Русское искусство и православная вера на протяжении многих веках шли рука об руку. Почти семь столетий (а это две трети исторического пути Русского государства!) искусство развивалось в рамках, устанавливаемых религией. Тесно связаны с религиозным каноном были первые светские романы и повести, возникшие в XVII в. (назовем хотя бы «Житие протопопа Аввакума», ставшее, по сути, первым русским романом), первые драмы («Комедия притчи о Блудном Сыне» С. Полоцкого) и стихотворения (его же «Вертоград Многоцветный»), первые портретные изображения царей («парсуны») и первые лубки[12].
В целом, начиная с конца XVII в. в русской культуре, как и в культуре других европейских народов (что, впрочем, вовсе не говорит об общности и единстве путей развития России и Европы), начинается процесс секуляризации. На русской почве он осуществлялся небезболезненно, сопровождался сложными коллизиями.
Разделение искусства и религии, происшедшее в начале XVIII в. вследствие проведенных Петром I реформ, стало крупнейшей трагедией русской культуры. Оно имело печальные последствия как для Православной Церкви (они отдалилась от значительной части русской интеллигенции), так и для искусства — литературы, живописи и музыки (которые утратили подавляющую часть позитивных ценностей, выраженных в религиозных идеалах).
В XIX в. в русской культуре достаточно четко обозначились два идейных течения. Одно было связано с традиционными духовными ценностями, воплощенными в православной вере; другое — с либеральными ценностями западной культуры. Первое течение ориентировало общество на медленное, постепенное развитие, основанное на соблюдении национальных традиций; второе — на быструю модернизацию, реформы, которые должны были сблизить Россию с Западной Европой. Различие заключалось все в том же вопросе об историческом пути развития нашей страны. Мне бы хотелось, в связи со спецификой рассматриваемой темы, отметить, что во все времена в вопросах полемики западников и славянофилов Церковь занимала сторону последних.
В принципе, в нормальных условиях обе тенденции должны были бы дополнять друг друга, однако в России они вызвали противостояние в обществе, привели к трагическим конфликтам, основанным на взаимном непонимании. В жизни В.Г. Белинского, например, были периоды веры и воинствующего безверия. В обществе предпринимались попытки религиозного синтеза, принципов православия с католицизмом или протестантизмом (религиозные поиски В.С. Соловьева). Трагичность этого конфликта хорошо выразил П.Я. Чаадаев в своих «Философических письмах».
Противостояние двух идейных течений было более заметно в русской публицистике и критике. Эта полемика между славянофилами, или почвенниками с одной стороны, и «западниками», революционерами-демократами или народниками (а позднее и марксистами) — с другой.
Менее заметным было противостояние в самом искусстве: конфликты между писателями, художниками и композиторами зачастую определялись личными взаимоотношениями, а уже затем приобретали идеологическую окраску. Различие между ними в большей степени проявлялось в преобладании отрицающего или утверждающего пафоса произведений Последний чаще бывал связан с религиозными ценностями. И все же, как правило, русские деятели культуры стремились в своем творчестве сочетать оба типа ценностей.
Несмотря на внешний отрыв искусства от христианства в его церковнобытовом обличий, именно христианство нужно признать одним из самых важных источников характерного для русского искусства нравственного идеала. Из этого источника черпали вдохновение и силы писатели и художники, композиторы и мыслители. Следуя этой тенденции, русская культура, на наш взгляд, не порывала со своими христианскими истоками, а, наоборот, питаясь от них, несла обществу огромные нравственные силы, пленяя умы и сердца тех, кто оставался глух к церковной проповеди.
По нашему убеждению, на протяжении и XVIII—XX вв. русская литература, живопись и музыка неоднократно пытались вернуться к утраченному синтезу религии и искусства. К такому выводу мы приходим на основании исследования творчества ряда русских художников. Религиозные по своему происхождению мотивы, сюжеты и образы можно обнаружить и в творчестве всех значительных мастеров художественного слова XVIII—XX вв. Интересно, что при наличии сильных западных влияний, при кажущемся отрыве от православных корней эта литература оказалась подлинно русской, христианской и во многом православной. Человек, о котором она говорит, — христианин, и даже не в смысле его принадлежности к Церкви или духовно-нравственного состояния, а в смысле тех ценностей, которые являлись для него основными.
