— Может мне... закрыть дверь? — С трудом выговорил парень.
— Пусть проветриться. Так на чем я остановился?
— Наверное, на циви... циви... лизации.
— Человек технической цивилизации запрограммирован как машина. Он превращен в биологический аппарат, подчиненный строгому режиму стандарта, а в качестве альтернативы этому стандарту он может противопоставить только одно – свои собственные неврозы. Здесь встречается странное явление, безумие как бунт против машин. Патология в искусстве, патология во всех областях личной жизни. Здесь машина не только побеждает человека, но и убивает, уничтожает его. В цивилизованных странах семья, по сути дела, разрушена. Эмоциональное охлаждение современного человека прежде всего сказывается в быте семьи. Супруги становятся партнерами, а от партнера легко отказаться. Города в технических странах превращаются в какие-то огромные государства. Это поле постоянных стрессов, от которых человек не может защищаться и к которым не может приспособится. Темп этой жизни держит в постоянном напряжении, то есть постоянно обессиливает и изматывает психику и нервную систему человека. Если зверя посадить в клетку и создать ему самые благоприятные условия, исключив только одно – свободу, то зверь быстро деградирует. Человек в городе – это человек, лишенный свободы подчиненный механическим ритмам. Этот человек, задыхающийся от обилия информации, притом информации искусственной и очищенной. Жизнь в большом городе, в круговороте движения, постоянной спешке, жизнь под прессом шума, который действует на человека как отрава – это существование в экстремальных условиях. Не говоря уже о психическом полу таких городов, об атмосфере, насыщенной страстями и безумием. Мы реально ощущаем его тяжесть, особенно когда выезжаем из города или въезжаем в него. Техническая цивилизация отняла у человека природу. Она загнала ее в парки и заповедники и показывает современным людям как экспонаты музея. Человек чувствует свою органическую связь с грунтом, растениями, живыми существами, горными потоками, вековыми деревьями, но он всегда остается чужим громадам-монстрам, возведенным из стекла и бетона. Поэтому цивилизация обездолила человека. Многие видят благополучие в том или ином политическом строе, общественных структурах, благотворительных организациях, но политико-общественные формации приходили и уходили, возникали и разрушались, а люди оставались такими же несчастными. Зло и несправедливость не уменьшались. Если мы и можем заметить какие-то изменения в людях на протяжении истории, то это – нарастающая нравственная энтропия, бытовой материализм и душевные заболевания, принявшей в наше время характер эпидемии. Все общественные утопии оканчивались провалом, в частности, потому, что не учитывали такого очевидного и универсального факта, как испорченность человеческого естества, как тяготение к страстям как демонический импульс, который живет в глубинах человеческого сердца. В век технологической цивилизации, который называют веком «раскрепощения и освобождения», человек на самом деле раскрепощается и освобождается от нравственных принципов, от моральных норм, от голоса собственной совести. Если счастье заключается во внутреннем мире человека, то у современного человека этот мир обеднен и сужен до крайности. Особенно в технологических странах, где люди даже похожи друг на друга. Они как бы закомплексованы и запрограммированы одним невидимым гипнотизером. Люди получают информацию, огромную по объему, однако в действительности – однотипную и примитивную. Она похожа на повторение одного и того же сценария в малоотличных одна от другой вариантах. Альтернатива этому – миры нашего воображения, но в сущности, это завуалированный, закодированный демонический мир. Говорят, что огромные водопады притягивают к себе людей со слабой психикой; у них появляется необъяснимое желание бросится в водопад, как бы отдаться роковой волне. И здесь (у экранов мониторов) видим нечто подобное – бегство в болезнь, в хаос, в бездушие. Характерный сюжет фильмов – завоеванные планеты инопланетянами, груды трупов, взрывающиеся здания. Здесь неосознанное чувство души как бы облекается в символы и образы, это – прозрение того, что планета завоевана демонами, пришельцами из того неведомого мира, из тех темных бездн, которые мы называем адом. Это ощущение того, что некуда бежать, что сверкающие электрическими огнями города – ловушка, в которую загнали людей, огромное кладбище духа. — Еще долго продолжающееся бубонение было слышно от деда.
Солнце село за горизонт, он освящался еще около часа, пока не показались звезды, пока все птицы не стихли. Открытая дверь все также скрипела под воздействием прохладного ветра.
Жуц, медленно встал из-за стола. Грэй по пытался проводить его взглядом, но мышцы почти не слушались, вкус алкоголя на губах, стал напоминать металлическую стружку, невероятно кружилась голова, несмотря на все это сесть ровно ему все же удалось.
— Дед ты куда? — Уже абсолютно пьяный, промямлил парень.
— Не долго осталось...
* * *
Ночное небо освещает путь. Тихое журчание реки наполняет окружающий ее лес жизнью, недавно вздымающаяся пыль мирно лежит на накатанной тропинке, и только тихие шаги двух человек не дают в полную меру насладится природной тишиной этого края. Сидящему на ветке ворону было очень важно уловить эту столь желанную тишь. Все прошедшие дни по полям гулял ветер, и даже во время сумерек когда казалось нет ни одной живой сущности, ветер не мог дать насладится старому пернатому пеньем его будущей добычи. И окончательно удостоверившись в невозможности охотится дальше, он с громким карканьем поднялся в воздух, напугав тем самым путников.
— Спрячь пистолеты, здесь никого нет.
— Так я тебе и поверила, я тебе могу назвать целых три причины по которым я не собираюсь прятать свое оружие.
— Тогда излагай, идти нам долго, ночь длинная...
— Во-первых, за нами могут наблюдать, или даже преследовать.
— Нас преследовать некому...
— Во-вторых, я не люблю топать под звездами. — Перебила девушка.
— Ну, ты сама предложила топать пешком, а я ведь предлагал воспользоваться порталом. Ну, а в третьих?
— Не знаю, не доверяю я тебе, всю дорогу то и делаешь как помогаешь, слишком уж много внимания уделяешь, да и заботишься не хуже тех бабушек, что единственного внука провожают.
— Не мели ерунды...
— А чего ты так резко реагируешь, не уж то я тебе нравлюсь.
— Повторюсь не мели ерунды! — Повысил голос парень.
— Можешь не отнекивается, я видела как ты на меня смотришь.
— Я просто приглядываю за тобой, и как только передам тебя в руки твоего "спасителя" мы с тобой попрощаемся.
— Какой серьезный, нет чтобы поддержать, а то я ведь и обидеться могу.
— Это я как ни будь переживу.
— О, а я кажется знаю почему ты так резко отреагировал, так ты нашел таки свою половинку. И как ее зовут, чем она занимается, может навистим ее как-то?
— Этого не случится. — Сильнее огрубел голос.