Вопрос о происхождении речи и языка представляет большой интерес, так как его решение во многом расширяет наши представления о механизмах речи. Л.А. Орбели считал, что вторая сигнальная система человека (как способность к абстрактному мышлению) и речевые сигналы (как инструмент второй сигнальной системы) не могли внезапно возникнуть в ходе эволюции, а должны были иметь какие-то предпосылки и промежуточные этапы развития. Совершенно очевидно, что животные не обладают способностью говорить. Но зачатки речи – наблюдаются у ряда животных. Известно, что некоторые животные могут с поразительной точностью имитировать звуки человеческой речи. Однако, имитируя речь, животные не способны придавать словам новые значения. Поэтому произносимые животными слова нельзя назвать речью. При этом лишь некоторые животные обладают речевым аппаратом, необходимым для имитации звуков человеческой речи. В экспериментах, однако, показано, что у большинства животных отсутствует инвариантное восприятие фонем, свойственное людям.
Опыт общения людей с животными показывает, что большинство млекопитающих может научиться понимать значения многих слов и фраз. Но это понимание не представляет собой настоящего речевого общения. Животное никогда не сможет обучиться синтаксическим правилам языка, то есть, услышав новое предложение, оно не сможет провести его синтаксический анализ, выявить подлежащее и сказуемое, использовать его в другом контексте.
Известно, что животные общаются между собой с помощью языка жестов и звуков, каждый из которых имеет свое жестко фиксированное значение. В большинстве случаев такой знак представляет собой врожденную реакцию на конкретную ситуацию, а реакция другого животного на этот знак также обусловлена генетически.
|
У высших животных существует свои врожденные виды коммуникации, в том числе обонятельная, акустическая, зрительная и тактильная. Их совокупность составляет для каждого вида животного свой «язык». Посредством этого «языка» происходит общение животных друг с другом, обмен информацией между ними. До недавнего времени считалось, что «язык» животных (например, звуковой) является эмоциональным языком, т.е. с его помощью может быть передана информация только об эмоциональном состоянии конкретной особи после воздействия на нее того или иного раздражителя, но не о свойствах или характеристиках этого раздражителя. Таким образом, ученые полагали, что основным различием мышления человека и животных является невозможность животных производить абстрагирование характеристик раздражителя и, следовательно, отражать данные абстракции в форме звукового или какого-либо иного сигнала.
Исследования последних лет позволили опровергнуть эти представления. С помощью современной звукозаписывающей техники было показано, что люди не воспринимают слуховым анализатором всю полноту звукового сигнала животных вследствие того, что границы восприятия частоты звукового сигнала у человека находятся на уровне 13-18 кГц, тогда как звуковые сигналы многих животных имеют ультразвуковые характеристики, т.е. достигают 25 кГц и более (например, дельфины общаются между собой на частоте от 200 кГц до 400 кГц). При особом (в замедленном темпе) воспроизводстве записанного на магнитную пленку звукового сигнала животного можно получить представление о большой его сложности по сравнению с тем, что воспринимается ухом человека. Этим методом было установлено, что звуковые сигналы животных несут в себе информацию о конкретных свойствах раздражителя. Это означает, что животные способны не только производить абстрагирование раздражителя, но и вкладывать информацию об этом в форму специфического звукового сигнала. Оказалось, что человек при известном опыте общения с животными может переводить эти сигналы на свой язык, может понимать их. Например, из воя волков канадской тундры можно уловить информацию о появлении человека в их поле зрения, о направленности передвижения оленьих стад и их численности. В крике ворона опытное ухо человека улавливает информацию о бегущем по лесу звере, идущем человеке, о наличии у него ружья. Дельфины, для общения друг с другом используют язык свистов. Лилли в своей книге «Человек и дельфин» показал, что посредством свиста дельфины могут передавать информацию о необходимости изменения поведения. Отметим, что язык свистов присущ и человеку. Например, жители горных районов Турции и Европейских Альп используют его для общения между собой, находясь на больших расстояниях друг от друга.
