Проныра староста, конечно, понимал, что бабка Ека не сама носит хворост, а кто-то из ее друзей, но поди догадайся, кто именно, когда бабушку Еку любит все село. Единственно, в чем староста был совершенно уверен, что без школьной детворы тут дело не обошлось.
- Небось возле своего дома эти сорванцы хворост собирать не станут. Возле дома их из-под палки собирать не заставишь, - брюзжал про себя староста. - Зато мой лес они готовы догола обчистить.
И вот в отместку бабке Еке староста решил подать на нее жалобу в жандармерию о том, что она занимается знахарством и колдовством: она, мол, из больного беса выгонит, а на какую-нибудь скотину напустит.
- Н-да, это дело нешуточное! - воскликнул начальник жандармского участка, с опаской косясь на черного козла, вознамерившегося как раз, поднявшись на задние ноги, объесть зеленый куст. - А ну-ка хватайте этого вымазанного в саже черномазого, не иначе как он что-то тут вынюхивает.
Фараоны подскочили к козлу, схватили его за рога и поволокли в подвал жандармерии, в кутузку. Так безвинный козел пал первой жертвой злобных наветов.
А на следующий день нежданно-негаданно являются к бабке на двор двое фараонов и начинают исподволь ее выспрашивать:
- И откуда ж это у тебя, значится, бабка Ека, столько дров в усадьбе?
- А это мне дьяволята мои натащили! - с готовностью отвечает легавым бабуля.
- Значит, ты сама признаешься, что с нечистой силой дружбу водишь? - вылупился на нее унтер и с недоверием пощупал свой ранец: не забился ли уже туда какой-нибудь махонький чертенок с рожками.
- Да по мне, они, мои дьяволята, самая разлюбезная компания! - искренне призналась бабуля.
- И где ж они, значится, по большей части скрываются? - лязгнул зубами унтер.
- Так в школе они и скрываются! - рассмеялась бабуля.
Легавые рысью в школу, врываются в наш класс да как рявкнут:
- Стой, ни с места! Где тут прячется нечистая сила?
Мы все в ужасе окаменели. А мой дядя Икан совершенно невозмутимо говорит:
- Нечистая сила? Да вон она, в колодце.
Легавые сломя голову полетели к колодцу. Унтер перегнулся через сруб, заглянул в темное зеркало воды и, увидев там свое отражение, заорал:
- Вон он, пока только один усатый черт! И в жандармской шапке!
- Ура! Это, наверное, моя шапка и есть, которую я в прошлом году потерял в погоне за конокрадами! - обрадовался младший легавый.
Неизвестно, чем бы закончилось это исследование, если бы к колодцу не подоспели учительница, поп и бабка Ека.
- Что за паника? - недоумевает учительница.
- Да вот бабка Ека знахарством занимается и с нечистой силой дружбу водит! - воинственно заявляет жандармский унтер.
- О боже! Так ведь нечистая сила, сынок, - моя забота! - заметил мирно поп. - Да мало кто теперь верит в нее! С тех пор как люди стали грамотными, и чертовщины заметно поубавилось на свете.
- Но эта бабка ворожит, и мы ее должны за колдовство в темную посадить, - настаивает легавый.
- Что за глупости! - рассмеялась учительница. - Она людей отварами и разными травами лечит, точно такие и в аптеке продаются. И меня бабуля вылечила.
- Но бабка сама нам призналась, что водит дружбу с дьяволятами, что возле школы шатаются! - крикнул младший легавый. - Так где они у вас тут?!
Мой дядька Икан выскочил из толпы ребят, выпятил грудь и гаркнул:
- Вот он я, дьяволенок!
Легавые отшатнулись от него на шаг и схватились за ружья. А бабка Ека рассмеялась и говорит:
- И правда, что этот Илька настоящий дьяволенок. И еще тут дьяволята есть - Славко, Ея, Бранко. А это наша дьяволица Вея.
- Вот уж не знал! - ахнул наш батюшка.
Так ни с чем в тот день вернулись легавые в жандармерию. Отругали они старосту за ложные показания, а он в душе поклялся рано или поздно отомстить и бабке Еке, и всем нам.
