Содержание
Введение
1. Первый судебный процесс
2. Второй судебный процесс
3. Обвинительный приговор
4. Третий судебный процесс
5. Вынесение оправдательного приговора
Список литературы
Введение
5 мая 1892 г. 16-летняя девушка по фамилии Головизнина, проживавшая в деревне Анык, отправилась к своей бабушке в соседнюю деревню Чулья. Буквально в четырехстах метрах от края деревни Анык она обнаружила человеческое тело, лежавшее ничком поперек тропы. Судя по одежде, это был мужчина, но лица лежавшего Головизнина не видела, поскольку на его голову была наброшена пола кафтана. Девушка решила, что мужчина напился, и ушла. На следующий день, 6 мая, возвращаясь, домой она увидела, что тело на месте. Лишь тогда она заметила, что у тела нет головы. Девушка побежала домой и все рассказала. Полицию вызвал ее отец. Следователи установили, что убитым является местный крестьянин Конон Дмитриевич Матюнин. В убийстве К.Д. Матюнина обвинили десятерых крестьян из села Старый Мултан. Их обвинили в ритуальном жертвоприношении, а именно в том что они, якобы, "напоили, подвесили пьяного и добыли из него внутренности и кровь для общей жертвы в тайном месте и, может быть, для принятия этой крови внутрь".
Первый судебный процесс
Первый судебный процесс состоялся в селе Малмыж Вятской губернии 10-11 декабря 1894 года, в результате которого суд признал существование человеческих жертвоприношений среди удмуртов, и совершение обвиняемыми мултанцами убийства Матюнина с этой целью. Семеро из десяти обвиняемых были приговорены к ссылке в Сибирь и каторжным работам на срок от восьми до десяти лет, а трое оправданы. 20 февраля в Политехническом музее на заседании Московского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии выступил ученый-этнограф П.М. Богаевский с докладом о религиозных верованиях удмуртов. Он отрицал существование у удмуртов ритуала человеческого жертвоприношения. Но так как сподвижников среди обвинения было довольно много, то на его доклад не обратили должного внимания. М.И. Дрягин (защитник мултанцев) на приговор суда написал кассационную жалобу в сенат. В жалобе он сделал замечания на протокол судебного заседания, указывая на неполноту и неоднозначность показаний свидетелей и подсудимых, на незаконные действия оного заседания. В качестве приложения к ней Дрягин представил сенату судебный отчет Жирнова, опубликованный "Казанским телеграфом". В дополнение, на случай отклонения жалобы, он подает в сенат аппеляционную жалобу. В которой описал подробный анализ предварительного следствия, и отметил противозаконные действия полиции, прокуратуры и суда. Изучение Мултанского дела поручили обер-прокурору сената А.Ф. Кони. После изучения всех документов, Кони в рапорте от 30 мая 1895 года сообщил министру юстиций Н.В. Муравьёву, что "в деле усмотрен целый ряд упущений, неправильных и явно противозаконных действий как со стороны полицейских чинов, так и членов судебного ведомства, принимавших участие в производстве этого дела с момента его возникновения и до его разрешения". В то же время Кони представил Министерству юстиции "сведения о неправильных действиях… при производстве дела об убийстве Матюнина" и предложил прокурору департамента по уголовным делам Коптелову обратить внимание "на необходимость принятия мер к восстановлению законного порядка", то есть просить отмены приговора. Кассационная жалоба рассматривалась сенатом с 15 апреля по 5 мая 1895 года. Прокурор Коптелов в своем заключении, обратив внимание сената на значительные нарушения, просил отменить приговор. В результате сенат отменил приговор и направил дело в Сарапульский окружной суд "на новое рассмотрение дела, в другом составе присутствия, в другом городе, например в Елабуге". Свое решение сенат мотивировал тем, что судом были допущены существенные нарушения прав защиты при допросе свидетелей и оценке достоверности их показаний, при оценке вещественных доказательств.