Как известно, А.С. Пушкин в своей духовной эволюции проделал путь от безбожия к христианству и православию. В связи с этим интересна оценка русским религиозным мыслителем XX в. Г.П. Федотовым его «Капитанской дочки» как самого христианского произведения в мировой литературе. Как известно, никакой специфической религиозной проблематики в повести нет. Однако при внимательном чтении легко обнаружить, что в основе произведения лежит христианский подход к человеку и ко всем происходящим событиям, здесь, как в семени, заложены те ценности, которые позже расцветут и размножатся в русской литературе, составят ее духовно-иравственный идеал: жалость, сострадание к человеческой судьбе, тихая, ненавязчивая красота добродетели.
Христианские идеи были особенно близки Н.В. Гоголю. Любимым чтением писателя были религиозные произведения Ефрема Сирина, Тихона Задонского, Дмитрия Ростовского. Читал он и древнерусские жития, и проповеди, и книгу «Златоуст». Как и многие другие русские писатели. Гоголь пытался передать в своем творчестве православный морально-этический идеал, стремился раскрыть универсальные воплощения добра и зла и настаивал именно на такой трактовке своих Произведений.
С ценностями христианской веры был связан замысел трехтомной поэмы Гоголя «Мертвые души». Автор вместе с читателем и героями должен был проследовать путем духовного возрождения из «ада» (первый том) в «чистилище» (второй том) и далее — в «рай» (том третий). Предполагалось, то слово «мертвый» *в названии поэмы будет указывать на неизбежное грядущее возрождение: душа на самом деле не может умереть и должна воскреснуть. Главы «Мертвых душ» — это своеобразные ступеньки духовной «лестницы», по которой идет читатель.
Однако замысел поэмы «Мертвые души» оказался слишком грандиозным даже для гениального писателя. Гоголь стремился написать такую доходчивую и убедительную книгу, которую бы обязательно прочел каждый русский человек, а прочтя, понял, что так, как он жил раньше, теперь жить нельзя, и полностью изменил бы свою жизнь. Отсюда и духовный кризис писателя: каким бы хорошим ни был второй том, он все равно не мог полностью удовлетворить художника — ведь его целью, по сути, было создание чего-то похожего на новое Евангелие (книги, меняющей жизнь народов!), а это, по определению, не в человеческих силах.
В другом произведении, «Выбранных местах из переписки с друзьями». Гоголь попытался раскрыть свои собственные 'духовные искания (произведение создавалось в период работы над вторым томом «Мертвых душ») и показать русским людям путь личного самоусовершенствования. При этом писатель стремился достичь единства слова- откровения (благовестия) в слова.-проповеди, объясняющего откровение. В «Выбранных местах» Гоголь органично соединил исповедь и проповедь, слово мирское и слово религиозное.
Перу Гоголя принадлежали и собственно религиозные произведения («Размышления о Божественной Литургии»). Осмысливая православное богослужение, таинства исповеди и причастия, писатель стремился раскрыть высший смысл церковных обрядов.
Исследуя творчество Н.В. Гоголя, русские философы и критики нередко отмечали его пророческий (и даже апокалип-тический) характер, т.е. отражение будущего России. Видели они в нем и выражение извечной борьбы Бога и дьявола. По мнению великого русского философа Н.А. Бердяева, в своих произведениях Гоголь сумел раскрыть основные болезни духовной жизни России. Русский мыслитель и писатель Д.С. Мережковский подчеркивал важность изображения в произведениях Гоголя борьбы человека с чертом: «Бог есть бесконечное, конец и начало сущего; черт — отрицание Бога, а следовательно, и отрицание бесконечного, отрицание всякого конца и начала; черт есть начатое и неоконченное, которое выдает себя за безначальное и бесконечное; черт — нуменаль-ная середина сущего, отрицание всех глубин и вершин — вечная плоскость, вечная пошлость». По мысли Мережковского, два главных героя Гоголя — Хлестаков и Чичиков — есть ипостаси именно такого «среднего» и пошлого черта.
Русские писатели часто обращались к евангельским сюжетам. Евангельские сюжеты и мотивы можно обнаружить даже в тех произведениях, которые по своим идеям весьма далеки от Священного Писания, например, в романе Н.Г. Чернышевского «Что делать?» («христоподобная» фигура «особенного» человека Рахметова) или в романе М. Горького «Мать» (Богородица, отдающая своего сына в жертву для спасения человечества).
