ЗИНОВИЙ САГАЛОВ
РАШЕН РАНЧО "НИАГАРА"
Фантасмагория в 2-х действиях
"Уходя из театра, человек должен ощущать, что он проснулся после какого-то странного сна".
Ст. Виткевич.
Действующие лица
Вилана
Кот
Вовчик
Тятя
Дженнифер
Том
Джерри
Рэмбо
Баба Феня
***
Действие первое
Деревенский двор. Справа — деревянный дом с крыльцом и небольшой застекленной верандой. Слева — флигель. Центральную часть сцены занимает навес, под ним — небольшой самодельный стол из струганных досок, лавка, старое продавленное кресло, гамак. Повсюду разбросаны пустые ящики, ржавый железный хлам, покрышки. Вроде бы самое заурядное подворье. Но какое-то ощущение необычности, даже нереальности, некоторой "сдвинутости" должно возникнуть у зрителя. Может быть, тому причиной зловещее чернолесье, обступившее двор, или неясные звуки — не то вскрики, не то всхлипы, время от времени врывающиеся в тишину. Неспокойно, тревожно...
Картина первая
Под навесом, за столом, сидит мужчина лет тридцати в поношенной камуфляжной форме — ВОВЧИК. Чистит шомполом охотничью двустволку, что-то мурлычет себе под нос. На столе перед ним початая поллитровка, несколько стаканов, банка консервов.
В кресле, накинув на плечи телогрейку, с книгой в руках, сидит ВИЛАНА. Время от времени Вовчик поглядывает на нее.
В О В Ч И К. Сегодня восемь трупов сделал. (Вскидывает на миг ружье, прицеливается и снова продолжает с ним возиться).
В И Л А Н А (опускает книгу на колени). Еще неделя от сентября осталась, а холодрыга какая, бр-р-р! (Зябко кутается в телогрейку). Особенно ночью.
В О В Ч И К. Не запирайся на крючок, киска. Согреем. (Смеется). Восемь трупов, восемь трупов...
|
|
В И Л А Н А. По утрам у земли щеки седые. Из-мо-розь! Противнючее слово, колючее. Измороженное... Там сентябрь и здесь, Вовчик. Ну ничего похожего. Персиков горы, виноград, инжир...
В О В Ч И К. Восемь трупов, восемь трупов... А девятого смазал. Ушел девятый. С пулей в жопе, падло, но ушел.
В И Л А Н А. Янус! То Янус был!
В О В Ч И К. Тю-тю-тю!.. Януса б я не узнал, с двумя-то рожами! Скажешь такое!
В И Л А Н А. В октябре пароход последний придет, "Иртыш".
В О В Ч И К. И что?
В И Л А Н А. Сделаю вам платочком.
В О В Ч И К. Не жаль?
В И Л А Н А. Уеду, Вовчик. Со слезой, но уеду.
В О В Ч И К. Я этих тварей всех изведу, только б пороху хватило. За Гошку.
В И Л А Н А. Гошенька, Гошенька... Только ни к чему теперь все это. Опять, Вовчик, сон был, будто домой вернулась.
В О В Ч И К. Видишь? Лимонку на Януса заготовил. Рраз — и в клочья. Не уезжай, Виланка. Слышишь?
В И Л А Н А. Будто еду с вокзала по улицам знакомым — школа, больница мамина. Сон светлый такой. Глаза от солнца слепые. А я радуюсь дико — соскучилась. Разве здесь солнце, Вовчик? Как через пленку, тусклятина... А там! Еду и плачу от радости. По нашей улице арык бежит. Фонтан на площади, музыка. Звоню — глазок в дверях засветился. И мама, мамулька двери открывает.
В О В Ч И К. Покойники к дождю.
В И Л А Н А. Бросаюсь к ней: "Мамочка!" — "Вилана, детка! Вернулась, слава–те Господи!" Вхожу... А в комнате пусто, стены голые. Ни стола, ни стула. "Мама, где все делось? Где?" А я, говорит, все на дыни поменяла. На дыни? Ага — и мебель, и ковры. Ты ведь любишь дыньки-арбакешки? Гляди, сколько их — все тебе. И заводит меня в спальню. А там, под самый потолок, гора оранжевая. "Ешь, ешь!" Беру, значит, я одну арбакешку — снизу, конечно. И тут вся гора вдруг — бабах! — и на меня! Мама, кричу, мамочка! А ее нет. Прибегает соседка наша, Зульфия. А я уже по горло в этих дынях. И они все падают, падают, раскалываются на половинки, на кусочки... Зульфия мне руки протягивает — хохочет, смешно ей. А я выбраться не могу. И тут, гляжу, не дыни это вовсе, не арбакешки...
|
|
В О В Ч И К. А что?
В И Л А Н А. Головы человеческие.
В О В Ч И К. Ну ты гонишь!
В И Л А Н А. На куски расколотые. Где с глазом, где рот на них, где ухо. Как тогда, Вовчик, понимаешь? Когда щеки на асфальте лежали. Как тогда...
Вилану душат рыдания, она убегает в дом. Вовчик провожает ее настороженно долгим взглядом. Потом обтирает руки концами, наливает полстакана водки, выпивает. Сидит в задумчивости.
Во дворе появляется ТЯТЯ. Сбросил с плеч тяжелый мешок, с трудом переводит дыхание — запыхался. На вид ему лет сорок — слабогрудый, бледный, худой. Снял берет, вытер платком лысину. Подошел к столу, ткнул пальцем в ружье.
Т Я Т Я. Заряжено?
