Н.Ф.ЗОЛОТНИЦКИЙ
Цветы в легендах и преданиях
(Т.Клевенская)
ПРЕДИСЛОВИЕ
«Вы, кто любите легенды
И народные баллады,
Этот голос дней минувших,
Голос прошлого, манящий
К молчаливому раздумью...»
Г.Лонгфелло
|
У этой книги странная судьба. В начале века она имела огромный успех в читающей России и в короткое время стала настольной книгой для десятков тысяч детей и взрослых. Но вышла в свет перед самой мировой войной — и с тех пор не переиздавалась. Надо ли удивляться, что в наши дни эту книгу трудно найти даже на полках центральных библиотек? На протяжении многих лет лишь какие-то отголоски, отрывочные сведения из нее проницательный читатель встречал на страницах различных периодических изданий, иногда со ссылкой на первоисточник, а чаще — нет.
Почему же ее не переиздавали? Думается, осторожных редакторов отпугивало, в частности, обращение автора к религиозным сюжетам. И лишь сейчас, когда стало ясно, какой огромный пласт духовной культуры был нам недоступен, когда стало очевидно, что без обращения к религиозным темам невозможно глубоко постичь ни истории, ни искусства, мы вновь обращаемся к первоисточнику, чтобы услышать живой голос автора.
Но для начала хотелось бы немного рассказать о нем самом, поделиться теми сведениями, которые удалось отыскать.
Николай Федорович Золотницкий родился в 1851 году в городе Брест-Литовске (ныне Брест). Первоначальное образование получил в Германии, учился в Дрезденской гимназии, а вернувшись в 1866 году в Россию, окончил сначала V Московскую гимназию, а затем — математический факультет МГУ. В 1875 году, как явствует из строгих документов, «вступил на государственную службу в лицей цесаревича Николая», где и был преподавателем долгие годы.
Но главные его интересы лежали в другой области. С детства увлекался он наблюдениями над удивительным миром растений и животных — собирал гербарий, наблюдал за жизнью насекомых, совершал дальние экскурсии в природу — короче говоря, принадлежал к замечательному и никогда не переводящемуся у нас племени, которое одни торжественно именуют естествоиспытателями, а другие — просто чудаками.
Прекрасное знание иностранных языков позволило Николаю Федоровичу глубоко и всесторонне познакомиться с мировой литературой, а это привело к желанию поделиться своими знаниями и открытиями с другими. Все это сделало его одним из выдающихся популяризаторов естественных наук, и прежде всего — ботаники, цветоводства и аквариумистики.
И вот появляются на страницах журналов «Нива», «Родник», «Любитель природы», «Сад и огород», «Естествознание и география», в газетах «Московские ведомости», «Русские ведомости», «Современные известия» его спокойные, неторопливые рассказы о растениях. Особой его любовью пользовался удивительный и своеобразный подводный мир. Каким только растениям ни посвящены его работы: циперус-папирус и водяной орех чилим, «водяная чума» элодея и насекомоядная росянка, нимфеи и рдесты, увирандра и сальвиния!.. Заинтересовавшись аквариумами, он не только составляет список московских растений, годных для выращивания в них, но и подробно рассказывает об их устройстве, уходе за их обитателями — причем, что особенно важно, наряду с солидным капитальным руководством для всех любителей — книгой «Аквариум любителя», получившей золотую медаль в Москве, Киеве, почетную медаль в Париже и переведенной на немецкий язык, — он выпускает специальное руководство «Детский аквариум». И это в 1888 году, когда литературы для детей практически не существовало!
Но работы Николая Федоровича выходят не только в популярных журналах. За короткое время он становится активным членом многих обществ — «Любителей естествознания, антропологии и географии», Русского общества акклиматизации животных и растений (где был председателем отдела ботаники и товарищем председателя отдела ихтиологии).
По его инициативе было создано Московское общество любителей аквариума и комнатных растений. Работа этого общества была главным делом Николая Федоровича, которому он отдавал весь свой талант. Огромная энергия и любовь к делу позволили ему в короткий срок сплотить вокруг себя немало единомышленников и создать дружный коллектив, насчитывающий свыше 400 членов. Общество это имело свое помещение (на Сретенке, у Сухаревой башни, дом церкви Троицы в Листах, ныне реставрируемой), организовало выпуск журнала «Аквариум и комнатные растения».
