Френсис Скотт Фицджеральд
Забавный случай с Бенджамином Баттоном
Текст предоставлен правообладателем https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=3021555
«Великий Гэтсби»: Эксмо; Москва; 2015
Аннотация
«В 1860 году еще полагали, что появляться на свет надлежит дома. Ныне же, гласит молва, верховные жрецы медицины повелевают, дабы первый крик новорожденного прозвучал в стерильной атмосфере клиники, предпочтительно фешенебельной. Поэтому, когда молодые супруги мистер и миссис Роджер Баттон решили в один прекрасный летний день 1860 года, что их первенец должен появиться на свет божий в клинике, они опередили моду на целых пятьдесят лет. Связан ли этот анахронизм с той поразительной историей, которую я собираюсь здесь поведать, навсегда останется тайной…»
Фрэнсис Скотт Фицджеральд
Забавный случай с Бенджамином Баттоном
I
В 1860 году еще полагали, что появляться на свет надлежит дома. Ныне же, гласит молва, верховные жрецы медицины повелевают, дабы первый крик новорожденного прозвучал в стерильной атмосфере клиники, предпочтительно фешенебельной. Поэтому, когда молодые супруги мистер и миссис Роджер Баттон решили в один прекрасный летний день 1860 года, что их первенец должен появиться на свет божий в клинике, они опередили моду на целых пятьдесят лет. Связан ли этот анахронизм с той поразительной историей, которую я собираюсь здесь поведать, навсегда останется тайной.
Я расскажу, как все было, а там уж судите сами. Перед войной супруги Баттоны занимали в Балтиморе завидное положение и процветали. Они были в родстве с Этим Семейством и с Тем Семейством, что, как известно каждому южанину, приобщало их к многочисленной аристократии, которой изобиловала Конфедерация. Они впервые решились отдать дань очаровательной старой традиции – обзавестись ребенком, и мистер Баттон, вполне естественно, нервничал. Он надеялся, что родится мальчик, и он сможет определить его в Йельский колледж, штат Коннектикут, где сам мистер Баттон целых четыре года был известен под недвусмысленным прозвищем «Петух».
|
|
В то сентябрьское утро, когда ожидалось великое событие, он встал в шесть часов, оделся, безупречно завязал галстук и, выйдя на улицу, устремился к клинике, торопясь узнать, зародилась ли в лоне ночи новая жизнь.
В сотне шагов от Частной мэрилендской клиники для леди и джентльменов он увидел доктора Кина, пользовавшего все его семейство, который выходил из главного подъезда, потирая руки привычным движением, как будто мыл их под краном, к чему обязывает всех врачей неписаный закон их профессии.
Мистер Роджер Баттон, глава фирмы «Роджер Баттон и Ко, оптовая торговля скобяными товарами», бросился навстречу доктору, вмиг позабыв о достоинстве, которое было неотъемлемым качеством южанина в те незабываемые времена.
– Доктор Кин! – вскричал он. – Ах, доктор Кин!
Доктор услышал это и остановился, ожидая мистера Баттона, причем на строгом докторском лице появилось весьма странное выражение.
– Ну как? – спросил мистер Баттон, запыхавшись от быстрого бега. – Уже? Что с ней? Мальчик? Или нет? И какой…
– Говорите яснее! – резко оборвал его доктор Кин. Вид у него был раздраженный.
– Родился ребенок? – пробормотал мистер Баттон с мольбой.
|
|
Доктор Кин нахмурил брови.
– М‑да, пожалуй… я бы сказал… в некотором роде. – Он опять посмотрел на мистера Баттона странным взглядом.
– Как жена? Благополучно?
– Да.
– А кто у нас – девочка или мальчик?
– Оставьте меня! – закричал доктор Кин, окончательно потеряв самообладание. – Сделайте милость, разбирайтесь сами. Безобразие!
Последнее слово он будто выплюнул Баттону в лицо и пробормотал, отворачиваясь:
– Уж не думаете ли вы, что это поднимет мой врачебный престиж? Да случись еще хоть раз нечто подобное – и я разорен, такое кого угодно разорит!
– Но в чем же дело? – вскричал мистер Баттон в ужасе. – Тройня?
– Если бы тройня! – ответил доктор убийственным тоном. – Нет уж, ступайте полюбуйтесь собственными глазами. И найдите себе другого доктора. Я принимал вас, когда вы родились на свет, молодой человек, и сорок лет лечил ваше семейство, но теперь между нами все кончено. Не хочу больше видеть ни вас, ни вашу родню! Прощайте!
Он резко повернулся, не сказав более ни слова, уселся в пролетку, которая ждала его у тротуара, и отбыл в суровом молчании.
Ошеломленный мистер Баттон остался стоять на улице, весь дрожа. Что за непоправимое несчастье его постигло? У него вдруг пропало всякое желание идти в Частную мэрилендскую клинику для леди и джентльменов, он помедлил немного, но все же пересилил себя, поднялся по ступеням и вошел.