В О В Ч И К. А что?
Т Я Т Я. Типчик там какой-то.
В О В Ч И К. Ты что, Тятя? Какой типчик? Здесь?
Т Я Т Я. В Черной балке. Костерок палит.
В О В Ч И К. Бомжик. Или чокнутый. Нормальному-то чо здесь делать?
Т Я Т Я. Меня как увидел, руками стал махать.
В О В Ч И К. Подошел бы, потолковал. Я, мол, бывший Татищев Тимофей Ильич, живописных дел профессор. Нынче на длительном отдыхе. Собиратель ягод и короед. (Хохочет). За один кусочек мяса расскажу вам про Пикассо.
|
|
Т Я Т Я. Дайте досказать, Вовчик.
В О В Ч И К. А за водочку и сало про Гогена и Шагала.
Т Я Т Я. Ну вас к черту! (Поворачивается, хочет уйти).
В О В Ч И К. Кайф, когда ты материшься, Тятя... Ну, ну, слушаю. Чеши, давай.
Т Я Т Я. Так вот... За мной он пошел.
В О В Ч И К. Сюда, что ли?
Тятя кивает.
(Заряжает ружье). Ладно, свободен. Дальше мои проблемы.
Т Я Т Я. Только помягче, Вовчик. Главное, Вилану не напугайте. Как она сегодня?
В О В Ч И К. Нормально. С книжечкой сидела тут сестричка твоя. Гошку вспоминала, маму. Весной, говорит, уеду. И Тятю здесь брошу. На фиг он мне нужен? Найду, говорит, себе на Большой земле другого братушку. Оденет меня как царицу Савскую. А что Тятя? От него толку, как от козла песен.
Т Я Т Я. Какая вы удивительная сволочь, Вовчик!
В О В Ч И К. Круто материшься, Тятя. А ты ей брат? Чего молчишь?
Т Я Т Я. В душу не лезьте.
В О В Ч И К. В натуре — брат? Или так — на понтах? Хухры-мухры?
Т Я Т Я. Вы же знаете. Мы с ней брат и сестра. Двоюродные.
В О В Ч И К. Так вдолби ей в голову, брат двоюродный, куда ехать ей. Где ее дом, Тятя? Нет крыши кроме этой. Мы-то с тобой знаем. Оформлю дом в сельсовете — живите, кто против.
Тятя снимает сапоги и в носках входит в избу. Вовчик плеснул в стакан водки — приготовился выпить. Внезапно остановился — видимо, что-то услышал. Отступил в сторону, держит ружье наготове.
Появляется КОТ. Красив, длинноволос, лицо обрамлено каштановой бородкой. Одет небрежно, но в этом есть своя элегантность. "Фирмовая", какого-то особого покроя курточка, высоко зашнурованные ботинки, черная шляпа с широкими полями. Через плечо переброшен ремень дорожной сумки.
Кот делает несколько шагов, осматривается. Взял в руки стакан с водкой, понюхал. Поглядел вокруг, как бы ища того, кто налил. Вовчик неотступно следит из своего укрытия за каждым его движением.
К О Т. Ау, люди! Хэллоу! Бонжур! Ку-мачар-рапурра! Леди и джентельмены! Бабы и мужички! Да где же вы? Эй! Аборигены и аборигеночки! Кто не допил, кто не закусил? Эй!
Молчание.
(Еще раз понюхал водку, скривился, поставил стакан на место. Подошел к дому, провел ладонью по бревнам). А теремок — сказка. (Стучит в двери). Ау! Где мышка-норушка? Где лягушка-квакушка?
Пробует открыть дверь, но кто- то держит ее изнутри. Рванул на себя -- раз, другой, пока, держась за ручку, на крыльцо не вылетел перепуганный Тятя.
Некоторое время оба внимательно смотрят друг на друга. Вовчик, все еще оставаясь невидимым, берет незнакомца на мушку. Кот приветливо улыбается.
Вот вы, значит, какой...
Т Я Т Я (настороженно). Какой — такой? Что вы хотите этим сказать?
К О Т (любуясь им). Лицо одухотворенное, интеллигент с самой большой буквы.
Т Я Т Я. Я?
К О Т. Вы, вы, Тимофей Ильич. Таким я вас и представлял.
Тятя и Вовчик переглядываются.
Т Я Т Я. Погодите... Откуда вы меня знаете?
К О Т. Да кто же вас не знает? Доктор искусствоведения, мировая величина — без дураков. Рад с вами познакомиться, Тимофей Ильич. (Протягивает руку). Константин. Для друзей просто Кот.
Т Я Т Я. Татищев.
Рукопожатие.
К О Т. Славно у вас тут. А где же народ? Колонисты где? Или артельщики, как вас обзывают? Где Владимир? Ну, Вовчик? Где он?
Вовчик крякает, делает Тяте знак отойти в сторону, прицеливается. Но Кот снова приближается к Тяте.
Вовчик опускает ружье.
А Неля с Игорем где? Гоша? Вилана?
Т Я Т Я. Удивительная осведомленность! (Визгливо). Откуда вам про все известно? Кто вы такой?
Кот смеется. В этот момент с диким спецназовским криком выскакивает Вовчик.
В О В Ч И К. К стенке! Руки за голову!
Кот оторопел. Поднял руки.
К О Т. Мужики! Вы что, охренели?
В О В Ч И К. Заткнись! (Тяте). Шмонай его, живо!
Тятя ощупывает карманы Кота.
К О Т. Вот тебе интеллигент, ай-яй-яй.
Т Я Т Я. Извините за беспокойство.