Второй судебный процесс
августа и 19 сентября 1895 года Сарапульский окружной суд отказывает защите в вызове новых свидетелей, в качестве эксперта-этнографа Богоевского, но не отказывает стороне обвинения в качестве эксперта ученого-этнографа И.Н. Смирнова, заранее зная его точку зрения. Экспертом по верованиям удмуртов был назначен этнограф Г.Е. Верещагин. Экспертами-медиками привлекаются уездные врачи А.В. Минкевич, А.Г. Крылов, Н.П. Аристов. В обоих заседаниях участвует тот же судья Горицкий, под председательством которого в Малмыже был вынесен обвинительный приговор. При таком подходе вряд ли можно говорить о действии принципов состязательности и равноправии сторон в уголовном процессе.
Тогда журналисты Баранов и Жирнов решают обратиться к известному писателю Короленко, вовлечь в дискуссию более широкий круг специалистов - юристов, этнографов, медиков.
По поручению прокурора Казанской судебной палаты в Елабугу был командирован товарищ прокурора Сарапульского окружного суда Микулин, которому было поручено "безотлучно присутствовать на заседании", запротоколировать его "для совершенно объективного суждения о происшествии".
Показания кузнерских свидетелей совершенно точно указывают, что в ночь на 5 мая Матюнин находился не в Мултане, а в Кузнерке. Тогда чтобы избавится от невыгодного доказательства, следствие идет на искажение факта. С этой целью Н. Санников допрашивается через сорок дней, а его отец Тимофей, А. Плотников и А. Пономарев - через четыре с половиной месяца после начала следствия. При предъявлении Тимофею одежды убитого, он указал на ее полное сходство с одеждой ночевавшего у него нищего. Николай, осмотрев одежду, заявил следователю: "Азям другой был, рубашка была новее… заплаты не видел". Так как возникло это противоречие, оно могло быть разъяснено А. Пономаревым, который заявил следователю, что он тоже заметил азям нищего, но азям ему не был предъявлен для опознания. Сославшись на искусственно усиленное "противоречие" по поводу одежды Матюнина, обвинение решительно отвергло бесспорный факт - нахождение Матюнина в ночь на 5 мая в Кузнерке.
Версия о пребывании Матюнина в Мултане опровергается даже показаниями тех крестьян, которые указали полиции на Мултан. Ночевавший там нищий был совершенно не похож на убитого Матюнина. Это легко было проверить, просто предъявив его для опознания свидетелям. Свидетели сообщили что этот нищий был родом из Ижевского завода, и после смерти Матюнина еще несколько раз появлялся в Мултане. Полиция намеренно упустила возможность выяснить это обстоятельство, устранив тем самым первое препятствие на ее пути.
На тропе под местом перереза шеи находились пряди волос, лежавшие в ряд, по заключению Ф.А. Патенко, это означало то, что "голова была в том самом месте, где лежал труп, и в том самом положении туловища, в каком оно найдено". По мнению Патенко голова была отрублена топором, одним ударом. Отнять ее "одним круговым разрезом острым ножом", как сказано в заключении Минкевича, у подвешенного за ноги Матюнина обнаружены кровяные пятна, которые располагались так, будто кто-то вытирал окровавленные руки.
Ф.А. Патенко в своей клинике проделал опыты над трупом по удалению позвонков с ребрами и внутренностей грудной полости с целью установления способа странной операции над нищим, подверг тщательному анализу акт вскрытия трупа, условия месячного хранения его и пришел к таким выводам
. Органы грудной полости вынуты из трупа через 17-20 дней после временного закрытия его в яму для хранения до вскрытия.
. Операция извлечения органов грудной полости проведена через шейное отверстие раньше, чем были вырезаны верхние позвонки с ребрами с помощью обыкновенной плотничной стамески или долота.
. Операция эта не требует особого навыка и легко проводится за 20 минут.
Ученый опровергает утверждение по поводу обескровливания Матюнина тем способом, каким оно представляется обвинению на основе акта вскрытия трупа.
Сговор мултанцев, согласно обвинительному акту, начался с того, что незадолго до убийства на сходе один из обвиняемых, Андриян Андреевич, якобы сказал односельчанам, что видел сон, что "чего-то молить надо", то есть принести в жертву. Этот разговор якобы подслушал Константин Мурин, двоюродный брат Д.М. Мурина, рассказал ему об этом.Д. Мурин излагает следователю эти сведения уже по своему: "Андриян Андреев прямо говорил, что ему во сне было видение, причем бог открыл ему, что для избавления от голода и болезней надо резать двуногого". В обвинительном акте только на этих словах Мурина дается категорическое заключение: "С этого момента и следует считать зародившейся среди старомултанских вотяков мысль о принесении в жертву человека, которая осуществилась 4 мая над покойным Матюниным".