Событием для Москвы стали выставки аквариумных рыб и растений, проводившиеся в Зоологическом саду. На этих выставках Николай Федорович организовал раздачу небольших простеньких аквариумов, черенков и семян растений для школьников, не имеющих возможности приобрести их за деньги В Косино, под Москвой, была организована летняя станция для наблюдений в природе.
На заседаниях Общества делали сообщения крупнейшие ботаники и зоологи Москвы, среди его членов были профессора Д.Н.Кайгородов и Л.П.Сабанеев, главный садовник ботанического сада МГУ Г.Г.Треспе, почетным членом был избран известный всей Москве писатель В.А.Гиляровский. А Николаю Федоровичу Золотницкому за его огромные заслуги было пожизненно присвоено звание почетного председателя и посвящен, несмотря на все его протесты, специальный выпуск журнала с портретом и перечнем трудов.
Интересовался Николай Федорович и вопросами интродукции и акклиматизации растений в России, принимал участие в работах Акклиматизационного ботанико-зоологического съезда, в организации общественного аквариума в столице.
Зоологи, ихтиологи помещали имя Золотницкого среди самых заслуженных своих деятелей, цветоводы и ботаники считали его своим — а он был естествоиспытателем самого широкого профиля, настоящим энциклопедистом. И, конечно, не мог не заниматься вопросами истории этих наук.
Особенно привлекала внимание Николая Федоровича история наших самых обычных садовых и овощных растений, их роль в материальной культуре разных стран и народов. В 1911 году вышла его книга «Наши садовые цветы, овощи и плоды. Их история, роль в жизни и верованиях разных народов и родина», а спустя три года и книга «Цветы в легендах и преданиях» — результат его многолетней работы.
После революции Николай Федорович работал в Народном комиссариате просвещения, в основном по вопросам, связанным с методикой преподавания естествознания. Знаменательно, что в самые трудные годы молодая советская республика находит и бумагу, и типографию, чтобы издавать книги, которые учат школьников наблюдать за природой, и в их числе книги Н.Ф.Золотницкого «В мире пресных вод», «Практические прогулки с учениками в лес», «Живая природа в школе», «Из сказок природы».
Умер Н.Ф.Золотницкий в 1920 году в Москве. Память о нем надолго сохранили его многочисленные ученики, читатели, товарищи по увлечению. Так, всем посетителям Центрального театра кукол в Москве надолго запоминаются не только почти живые персонажи, прекрасный музей, но и великолепные аквариумы в фойе. Еще бы, ведь художественный руководитель театра народный артист СССР Сергей Владимирович Образцов всегда увлекался аквариумами и террариумами (и даже когда-то растил дома двух крокодилов). А возникло это увлечение еще в гимназические годы от его преподавателя Николая Федоровича Золотницкого.
Итак, книга возвращается к своим читателям. Хочется верить, что для многих она станет «золотым ключиком» в чудесный мир растений.
Современный читатель, особенно занимающийся цветоводством (а некоторые цветоводы-любители становятся настоящими специалистами в своей области), может возразить против некоторых утверждений автора или дополнить их — но не надо забывать, что книга писалась в самом начале века. Так, давно уже взяты под охрану многие виды пионов, лилий, первоцветов, о широком сборе которых на букеты рассказывает автор. У современного цветовода, конечно, вызовет удивление отсутствие глав о таких очень сейчас популярных цветах, как гладиолусы и ирисы, — в то время они не были столь распространены. Но, без сомнения, и до сих пор у внимательного читателя вызовет восхищение эрудиция автора, его любовь к миру живой природы, его внимание к собеседнику-читателю.
Н.Ф.Золотницкий
«Цветы в легендах и преданиях»
Москва, 1913.
ЦВЕТЫВ ЛЕГЕНДАХ И ПРЕДАНИЯХ
К то не был ранним утром на центральном цветочном рынке в Париже, тот не может себе и представить той суеты, той кипучей деятельности, какая царит там в это время.
Сотни фургонов, нагруженных снизу доверху цветами, съезжаются со всех окрестностей Парижа, сотни фур везут цветы с вокзалов железных дорог, присылаемые из Ниццы, Грасса, Лиона и других южных городов.
Целые сотни, тысячи людей занимаются разгрузкой, разборкой, расстановкой и продажей цветов, другие сотни, тысячи — их покупкой, сортировкой и разноской по Парижу.
Снятые с повозок цветы располагаются здесь красивыми группами на сколоченных наскоро подставках, столиках или прямо на полу, причем каждый из торговцев старается со свойственным всем французам вкусом расположить свой товар эффектно и красочно. И получается такая прелестная картина, какую, не видав, трудно себе представить.