Пока злопамятный староста, завалясь в кровать и почесывая бок, замышлял, как бы нам покрепче насолить, мы ежедневно отправлялись в его лес на заготовки топлива для нашей бабули.
Однажды все взрослое население нашего дома отправилось на свадьбу в другое село, а нас с Иканом оставили стеречь хозяйство.
Мы с Иканом играли во дворе, как вдруг, глядь, по дороге пылит крытая цыганская арба. А в этой арбе полно детишек, котлов и разного скарба.
Когда арба поравнялась с нашим домом, из нее вышел старый цыган в огромной шляпе с обвисшими полями и браво крикнул:
- Эй, молодые люди, привет!
- Привет! - поспешили мы ему ответить хором, страшно польщенные его обращением к нам.
- Вы что же, мужички, дома одни? А где все ваши?
- Наши на свадьбу ушли. А нас дома оставили.
- Ах вот как, на свадьбу? А что же они вас с собой не взяли? Таким молодым людям, как вы, в аккурат жениться в пору, верно я говорю?!
- Верно ты говоришь! - подхватила косматая цыганка, выбираясь из арбы.
- Как по-твоему, который из этих молодых людей умнее? - обратился цыган к своей жене.
Иканыч на эти слова выпятил грудь и вылупил свои глазищи в крапинах, чтобы казаться мудрее. И я тоже напустил на себя умный вид, а цыган продолжал, глядя прямо на меня:
- Я думаю, вот этот белобрысенький умнее. Он враз сообразит вынести нам кусок погачи или хлеба.
Не успел он проговорить эти слова, как я стремглав ворвался в дом, схватил со стола половину погачи и вынес ее цыгану.
- Вот тебе, еще теплая.
- Ну, не говорил ли я тебе, что у этого огольца голова светла, как темная ночь!… - воскликнул цыган, переламывая погачу пополам.
- Не болтай! - сердито перебила его косматая цыганка. - Вот этот чернявенький умнее. Он бы додумался сыскать нам и шматок солонины.
На эти слова Икета проворней лисицы взлетел на чердак, где у нас висел последний кусок солонины.
- Видал! - воскликнула цыганка. - Этот парень напичкан мозгами, как тюфяк гвоздями.
Иканыч весь раздулся от гордости, носом облака задевает.
А цыган откашлялся и промолвил:
- А все же самым умным будет тот, кто догадается поднести нам кувшин молока.
Мы с Иканом и рады стараться, бросились наперегонки в дом, шарим по кладовке, сбились с ног, пока Илька не обнаружил горшок с простоквашей, а я горшок с молоком. Цыгане навалились на новое угощение, а мы с Ильей так и пыжимся от довольства собой, а про себя гадаем, кто же все-таки из нас умнее?
Цыгане всласть поели, надулись молока, и тут старый цыган и объявляет:
- Ну, парни, ума у вас палата, что у моего Гнедко, на все четыре ноги хватит!
Нам с Илькой лестно от такого признания наших необыкновенных способностей, и мы просим познакомить нас с Гнедко.
Цыган услужливо указывает нам на тощую гнедую конягу, запряженную в арбу, и говорит:
- А вот и он, мой разумник Гнедко. Поцелуйтесь, молодые люди, со своим братом.
Готовые провалиться сквозь землю со стыда, мы покраснели как раки, и едва цыганская арба запылила по дороге, как я накинулся на дядюшку Ильку:
- Видел, кто такой Гнедко!
- Сам ты Гнедко! - крикнул Икан, ломая ивовый прут.
- Вот тебе, умник большущий, добро раздающий! - успел я его первым огреть стеблем подсолнуха.
Он стеганул меня ивовым прутом, чтобы звезды надо мной ярче горели, я расписался по нему стеблем подсолнуха, чтобы ему двойное солнце засияло:
- Получай, белобрысый мудрец!
- На тебе сдачи, чернявый глупец!
В разгар этой ожесточенной баталии со свадьбы вернулись наши домашние. Увидели они, сколько всего съестного пораздавали мы цыганам, и взяли нас в оборот. Выдрали нас, словно двух телят, забравшихся в капусту.