К О Т. А еще придуривался искусствоведом! Ай, щекотно!
В О В Ч И К. Стоять! (Тяте). Сумку!
Тятя роется в вещах.
К О Т. Там, в шмутках, бомбочка завалялась. Извините, если что.
Тятя инстиктивно отдергивает руки. Кот смеется.
В О В Ч И К. Ну?
Т Я Т Я. Футболка, сигареты, атлас мира, трубка телефонная... (Расстегивает молнию на боковом кармане, вынимает книгу. Внезапно лицо его озаряется радостью). Вовчик! Глядите! Боже мой, это... это же моя книга! "Сальвадор Дали. Творчество и судьба." Это же я написал, смотрите: Татищев Т. И. А вы мне не верили! Эх! Белые-красные, фашисты-коммунисты... А это нетленка! Рукописи не горят! Книжечка моя родненькая!
К О Т. Знал бы ваш Сальвадор, что вы в свободное от работы время карманы выворачиваете. (Вовчику). Слушай, шеф, руки сомлели. Может хватит, поимей совесть.
В О В Ч И К. Опусти, ладно.
Кот опускает руки.
Т Я Т Я (увлеченно листает книгу). Я из дома в исподнем выскочил. Кругом горело, танки все дворы заперли... Всю библиотеку джигитам оставил, три тысячи томов. И эту... Подарите мне ее, Кот, прошу вас. Зачем вам она? А мне... для меня... Осколочек той жизни. Больше ведь ничего не осталось.
К О Т. Я и вез ее вам.
В О В Ч И К. Для этого сюда приперся?
К О Т. Затылком отвечать?
В О В Ч И К. Повернись.
Кот поворачивается лицом к Вовчику.
Откуда про нас знаешь?
К О Т. ЦРУ наболтало.
В О В Ч И К (вскидывает ружье).Это, сука, твоя последняя хохма!
Т Я Т Я (бросается к нему). Вовчик, Вовчик! (Коту). А вы тоже! У всех нервы, не надо!
В О В Ч И К. Кто стукнул про нас?
К О Т. Хозяюшка сей симпатичной избушки.
Т Я Т Я. Бабушка Феня?
К О Т. Состоял в переписке с нею.
Т Я Т Я. Правда? Редкостная женщина, царствие ей небесное. Пропали бы мы все, если б не она. Направила свой адресок в Комитет по беженцам. Так, мол, и так, присылайте на поселение ко мне. Райских кущей не обещаю, но крышу людям дам. Вот и собрались мы тут — кто откуда. Мы с Виланкой из Средней Азии. Вовчик... Он тоже беженец... Откуда вы, Вовчик? Я даже толком не знаю...
В О В Ч И К (нехотя, после паузы). Ну с Кавказа, а что?
Т Я Т Я. Неля и Игорь тут жили. Из Прибалтики. Ну, тем все не так. Уехали сразу, не понравилось. После Таллинна, конечно, что здесь хорошего? Могила... А мы вот привыкли, живем...
В О В Ч И К. Орешки кедровые жуем.
К О Т. Зверья тут навалом. С голоду не помрешь. Кто-то кабанов настрелял в лесу да так и бросил — воронам.
В О В Ч И К. Моя работа.
Т Я Т Я. То не кабаны — зайцы такие.
К О Т. С клыками? (Смеется). Вы что, ребята?
Т Я Т Я. Перерожденцы они, мутанты. Там, за рекой, зона. Ну, могильник ядерный. Немцы отходы везут, япошки, австрийцы. "Страна Плутония" мы ее зовем. Зверье это там плодится и к нам шастает. Война у нас не на жизнь, а на смерть. Кто кого. Месяц назад Гошу нашего в лесу задрали. Да, да...
К О Т. Зайцы?
В О В Ч И К. Кабаны! Какие они зайцы! Только длинноухие, паскуды. Шорох каждый чуют.
Т Я Т Я. Янус их сюда водит. Две морды у него, лютый зверюга.
На крыльцо выходит Вилана. Кот и она долго смотрят друг на друга. Тихо вступила музыка.
(Вилане). Новенький вот.
В И Л А Н А. Беженец?
К О Т. В некотором роде.
Т Я Т Я. С бабой Феней переписку имел, как мы.
В И Л А Н А. Жить будете?
К О Т. Поживу, погляжу, если не против.
Т Я Т Я. А чего же? Мы "за". Правда, Вовчик?
В О В Ч И К. Определимся. (Кладет ружье, подходит к столу). Сперва знакомство отметить. Прошу.
Мужчины садятся за стол. Вилана выносит из избы пару блюд со снедью. Вовчик разливает водку.
Т Я Т Я. За вновь прибывшего. За встречу.
Пьют, закусывают.
К О Т. Пирожки клевые. С мутантами, небось?
Т Я Т Я (поперхнулся). Фу-фу! Скажете, ей-богу! Нам продукты теплоходом возят. Два раза в год. Тут в лесу десяток дворов осталось от прежней жизни.
В О В Ч И К (поглядев в стакан Кота). Кому оставил? Пей. Житуха такая, что ниже сорока градусов опускаться нельзя. (Хохочет).
Кот допивает.
К О Т. Пахать-сеять не пробовали?
Т Я Т Я. В первый год как приехали, посадили. И картошку, и огурчики. Все извели, твари. Пожрали, потоптали...
Вовчик разливает по второй.
Бабушке нашей поставь, Аграфене. И пирожок положи.
