесть откуда взявшуюся ветошь, валявшуюся в боевом отделении. Точнее, этой ветошью заряжающий протирал от смазки снаряды. Командир несколько раз ругал заряжающего за то, что он держит в машине эти тряпки. Вся ветошь была насквозь пропитана солярой и орудийной смазкой.
Командир чиркнул зажигалкой, сделанной из винтовочной гильзы, поджёг её и, приоткрыв люк, выкинул на трансмиссионное отделение танка.
Повалил густой дым и немцы купились на эту уловку. Танк больше не обстреливали. Зачем расходовать дефицитные снаряды на уже убитую машину?
До немцев совсем рядом, рукой подать, не более ста метров, а до своих окопов раза в четыре дальше. И что делать? Покинуть свою машину, это значило быть расстрелянными немцами, которые наверняка наблюдали за подбитыми танками. Но, даже если и удастся добраться до своих окопов, то и там по головке не погладят, за то, что оставили исправную машину на нейтральной полосе и дело могло окончиться трибуналом.
Дни в декабре короткие и вскоре стемнело. Танк уже не горел и можно было, с определёнными мерами предосторожности, осмотреть полученные повреждения. Иван предполагал, что от удара лопнула трубка питания двигателя. Так оно и оказалось. Часа три ушло на то, чтобы устранить неисправность.
Иван прокачал топливо, затем ручным маслонасосом поднял давление масла в двигателе и попытался стартером запустить двигатель. Из выхлопных патрубков шёл белый дым, но двигатель упорно не хотел запускаться. Видимо, где-то в топливной системе скопился воздух. Не удалось запустить двигатель ни стартером, ни воздушным аварийным запуском.
У танкистов оставалась только одна надежда, что утром будет новая атака и возможно, под её прикрытием, танк удастся вытащить на наши позиции. Беда была ещё и в том, что на танке был стрелок-радист, а радиостанции не было. Поэтому, связаться со своими танкисты не могли.
За двигатель они не опасались, так как ещё до наступления морозов в двигатели залили низкозамерзающую охлаждающую жидкость, и руководство батальона строго следило за этим. За порчу машины наказание следовало немедленно и было очень серьёзным
Казалось, что конца этой ночи не будет. Иван и потом считал, что это была самая длительная ночь в его жизни. Наконец стало светать и по броне танка прошлась пулемётная очередь.
Возможно, немцы слышали ночную возню в танке? А может быть хотели убедиться, что в танке никого нет? Экипаж вымотался. Они всю ночь не смыкали глаз. Постоянно снаружи находился один из членов экипажа. Были опасения, что ночью немцы могут подобраться к танку и заложить под него взрывчатку.
Но, видимо немцы считали, что с русскими покончено и, поэтому, ночь прошла спокойно. А утром, увидев, что перед позициями стоит почти исправный русский танк, который почему-то не сгорел, они открыли по нему огонь из стрелкового оружия.
Вскоре стрельба стихла и немцы успокоились. И вот, видимо, кому-то из немцев, захотелось отличиться. Возможно, хотели награду получить или отпуск домой, и вскоре танкисты услышали шум танкового двигателя, а потом, перевалив окопы, в их сторону двинулся немецкий лёгкий танк Т-III.
Когда немец остановился около нашего танка и стали разматывать трос, стало понятно, что они решили утащить нашу машину вглубь своих позиций. Немцы ещё постучали по броне, чтобы убедиться, что экипаж покинул танк, один даже залез на башню и попытался открыть люк, но после того, как ему это не удалось, он накинули на крючья буксирный трос. Они совершенно не опасались нашей боевой машины.
Но, вот только не переоценили ли они свои силы? Похоже, помощнее и потяжелее у немцев ничего не нашлось. Т-III был почти на десять тонн легче нашей «тридцатьчетвёрки» и имел двигатель вполовину слабее.
Трос натянулся и хоть и с большим трудом, но потащил «тридцатьчетвёрку» в сторону своих позиций. И тут у Ивана мелькнула мысль, запустить танк с «толкача».
Он включил скорость, выжал главный фрикцион, а сам лихорадочно, ручной помпой поднимал давление в топливной системе. И вот, когда танк набрал, как ему казалось, необходимую скорость, Иван отпустил педаль главного фрикциона.
Немецкий танк почувствовал рывок, но не сдавался и продолжал тащить пленённую «тридцатьчетвёрку». Немцы даже подумать не могли, что они помогают русским запустить двигатель.
Двигатель Т-34 начал вращаться, из выхлопных патрубков повалил белый дым, мотор начал «чихать». Несмотря на мороз, из-под шлемофона Ивана потёк липкий пот, а он продолжал дёргать рычаг подкачки топлива.
И вот, сначала неуверенно, двигатель начал «оживать», а потом взревел и заработал на полную мощность. Иван резко нажал на педаль горного тормоза и машина встала. Немецкий танк как будто споткнулся, обороты его двигателя упали и он заглох.
Немецкий экипаж ещё пытался спасти свою машину. Они тормозили, надеясь, что русский танк не сможет их утащить, а может быть рассчитывали, что трос не выдержит и лопнет, но надежды их не оправдались. Слишком велика была разница в массе машин и мощности двигателей, да и немецкий буксировочный трос оказался отменного качества. Т-34 продолжал упорно тащить немецкую машину, а стрелять немцы даже не решались. Зрачок ствола «тридцатьчетвёрки» угрожающе смотрел на немецкую машину.
Нервы у немецкого экипажа не выдержали и они, прямо на ходу, начали выскакивать из танка и, стараясь не попасть в сектор обстрела русской машины, со всех ног кинулись к своим траншеям.
Иван сдавал машину назад, а командир, через перископ следил за направлением движения и подсказывал механику-водителю. Так и доползла «тридцатьчетвёрка» с немецким танком до наших окопов. А немецкие танкисты, вместо наград, скорее всего, получили большие «звездюлины», за потерю боевой единицы.
Об этой истории я узнал лет пятьдесят назад. Статья об этом событии была опубликована на 9 мая в нашей районной газете и рассказывала она о подвиге моего односельчанина.
Дяди Вани уже давно нет. Я попытался разыскать о нем хоть что-то на сайте Министерства Обороны, но увы, не нашёл абсолютно ничего Возможно, что-то подобное случалось неоднократно. И может в водовороте тех дней этот подвиг не был замечен, что не удивительно.
Так, что эта история не байка и одним из участников этих событий, которые, возможно за всю войну случались не раз, был механик-водитель танка Т-34, Андриевских Иван.
Вполне вероятно, что, за давностью лет, я подзабыл и исказил фамилию дяди Вани, тем более, я не заглядывал в его паспорт.