Оглядываясь на ту базу отечественной историографии, которая касается изучения социальных движений XVII – XVIII веков, приходится только восхититься той доскональности и масштабности проделанной работы об одних только публикациях источников в таких количествах может мечтать любая историческая проблематика). При этом всё же следует учитывать тот факт, что практически все исследования в советский период изучения данной проблематике придерживаются основных догм антагонистической борьбы народных масс против феодального гнёта и эта позиция прослеживается в советских школьных учебниках, авторы которых живо реагировали на достижения исторической науки. Рассматривая проблему, следует упомянуть, что после ряда дискуссий 1920-1930-х годов, была выработана концепция «Крестьянских войн», полностью соответствующая марксистско-ленинской теории классовой борьбы как движущей силы исторического развития общества. Так крупнейшие социальные движения XVII - XVIII веков («восстание Болотникова» 1606-1607 гг., «восстание Степана Разина» 1667-1671 гг., «восстание К. Булавина» 1707-1708 гг., «восстание Е. Пугачёва» 1773-1775 гг.) классифицируются вслед за официальной наукой, как крестьянские войны под руководством выше упомянутых исторических деятелей. Безусловно, присущи были этим работам и идеологическая зашоренность. Региональные исследования по социальным движения этого исторического периода дублировали интерпретации московских изданий. Современное трактование этой проблемы сводится практически к цитированию В.М. Соловьева: «на данном этапе развития историографии в качестве таковых признаются движения под предводительством С. Разина и Е. Пугачёва» [Соловьев В.М. Актуальные вопросы изучения народных движений (Полемические заметки о крестьянских войнах в России) // История СССР 1991 № 3. С. 131].
Так доказательство того, что социальные движения начала XVII в., не были крестьянской войной, большое внимание уделяет Р.Г. Скрынников. Он, изучая источники, пришёл к выводу, что они не подтверждают наличие у И.И. Болотникова программы уничтожения крепостничества и преобладание антикрепостнических элементов в его войске. Р.Г. Скрынников рассматривает движение как один из важнейших этапов гражданской войны начала XVII в. Он считает, что сила движения состояла в том, что оно объединило различные слои и группировки общества. Р.Г. Скрынников возвращается к понятию Смуты, рассматривает её как единый комплекс внутренне связанных событий. Такой подход наметился в нашей историографии ещё в конце 1950-х гг. Так Н.Е. Носовым было высказано тогда суждение о Смуте как о гражданской войне, представляющей собой сложное переплетение классовой, внутриклассовой и межнациональной борьбы. Однако в последующее время события начала XVII в. рассматривались в основном с точки зрения классовой борьбы крестьян и холопов. Только в конце 1980-х и начале 1990-х годов наметился возврат к дореволюционным традициям, то есть обозначение событий периода начала XVII в. термином «Смутное время» или «Смута», термин «Гражданская война» хоть и звучит, но скорее является исключением из правил.
Основную аргументацию в подтверждение того, что нельзя считать крестьянской войной восстание К. Булавина, выдвинул Н.И. Павленко. На его взгляд, это было прежде всего казачье выступление, преимущественно на территории Дона, главной целью было восстановление сословных привилегий казаков. Эту же позицию поддержал и молодой тогда исследователь О. Усенко. Интересно, что подавлением аргументированной позиции Н.И. Павленко своё отношение к Булавинскому восстанию изменил такой крупный специалист, как ростовский учёный Н.А. Миненков. Если в работах 1983 и 1990 (вторая работа появилась уже после статьи Павленко) он (Миненков) классифицирует это восстание как крестьянскую войну, то после очередной статьи Н.И. Павленко с критикой в адрес Н.А. Миненкова [Павленко Н.И. Историческая наука в прошлом и настоящем // История СССР 1991 № 4. С.91], он меняет позицию в отношении Булавинского восстания [Мининков Н.А. Были ли крестьянские войны в России? // История России в вопросах и ответах. Учебное пособие. Составитель С.А. Кислицин. Ростов-на-Дону, 1999. С. 235]. Интересна позиция донских современных историков пишущих учебные пособия если в работе Астапенко М.П., Астапенко Е.М. это событие должным образом называется восстание донских казаков под предводительством К Булавина, то в учебном пособии для средне-специальных учебных заведений К.Г. Малыхина она понимается как война за независимость [Малыхин К.Г. История Донского края: Учебное пособие – М., 2006. С.75-76], хотя данная позиция не поддерживается всеми донскими историками.