В И Л А Н А (отрешенно). На нашем краешке земли, на том кусочке, величиной с бутылочный осколок, так скользко, так легко упасть, так хочется подняться...
Кот удивленно смотрит на Вовчика и Тятю.
Т Я Т Я (наклонившись к Коту, шепотом). Стихами, вот, иногда, видите... (Поднимает стакан). За благодетельницу нашу, за бабушку Феню. Ей благодаря живы мы сегодня. Святая душа, земля ей пухом.
В О В Ч И К. Не цокаемся. Царство небесное.
Пьют, закусывают.
Т Я Т Я. Тут раньше жизнь колесом ходила. Она нам рассказывала, бабушка Феня. Поселок большущий стоял.
В О В Ч И К. Старатели жили. Золотишко в реке намывали. Два кабака было, на тысячи гуляли!
Т Я Т Я. Ну и вообще... Электричество. Телек. А как на Большой земле? Работают еще телеки?
Кот кивает.
Точно? И поезда ходят? И самолеты в небе? А у нас тут даже провода срезали — на цветной металл, говорят.
Вилана отходит в глубину сцены. Молча стоит там спиной к столу.
В О В Ч И К (Коту). Пойдем — комнату покажу. Гошка там жил. Теперь твоя будет. Теплая.
Заходит в избу. Кот за ним. Тятя подходит к Вилане.
Т Я Т Я. Простудишься, гляди...
Вилана молчит.
Славный паренек. Тебе он нравится, да? Книжечку, видишь, мою привез. Последнюю, про Сальвадора. (Тихо). Вилана, я тебя не отпущу. Не думай даже. Ехать — так вместе... Я смалодушничал тогда, понимаешь. Бежал от пушек, от танков, лишь бы спасти жизнь. Тогда казалось — мир погибает, последние конвульсии. Но жизнь идет. Другая, дурная, может быть. Но где-то далеко танцуют люди, пьют шампанское, смотрят телек. У меня много друзей, Вилана. Мне дадут кафедру, увидишь. Доктора наук на дороге не валяются. Ты веришь в меня, веришь?
Вилана отходит от него.
Помнишь, что Ира сказала. Моя женуленька, твоя сестричка, перед смертью. "Вилана, не оставляй Тиму — он пропадет, он большой ребенок". Пусть мы не муж и жена, ладно. Пусть брат, сват, как угодно называй. На все согласен, только не гони... (Падает на колени, обнимает ее ноги). Только вместе, вместе...
В И Л А Н А. Встань, Тятя... Боже мой, ну встань же...
Т Я Т Я. Удавлюсь! Назло всем!
В И Л А Н А. Встань! (Гладит его по голове). Мой большой ребеночек Тима...
Постепенно темнеет.
Картина вторая
Из темноты в слабом свете утра возникают очертания двора.
У стола, собирая посуду, стоит странного вида СТАРУХА. Она в овчинной безрукавке, надетой на длинное бордовое платье. На голове кокетливая шляпка с пером, из-под полей которой выпростались на плечи нечесаные седые пучки волос.
Дремавший в кресле Кот открыл глаза, увидел старуху, дернулся от удивления. Прижмурил, потер глаза — нет, вроде бы не сон.
Старуха, заметив поставленную усопшей чарку, поднимает ее.
К О Т. Эй? Не трогайте. Это бабушке Фене, за упокой ее души.
Старуха одним махом опрокидывает чарку. Кряхтит от удовольствия.
С Т А Р У Х А. Сладенькая... (Заедает пирожком).
К О Т. Не годится так.
С Т А Р У Х А. Годится, милок, годится.
К О Т. Ей поставили, не вам.
С Т А Р У Х А. А я и есть она.
К О Т. Как?
С Т А Р У Х А. А вот так, внучек родименький.
К О Т. Бабушка Феня?
С Т А Р У Х А. А то кто же? Она самая! (Хохочет).
К О Т. Чертовщина какая-то. Чушь собачья.
Б А Б А Ф Е Н Я. Язычок попридержи — ишь, какой прыткий.
К О Т. Постой... Мы тебя поминали?
Б А Б А Ф Е Н Я. Поминали.
К О Т. Значит, схоронили тебя?
Б А Б А Ф Е Н Я. Схоронили. С попом и дьяконом. Со свечами и с ладаном. Да только в колоде дубовой не я лежала. Ты вот тело мое пошшупай. Ить живая я, теплая, как все человеки. Как ты. (Подходит к Коту, протягивает ему руку). Не боись, поздоровкаемся, что ли... Ну!
Кот нерешительно пожимает ей руку. Баба Феня смеется.
К О Т. А завещание как же?
Б А Б А Ф Е Н Я. По документам все чин по чину. Могилку выкопали, крест поставили. Только тот, кто на меня руку поднял, знать не знал, что избу я тебе отписала. Думал, разбойник, все себе прибрать.
К О Т. Кто же он?
Б А Б А Ф Е Н Я. С кочки в болото пихнул меня да убежал, ирод проклятый. Насилу я выбралась, в старом амбаре запряталась. А они другую в мою могилку опустили, утопленницу прошлогоднюю... Вот так и живу, Котик. Днем хоронюсь, а ночью как ведьма летучая на промысел хожу. (Выскребает ложкой остатки из консервной банки).
К О Т. Кто он, убийца твой?
Б А Б А Ф Е Н Я. Зачем тебе? Зла за зло не воздавай. И сам посуди: какой же он убийца, ежели я живая. А только образок мой серебряный, коли увидишь, забери. Матери Божьей скорбящей... Ею от зверей лютых спасалася, ею беду великую отгоняла.