В сумраке приемной сидела за столом медицинская сестра. Сгорая со стыда, мистер Баттон подошел к ней.
– Доброе утро, – любезно приветствовала она его.
– Доброе утро. Я… я мистер Баттон.
|
|
Ее лицо вдруг исказил ужас. Она вскочила, готовая, казалось, выбежать вон, и лишь с видимым трудом осталась на месте.
– Я хочу видеть своего ребенка, – сказал мистер Баттон.
Сестра тихонько пискнула.
– О‑о… пожалуйста! – воскликнула она, и в голосе ее послышались истерические нотки. – Идите наверх. Наверх. Вон туда.
Она указала в сторону лестницы, и мистер Баттон, спотыкаясь на каждом шагу и обливаясь холодным потом, побрел на второй этаж. Там он обратился к другой сестре, которая встретила его с тазом в руках.
– Я мистер Баттон, – едва вымолвил он. – Я хочу видеть своего…
Дзинь! Таз со звоном упал на пол и покатился к лестнице. Дзинь! Дзинь! Таз мерно позвякивал о ступеньки, как бы разделяя всеобщий ужас, внушаемый Баттоном.
– Я хочу видеть своего ребенка! – Голос мистера Баттона срывался. В глазах у него мутилось.
Дзинь! Таз благополучно достиг первого этажа. Сестра овладела собой и взглянула на мистера Баттона с нескрываемым презрением.
– Что ж, мистер Баттон, – произнесла она, понизив голос. – Как вам будет угодно. Но если бы вы только знали, в каком мы теперь положении! Ведь это сущее безобразие! Репутация нашей клиники погибла навсегда…
– Довольно! – прохрипел он. – Я больше не могу!
– В таком случае, мистер Баттон, пожалуйте сюда.
Он поплелся за ней. Они остановились в конце длинного коридора, у двери палаты, за которой на все лады раздавался писк младенцев, – недаром впоследствии ее стали называть «пискливой палатой». Они вошли. У стен стояло с полдюжины белых колыбелек, и к каждой был привязан ярлычок.
– Ну? – задыхаясь, спросил мистер Баттон. – Который же мой?
– Вон тот! – сказала сестра.
Мистер Баттон поглядел туда, куда она указывала пальцем, и увидел вот что. Перед ним, запеленутый в огромное белое одеяло и кое‑как втиснутый нижней частью туловища в колыбель, сидел старик, которому, вне сомнения, было под семьдесят. Его редкие волосы были убелены сединой, длинная грязно‑серая борода нелепо колыхалась под легким ветерком, тянувшим из окна. Он посмотрел на мистера Баттона тусклыми, бесцветными глазами, в которых мелькнуло недоумение.
– В уме ли я? – рявкнул мистер Баттон, чей ужас внезапно сменился яростью. – Или у вас в клинике принято так подло шутить над людьми?
– Нам не до шуток, – сурово ответила сестра. – Не знаю, в уме вы или нет, но это ваш сын, можете не сомневаться.
Холодный пот снова выступил на лбу Баттона. Он зажмурился, помедлил и открыл глаза. Сомнений не оставалось: перед ним был семидесятилетний старик, семидесятилетний младенец, чьи длинные ноги свисали из колыбели.
Он безмятежно взирал на них, а потом вдруг заговорил надтреснутым старческим голосом:
– Ты мой папа?
Баттон и сестра содрогнулись.
– Если ты мой папа, – продолжал старик ворчливо, – забери меня поскорей отсюда или хотя бы вели им поставить здесь удобное кресло.
– Ради всего святого, скажи, откуда ты взялся? Кто ты? – закричал мистер Баттон в отчаянии.
– Не могу сказать доподлинно, кто я, – отозвался плаксивый голос, – потому что я родился всего несколько часов назад, знаю только, что моя фамилия Баттон.
– Лжешь! Ты самозванец!
Старик устало повернулся к сестре.
– Миленькая встреча для новорожденного, – жалобно проскулил он. – Да скажите же ему, что он ошибается.
– Вы ошибаетесь, мистер Баттон, – сурово сказала сестра. – Это ваш сын, тут уж ничего не поделаешь. И будьте столь любезны забрать его домой как можно скорее, сегодня же.
– Домой? – переспросил Баттон, все еще не веря своим ушам.
– Да, мы не можем его здесь держать. Никак не можем, понимаете?
– Что ж, тем лучше, – проворчал старик. – Нечего сказать, хорошенькое тут у вас место для малыша, который любит тишину и покой. Все время писк, крики, даже вздремнуть невозможно. А когда я попросил поесть, – тут он взвизгнул от возмущения, – мне сунули бутылочку с молоком!
Мистер Баттон рухнул на стул подле своего сына и закрыл лицо руками.
– Боже мой, – прошептал он в ужасе. – Что скажут люди? Как мне теперь быть?
– Вам придется забрать его домой, – настойчиво потребовала сестра. – Немедленно!
Перед глазами несчастного Баттона с ужасающей отчетливостью возникла нелепая картина: он идет по людным улицам бок о бок с этим немыслимым чудищем.