Прелесть картины этой усугубляется еще тем чудным чарующим запахом, который доносится ото всех этих сотен тысяч цветов.
Бьет три часа утра, и торговля начинается. Любителей, конечно, еще нет: для них это час слишком ранний, а главными покупателями являются скупщики, которые стараются скупить все, что получше и как можно подешевле, и затем, наняв тут же себе местечко для торговли, поджидают, чтобы цветы поднялись в цене, и тогда продают их разносчикам и торговцам в палатках.
В девять часов торг на центральном рынке уже окончен и продавцы, и покупатели отправляются восвояси. Разносчики, наполнив свои тележки доверху, расходятся но улицам Парижа, более крупные торговцы везут накупленный товар в свои палатки, а садовники и огородники, сладко заснув под навесами своих кибиток, едут домой.
Но здесь кончается только первая часть торговли цветами. Теперь приобретенные цветы везутся (прежде всего) на девять цветочных рынков.
Все эти рынки имеют крайне своеобразный вид рядов, открытых с одной стороны, парусинных палаток или навесов, внутренность которых уставлена снизу доверху размещенными на полках горшками и букетами цветов, большинство которых обернуто в белую или цветную бумагу в форме большого фунтика.
Среди расставленного таким образом товара сидит торговка в теплой кофте, с ногами, поставленными на грелку. Она громко выхваляет свой товар, обращая внимание покупателей на его замечательную свежесть и качество — гораздо более высокое в сравнении с товарами ее соседей.
В теплые, солнечные весенние дни, когда зажиточные парижане и богатые иностранцы еще не разъехались из города, эти рынки бывают особенно красивы. Цветов там всегда такая масса и все они так прелестны, что многочисленные покупатели находятся в затруднении, что им выбрать.
Но кроме сейчас описанных рынков цветы расходятся еще по городу благодаря множеству всевозможных разносчиков цветов и продавщиц букетиков, встречающихся всюду, на всех улицах и бульварах.
Одним из отживающих типов среди них является продавец цветов в корзиночке или плетенке. Он предлагает публике желтые нарциссы, душистые фиалки и вообще самые скромные цветы, нарванные, быть может, где-нибудь в лесах в окрестностях Парижа. Он продает их крайне дешево и потому находит покупателей даже среди бедняков, которые благодаря ему за несколько грошей получают возможность разукрасить свою скромную комнатку живыми цветами.
Но наиболее популярным торговцем цветами в Париже является так называемый «торговец четырех времен года». Он торгует то цветами, то овощами, а иногда даже и другими товарами, но всегда примешивает к ним цветы.
Товар его помещается в небольшой тележке, которую он катит сам. Главными его покупателями являются всегда те, кто по своим обязанностям или по другим обстоятельствам не имеет возможности уходить из дома.
Таких торговцев в самом Париже насчитывается до 4000, да в окрестностях около 2000. Так что 6.000 одних только этого рода торговцев развозят ежедневно цветы по Парижу и окрестностям.
Далее следует продажа цветов в киосках, представляющих собой, так сказать, переход от разносчика и рыночного торговца к дорогим цветочным магазинам.
Это наиболее дешевые из торговцев цветами средней руки. Их киоски встречаются всюду: на всех площадях, улицах и бульварах, где только может быть публика.
Часто киоски эти располагаются близ церковных папертей, и торговцы выбирают для продажи цветы, служащие для украшения алтаря церкви, предлагая набожным покупателям приобретать их.
Некоторые праздники особенно ценятся парижскими торговцами цветов в киосках — это праздники наиболее популярных в народе святых и, следовательно, имеющих среди парижан множество носящих их имя. А так как в Париже принято идти к имениннику, а особенно к имениннице с букетом или горшком цветов, то чтобы об этих, дорогих для торговцев цветами, именинниках не забывали, в каждом киоске среди растений можно всегда видеть табличку имен наиболее чтимых святых с указанием дня празднования их церковью.
Но особенно обильным по количеству требующихся цветов, преимущественно только белых, является май, именуемый в католических странах месяцем Пресвятой Девы Марии. Тогда в церквах ежедневно служат обедню в честь Пресвятой Богородицы и алтари, а иногда даже и всю церковь украшают белыми цветами. Цветы эти приобретают благочестивые прихожане, и многие в продолжение всего месяца берут на себя эту обязанность в качестве подвига благочестия.