- Вот тебе за погачу, которую ты цыганам отдал, круглый дурачина, как ночь без лучины!
- Ой-ой-ой! Это Бранко круглый дурачина, а я умный и худой! - верещал Икан, извиваясь, как рыба в сетях.
- А вот и тебе за солонину, парень с мозгами, что тюфяк с гвоздями.
Икану все же удалось ловко вывернуться из рук отца и стрельнуть в кукурузные заросли.
Битва кончилась, наступил вечер, а Икан все не возвращается. Его мать забеспокоилась:
- Куда сбежал ребенок? Не сцапал бы его какой-нибудь зверь лесной!
- Не бойся! - утешает Иканову мать мой дед. - Не родился еще тот зверь, который сцапал бы нашего Ильку.
Ночь миновала, утро наступило, а Ильки нет как нет. Тут уж все наши домашние всполошились. И лишь под вечер является к нам полевой сторож с весточкой от Икана.
- Видел я его! - сообщает нам сторож. - В арбе цыганской сидел. Просил вам передать, чтоб вы его не ждали, у цыган ему лучше живется: в школу не ходить, умываться не надо и богу молиться не заставляют!
Молнией пронеслась по школе весть, что Икан к цыганам сбежал. Разъезжает, говорят, в цыганской арбе, курит трубку и поплевывает сверху вниз на всю нашу школьную премудрость.
- Счастливчик! Он себе прохлаждается, а мы тут запертые в четырех стенах сидим, точно овцы в загоне.
Озаботился мой дед, вскочил на коня и пустился вдогонку за цыганами. Нагнал их в горах невдалеке от города.
- Заглядываю это я в цыганскую арбу, - рассказывал позднее дед, - глядь, а на месте возчика сидит пацан в широченных штанах из шатровой полы. На голове огромная шляпа с обвислыми полями, так что из-под нее и глаз не видать, а уж вымазан весь до того, словно бы он три года подряд не умывался.
- Эй, парнишка, - спрашивает его дед Рада, - не встречался ли тебе тут где-нибудь беглый малец, по имени Иката?
А этот «гриб» отвечает ему низким басом из-под шляпы:
- Тут, старик, люди благородные живут, беглых ты где-нибудь в другом месте ищи.
Дед мой сразу же нашего Ильку по голосу узнал, а тут, откуда ни возьмись, появляется цыганский старейшина и при виде моего деда кидается к нему на шею с криком:
- Аман-заман, освободи ты меня, бога ради, от этой напасти. Этот пацан тут всех наших детей переколотил, у меня отобрал шляпу и трубку, а моему коню дал новую кличку «Бранко». Куда хочешь его забирай, а не то придется нам бросить свою арбу и бежать куда глаза глядят!
- Ладно уж, ухожу я от тебя, но за это ты мне отдай шляпу и трубку! - прокричал Илька из арбы. - А вообще-то мне у вас здорово понравилось.
Цыгану делать нечего, он готов чем угодно от Ильки откупиться, чтобы свалить со своей шеи обузу. Вскочил Илька на коня деду за спину, и так они, к великой радости наших родичей, прибыли домой. Встретили их со слезами и объятиями, словно они из ратного похода вернулись.
Утром Илька так и двинулся в школу в полном цыганском облачении: шляпа-мухомор надвинута на самые глаза, а широченные шаровары из шатровой полы могли бы еще свободно вместить в себя наседку с целым выводком цыплят.
- Аман-заман, шумангеле-параван, полезай ко мне в карман! - заорал Илька, входя в наш школьный двор, отчего конь нашего истопника Джурача с перепугу махнул с выгона прямо в лес.
- Афта рага преко прага, скаканул коняга в лес через луг наперерез! - без задержки выпалил Илька, а мы так и вытаращили на него глаза: когда это он выучился так великолепно лопотать на цыганском наречии?