К О Т. Какую беду? О чем ты?
Б А Б А Ф Е Н Я. Какую, какую... Нашу беду, общую. Не то не знаешь? Все, милок, здеся началося. В пуще нашей, в чернолесье непроходимом. Прилетели в одночасье невесть откуда три ворона залетные — черные, агромадные, как крокодилы. Только крылья у тех крокодилов — во! Кружили, кружили они над лесом, потом на иудино дерево сели, на осину, значит. И трижды прокаркал каждый ворон проклятье свое. И ударил тогда гром адский, дрогнула от боли земля наша матушка. И раскололась на великие и малые обломки, на землицы и земельки междуусобные. И отпали люди друг от друга, и кровь пролилась, а из крови той и пожарищ чудища невиданные полезли. Твари мерзкие, не Господом нашим сотворенные, а не иначе как антихристом сатаною — о двух головах, о семи копытах, кривобокие, одинокие — и ну плодиться, и ну множиться, и не было им числа. Молилась я тогда денно и нощно, чтобы остыла земля израненная, чтобы те вороны-крокодилы подале улетели. И услышала меня Божья матерь скорбящая, прогнала тех воронов и звездочки кое-какие засветила над чернолесьем нашим.
Дернулась дверь, послышались голоса. Баба Феня встрепенулась, сотворила церемоннный поклон.
Б А Б А Ф Е Н Я. Адью!
К О Т. Постой! Ты — кто? Сон мой? Скажи!
Б А Б А Ф Е Н Я. Коли сон — проснись. Коли чудится — перекрестись.(С хохотом исчезает).
Кот, откинувшись на спинку кресла, закрывает глаза. Из избы выходит ВОВЧИК. У него в руках сумка Кота. Подошел к креслу, резко толкнул Кота.
К О Т. Ты чего?
В О В Ч И К. Узнаешь.(Громовым голосом). Вилана! Тятя! Сюда.
К О Т. Отдай сумку. Слышишь?
Из флигеля выходит ТЯТЯ, на крыльце появляетсяВИЛАНА.
В О В Ч И К. Все сюда. Он, знаете, кто?
Кот хмыкнул, поднялся.
Лыбится еще, сука! Лучше б я в тебя сразу заряд пустил.
Т Я Т Я. Что случилось? Что?
В О В Ч И К. А то, что хмырь этот завещание привез на дом. (Извлекает из сумки несколько листов). Вот что. И дом ему отходит.
К О Т. Увы, ребята. Это правда. Безжалостная, жестокая... Неумолимая. Только вот рыться в чужих шмотках как-то неприлично.
Т Я Т Я. И что вы хотите дальше делать?
В О В Ч И К. Загнать.
В И Л А Н А. Наш дом?
В О В Ч И К. Был наш.
Т Я Т Я. Постойте, постойте... А нам куда же? Нам куда? Вы подумали об этом, Константин?
В О В Ч И К. Пусть поткнется еще продать. Кому?
К О Т. Желающие есть. (Берет у Вовчика сумку, вынимает оттуда телефонную трубку, набирает номер). Женька? Хай! Привет, говорю. Ага, добрался. Изба — сказка. Бревенчатый сруб, пятистенка. Крыша тесовая, скатная. Конек? Есть конек. И петушки есть. Теремок, в общем. Все как на фото. Буду оформлять. Нет, Женька, продать тут некому. Ага... Место гиблое... Только вывезти. Свяжись с Норбертом. Он ведь предлагал, помнишь? Ну да! Всю как есть, целиком! В Голливуде ее оторвут, увидишь. Звони ему. Ты сейчас на Ниагаре? Экскурсия у тебя? Понял. О'кей, перезвоню.
Во время телефонного разговора все удивленно, чуть ли не с молитвенным восхищением, наблюдали за Котом.
Т Я Т Я. Эта штучка... Я таких не видел. Без проводов?
К О Т. Зачем провода? Через спутник.
Т Я Т Я. Через... (Смотрит в небо). И — куда хочешь?
К О Т. Ну да. Я в Штаты звонил.
Т Я Т Я. В Соединенные Штаты? Америки?
К О Т. Чумные вы тут? В каком веке живете?
Т Я Т Я. А мне можно? Виланка, я вот сейчас Садовскому позвоню, в Ленинград. Академик он. Вместе защищались.
К О Т. Нет Ленинграда.
Т Я Т Я. Как — нет? Вы что, за идиота меня держите?
К О Т. В Петербург могу позвонить. Так, набираю код. (Нажимает несколько кнопок). Номер вашего друга. Ну!
Т Я Т Я. Четыреста четырнадцать... Нет, нет. Кажется, сто четырнадцать... Или так: четыреста четыре шестнадцать...
К О Т. А дальше?
Т Я Т Я. Сейчас, сейчас... (Напряженно думает). Извините, выскочило напрочь. Виланка, я вспомню, вспомню... (Коту). Давайте сперва Москву наберем. Можно? Академию художеств. Юлиану Станиславовну попросите.
В О В Ч И К. Ты номер назови, совсем замудел тут.
Т Я Т Я. Номер, номер... Записная книжка тоже там осталась, дома... Послушайте, а если домой? 69-45-80. Уж этот номер здесь (стукнул себя по голове) до самой могилы.
Кот нажимает кнопки.
К О Т (по телефону). Алло! Тимофея Ильича можно? Нет его? А где он? Не знаете?
Тятя вырывает трубку.