Что же касается до тех больших цветочных магазинов, которые являются у нас главным центром цветочной торговли, то такие, конечно, имеются и в Париже, и притом в значительио большем количестве, но они почти уже не пользуются цветами, привозимыми на центральный рынок, а держат только более редкие экзотические растения или особенно роскошные цветы, разводимые в собственных теплицах и садоводствах.
Число таких магазинов в Париже доходит до 500. При этом замечательно, что почти вся торговля цветами ведется здесь исключительно женщинами.
Причины тому весьма ясны: для составления бутоньерок, венков, букетов, плато1 и разного рода жардиньерок2 требуется много вкуса, много изящества, а в этом отношении женщины, конечно, неизмеримо превосходят мужчин.
Знаменитыми артистками по устройству цветочных эталажей3 большею частью являются здесь великосветские дамы, которые каждое утро сами присутствуют при уборке цветами окон и магазина и, окруженные целой толпой исполняющих их приказания помощниц, принимают и сами, в случае надобности, деятельное в ней участие. Точно так же наблюдают они и за выполнением выдающихся цветочных работ и вообще дорогих, требующих особого изящества заказов.
А потому эталажи парижских цветочных магазинов являются истинным наслаждением для глаз. Особенно же они поражают зимой, когда сквозь гигантские зеркальные окна взор окоченевшего от холода зрителя видит перед собой всю роскошь тропиков или знойного юга, увеличенную искусной группировкой растений и полным артистического вкуса подбором цветов и аксессуаров. Не надо забывать той выдающейся роли, какую может сыграть красота вазы, оригинальный стиль корзины, жардиньерки, цвет и роскошь ленты и особенно оригинальность, эффект сделанного из нее банта или перевязи, что, конечно, является также заслугой женщины...
Спрашивается: сколько же тратится Парижем и его летучим чужестранным населением ежегодно на цветы?
На это точная статистика отвечает следующее.
В хорошие года в Париж ввозится на 30.000.000 франков цветов. Из них половина отсылается в провинцию и за границу, а другая половина распределяется между жителями Парижа и его окрестностей. Но эта половина удваивает еще свою ценность, так как попадает в руки торговцев, из которых львиную долю, конечно, наживают богатые магазины.
Таким образом, парижане тратят в год на цветы по меньшей мере 30 миллионов франков.
Кто же является покупателем такой массы цветов, на которые, как можно вычислить, ежедневно расходуется в среднем около 100.000 франков?
Они все расходятся по рукам, по домам положительно всего Парижа.
Кого вы только ни встретите в Париже: молодую ли девушку, пожилую ли даму, мужчину ли, ребенка ли — у всех почти увидите цветы или в руках, или на груди, или в петлице.
Войдете ли в комнату скромного работника или работницы — вы увидите на окне или в стаканчике цветы. Войдете ли в богатый дом — увидите их не только всюду расставленными в роскошных вазах, жардиньерках, но и украшающими обеденные столы, гостиные, будуары и даже лестницы.
Цветы в Париже и новорожденного встречают, и покойника провожают. Цветами украшают себя, когда идут в театр, на бал, на скачки. Цветами приветствуют именинника, убирают невесту, цветы подносят артистам. Ими украшают свадебное помещение, торжественные обеды, убирают экипажи, убирают могилы. Словом, нет события, веселого или печального, где бы их не было.
Но особенно много тратится их в дни каких-нибудь особых экстренных торжеств: в дни цветочных праздников в Булонском лесу, когда за отделку одного какого-нибудь экипажа цветами нередко платят по 5 — 10.000 франков и более; в дни блестящих оперных представлений; в дни битв цветов4, где их уничтожают на сотни тысяч франков, и особенно в дни приема чужестранных высокопоставленных гостей.
Так, например, во время пребывания государя Александра III в Париже на украшение цветами города и внутренних помещений здания ратуши и дворцов было истрачено по меньшей мере 140 — 150.000 франков, во время первого приезда королевы Виктории — более 100.000 франков. А сколько тысяч франков было истрачено на них при приеме государя Николая II в 1896 году!
В Версале, как рассказывают, тогда одна зеркальная зала была украшена целыми тысячами букетов из жонкилей5, зала Геркулеса представляла собой огромную оранжерею, всю наполненную гвоздиками и примулами, а большая зала Людовика XV, предоставленная императрице, была вся убрана розами и фиалками.