Тут Илька и давай расписывать ребятам про свое житье у цыган, врет и бровью не ведет. И конь у него, оказывается, был, только уж очень неповоротливый и неуклюжий, настоящая туша, так что пришлось ему и кличку подходящую дать - Бранко. Ну уж тут я не стерпел, налетел на Ильку, как рысь, и насадил ему шляпу по самые плечи.
- Вот тебе за тушу, по имени Бранко, длинноухий осел!
Ого, знали бы вы, как жестоко поплатился Илька, этот цыганский разбойник, за лошадиную кличку Бранко. Вот как я ему за это отомстил.
Перед очередным уроком зоологии спрашивает нас учительница, не может ли кто-нибудь принести в школу ежа.
Я давно проследил, какой лазейкой пробираются в наш сад вечером ежи. Потихоньку выбрался в сумерки из дома и поджидаю колючего. Мне повезло. Через некоторое время зашуршала трава, слышу, еж спешит, пыхтит, отдувается, переваливается.
- Ага, попался, пыхтелка! - прошептал я и хвать по нему прутом. Еж свернулся клубком, я его шапкой накрыл и через окошко пробрался с ним в дом… «Сейчас я тебя где-нибудь спрячу!»
Не успел я подумать об этом, как по селу разнесся голос моего двоюродного деда Ниджо. Отведал, видно, где-то ракии у перегонного котла и, распевая песни, возвращается домой.
- Прячься, еж, скорей!
Схватил я ежа и засунул деду Ниджо в кровать, под одеяло.
- Лежи тут и не шелохнись!
Испуганный еж забился под одеяло и притаился в темноте. А тут как раз дед Ниджо является в дом, слегка под хмельком, таращится, точно сойка с ореха, и крякает:
- Охо-хо, сейчас Ниджетина прямо в постельку завалится! Сбросил он с себя одежду, откинул покрывало, рухнул в кровать и взревел не своим голосом:
- Ой, что это такое?!
Пощупал позади себя рукой, заглянул в постель, обнаружил ежа и еще громче завопил:
- Да это еж! Кто его мне сюда подсунул? Отвечайте! А ну-ка, Бранко, ты что, точно воды в рот набрал, признавайся, кто его подсунул!
- Икета! - бухнул я не моргнув глазом.
- Точно, Икета, кто же еще другой! А ну-ка сюда его за ушко да на солнышко!
И в порыве мстительной ярости дед Ниджо бросился во двор вылавливать негодника Икана. Тот как ни в чем не бывало сидел возле свинарника и говорил деду Раде:
- Завтра мы в школе ежей будем проходить, а я с ежами и так накоротке!
- Еще бы не накоротке, если ты им в моей постели спальню устроил! - прорычал дед Ниджо, схватил Ильку за руку и в дом приволок… - Ты замесил это тесто? - прорычал он, указывая на ежа.
- Не вижу, чтобы этот черный колобок хоть чем-нибудь был бы на тесто похож, - промычал Илька, но от этого мой двоюродный дед Ниджо еще сильнее рассвирепел:
- Ах, не видишь?! Зато сейчас увидишь, как он колется!
И, вдев свою руку в рукавицу, дед Ниджо схватил ежа и засунул его Ильке в штаны.
- А теперь катись на все четыре стороны!
Илька взвыл, как старый кот, и рванул из дома в ночную тьму. Не знаю уж, где он отсиживался, но через полчаса возвращается домой. Штаны закинуты через плечо, почесывается и отдувается:
- Ух и горит же там у меня! И надо мне было в крапиву усесться впотьмах!
На следующий день учительница стала спрашивать ребят, кто видел ежа. Все поднимают руки, один Икан обе лапы подсунул под себя и молчит: тошно ему про ежей вспоминать.
Два или три дня Иканыч дулся на своего отца и смотрел на него с немым укором. Помирились они однажды вечером, когда дед Ниджо согласился рассказать нам какую-нибудь историю.
Близилась поздняя осень, а вместе с ней и пора семейного сумерничанья, когда по вечерам долго засиживаются и, конечно же, рассказывают разные истории. Моему двоюродному деду Ниджо пришлось побывать в Америке, сербским добровольцем сражался он в войну, встречался с медведем на горе Грмеч. Понятно, что у него было достаточно материала для каких угодно рассказов.