Т Я Т Я (задыхаясь от волнения). Алло, кто это? Мурад Абдурахманович? Это я, Тимофей Ильич. Как вы там? Устроились? А свою квартиру дочке оставили? Понял, понял... У меня все в порядке. Живем в лесу. Что? Да, воздух чистый, птички чирикают по утрам, зайчики бегают туда-сюда... Что вы говорите? Да, да, как в раю... (С трудом подавляя рыдания). Мурад Абдурахманович, вам моя записная книжечка не попадалась? Синенькая, с золотым тиснением. Нет? Может, на книжных полках? Что? Как — нет полок? А книги? В подвал? Господи, там же страшная сырость. пропадут... Нет, нет, спасибо, что не выбросили... Ну, до свидания. Кланяйтесь вашей супруге Розе Батыровне... Да, вот что еще. Там, в ванной, кран горячей воды течет. Я слесаря не успел вызвать, извините. Сальник поменять нужно. А, уже поменяли? Вы хозяин, не чета мне... Мурад Абдурахманович, может книги клеенкой накрыть. Или целлофаном? А? (Коту). Гудки... (Отдает трубку, отходит в сторону, плачет).
Кот подходит к нему, кладет руку на плечо.
К О Т. Ребята, есть идея. Ведь не последний подлец... Дело вот в чем. У Женьки, у невесты моей, акров двадцать пять земли. Место сказочное, у самой Ниагары. Так вот... Русское ранчо устроим, ребята. А? Блеск! С охотой, с рыбалкой, с банькой по-черному! Американцы валом повалят. Им главное, что изба подлинная, вывезенная из России. Не фуфло из полимерных бревен, а все честь по чести — иконки, лампадки и все прочее. Да, к слову... Она писала мне, бабушка Феня, о серебряной иконке. Что-то не нашел я ее. Скорбящей Божьей Матери... Может, видал кто?
ВИЛАНА, ТЯТЯ, ВОВЧИК пожимают плечами.
Ладно, не беда. Найдем, ну вот, а идея у меня такая. Изба избой, а обслуга тоже нужна. Так почему бы и вас не прихватить? А?
В О В Ч И К. В Штаты?
К О Т. Ну да!
Т Я Т Я. Нас?
К О Т. Вас, вас! Здорово? Наливай, Вовчик.
Немая сцена — полное недоумение. Вовчик подходит к Коту, долго смотрит ему в глаза.
В О В Ч И К (хрипло). Изгаляешься, кореш? (Замахивается кулаком).
К О Т. Вы что, ребята? Не верите? (Нажимает кнопки на трубке). Хэллоу! Гив ми мисс Дженнифер, плиз... Женька? Это я, хай! А, ты уже с группой? На водопаде? Ладно, подожду. (Прикрывает трубку рукой). Рев адский. Высота сто метров. А шум воды слышен за двадцать миль.
Т Я Т Я. Во стихия!
К О Т. Ирокезы ее так назвали. "Ниа-кара" — по-ихнему, большой шум.
Т Я Т Я. Мы увидим ее. Веришь, Виланка? (Сжимает ей руку). Веришь?
К О Т. Спускаются по лестнице в Грот ветров. Вот где красотища! Увидите. У самой подошвы водопада... (В трубку). Что? Ничего не слышу... О'кей, понял. Слушай, я вот что хотел. На фига нам продавать избушку? Русское ранчо устроим. Точно? Бросай к черту свои экскурсии — такой бизнес закрутим, держись! Теперь вот что. Тут ребята живут, славные. Да, да, в избе.
Т Я Т Я. Куда нам деваться, скажите.
К О Т. Им деваться некуда, Женька. Беженцы они, из республик. Ага... Не подлецы же мы с тобой. Трое... Хочу их взять по контракту. Что значит — как? У тебя же есть выход на Чесмера? Есть? Он сделает грин-карты, всем троим. Ну, это моя просьба. Рассчитаемся. Добро? Проси на год, а там поглядим. Все! Понял!
Вовчик разливает водку, рука его заметно дрожит. Раздает стаканы.
Женька! Мы пьем за тебя! За нашу скорую встречу!
Все дружно выпивают.
Ребята! Послушайте, как ревет Ниагара!
Трубка переходит от одного к другому. Гул водопада все яростнее и мощнее.
Картина третья
Тот же двор, та же изба. Но кое-что все же изменилось. Бросается в глаза затейливая вывеска на двух языках: "РУССКОЕ РАНЧО НИАГАРА". Исчезли ящики, железный хлам. В фирменном контейнере стоят бутылки и консервные банки с красочными этикетками. На столбе под навесом появился телефонный аппарат.
На скамейке с гармошкой в руках сидит ВОВЧИК. Тихонько наигрывает что-то до ужаса знакомое. Звонит телефон. Вовчик снимает трубку.
В О В Ч И К. Хэллё, хэллё! Иэс.. иэс! (Вынимает из кармана листок бумаги, разворачивает. Читает, старательно выговаривая слова, как механический робот). Ит-из-рашен-ранчо-Ниагара... Ит-из-рашен-ранчо-Ниагара... Ноу, ноу, ай эм нот э босс... Ноу, ноу! (Прикрывает ладонью трубку). Вот мудила, чистый инглиш не сечет... (В трубку). Ит-из-рашен-ранчо-Ниагара... (Снова заглядывает в шпаргалку). Джаст — э-минит... Минуту погоди, блин! Нетерплячий какой!.. Май-босс-из-мисс-Дженнифер-Золотушко... Иэс! Джаст э минит! (Кладет трубку, подходит к дверям избы, открывает их). Женька! (Спохватился). Мисс Дженнифер! К телефону!