Но больше всего было издержано парижанами на цветы на похоронах президента Карно. В этот горестный для всей Франции день за букеты, венки, украшение погребальной колесницы, катафалка и могилы Париж уплатил громадную сумму: более чем полмиллиона франков!..
Кроме того, в Париже встречается немало эксцентричных богатых иностранцев, которые платят иногда сумасшедшие деньги за редкие цветы, лишь бы блеснуть новинкой.
Так, например, известный миллионер Вандербильд, войдя однажды в цветочный магазин, узнает, что продается единственная в своем роде хризантема, выражает желание приобрести ее и платит за один цветок 1.500 франков.
Или вот другой пример: как буря, влетает в магазин какой-то иностранец и, показывая на часы, говорит: «Сейчас 5 часов, в 7 часов мне нужна во что бы то ни стало корзина самых редких орхидей, но помните, ровно в 7 часов. Что это будет стоить?» И платит за такой спешный заказ целые тысячи, даже десятки тысяч франков.
Но больше всех платят за цветы в Париже американцы. Один американец, уезжая к себе на родину, пожелал, чтобы ему на пароход было послано 7 ящиков разных цветов, по числу дней переезда в Нью-Йорк, чтобы каждый день каюта его была убрана свежими новыми цветами, и, конечно, заплатил за эту фантазию громадные деньги.
Другой, желая доставить удовольствие своей невесте, прислал ей такое множество цветов, что их пришлось привезти в нескольких фургонах...
Каждый цветок в Париже, скажем в заключение, имеет свой смысл, свой язык. Хризантема выражает глубокую безмолвную печаль; омела, цветок древнегалльских друидов6, — вечное обновление, и потому ее всегда дарят на счастье на Рождество и в Новый год; ландыш служит эмблемой нежности, безмолвного излияния сердец влюбленных, и потому день его царства — 1 мая; роза — эмблема поклонения и пламенной любви; фиалка — скромности и обаяния; гвоздика — жгучих чувств...
Такова роль цветов в Париже, во всей Франции, можно сказать, во всем современном цивилизованном мире.
Но цветы играли не меньшую роль и у всех народов, начиная с самых отдаленных времен, о каких нам повествуют только история и исторические памятники.
Мы встречаемся с ними и у древних евреев, персов, египтян, греков, римлян и арабов, встречаемся у индусов, китайцев и мексиканцев. Встречаемся в средние века. Встречаемся как у язычников, так и у христиан.
Они играли у них свою роль и в войнах, и в пиршествах, и в торжественных погребальных процессиях, служили для украшения алтарей и жертвоприношений, являлись волшебными и целительными травами, являлись охранителями домашнего очага и домашних животных...
Сколько связано с ними разных интересных легенд, исторических сказаний и преданий, какое важное значение имели они в домашней и общественной жизни как отдельных лиц, так и целых народов — это даже себе и представить трудно.
И вот эти-то легенды, сказания и предания — то веселые, то грустные, то поэтические, то исторические — и составят предмет последующих глав.
1 Плато — старинный вид цветочной аранжировки, представляющий собой цветы на коротких стеблях, укрепленные (обычно во мху) в низкой корзине, на подносе или плоской плетенке.
2 Жардиньерка — в начале нашего века это слово имело несколько значений - ящик или корзина для цветов, этажерка для горшечных растений и пестрый букет для дамской шляпки (в данном случае, очевидно последнее значение.
3 Эталаж — выставка, раскладка товаров.
4 Битва цветов — карнавальное развлечение, во время которого участники бросали друг в друга цветы и целые букеты. Чем большим успехом пользовалась красивая девушка, тем больше цветов доставалось на ее долю.
5 Жонкили — одна из групп мелкоцветных нарциссов.
6 Друиды — жрецы у древних кельтов, выполнявшие также функции судей, врачей, учителей, прорицателей.
Н.Ф.Золотницкий
«Цветы в легендах и преданиях»
Москва, 1913.
ЦАРИЦА ИЗ ЦАРИЦ — РОЗА
«Роза радость Афродиты,
Роза — муз цветок любимый...»
Из Анакреона.
I
Роза у древних
· Розы и розовая вода у магометан
· Антоний и Клеопатра
· Роза в жизни греков
· Роза в пиршествах римлян
· Истребление роз
· Sub rosa dictum
Р оза — царица цветов. Ее любили, ей поклонялись, ее воспевали с незапамятных времен. О ней создалось столько сказаний, она играла такую выдающуюся роль в истории человечества, что об этом можно бы написать целые тома. Выберем наиболее характерное.