И вот уселся дед Ниджо под вечер на своей кровати, а мы к нему жмемся с обеих сторон и упрашиваем:
- Расскажи да расскажи!
- О-ох-ох, - тянет дед, - я бы и рассказал, да не до того мне сейчас, сперва надо башмаки почистить. Смотрите, какие они грязные!
Мы с Иканычем опрометью кидаемся к его башмакам, принимаемся их чистить каждый по одному башмаку, а потом еще и жиром смазывать, чтобы они не промокали. Правый башмак Иканыч смазывает козьим жиром, левый я натираю свиным. От правого башмака несет козлом, левый отдает свинарником.
- Ну, теперь чистые, рассказывай!
- Правильно, детишки, ботинки у меня чистые, но как с ногами быть? Ноги-то у меня грязные, а это одно к другому не подходит. Эх, кабы кто-нибудь нагрел сейчас водички да вымыл мои ноженьки!
Мы с Илькой бросаемся наперебой наливать воду в котелок, греем котелок на огне и тщательно обмываем Ниджины ноги. После этого дед Ниджо, полностью удовлетворенный, снисходит наконец к нашим мольбам и приступает к рассказу.
- Так что же рассказать вам, об Усаче и Медведовиче?
- Об Усаче и Медведовиче.
Дед Ниджо пускается в увлекательное повествование, и все вокруг перестает для нас существовать. Мы переносимся в густые и дремучие леса, где хозяйничает исполин Усач, и в усах у него гнездятся бессчетные птицы. Затаив дыхание слушаем мы эту историю с начала до конца и еще долго потом пребываем в сказочном мире, очарованные и завороженные необыкновенными происшествиями.
Ночью, когда все живое в доме объято глубоким сном, Илька, взметнувшись на своей постели, кричит:
- Беги, Медведович идет!
- Стой, Усач на подходе! - без промедления отзываюсь я.
Взрослые спросонья усмиряют нас чем ни попадя: кто затрещиной, кто опанком, а кто и щипцами для углей, отлично обходясь без помощи лесных великанов. И снова все погружаются в сладкий сон, как будто бы ничего и не бывало. И лишь наутро мы с Иканом показываем друг другу шишки, полученные ночью в столкновении со злыми духами из Ниджиной сказки.
Илькина мама все полнела и раздавалась в ширину. Плавно двигалась она по дому и больше не драла Икету за его проделки, отчего этот негодник совершенно распустился.
Однажды возвращаемся мы с Илькой из школы, встречает нас у села одна старая женщина, наша соседка, и кричит нам издалека:
- Поздравляю тебя, Икета, у тебя брат родился!
Икан окаменел от неожиданности, только глазами хлопает. И я ничего в толк не возьму:
- Как это брат?
- А так, сегодня разродилась Икетина мать и принесла сына. Эгей, и тебя, Бранко, тоже надо поздравить с прибавлением младшего дядюшки.
- Ой-ля-ля-ля! - Я стал скакать на одной ножке от радости и напевать всем известную песенку: - Дядька, дяденька, милок, дай мне сладкий пирожок!
Увлеченный пением и танцем, я совершенно позабыл про своего Икана, а когда на него посмотрел, увидел, что он набычился, точно на медведя идет, и переминается с ноги на ногу.
- Ты что, Икан, не рад, что у тебя брат родился?
Илька злобно сверкнул на меня глазами, подхватил камень с дороги и, - бумп! - запустил им в меня:
- Замолчи сейчас же со своим братом!
Я не знал, что и подумать, видя Ильку в таком расстройстве, и мы молча дошли до дома. Подходим к нашему двору, а оттуда доносится какое-то кошачье мяуканье:
- Уа-уа-уа-уа!
Я остановился, прислушиваюсь. За мной и дядя Икан остановился и прислушивается.
- Это что еще такое? - недоумеваю я.
- «Что такое, что такое»! Это он самый! - выкрикивает Илька в сердцах.
- Кто это он?
- Гм, кто это он? Твой младший дядюшка.