Теперь необходимо рассмотреть, как изучалось социальное движение 1670-1671 годов, более известное как восстание Степана Разина. В дореволюционной историографии его классифицировали, как бунт, который находился в одном ряду с «соляным» и «медным» бунтами. В самом начале советской историографии в 20-х годах он и вовсе получил название «разинщина». В классический период советской историографии восстание Ст. Разина и получило название «крестьянская война под предводительством С. Разина», эту же позицию поддерживал в середине 1980-х годов А.Н. Сахаров. В начале 1990-х годов разгорелась небольшая дискуссия между В.И. Бугановым и В.М. Соловьевым, в результате которой авторы пришли к выводу, что восстание Разина можно считать крестьянской войной только в 1670-1671 годах, да и то с некоторыми оговорками.
Рассматривая вопрос, как изучалось социальное движение, во главе которого стоял Е. Пугачёв. В дореволюционной историографии социальное движение под предводительством Е. Пугачёва понимается как народный бунт против царской власти. Во время становления советской историографии в 20-х годах движении Пугачёва получило название «пугачёвщина». В 30-х годах это социальное движение «одели в тулуп» крестьянской войны и практически все исследователи, занимавшиеся этой проблемой в советской историографии (а это крупнейший специалист А.И. Андрющенко и другие и даже в российской историографии классифицируют его как крестьянскую войну. Интересна, но, на мой взгляд, ненаучна попытка, классифицировать это социальное движение как «мужицкое восстание» во главе с «мужицким царём».
Переходя к выводам, стоит отметить, что термин «крестьянская война», это своего рода попытка универсализации для понимания крупных социальных движений и его «искусственный» ввод в школьные и вузовские учебники (а также в научной и особенно популярной литературе советского времени) привело к упрощению восприятия данных выступлений и идеализации роли крестьянства в них. При этом хочется заметить, что война, пусть даже и крестьянская не может быть под чьим либо руководством. Война это борьба двух и более сторон между собой и кто-то ей один руководить не может. Поэтому даже употребление такой формулировки «Крестьянская война под руководством Емельяна Пугачёва» даже с точки зрения логики может вызвать ряд вопросов.
Мы предлагаем следующую классификацию. События начала XVII века, стоит рассматривать, как «Смутное время» или «Смута». Можно пойти и дальше сделав акцент на то, что здесь понимается социально-экономический кризис (в том числе в мировоззрение людей, так сказать «смута в головах» (не понимание происходящего)), а с точки зрения политической обстановки это была гражданская война одновременно с иностранной интервенцией. А конкретно восстание Болотникова, как мятеж или движение во время гражданской войны, при этом само понимание этого события, как восстания также вполне возможно. Война между войсками И. Болотникова и войсками В. Шуйского. Что касается вопроса о социальных движениях середины XVII века, то я склонен считать, что здесь достаточно обоснованно, употребляется термин «бунт» (в отношении медного и соляного) или другая сентенция городское восстание. События 1670-1671 гг. следует, на мой взгляд, понимать, как казацко-крестьянское восстание, возможно употребление и добавления к нему того момента, что оно было под предводительством Степана Разина. События 1707-1708 годов следует классифицировать, на мой взгляд, как восстание донских казаков под предводительством Кондратия Булавина. Что же касается событий 1773-1775 годов, то их тоже можно классифицировать, как казацко-крестьянское восстание под предводительством Емельяна Пугачёва, но как мне кажется, это понятие не полностью характеризует это выступление. Так как в свою очередь в нём принимали участие помимо казаков и крестьян, ещё представители не русского народа (башкиры, татары, калмыки и т.д.), то в их понимании это было национально-освободительное движение за свои права и исконные земли. Поэтому вполне возможно, на мой взгляд, дать определение этому событию, как локальной гражданской войны.
Вообще тенденция последнего десятилетия XX века это описание региональных конфликтов по старым стандартам [См.: Гвоздикова И.М. Башкортостан накануне и в годы крестьянской войны под предводительством Е.И. Пугачёва. Уфа, 1999] или описание социального движения, как народно-освободительной борьбы и войны за независимость [См.: Зиннуров Р. Башкирские восстания и индейские войны как феномен мировой цивилизации. Уфа, 2000. 536 с.; Доннелли А. Завоевание Башкирии Россией 1552 – 1740 гг. Уфа, 1998]. Эти тенденции, на наш взгляд, являются анахроничными и политизированными и не перспективными в плане истинности и научности событий на современном этапе развития исторической науки.