Самые первые сведения о розе мы встречаем в древнеиндусских сказаниях, судя по которым, она пользовалась в древней Индии таким почетом, что даже существовал закон, по которому каждый принесший царю розу мог просить у него все, чего только пожелает.
Ею украшали брамины свои храмы, ею усыпали путь, по которому должны были следовать во время торжественных процессий божества, ею убирали цари свои покои, ею уплачивали дань и царские подати.
Запах же ее считался в Индии столь приятным, что индийские принцы и принцессы проводили в чудных садах своих вдоль всех дорожек канавки, наполненные розовой водой, чтобы испаряющийся запах роз пропитывал всю окружающую атмосферу и не покидал их даже и на воздухе.
О появлении ее на свете в сказаниях этих ничего не говорится; только в индийских мифах сообщается, что красивейшая на свете женщина Лакшми родилась из распускающегося, составленного из 108 больших и 1.608 мелких лепестков бутона розы. Вишну, охранитель вселенной, увидев эту обворожительную красавицу, укрывающуюся в своей прелестной розовой колыбельке, увлеченный ее прелестью, разбудил ее поцелуем и, таким образом, превратил в свою супругу.
С этой минуты Лакшми сделалась богиней красоты, а укрывавшая ее роза — символом божественной тайны и стала считаться у всех восточных народов священной.
Окутав, как дымкой, весь Восток своими сказаниями, роза нашла главный приют себе в древнем Иране, стране персов, поэты которой написали о ее прелести сотни томов.
По словам одного из этих поэтов, она была подарком самого Аллаха. К нему явились однажды все дети флоры с просьбой назначить им нового повелителя вместо сонливого лотоса (нильской водяной лилии), который, хотя и был дивно красив, но забывал среди ночи свои обязанности правителя. Тогда Аллах, благосклонно их выслушав, внял их просьбе и дал им правительницей белую девственную розу с охраняющими ее острыми шипами.
Когда соловей увидел эту новую чудную царицу цветов, то был так пленен ее прелестью, что в восторге прижал ее к своей груди. Но острые шипы, как кинжалы, вонзились ему в сердце, и теплая алая кровь, брызнув из любящей груди несчастного, оросила нежные лепестки дивного цветка. Вот почему, говорит персидское сказание, многие наружные лепестки розы и по сих пор сохраняют свой розоватый оттенок.
Слово «гюль», роза, для перса и особенно для персианки является очаровательнейшим из слов, и сама Персия у поэтов получила название «Гюлистан» — сад роз. И действительно, здесь всюду розы. Ими переполнены и сады, и внутренние дворы, ими украшены все комнаты, купальни, могилы; без них не обходятся ни одно торжество, ни один праздник.
Особенно же красив бывает проводимый в Кашмире праздник распускающейся розы. Он проходит обыкновенно в то время, когда розы только что начинают расцветать. Тогда отовсюду стекаются в Кашмир молодые люди и, гуляя по улицам с корзинами роз, бросают ими в прохожих. Тот или та, в которых попали розой, считаются счастливцами и обязаны, в свою очередь, дать попавшему в них какой-нибудь подарок. И все с удовольствием отдариваются, так как уверены, что осыпавший их поток роз принесет им счастье.
Из персидских поэтов особенно воспевал розу знаменитый Хафиз, в память чего он даже погребен в местечке Кессер, представляющем самый обширный на всем свете сад роз.
От персов благоговение и любовь к розе перешли и к туркам или, лучше сказать, ко всем магометанам, которые, согласно Корану, верят, что белая роза выросла из капель пота Магомета при ночном его восхождении на небо. Поэтому они приписывают ей очистительную силу, и ни один магометанин не только не позволит себе наступить ногой на розу, но даже если бы ему пришлось увидеть валяющийся на земле лепесток ее, тотчас же его подымет и бережно положит на чистое место.
Вследствие этого, вероятно, очистительную силу приписывают они и приготовленной из нее розовой воде, и султан Саладдин, как известно, снова отняв у христиан в 1189 году Иерусалим, вступил в превращенную крестоносцами в церковь мечеть Омара не ранее, как обмыв весь пол, все стены ее и даже скалы, на которых она была построена, розовой водой. О том, сколько было потрачено этой воды, можно судить отчасти уже по тому, что для перевозки ее потребовалось более 500 верблюдов.