И пока я пялюсь на него, все еще пребывая в растерянности, Илька, бешено вращая глазами, будто объевшись белены, решительно объявляет:
- Отныне этот дом мне чужой!
- Это почему же?
- А потому. В этом доме или он, или я! - гаркает Илька, отдуваясь, лягает подвернувшегося под ноги пятнистого поросенка и шмыгает в кукурузник.
Я зову его, жду его, Икана нет и нет. Что делать, поплелся я один домой.
- Эй, а что же твой дядя Икан не идет брата посмотреть? - встречает меня моя мама.
- Он в кукурузник забился.
- Ага! Стесняется! - заметил мой дед. - Я это сам на себе испытал. Когда у меня брат родился, я аж в другое село удрал, к тамошней родне, обратно меня на аркане привели.
Моя тетка Драга (как называл я Илькину мать, хотя на самом деле она приходилась мне двоюродной бабушкой, как жена дедушкиного брата) лежала в кровати и улыбалась мне оттуда. Потом поманила меня рукой и тихо спросила:
- Хочешь посмотреть на своего нового дядюшку? Заинтригованный и напуганный, я на цыпочках приблизился к люльке, стоящей подле теткиной кровати. На кого похож этот мой дядюшка, может быть, на кошку, раз он так мяукает?
- Подойди поближе, не бойся.
Я подошел и заглянул в люльку. Там внутри лежало что-то со сморщенным и красным личиком, с носиком пуговкой и закрытыми глазами.
Но он совсем не красивый, этот мой дядюшка!
Вот и ночь наступила, а Икан не появляется. В доме все забеспокоились:
- Куда пропал ребенок?
- Ты за него не бойся! - утешает тетку Драгу мой дед. - Этот не пропадет.
Утром приходит к нам соседка и приносит новости: ночь, мол, Иканыч спал у нее, а спозаранку ноги в руки - ив путь. Пойду, говорит, наймусь к кому-нибудь скотину пасти, а тот самозванец пусть в моем доме командует.
- Какой самозванец? - не понял дед.
- Да этот самый, брат его меньшой.
- Ох, люди, люди, чего только этому малому на ум не взбредет! - хмыкнул дед. - Я так и знал, что он заварит какую-нибудь кашу.
Утром Иканыча и в школе нет. Признаться, я уже соскучился по нему. То и дело на его парту оглядываюсь. Дороже мне его рожицу увидеть, чем полшапки орехов в подарок получить.
- Как ты своего нового дядьку назовешь? - спрашивает меня в переменку Славко Араб. - Предлагаю назвать его Тодор. У нас на выселках живет один Тодор, так он в прошлом году живого барсука поймал.
- Да здравствует Тодор, самый славный матадор! - продекламировала Вея.
Я рассказал ребятам, что мой новый дядюшка не умеет ни ходить, ни говорить, а девчонки мне не верят.
- Как это может быть, чтобы дядюшка не умел ни говорить, ни ходить. Врешь ты все.
Иканыча нет ни на второй, ни на третий день. Встревожился дед Рада и двинулся на поиски пропавшего. И вот в одном дальнем селе узнает он от старого крестьянина, что один мальчишка нанялся к нему ягнят сторожить.
- Нанялся, говоришь? - не верит дед своим ушам. - Да какое он об этом имеет понятие, бедовая головушка.
- Ого, еще какое! - воскликнул старый крестьянин, хозяин Икана. - Слышал бы ты, как он ловко себе жалованье выторговывал.
- О! Это я могу себе представить! - согласился дед. - Илька парень не промах.
- Но его не Илькой зовут, - возразил старый крестьянин. - Он мне по-другому назвался.
- Как же по-другому он назвался?
- Говорит, Бранко он, Бранко Гнедой.
- О господи! Значит, это другой какой-нибудь мальчишка. Дай-кось подожду я, пока он ягнят домой пригонит, посмотрю, какой он из себя.
Выглянул дед в окно, смотрит, ягнята ко двору идут, а за ними шагает не кто иной, как наш Икан.
- Да это он самый и есть! - довольно закрякал дед.