Попытки создания нового варианта Писания, которое могл о бы стать Заветом русских людей, предпринимали многие русские писатели. Можно вспомнить попытку Л.Н. Толстого вернуться к первоистокам христианства и создать свою версию Евангелия («Краткое изложение Евангелия»; «Учение Христа, изложенное для детей») или своеобразный замысел создания Третьего Завета — завета Бога Духа Святого, возникший у Д.С. Мережковского и З.Н. Гиппиус.
Душевный переворот, вызванный изменением отношения к религии, пережили многие русские художники. В их числе Толстой и Н.Н. Ге, пришедшие к новому пониманию отношений религии и искусства в 80-е гг. XIX в. Эти годы стали непродолжительным периодом стабилизации русской культуры, когда произошло краткое примирение основных противоборствующих сил. И обращение к религиозным ценностям было на данном этапе вполне закономерным. Однако, по большей части, это «обращение» было только внешним, поверхностным, как в евангельской притче о сеятеле, «семенем, упавшим в терние (или при пути, или на камение)», но никак не «в землю добру».
Духовные поиски Л.Н. Толстого выходили за границы ортодоксального православия и во многом приближались к протестантизму (трактат «В чем моя вера?»). Но в то же время многие его идеи были созвучны поискам русской культуры. Примечательно, что в своем философском трактате «Что такое искусство?» Толстой в качестве важнейшего признака подлинного произведения искусства называл его связь с религией. Сущность искусства он видел в единении людей с Богом и между собой, а в отходе нового искусства от веры и в утрате им всемирности усматривал признаки «дурного искусства». «Искусство будущего», по мысли Л.Н. Толстого, должно вернуться к первоначальному синтезу и осуществлять «высшее религиозное сознание людей» с целью их «братского единения».
Показательно отношение Л.Н. Толстого к творчеству Н.Н. Ге, которое оказалось во многом созвучно идеям писателя. В 80-е гг. художник создал цикл картин на евангельские сюжеты. Библейские образы помогали Ге прикоснуться к высшей духовной правде. Вот как характеризовал его картину «Что есть истина?» («Христос перед Пилатом») Л.Н. Толстой: «Достоинство картины... в том, что она правдива... в самом настоящем значении слова... Эпоху же в христианской живописи эта картина производит потому, что она устанавливает новое отношение к христианским сюжетам».
Что же это за «новое отношение»? Те, кто видел эту картину, несомненно, могут сказать, что уж на что - на что, а на христианскую живопись она похожа меньше всего. Картина сама по себе богохульна. Христос перед Пилатом там выставлен не как Бог перед Своей тварью, а как простой преступник или нищий, готовящийся к смерти. Ни Божественного достоинства, ни спокойствия, ничего прочего, что описано в Евангелии, нет на этой картине.
Такова одна из сторон отношений религии и искусства, по крайней мере, до двадцатого века. И на примере Л.Н. Толстого (кстати, отлученного от Церкви) и Н. Ге можно проследить, насколько призрачно и поверхностно было обращение русской интеллигенции к традиционным идеалам своего народа. Они не смогли их понять, а действующая на тот момент церковная иерархия не смогла (или не захотела) их привлечь в церковную ограду. Хотя, скорее не смогла, чем не захотела – достаточно вспомнить беседы Л.Н.Толстого с преп. Амвросием Оптинским, чтобы в этом убедиться.
После революции картина этих отношений резко меняется – искусство насильно отделяется от Церкви, а Церковь от искусства. Более того, искусство насильно обращается против Церкви. Церкви это особенно сильно не вредит, а вот само искусство вырождается.
Если до середины XIX-го века и искусство, и общественное мировоззрение, были, по большей части, христианскими, то во второй половине XIX – начале XX вв. положение несколько меняется. Официально все остается по-прежнему, но потихоньку в Россию начинает проникать западное влияние. Естественно, что оно мало касалось простого народа, оно затронуло лишь часть интеллигенции. Народ же, в целом, был, несмотря ни на что, верен своей Церкви.
Постепенно безбожие входит в моду, самые «передовые» слои общества поддаются ему, причем особенно в этом усердствует молодежь – не из-за того, что видит в атеизме истину, а просто повинуясь, как правило, стадному чувству, пытаясь выразить свой протест против всего что есть в России.
Однако, это затронуло далеко не всех. Народ (я имею в виду народ, по большей части, деревенский), повторюсь, вплоть до 1917 года, да и через много лет после него, оставался хранителем религии, с ностальгией вспоминал прошлое (об этом писали многие писатели даже советского периода[13]).