Так же поступил и Магомет II с храмом св. Софии после взятия им Константинополя в 1453 году. Прежде чем превратить этот чудный храм в мечеть, он велел его весь снизу доверху вымыть розовой водой.
Розой увлекался, говорят, даже и великий Конфуций, посвящая свою поэзию ее красоте и запаху и воспевая ее как царицу цветов. Говорят также, что из 18.000 томов, составляющих библиотеку китайского императора, более 500 трактуют только о розе и что в императорских садах она растет в таком количестве, что цветы ее дают ежегодно более нежели на 50.000 франков эссенций.
Интересное применение имеют еще в Турции лепестки роз, особенно же розовых. В них обертывают или, лучше сказать, ими осыпают в сералях новорожденных, и только за неимением их употребляют для этой цели напоминающий их своим цветом розово-красный газ, который вследствие этого, как известно, ежегодно выписывают в Турцию и Египет целыми тысячами аршин.
Знали ли древние евреи розу — вопрос спорный. Некоторые ученые находят, что встречающееся в Библии еврейское слово «шошам», переведенное Лютером как «роза», обозначает не розу, а красную лилию. С другой же стороны, по Талмуду, красная роза выросла из безвинно пролитой крови Авеля и потому должна служить украшением каждой еврейской невесты в день свадьбы. Скорее всего, однако, евреи ознакомились с ней лишь по возвращении своем из Египта, который, в свою очередь, ознакомился с ней не ранее VII столетия до н.э., так как до этого времени изображение ее не встречается ни на одном из египетских памятников, ни в одном из папирусов.
Что же касается до известного романа знатока египетской жизни Эберса «Уарда» (Роза), где этим именем названа героиня древнеегипетского романа, то это, по-видимому, просто увлечение почтенного египтолога.
В VII же столетии, во времена Птолемеев, своими чудными розами стало славиться в Египте местечко Арсиное, где из них даже готовили розовую воду, и знаменитая египетская царица Клеопатра, принимая у себя Марка Антония, велит покрыть весь пол залы, где должен был происходить в его честь пир, слоем около пол-аршина вышины (в 1 локоть) розовых лепестков. Слой этот представлял мягкий ковер и, чтобы по нему удобно было ходить, был покрыт мелкой шелковой сеткой. Одно это украшение обошлось в полтора таланта серебра, т.е. более чем в 2.000 рублей.
Розовые же лепестки, как рассказывает Плиний, сыграли немаловажную роль и в дальнейшей жизни Клеопатры — они помогли ей убедить подозрительного Марка Антония в искренности ее любви.
Во время дружеских пиршеств, как известно, было в обычае у римлян бросать в вино лепестки из своих венков н вместе с вином выпивать их в знак расположения к тому, кто их бросил. Когда Антоний сделался крайне подозрителен и до того проникся мыслью о вероломстве Клеопатры, что заставлял пробовать все кушанья своего слугу, то последняя, чтобы успокоить его, сделала следующее.
Она приказала опрыскать сильным ядом розы своего венка, и когда Антоний, в минуту опьянения, клялся ей в своей любви, осыпал розы с ее венка в свою чашу с вином и хотел ее выпить, то она, вырвав спешно у него из рук ее, сказала: «Посмотри, дорогой Антоний, как мне легко было бы от тебя избавиться, если бы только я могла без тебя жить!» И, велев привести осужденного на смерть невольника, приказала ему выпить чашу Антония.
Смерть невольника последовала моментально и, как говорят, до того отрезвила Антония, что в благодарность он просил Клеопатру, если только он умрет раньше ее, не забывать постоянно убирать розами его могилу.
Описав в кратких чертах роль розы у восточных народов, перенесемся теперь в Грецию — этот центр всей умственной жизни древнего мира.
Греки считали розу даром богов, и знаменитая поэтесса Сафо дала ей название царицы цветов. Появление этого прелестнейшего из цветов греческие поэты облекли в целый ряд чудных сказаний.
По словам Анакреона, она родилась из белоснежной пены, покрывавшей тело Афродиты (Венеры), когда эта богиня любви во всей своей дивной красоте вышла после купанья из моря. Увидев на ней этот не менее ее прелестный цветок, очарованные боги обрызгали его сейчас же нектаром, который и придал ему чудный запах. Однако дававший бессмертие нектар, вследствие зависти некоторых богов, не дал его розе, и она осталась такой же смертной, как и все, что рождается на земле.