Не успел Иканыч во двор войти, как навстречу ему выходит на крыльцо старый крестьянин, а за ним и мой дед. Илька так и остолбенел.
- Знаком тебе этот человек? - обращается к Ильке старик. Иканыч качает головой и твердо заявляет:
- Нет, не знаком!
- Так уж и не знаком? - напирает хозяин.
- Отродясь я не видел этого кривоногого старикашку! - брезгливо бросает этаким солидным басом Икан.
- Это я-то, выходит, старикашка, да еще и кривоногий вдобавок! - возопил дед. - Первый раз такое слышу! Да у меня ноги прямые и ровные, как у цапли, вот посмотрите!
И, обернувшись за поддержкой к хозяину, дед задрал широкие штанины своих брюк, а тот с полной серьезностью подтвердил:
- Прекрасные ноги, ровные, как две палки. Что это ты, Бранко, над ним надсмехаешься!
- Да какой он Бранко?! - взбунтовался дед. - Это же Илья, Илька, Икета, Ильяшка, Илькастик, Ильюшка-цыплюшка, Иканыч-тараканыч и всякое такое. Разве не так?
- Не так, старикан. Бранко Гнедой, и больше никаких!
- Ну хорошо, раз ты Бранко, я все твое имущество передам твоему младшему брату, - невозмутимо заметил дед. - И тот твой надел, и луг, и коня, и фруктовый сад…
- Ну уж нет, я не допущу, чтобы все мое досталось этому пискле и плаксе! - взвизгнул Илька. - Я ему покажу! Чтобы я в поденщиках надрывался, а он чтобы в моей вотчине распоряжался? Пока я жив, не будет этого!
- Ну хорошо. Тогда пошли, уладим дело, - согласно кивнул дед. - Поди попрощайся с хозяином.
Иканыч расцеловался с хозяином, с его женой и даже прослезился. Хозяин подарил Иканычу новешенький тулупчик и сказал:
- Вот тебе, милок, это ты заработал за три дня службы, носи его на здоровье.
- Да навещай нас при случае. В этом доме для тебя всегда место найдется, - сказала жена хозяина.
- Ты смотри, как они тебя полюбили, - поражается дед.
- Как же это не полюбить этакое золото луженое? - проворковал Ильяшка про себя.
Дома Ильку встретили объятиями и слезами:
- Где же ты, негодник, пропадал? Мы здесь умирали от страха за тебя!
Икета исподлобья оглядывает люльку с новорожденным и ворчит:
- Вижу я, как вы тут умирали, народили себе всяких самозванцев! А увидев, как братишка сладко сосет материнскую грудь, Илька пропыхтел:
- Лопай, лопай, обжирайся, а Икета может и сухую корочку поглодать, бедолага бедовый, горемыка горемычный.
Ни за что не хочет Икан смириться с появлением братишки. Дважды заставали его за тем, как он, схватив младенца на руки, устремлялся с ним через кукурузник к реке.
- Эй, малый, обратно! Куда это ты с ним направился?
- Хочу его бросить в кусты, пусть его лиса унесет! - с полной откровенностью сознавался Илька, мстительно сверкая глазами.
Но вскоре одно необычайное происшествие примирило Иканыча с братом.
Вот как это было.
В один пасмурный и ветреный день мой двоюродный дед Ниджо взгромоздил на плечи люльку и пошел к попу окрестить ребенка и дать ему имя. Когда вся эта процедура была выполнена, дед Ниджо завернул в сельскую корчму угостить крестного и прочее общество.
- Пейте, братцы, не жалейте! Я сегодня в честь младшего Чопича угощаю.
Компания загуляла в корчме, глядь, где-то к ночи является дед Ниджо домой один, без ребенка. Бредет, спотыкаясь, дорогой и во все горло песни орет, так что все кругом сотрясается, а люлька с ребенком исчезли без следа, он их в корчме позабыл.
- А где Тодор, разрази тебя гром? - яростно накинулся на него мой дед.
- Какой еще Тодор, черт возьми?
- Мой брат! - выскочил вдруг из своего угла Илька и схватился за топор. - Подавай сюда моего брата сейчас же, не то голову с плеч!