Быстрым шагом из дверей выходит ЖЕНЬКА-ДЖЕННИФЕР. Одета вызывающе экстравагантно — белые лосины, черные ботфорты, грудь предельно обнажена, в губах сигарета. Говорит по телефону отрывисто, резко.
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р (в трубку). Иэс, итс рашен ранчо... Сэнк ю. Кредит — Интернэшнл бэнк оф Америка... Уэлл, файф карс. "Форд-Супер", зе ласт модл, иэс... Джип "Тойота", "Плимут", "Олдсмобил", "Кадиллак"...
В О В Ч И К. "Мерс" берите, шестисотый.
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. Плиз, "Мерседес"... Ноу, ноу... Онли сикс хандредс модл. Сэнк ю вери мач. (Кладет трубку). Заказ принят. Завтра в шестнадцать ноль-ноль доставят.
В О В Ч И К (восхищен). Иэс! (Хватает гармошку). "Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним и нечаянно ворвемся..."
Снова телефонный звонок. Дженнифер берет трубку.
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. Гуд дэй... Иэс, иэс, ван гарадж, иэс. Уот из зе прайс? Иэс, ноу проблемс. Кредит — Интернэшнл бэнк оф Америка. Гуд бай. (Кладет трубку). Строительная фирма. Вы, говорят, заказали шесть машин, а про гараж забыли. Мы к вашим услугам.
В О В Ч И К. Прикол! Во агентура! Все секут!
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. К пятнадцати ноль-ноль поставят гараж.
В О В Ч И К. С ямой?
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. Ты к папуасам приехал? С ямой, кондиционером и компьютером.
В О В Ч И К. Фантастика! А компьютер — зачем?
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. Все запрограммировано: расход бензина, масел, сроки техосмотра.
В О В Ч И К. Ой, ой! А то мы сами дебилы — без компьютера прикинуть не сможем! Ладно, пусть везут — загоним. А на бабки пивка лучше купим. Точно?
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р (показывая на контейнер). Тебе мало? Пей.
Вовчик достает из ящика две банки, одну отдает Дженнифер, вторую открывает сам. Отпивает несколько глотков.
Готовь место для гаража.
В О В Ч И К. Вот прикидываю. Может, за избой, на полянке?
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. Сдурел? Там телочки в газовых сарафанах будут с гостями хороводы водить.
В О В Ч И К. Тогда вот что... Как с дороги сворачиваешь, при въезде.
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. Уже забито. Бассейн будем строить, с моржами и белыми медведями.
В О В Ч И К. Круто!
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. Гараж — не пейзаж. Все под землю.
В О В Ч И К. С подземным возни ого-го!
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. Их проблемы. До пятнадцати ноль-ноль время есть. Послушай, а где Кот?
В О В Ч И К. С утра газанул.
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. На Ниагару, что ли?
В О В Ч И К. А то куда же?
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. И телку свою прихватил? Да? Ну и хер с ним. Тебя менеджером поставлю. На своей земле я хозяйка. Хочешь?
В О В Ч И К. Та я... Та что вы... До кровавых соплей пахать буду.
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. А ну сбацай, ностальгическое что-нибудь.
В О В Ч И К. Это мы пожалуйста. (Хватает гармошку, с озорством, крикливо поет).
Хорошо тому живется,
Кто с молочницей... гы-гы!
Будет утром, дайте срок,
И сметана, и творог!
Дженнифер отбивает чечетку.
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р (входит в раж). Круче, Вовчик! Что, слабо? Слабо?
В О В Ч И К.
Фу-ты, ну-ты, у Марфуты
Чулки новые обуты.
Чулки новы, голы пятки —
Босиком идет на блядки!
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. Блеск! Бьютифул! Америкашки балдеют от русского мата. (Извивается вокруг Вовчика в экстатическом танце). Поматерись, милый! Отскреби душу русскую! Я ведь, считай, пять лет как из России. Изголодалась!
Вовчик наклоняется к ней, что-то шепчет. На ее лице — блаженство.
Ой, загнул, гад! Трехэтажно! Ой, смак! Давай, жми! (Трусит плечами, играет бедрами в полной экзальтации).
Вовчик снова шепчет ей что-то на ухо.
Ну достал! До самого пейджера! У-у-у!
Дыхание ее становится прерывистым, глаза в упоении закрыты. Вовчик хватает ее за руки, притягивает к себе.
В О В Ч И К. Женька! (Пытается ее поцеловать).
Внезапно, овладев собой, Дженнифер лупит его по щекам — раз, другой, третий.
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. Вон, скотина!
В О В Ч И К (жалобно). Мисс Дженнифер!
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. Расслабуха была, не понял? Думал: сметана и творог? Да? Вот тебе! (Хулиганский жест). Пошел, говорю!
Втянув голову в плечи, Вовчик исчезает. Тут же из избы выходит ТЯТЯ. В руках у него несколько одинаковых голубеньких листков. Он заметно удручен.
Т Я Т Я. Беда, беда... (Считает листки). Одна, две, три беды... Четыре, пять, шесть, семь бед... Семь бед, один ответ: "Наша фирма веников не вяжет". Как сговорились.
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. Шутить изволите?
Т Я Т Я. Какие шутки, вот семь факсов, читайте.
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. Русское ранчо без банных веников? Нас не поймут, Тимофей Ильич.