После 1917 года модный ранее среди относительного узкого круга «высшего общества» (даже при атеистическом мировосприятии, лично я сомневаюсь, что у кого-то повернется язык назвать русский дореволюционный народ носителем идей атеизма) становится официальной доктриной. Многие писатели вынуждены либо писать с атеистических позиций (за исключением, пожалуй, краткого периода НЭПа), либо уехать из страны, либо проводить полжизни в лагерях.
Если говорить о религиозной политике Советского правительства, то нельзя сказать, что она было направлена против любого религиозного мировоззрения – им поощрялась обновленческая церковь, которую оно и пыталась насадить вместо Православной.
Творчество некоторых великих советских писателей с мировой известностью хоть и безрелигиозно, но ни в коем случае не антирелигиозно. Ни автор «Тихого Дона» (по совместительству – он же автор и «Поднятой целины», и множества иных известных произведений – М.А. Шолохов), ни К. Симонов, ни А. Т. Твардовский, ни Исаковский хоть и не являлись христианскими апологетами и сторонниками этой религии, тем не менее, ни в одном из своих произведений атнтирелигиозной пропаганды не вели.
Их мировоззрение сформировалось в советские послереволюционные годы под влиянием воинствующего насильно насаждавшегося атеизма и вряд ли могло быть иным, их безрелигиозность – это дань эпохе, причем ни в одном из своих произведений они, повторюсь, атеистической пропаганды не вели, атеистического мировоззрения не распространяли – они просто обходили стороной этот вопрос, он их не интересовал. Поэтому их отношение к религии нельзя назвать отрицательным – оно нейтральное. Широко известных поистине мировых и очень талантливых писателей и поэтов, яро боровшихся с религией в нашей стране очень мало – их число (впрочем, как и число «нейтральных») значительно меньше, чем писателей христианских.
В настоящее время Церковь оказывает определенное влияние на искусство (достаточно вспомнить, что в наши дни есть множество церковных и церковноориентированных писателе, поэтов, художников – чего стоят такие известные имена, как иеромонах Роман, прот. А. Шаргунов, художник Илья Глазунов и многие другие). Однако, до сих пор предпринимаются попытки обратить силу искусства против Церкви (мне кажется, что недавняя выставка в Сахаровском центре достойна упоминания), с целью оклеветать, налгать, оскорбить ее святыни. И вот против последнего типа т.н. «искусства» и должны быть направлены совместные силы общества и Церкви.
Заключение.
В настоящем реферате была предпринята попытка описания роли религии в жизни общества. Вопрос этот очень насущный и актуальный в наши дни – постсоветскую эпоху, когда старое – советское – яро атеистическое мировоззрение лопнуло, а новое – постсоветское - еще только формируется. Естественно, у многих людей возникла необходимость духовного поиска, многих не устраивает старая, насильно вдалбливавшаяся в течение семидесяти лет, картина мира. Духовный поиск заканчивается, как правило, приходом к той или иной религии (чаще всего – традиционной для данной страны – Православию, если говорить о России), реже – попаданием в секту (из которой еще предстоит выбираться), еще реже – возвратом к атеизму (в случае неудачных исканий, неверного пути). Следовательно, роль религии в жизни общества, которая никогда не была незначительной, возрастает.
Однако, остается еще немало нерешенных вопросов. Самый первый и банальный: «Что же такое религия?». Я посвятил его раскрытию достаточно большое (возможно, кому-то покажется, что неоправданно большое) место в своей работе. Мне кажется, что этот вопрос того заслуживает – в конце концов, нельзя же рассуждать об объекте, не дав более-менее четкого и ясного понятия, что под ним разумеется.
Лично я категорически не согласен с «научными» определениями советского изготовления типа: «Религия – опиум для народа» и проч., коих за годы воинствующего безбожия было придумано немало.
К слову скажу, если исследовать преподавание вопроса о религии в советский период, то можно заметить явно сомнительные методы. Чтобы было ясно, о чем я говорю, позволю себе привести пример, когда на атеистических лекциях в школах говорили о том, что «в Библии говорится, что земля стоит на четырех китах, что Бог человека слепил из глины и т.п.»[14] Такой подход при попытке доказать истинность своего мировосприятия, а тем паче, навязать его другим, вряд ли можно назвать научным.
В своем реферате я описал творчество не только религиозных, православных писателей. Я упомянул и Л.Н.Толстого, к которому Православная Церковь относится настороженно, и художника Н.Н.Ге, и западников.