Мачеха обвиняемого Самсонова поссорилась однажды с его женой. Чтобы сильнее уязвить обидчицу, мачеха кричит через улицу: "Кузька резал, Васька за ноги держал". Ни одна из них в суд не вызывается для объяснения смысла этой фразы. Выкрики мачехи записаны со слов Елизаветы Муриной - и улика против Кузьмы Самсонова и Василия Кондратьева готова.
В разговоре с кузнерским крестьянином Стуковым Кузьма Самсонов жаловался ему на горе, свалившееся на невинных мултанцев. Разговор дошел до Дмитрия Мурина и сразу стал достоянием полиции, но в ином изложении: Самсонов будто бы говорил Стукову, что богатые удмурты подговорили его за деньги, а теперь ничего не дают. В суде Стуков категорически отрицал такой разговор с Самсоновым, тем не менее еще одна улика была выдвинута против мултанцев.
В разгар следствия зашел как-то пьяный русский крестьянин Кондратьев в дом, где собрались удмурты, и сказал им обидную шутку: "не голову ли варите?".
Оскорбленные удмурты поколотили обидчика, выпроводили вон. Избитый Кондратьев кричал на улице: "Головорезы, всех вас надо сослать!". Эта сцена была передана следователю и суду Д. Муриным и принята как доказательство вины мултанцев.
Характеризуя показания свидетелей обвинения, Короленко писал: "Какие-то полупризнания, невольные и неточно формулированные на суде, фразы, срывающиеся с языка во время ссоры двух баб и передаваемые из уст в уста по деревне, болтовня в кабаке выпившего причетника, повторяющего местные толки, порожденные громким следствием обвинения".
Экспертиза не только не дала доказательств, но, напротив, пошатнула обвинение.
Как ни старалась полиция, затея рушилась, как карточный домик. Начали подумывать о прекращении дела и намекнули об этом прокурору Раевскому. Но честолюбивому карьеристу такой исход истории был не по душе.
Через 15 месяцев после начала следствия Раевский приглашает пристава другого стана Н.А. Шмелева, который добивался показаний путем насилия и запугивания, в следствии чего, по видимому, считался в полиции талантливым сыщиком.
Благодаря бурной деятельности Шмелева на сцену появляется 12-ти летний мальчик Моисеев, который дал показание, изобличающее целую группу мултанцев. Другой свидетель, Титов, слывший в деревне за дурачка, подтвердил показания Моисеева".
Обвинительный приговор
октября в 16 часов 50 минут присяжные вышли из совещательной и огласили свое решение: всех подсудимых считать виновными. "Несколько секунд в зале царствовала гробовая тишина, - вспоминает Короленко, - точно сейчас сообщили собравшимся, что кто-то умер. Потом коронные судьи удалились для постановления своего приговора. Семь обвиняемых вотяков остались за решеткой, как-будто еще не понимая вполне того, что сейчас с ними случилось.
По приговору коронных судей Кузьма Самсонов, Дмитрий Степанов, Семен Иванов и Василий Кондратьев подвергнуты каторжным работам на 10 лет, Василий Кузнецов и Андриян Андреев - на 8 лет, Андрей Григорьев - к ссылке на 8 лет в отдаленнейшие места Сибири.
декабря 1896 года уголовный кассационный департамент сената рассмотрел кассационную жалобу, поддержанную адвокатом Карабчевским. В своем выступлении он отметил многочисленные нарушения устава уголовного судопроизводства и пришел к выводу, что Мултанское дело представляет явную судебную фальсификацию, прикрывающую все недозволенные методы дознания и предварительного следствия.
крестьянин убийство мултанское дело
Третий судебный процесс
Начало судебного процесса было назначено на 9 часов утра 28 мая 1896 года.