– Я не могу. Не могу! – простонал он.
Люди будут останавливаться, расспрашивать, а что ответить? Придется представлять им семидесятилетнего старца:
– Это мой сын, он родился сегодня утром.
А старик будет кутаться в свое одеяло, и они пройдут мимо оживленных магазинов, мимо невольничьего рынка (на миг мистеру Баттону страстно захотелось, чтобы его сын был чернокожим), мимо роскошных особняков, мимо богадельни…
– Ну! Возьмите же себя в руки! – скомандовала сестра.
– Послушайте, – сказал вдруг старик решительно, – уж не думаете ли вы, что я пойду домой в этом одеяле? Как бы не так.
– Новорожденных всегда пеленают в одеяла.
Со злобным смехом старик показал крошечную белую распашонку.
– Полюбуйтесь! – произнес он надтреснутым голосом. – Вот что они для меня приготовили.
– Новорожденным всегда надевают такие распашонки, – строго сказала сестра.
– Ну а на сей раз, – возразил старик, – не пройдет и двух минут, как новорожденный предстанет перед вами нагишом. Это одеяло кусается. На худой конец дали бы хоть простыню.
– Нет, нет, подожди! – поспешно сказал мистер Баттон и повернулся к сестре. – Что же мне делать?
– Идите в магазин и купите ему одежду.
Голос сына настиг мистера Баттона уже у выхода:
– И трость, папаша. Мне нужна трость.
Мистер Баттон в ярости захлопнул за собой дверь.
II
– Доброе утро, – обратился взволнованный мистер Баттон к приказчику универсального магазина Чизпика. – Мне нужна детская одежда.
– А сколько вашему ребенку, сэр?
– Без малого шесть часов, – опрометчиво ответил мистер Баттон.
– Приданое для новорожденных продается напротив.
– Нет, мне кажется… боюсь, что это мне не подойдет. Видите ли… ребенок очень крупный. Чрезвычайно… э‑э… крупный.
– Там имеются самые большие детские размеры.
– А где можно купить одежду для подростков? – спросил мистер Баттон, в отчаянии меняя тактику.
Он был уверен, что приказчик догадывается о его постыдной тайне.
– Здесь.
– Тогда… – Он поколебался. Мысль, что сына придется одеть как взрослого, была для него невыносима. Если бы, скажем, найти костюм для очень крупного подростка, можно остричь эту ужасную бороду, перекрасить седые волосы в каштановый цвет и скрыть таким образом самое ужасное, сохранив остатки самоуважения… о своей репутации в обществе он уже и не вспоминал.
Но, лихорадочно осмотрев все витрины, он убедился, что подходящего костюма для новорожденного Баттона нет. Он проклинал магазин – что ж, в подобных случаях только и остается проклинать магазин.
– Сколько, вы говорите, вашему мальчику? – с любопытством спросил приказчик.
– Ему… шестнадцать лет.
– Ах, простите, а мне послышалось – шесть часов. Одежду для юношей продают в соседнем зале.
Мистер Баттон поплелся было прочь. Но вдруг он остановился и радостно указал на манекен в витрине.
– Вот! – воскликнул он. – Я беру тот костюм, что на манекене.
Приказчик посмотрел на него в изумлении.
– Но это же не детский костюм, – сказал он. – А если и детский, то сшит для манекена. Да он вам самому пришелся бы впору.
– Заверните, – потребовал покупатель. – Именно это мне и нужно.
Ошеломленный приказчик повиновался.
Вернувшись в клинику, Баттон вошел в палату и едва не запустил в сына свертком.
– Вот тебе, одевайся, – сказал он со злостью.
Старик развернул бумагу и насмешливо поглядел на содержимое пакета.
– Да ведь это просто смешно, – пожаловался он. – Я не хочу, чтобы из меня сделали обезьяну…
– Это ты из меня обезьяну сделал! – огрызнулся Баттон. – Не тебе судить, как ты выглядишь. Живо одевайся, или… или я тебя отшлепаю.
На последнем слове он всхлипнул, хотя чувствовал, что именно это и следовало сказать.
– Ладно, папа, – сказал сын с притворным почтением. – Ты старше, значит, тебе видней. Я повинуюсь.
При слове «папа» мистер Баттон вновь содрогнулся.
– И поторапливайся.
– Я поторапливаюсь, папа.
Когда сын оделся, мистер Баттон осмотрел его и окончательно упал духом. На нем были крапчатые чулки, розовые панталоны и кофточка с белым воротником. Поверх нее почти до пояса змеилась грязно‑серая борода. Впечатление было не из лучших.
– Подожди‑ка!
Мистер Баттон схватил хирургические ножницы и тремя быстрыми движениями отхватил бороду. Но и это не помогло – вид новорожденного по‑прежнему был далек от совершенства. Жесткая щетина на подбородке, тусклые глаза, желтые стариковские зубы выглядели нелепо в сочетании с нарядным, сшитым для витрины костюмом. Но мистер Баттон, ожесточившись, протянул сыну руку.