|
Естествоиспытатели неоднократно предпринимали попытки обучения высших обезьян человеческой речи. Но долгое время эти попытки были неудачны. Поэтому сформировалось представление об отсутствии способности к абстрагированию даже у таких высокоорганизованных животных. Однако истинная причина неудач заключается в другом. Оказалось, что голосовой аппарат обезьяны по своему строению отличается от голосового аппарата человека. Поэтому обезьяны не способны формировать звуковые сигналы, сходные со звуками человеческого голоса. Учитывая это обстоятельство, американские зоопсихологи супруги Гартнер попытались обучить молодую самочку шимпанзе по кличке Уошо языку жестов глухонемых. Результаты превзошли все ожидания – «словарный» запас Уошо за несколько месяцев обучения составил около 300 жестов, то есть достиг уровня словарного запаса полутора-двухгодовалого ребенка. С помощью жестов Уошо свободно общалась с людьми, используя для этих целей даже довольно сложные фразы. Вот пример жестового языка Уошо при желании получить еду, хранящуюся в холодильнике: Уошо жестами показывала – открытый холодный ящик, есть, пить. После рождения у Уошо дочери, мать самостоятельно обучила ее жестовому языку для общения с людьми.
|
Естествоиспытатель Примак обучил самца шимпанзе по кличке Сарах «разговаривать» с человеком при помощи набора кусочков пластика, каждый из которых имел свой цвет, свою форму и обозначал собой конкретное понятие или предмет. Сарах овладел 170 «словами»-кусочками и с их помощью строил, например, такие фразы: Сарах – положить – абрикос – красная – миска – виноград – зеленая – миска. Полученные в подобных опытах результаты широко обсуждаются в научном мире. Многие авторы подчеркивают, что жесты-знаки, используемые человекообразными обезьянами, выполняют только коммуникативную функцию (так, например, комментируется сообщение о способности обезьяны-гориллы по имени Коко пользоваться примерно 370 жестами-знаками), а высшие понятийные формы речи обезьянам недоступны. Оппоненты полагают, что животные не в состоянии складывать из знаков новые предложения, менять порядок жестов-знаков для выражения одной и той же мысли, а точнее, одной и той же потребности. Но, не взирая на различие во мнениях исследователей, можно утверждать, что у животных существует способность к абстрактному мышлению, которая проявляется в их коммуникациях. Следовательно, вторая сигнальная система человека – не только чисто человеческое приобретение. Это подтверждает представление Л.А. Орбели, высказанное почти 50 лет назад, о том, что вторая сигнальная система человека и речевые сигналы постепенно возникли в ходе эволюции. Возможно, что на одном из таких этапов появилась способность формирования абстрактных понятий на довербальном уровне, которая наблюдается у высших обезьян.
Таким образом, возможность абстрактного мышления животных доказана. Но до сих пор неясным остается вопрос о предельных возможностях абстрагирования у животных. Пока ясно одно: если у человека на каждый абстрактный словесный раздражитель могут быть построены абстракции все возрастающего порядка (например, воробей – птица – животное – живая материя – ноосфера и т.д), то высшие животные способны строить абстракции только одного порядка. Поэтому животные, в отличие от человека, не способны строить далеко распространяющееся будущее время, не способны строить план своих индивидуальных действий на далекое будущее и, главное, план коллективных действий. Таким свойством обладает только человек. Например, высшие обезьяны при попытках достать банан, положенный в опыте под тяжелый камень, который обезьяна в одиночку сдвинуть не может, после ряда безуспешных попыток прекращает эту затею, но не зовет на помощь своих сородичей, т.е. она никогда не догадается организовать совместную деятельность для получения лакомого кусочка. Люди, строя план своей деятельности, решили бы подобную задачу очень легко. Прав был Ф. Энгельс, утверждая, что только членораздельная речь и совместная трудовая деятельность привели к превращению мозга обезьяны в мозг человека современного.
Это свойство человеческой речи – объединение людей в совместной трудовой деятельности – прекрасно осознавали и наши далекие предки. Например, в известной библейской легенде о строительстве Вавилонской башни, посредством которой люди хотели достичь божественных чертогов, бог карает дерзновенных не разрушением самой башни и не умерщвлением ее строителей. Для кары он избирает другой способ – внедрение в уста строителей башни разноязычия, в результате чего люди перестали понимать друг друга. План строительства был утрачен, и завершение строительства башни не состоялось. Разумеется, божественное вмешательство в строительство Вавилонской башни не более чем легенда, но тем не менее в ней прекрасно подчеркнута мысль о значимости речи как объединяющего начала для совместной трудовой деятельности людей.
Итак, вторая сигнальная система человека, являющаяся основой сугубо человеческого словесно-логического мышления, основой человеческого сознания и способом формирования знаний об окружающем мире посредством использования словесных абстракций, отличается от аналогов подобных систем животных возможностью создания необозримого будущего времени, возможностью создания плана действий в этом будущем времени, предельно высоким уровнем абстрагирования, на основе чего становится возможной организация сложных форм совместной трудовой деятельности людей.