Явившуюся во всей ее девственной прелести и чистоте белую розу жрицы Афродиты снесли в храм этой богини и украсили ею алтарь и окружавший их сад. И роза оставалась белой до тех пор, пока сердце Афродиты не было поражено ужасной вестью: ее возлюбленный Адонис лежит раненный насмерть вепрем.
Забыв все, в неописуемом горе устремляется богиня в рощу Пифона, где находится ее дорогой, и бежит, не обращая внимания на покрывающие розы шипы, которые ранят ей до крови ноги. Несколько капель этой божественной крови попадает и на розы и из белых превращает их в ярко-красные.
По другому сказанию, белая роза сделалась красной во время одного из пиршеств богов на Олимпе.
Порхая в веселом танце. Амур как-то нечаянно опрокинул своими розово-красными крылышками сосуд с нектаром, который, разлившись на цветшие тут же белые розы, окрасил их в красный цвет и сообщил им прелестный запах.
Еще поэтичнее предание о сотворении красной розы богиней Флорой.
Не любившая и избегавшая долгое время Амура, Флора была все-таки поражена его стрелой и воспылала к нему с этой минуты страстной любовью. Но хитрый божок, добившись желаемого, начал тогда, в свою очередь, избегать Флору, и вот тогда-то, в неудовлетворенной страсти, она решила создать цветок, который и смеется и плачет — соединяет в себе и грусть и радость.
Увидев выраставший в руке своей чудный цветок, богиня в восхищении хотела, воскликнуть: «Эрос» (так звали греки Амура), но, застенчивая от природы, запнулась, покраснела и, проглотив первый слог, крикнула только: «рос». Росшие вокруг цветы подхватили это слово, и с той поры цветок этот и стал называться розой.
Наконец, еще по одному сказанию, роза происхождением своим обязана богине охоты Диане.
Влюбленная в Амура, богиня эта приревновала его к дивно красивой нимфе Розалии. И вот однажды в диком гневе схватила она несчастную, повлекла в ближайший куст терновника и, изранив страшными шипами этого колючего кустарника, лишила ее жизни.
Узнав о горькой участи своей возлюбленной, Амур поспешил на место преступления и, найдя ее бездыханной, в неутешном горе залился горючими слезами. Слезы его капали, капали из глаз на терновник, как роса, и — о, чудо! — орошаемый ими куст начал покрываться дивными цветами. Цветы эти были розы.
Роза играла у греков выдающуюся роль не только в радостных и печальных торжествах, но и в домашнем быту.
Венками из роз, перевитых миртами, украшалась у них невеста. Розами убиралась дверь, ведущая в ее дом, и лепестками же розы усыпалось брачное ложе. Венки из роз посылали друг другу влюбленные или клали их у порога в дом. Если же у кого-либо из молодых людей разрывался венок, то говорили, что он влюблен. И когда он не желал сознаться, прибегали к помощи так называемого резанного оракула, который, как сообщает Феокрит, состоял в следующем.
Брали розовый лепесток, клали его на образованное большим и указательным пальцем левой руки отверстие (как это мы иногда делаем с маковыми лепестками) и затем ладонью правой ударяли по этому месту. Если лепесток оставался цел, то считалось, что отрицавший сказал правду, если же он лопался, и притом с треском, то над запиравшимся юношей или девицей начинали подтрунивать, говоря, что они влюблены, но без надежды на взаимность.
Розами и венками из роз греки усыпали путь возвращавшегося с войны победителя и убирали его колесницу. Ими же убирали тело и гробницы дорогих умерших. Так, например, Гомер говорит, что Афродита украсила ими тело Гектора и что Анхис просил роз, чтобы украсить ими могилу своего друга. Розами убиралась также постоянно могила Софокла.
Греки носили розы на голове и на груди также в знак траура, как символ кратковременности нашей жизни, которая так же быстро увядает, как и душистая роза. У них возникла даже пословица: «Если ты прошел мимо розы, то не ищи ее более».
С другой стороны, они убирали ею памятники и урны с прахом покойников, так как приписывали ей чудесное свойство сохранять смертные останки от разрушения и думали, что запах ее приятен душам умерших. Кроме того, в бутоне розы они видели символ бесконечности, выражавшийся в ее круглой, не имеющей ни начала, ни конца форме, и на греческих намогильных памятниках можно было то и дело встретить изваяние плотно сомкнутого бутона розы.
Не менее выдающуюся роль играла роза и в религиозных обрядах греков. Венками из роз они украшали