Относительно деятельности Петра Первого скажу, что не всякий правитель, расширяющий территорию и мощь своей державы, является безусловно положительным. Вне всякого сомнения, Петр – личность незаурядная, великая, многие его достижения очень помогли России, но и он не был лишен недостатков. «Религиозно-идеалистическая философия относится к этому периоду» не отрицательно, а настороженно, в среде всех (в т.ч. и православных) историков идут споры о личности Петра.
Однако, как я уже сказал, далеко не всякий правитель, расширяющий территорию и мощь своей державы, является безусловно положительным (прошу прощения за повторение). Для подтверждения этого тезиса достаточно вспомнить Гитлера. При нем Германия тоже «значительно расширила территорию, укрепила государство, оно стало именоваться империей, начала развиваться промышленность, наука и т.д.» Все слова, относимые к Петру, можно отнести и к фюреру. Однако, как мне кажется, не только «религиозно-идеалистическая», но и материалистическая философия относятся к этой личности отрицательно.
К слову сказать, Гитлер тоже, как и Петр, проводил у себя в стране антицерковную политику (только значительно более жесткую), «он устранил самостоятельность Церкви».
[1] Конечно, богословие как таковое не есть наука, это – совокупность, комплекс наук. Оно включает в себя и основное, и догматическое, и нравственное богословие, и апологетику.
[2] К слову сказать, богословие (или теология – эти термины являются синонимами) признано наукой с точки зрения государства: несколько лет назад был введен государственный стандарт по теологии, в стране существуют и развиваются богословские ВУЗы, при них есть аспирантуры, лично мне известно некоторое количество людей, имеющих ученые звания «доктор богословия», «кандидат богословских наук».
[3] См., напр., «Учебник древнегреческого языка», М.Н. Славятинская, М.,«Филоматис», 2003, стр. 30-31.
[4] А.И. Осипов «Путь разума в поисках истины», Москва, издание Сретенского монастыря, 2003 г. Издание 5-е, исправленное и дополненное
[5] Возможно, на первый взгляд, непосвященному человеку, в силу своего несколько в другую сторону направленного образования, отсутствия интереса, возможности или в силу иных причин не знакомому ни с богословием, ни с апологетикой, ни даже с элементарным религиоведением, трудно понять различие между таинством с одной стороны и оккультными действиями и колдовством с другой, но при большем ознакомлении с проблемой ответ становится очевидным – различие имеется и это различие принципиальное. В настоящем реферате, полагаю, не имеет смысла расписывать этот вопрос по причине его иной направленности, но интересующимся этой проблемой рекомендую ознакомиться с многократно мною цитируемым трудом проф. Осипова (кстати, доктором богословия), либо с любым другим учебником основного богословия, догматического богословия или, на крайний случай, религиоведения. Смешивание этих понятий, на мой взгляд, только запутывает проблему и мешает научному осмыслению и поиску ответа на вопрос: «Что же такое религия?».
[6] Указанная тема крайне интересна, но она, к сожалению, имеет лишь опосредованное отношение к теме настоящего реферата, поэтому далее не развивается.
[7] Лк.,17,21
[8] Мф.,5,8
[9] Архимандрит Амвросий (Юрасов) «О вере и спасении. Вопросы и ответы», Иваново, 2001 г.
[10] Одним из ярких примеров, иллюстрирующих отношения Церкви и государства в тот период, является следующий факт: в 1946 году Сталинской премией Первой степени за свои труды в области медицины – «Очерки гнойной хирургии» и «Поздние резекции при инфицированных ранениях больших суставов» награжден видный деятель Православной Церкви архиепископ Лука Войно-Ясенецкий. Приведенный факт более ярко характеризует обстановку, если вспомнить, что архиепископ до наступления «третьего этапа» отношений Церкви и власти – т.е. до начала войны – осидел достаточно большой срок в лагерях – святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий) «Я полюбил страдания» (Автобиография), М., приход храма Сошествия Святаго Духа, 2003г.
[11] См., напр., Кромышев И.А., «Обществознание. Учебник для 11-го класса общеобразовательных школ», М., «Просвещение», 1998 г.
[12] См, напр, Дробышев А.М., «Культурология», Изд. «Юнити», 2003 г.
[13] См., напр., В.Пикуль, «Барбаросса», «Роман-газета» №17-18, 1992 г., стр.56
[14] «Закон Божий», прот. С. Слободской, СПб, «Сатисъ», 1997г., стр. 10