Т Я Т Я. Позор Америке! Мощнейшая держава — компьютеры, небоскребы, искусственное оплодотворение, черт возьми! А два десятка березовых веников никто связать не может. Абсурд! Вот, смотрите, факс от "Юнайтед Оклахома Корпорейшн". Мочалки из капрона, нейлона, дедерона. Оптом и в розницу!
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. Пусть задницу себе скребут поролоном.
Т Я Т Я. И я, извините, так подумал. Только вслух не решился: все же гости мы в этой стране. Еще один факс. "Кемикл Интернэшнл Компани". Могут сделать веники по спецзаказу.
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. О'кей, в чем же дело?
Т Я Т Я. Погодите. Веник из монокристаллов — вас устроит? Или из стекловолокна? Из пластических масс?
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. Кретины! Наждаком подтираться -и то лучше!
Т Я Т Я. Я тоже об этом подумал, но вслух не решился сказать: вдруг ФБР услышит. Но, между нами... (Понижает голос до шепота). Помните как нас учили? Страна социальных контрастов, город Желтого дьявола... А что, не так? Отвернулись от простого американского человека, от его запросов. А ему ведь хочется после работы в баньке попариться, похлестать себя от души сперва по пяточкам, потом по ребрышкам, по спинке... Чтоб листочки березовые к телу прилепились и отдали ему свои биотоки. А что ему, человеку, говорит империализм как высшая стадия капитализма? Бери пластмассовый веник и стегай себя до опупения.
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. Ваш империализм мне до феньки. Мне веники нужны. Завтра жду гостей. Очень крутых. Можно сказать, почти самых крутых в Соединенных Штатах. Чем вы будете их хлестать в баньке? Своими интеллигентными ладошками?
Т Я Т Я. Я? Я их должен... хлестать?
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. Могу и я, господин Татищев. (Подходит к телефону, набирает номер). Но тогда нам придется расстаться... (В трубку). Хэллоу! Ван тикет ту Рашиа, плиз...
Т Я Т Я (в испуге). О нет! Нет! (Пытается вырвать трубку).
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р. К зайчикам-людоедам! Немедленно!
Т Я Т Я. Умоляю! Ради всего святого!
Д Ж Е Н Н И Ф Е Р (нажимает на рычаг). Ступайте в лес, лезьте на березы, стригите их под нулевку, черт вас дери! Чтоб к вечеру у меня были веники!
Вешает трубку, быстрым шагом направляется к крыльцу, скрывается в избе.
Т Я Т Я (с горечью, ей вслед). Читали бы вы мою книжку... Хоть бы только подержали ее в руках... Посмели бы так говорить со мной? Боже!... (Подходит к деревянному ящику, вынимает большие садовые ножницы). Будем стричь, шеф. (Клацает ножницами). "Парикмахер дядя Толик, подстриги меня под нолик..." (Жалкий, сгорбившийся, тяжело волоча ноги, уходит).
Несколько мгновений на сцене темно. Вместе с музыкальным аккордом возник блик лунного света. Он падает на гамак, в котором лежит ВИЛАНА. Из флигеля вышел КОТ. Тихонько подошел к ней, наклонился. Она вздрогнула, приоткрыла глаза.
К О Т. Ну как ты?
Вилана молчит.
Обижайся, дело твое, больше тебя не возьму на Ниагару. Ты ж чуть сознание не потеряла.
В И Л А Н А. От высоты, от рева... Худо стало... Страшно.
К О Т. А у меня эйфория была, представляешь, когда первый раз увидел. Хаос! Сотворение мира! Вселенский сумбур! Так и хочется прыгнуть и... (Распластал руки как крылья).
В И Л А Н А. А как ты сюда попал, в Штаты?
К О Т. Работал в Мурманске. Я ведь тебе говорил, помнишь? Режимный ящик, клепали субмарины и прочее. Вдруг все перевернулось: миру мир, бабок нет, конверсия и полный консенсус. Дали под задницу — для детских колясочек электронщики не нужны. Логично? Ну и на все четыре стороны. Подался на юг, в Турцию. Куртки, шоколад привез, барахлишко. Толкнул... Живу себе, на пиво "Ямбург", на сигареты хватает. Езжу туда-сюда. А в Стамбуле с мэном одним в баре познакомился. Крутой-раскрутой. "В Штаты смотаться хочешь?" — "А чего нет?" — "Посылочку, говорит, маленькую отвезешь — и всех делов. Только не задавай дурацких вопросов. Понял?" Ну вот, проскочил я все таможни, все о'кей. Пожил малехо: в Штатах, сюда как-то занесло, на Ниагару. А гидом Женька оказалась.
В И Л А Н А. Кто?
К О Т. Ну Женька, Дженнифер. Она же русская сама, из Новгорода. И повязала нас Ниагара. А зачем, для чего? Сам теперь не знаю.
В И Л А Н А. Что же изменилось?
К О Т. Не понимаешь, что ли? (Берет ее руки в свои).
В И Л А Н А. Легко влюбляешься, легко и расстаешься.
К О Т. От Мурманска до Ниагары ты самая красивая.
В И Л А Н А (вдруг изменившись в лице). Молчи! Зачем ты так сказал? (Смеется). Дурак! Ведь ты меня приговорил. (Вскакивает с гамака, ходит взад-вперед).
Кот удивленно следит за ней.
Ты лодку-душегубку оттолкнул от берега.
К О Т. Я что-то не врублюсь, Вилана. Что за лодка?
В И Л А Н А. Я в ней лежала, глядя в небо, я.
К О Т. А, стихи...
В И Л А Н А. Несется лодочка, обрыв все ближе. А там, в пещере, под самым водопадом, чудовище огромное ревет.