- Но-но-но! - примирительно протянул дед Ниджо, забирая у сына топор. - Малый с народом, в корчме.
- Что он там делает, в корчме? - в ужасе воскликнул дед Рада.
- Как что? Гуляет и пьет вместе с другими гостями.
- Да разве ж это мыслимо, чтобы двухнедельный младенец в корчме пил и гулял, дьявол тебя побери! - орет дед Рада, а Иканыч ему подпевает:
- Небось он не Вея, чтобы наравне со взрослыми пить.
На наше счастье, на дороге показалась бабка Ека. Согнулась в три погибели под тяжестью люльки с ребенком и кричит издалека:
- Все в порядке, не бойтесь, вот он, парень, со мной! В корчме его нашла. Лежит себе смирно в своей люльке, а возле него крутится мой кот кривой Котофей.
- Ура Тодору, дорогому братцу матадору! - провозгласил Икан. - С этого дня я его под свою защиту беру!
И правда, с того времени, едва придя из школы, Илька целыми днями возится со своим братишкой, таскает его, словно кошка котенка. Играет с ним, лопочет и приговаривает:
- Вот вырастешь, мы с тобой этого Бранко поймаем и обдерем, бесхвостого жеребца!
Однажды он додумался до того, что потихоньку приволок Тодора в школу и спрятал под скамьей. Учительница как раз рассказывала нам что-то о козах, когда малый вдруг из-под парты подал голос, заблеял, точно ягненок:
- Меэ-э-хе!
Конечно, тут сразу поднялся шум и гам, а Икану стоило немало труда убедить учительницу в том, что это его родной брат, а не чей-нибудь подкидыш.
Вылились на землю осенние дожди, на смену им пришла сухая и холодная погода, и вот однажды утром ударил первый заморозок и деревья украсились серебряными нитями инея.
- Вот вам и зима! - сказал дед Рада.
Икета спешно мастерит санки, а я вместо него делаю задание по арифметике.
Однажды вечером сильно похолодало, и, заметив, как наша старая свиноматка подбирает солому по двору, дед Рада с уверенностью предсказал:
- Ночью выпадет снег.
- Откуда ты знаешь? - подскочили мы к нему обрадованные.
- Мне свиноматка сообщила. Раз свинья солому подбирает, значит, снега жди.
Иканыч уставился на свинью и протянул:
- И кто бы подумал, что она такая умная. Вот, например, Бранко не знает, когда выпадет снег, а свинья знает. Впрочем, я всегда предполагал, что наша свиноматка вдвое сообразительней, чем он. Да и гораздо красивей.
- А если свиноматка врет и ночью снег не выпадет, тогда что? - подковыриваю я его.
- Тогда я ее так измолочу, что больше ей никогда не придет в голову врать! - грозится Икан и таскает свиноматку за ухо: - Будешь врать? Будешь? У меня уже санки готовы!
Рано поутру мы сорвались с кроватей и прямо к окну, смотрим, а за окном все чисто и бело. Снежная тишина легла на всю округу, укрыло снегом отяжелевшие ветви деревьев, и лишь синица или воробей, вспорхнув с сучка, поднимут легкое облачко снежной пыли.
- Ура! Да здравствует мудрая свинья! - воскликнул Икан. Прежде всего он заскочил в свинарник, где трижды расцеловался со свиньей, а уже потом полетел испытывать свои санки.
Как только легла снежная зима, в селе зачастились «прялки», поздние вечерние посиделки с играми, шутками и рассказами. На прялки спешил попасть и стар и млад, стремились прорваться всеми правдами и неправдами на прялки и ребятишки.
А попасть на прялки часто бывало не так-то легко. Порой приходилось больше часа брести по глубокому снегу, переправляться через поток, пробираться ущельем, лезть в гору, чтобы добраться до дома, где устраивались посиделки. Случалось, в пути поднималась метель, разыгрывалась снежная буря, смешивая все вокруг в непроглядный снежный вихрь. В такое время только искушенные и опытные люди могли найти дорогу.