В конце концов, утратив инициативу, неся потери и констатируя резкое снижение морально-психологического состояния войск, правительство начинает понимать пагубность своих действий.
Войска не должны гоняться за «призраками», умножая озлобление местных жителей.
В военных штабах извлекались, покрытые пылью, старые инструкции по применению контрпартизанской тактики немецких егерей. Из числа разведчиков специальной и глубинной разведки, оперативного состава, профессиональных охотников создавались (перенацеливались разведгруппы, спецназ) спецгруппы, которые переносили военные действия с правительственных коммуникаций в лес, горы, «зеленку». Терпеливые, тренированные на выносливость, тщательно экипированные, одетые в «лохматые костюмы», егеря (снайперы, разведпатрули) оседлывали партизанские тропы, рыскали вокруг партизанских баз и делали партизанскую жизнь невыносимой. В результате проведенной разведки им становилось известно:
- кто, когда, из какого населенного пункта ходил в лес и что он там делал;
- местонахождение «маяков», тайников, складов, мест дислокации партизанских формирований;
- маршруты движения партизанских диверсионно-разведывательных групп, хозяйственные маршруты партизан и места пополнения продовольствием;
- перехватывались посыльные, вынимались из тайников (почтовых ящиков) письменные сообщения, которые после копирования, вновь закладывались обратно;
- скрытные подступы к партизанским базам, наличие и расположение часовых, сторожевых постов, секретов, порядок их смены и движения;
- маршруты, периодичность движения разводящих, патрулей, наличие системы обнаружения и опознавания;
- проводились встречи с агентурой, находящейся внутри партизанского отряда;
- захватывались документы и пленные. В плен старались брать тех, кого сразу не хватятся. Например, партизан, отпросившихся у командира домой на пару дней, состав сторожевого поста, патрульный и т. д. Удобными местами добычи «языков» являются мусорники, туалеты. В каждом случае захват «языка», необходимо «легендировать» его отсутствие - дезертировал из отряда или его гибель - подорвался на мине и т. д.;
- срывали или серьезно осложняли деятельность партизанских диверсионных групп.
Делалось это следующим образом. Группа спецназ (разведпатруль), выяснив время и маршрут движения партизанской диверсионной группы, организовывала на нее засаду. Причем мелкие диверсионные группы уничтожались, а относительно крупным наносился серьезный урон огнем стрелкового оружия и минно-взрывными средствами. Понеся потери, отягченные ранеными, партизаны вынуждены отказываться от намеченной диверсии и возвращаться на базу;
- минировались партизанские тропы, дороги, подходы к базам вооруженной оппозиции;
- для маркирования объектов устанавливались радиомаяки, позволяющие прицельное бомбометание авиации;
- осуществлялось корректирование огня артиллерии и авиации.
Егеря (спецназ) действуют изощренно, днем и ночью, в любую погоду. О них уже знают. Призрачны и страшны они в «лохматых» камуфляжах и неуловимы, как тени. В лесу поселяется страх. Выйти на диверсию, на разведку, принять человека из города становится проблемой. Уже не крестьянин сидит в засаде, а на него организована засада. По лесу спокойно не пройдешь, если не напорешься на нож или пулю, то наскочишь на мину или попадешь в ловушку. И люди пропадают.
Егеря (спецназ) не принимают открытого боя и выследить их нельзя. Получается партизанская тактика наоборот. Только теперь егеря (спецназ) работают в пластичном контакте с партизанами.
По наводкам егерей (спецназа) по базам партизан уверенно работают авиация и артиллерия. Собранные разведсведения позволяют осуществлять в лесу крупномасштабные войсковые операции. В населенных пунктах ликвидируется партизанское подполье. Наступает информационная блокада партизан. Партизанские базы отрезаются от источников снабжения.