Готовность обвинения к судебному процессу обнаружилась в день открытия суда. В помощь Раевскому был назначен прокурор Симонов, получивший специальное задание обезвредить в процессе Короленко. Этнографическая экспертиза поручена профессору Смирнову, медицинская - тем же земским врачам Минкевичу, Крылову и Аристову.
В Мамадыш прибыли профессора: К.М. Леонтьев, Ф.А. Патенко и приват-доцент Кузнецов, посланные на процесс специально с научными обществами. Защита заявила ходатайство о допуске ученных в процесс в качестве экспертов, но суд отказал в просьбе. Баранов писал: "Получилась странная картина: этнограф защиты забракован, а суд выслушивает целый ряд свидетелей, рассказывающих о том, что они слышали когда-то не о мултанском деле, а вообще о человеческих жертвоприношениях у вотяков; профессора судебной медицины не допущены к участию в экспертизе, а заключение дают захолустные служаки, много лет протрубившие в лямке уездного или земского врача, растерявшие в глухой уездной жизни и свои старые обрывки знаний". В такой обстановке "разыгрался третий акт судебной драмы, которой предстояло надолго остаться в летописях" царского суда.
Защита начала наступление сразу после начала судебного процесса. Короленко обвинил Раевского в подмене следственного материала, обратив внимание суда, на то что Раевский произвольно внес в обвинительный акт имя одного из подсудимых. Раевский оправдывался тем, что перепутал и внес имя в список случайно.
Далее под тяжестью улик, Шмелев признался в истязании свидетелей и обвиняемых, в применении "медвежьей присяги"
Более того защите удалось выяснить ранее скрываемый факт того, что труп Матюнина дважды вынимался из ямы до вскрытия. Последовательно и умело рассеивала защита суеверный туман, окутавший дело. С той же последовательностью она разрушала так называемые доказательства, основанные на сплетнях, подлогах и грубых злоупотреблениях.
Обвинение терло одну позицию за другой. "Сегодня второй день заседания, - писал Короленко из Мамадыша. - Раевский имеет вид очень жалкий… Полиция положена в лоск… Публика почти вся на нашей стороне". У обвинения оставалась последняя надежда - Смирнов, но и последняя ставка оказалась битой. Уже первые вопросы Короленко привели Смирнова в замешательство, растерявшись, он начал приводить неверные цитаты из ученных трудов, и даже из своей собственной книги "Вотяки". По просьбе защиты суд объявил перерыв на 15 минут, чтобы дать Смирнову время разобраться в записях, но и это не помогло. Тогда Короленко стал наизусть приводить Смирнову цитаты из его книги, с указанием страниц. Отметив многочисленные противоречия в печатном труде и экспертизе профессора, писатель разбил "его на всех пунктах… и разбил его же собственными печатными трудами по этнографии, и нельзя не сказать правду - это было поражение генеральное, "наголову"…".
Выступавший после Смирнова эксперт-этнограф Г.Е. Верещагин категорически отрицал не только принесение в жертву Матюнина, но и само существования жертвоприношения у удмуртов.
Вынесение оправдательного приговора
Председатель произнес обстоятельное резюме перед присяжными, которые затем удалились на совещание. Через пятьдесят минут был объявлен их приговор. Вот как описывает Баранов этот момент: "Из дверей вереницей вышли присяжные и стали тесной группой.
− Виновен ли такой-то, что в ночь на 5-е мая… − начал читать старшина присяжных. Все замерли.
− Нет, не виновен! − Твердо произнес он. Пронесся вздох облегчения, как будто камень свалился с груди… кто-то слабо вскрикнул. Всем стало ясно, что несчастные вотяки спасены, что правда восторжествовала…
И действительно, семь раз повторялось твердое "нет, не виновен", потрясая всех… напряженные нервы не выдержали: многие из публики − и мужчины и женщины − плакали…". Взволнованный Карабчевский громко воскликнул: "Небывалое и неповторимое впечатление в судебной практике".
Все обвиняемые бы оправданы.
Список литературы
1. Шатенштейн Л.С., Мултанское дело.1892-1896 гг., Ижевск, 1960.
2. Патенко Ф.А. Дело мултанских вотяков. Харьков, 1897.