Действия егерей (спецназа), авиации, артиллерии, войсковых соединений создают для вооруженной оппозиции невыносимые условия. Война для крестьянина не развлечение, а тяжелый и страшно опасный труд. При отсутствии продовольствия, курева и реальных побед падает боевой дух. Воевать приходится в дали от дома. Неизвестность страшна. Психика крестьянина этого не выносит. После истеричного всплеска эмоций следует психологический перелом и начинается дезертирство. Боевики разбредаются по селам, где их выявляют оперативным путем. А те, кто остался, блокированы. Они постоянно подвергаются ударам. Без поддержки извне, без боеприпасов и продовольствия, усталые и завшивевшие они вынуждены, постоянно маневрируя, уходить в труднодоступные районы.
Но спецназ и здесь их не отпускает, а добивает, добивает, добивает.
Попав в критическую ситуацию, партизаны начинают грабить все то же сельское население. В тяжелые времена забирая последнее. Случается, бесчинствуют в отношении женщин.
Когда крестьяне перестают поддерживать сопротивление, наступает переломный момент.
Руководители сопротивления, к тому времени, ни какой политической силы не представляют. Пользуясь ситуацией, правительственные спецслужбы создают вооруженные подразделения самообороны из местных жителей и, более того, выставляют гарнизоны для защиты населения от грабителей и мародеров. Местное население, допризывная молодежь вооруженные и обученные спецслужбами со все более возрастающей заинтересованностью принимают участие в облавах и прочесываниях, проводимых правительственными силами.
Так, на территории западной Украины уже в 1944 году действовало 203 строевых истребительных отряда из местного населения, которые наравне с войсковыми частями НКВД принимали участие в ликвидации националистического движения ОУН-УПА. Там же в населенных пунктах было организованно 2947 вооруженных группы самообороны, эффективность деятельности которых трудно переоценить.
Следующий шаг правительства – объявление амнистии.
Дезертирство оппозиции принимает массовый характер. Так по амнистии в период с 1944 по 1953 года добровольно сдалось властям 76 тысяч боевиков ОУН-УПА. Получили прощение даже те, на ком была кровь.
То, что остается, уже трудно назвать сопротивлением. Остаются вожаки, одержимые навязчивой идеей, которые судорожно пытаются поправить ситуацию. Рядовые партизаны удерживаются в отрядах методами репрессий и уничтожения колеблющихся. Остатки руководства устанавливают тесные контакты с уголовными формированиями. Банды реальная сила и оппозиция всеми силами пытается взять их под свой контроль, в крайнем случае, наладить с ними обоюдовыгодные контакты. Одновременно углубляется конспирация, увеличивается взаимное недоверие и подозрительность. Убедившись в необратимости хода событий, многие партизанские вожаки и криминальные главари, задумываются о том, как жить дальше. Выход для себя они видят в том, чтобы уйти за кордон (если это возможно) или в том, чтобы стать агентом властей в обмен на жизнь и свободу.
В конце 40-х – начале 50-х годов лидеры среднего звена ОУН -УПА начали активно сдавать оуновское подполье в городах и наводить войска на остатки боевых формирований прятавшихся по «схронам» в лесах. Одержимых бандеровских вожаков очень осторожных подозрительных и особо опасных было разрешено не брать живыми, а уничтожать на месте. Чаще всего ликвидация происходила во время сходок, встреч, совещаний, когда после официальной части начиналось застолье. После хорошей выпивки агент расстреливал сидящих за столами захмелевших соратников. Или тихо вырезал их ножом при выходе во двор по нужде. Бывали и другие варианты. Иногда это делал оперативник, внедренный в отряд, или группа спецназ проводила налет на бандитское логово. Но чаще всего действовал лидер из своих, зарабатывая прощение властей. Это были «волки среди волков», особо ценные агенты, которые стоили гораздо больше аттестованных сотрудников спецслужб. На счету у некоторых «волков» были сотни сданных и десятки застреленных собственноручно бывших соратников. «Волки» получили прощение от Сталина. Некоторые из них живы до сих пор. Сталин не придумал ничего нового. Так было испокон веков. Стараниями спецслужб повстанческое политическое движение всегда переводилось в разряд полу уголовного. Для правительства это было уже не опасно.