Брак между допингом и соревнованиями датируется тысячелетия. Всякий раз, когда победа имела значение, атлеты искали преимущества над своими противниками, никогда не задумываясь, чтобы различить "естественное" от "искусственного". Если бы ИААФ ввела запрещенный список в древней Греции, многие Олимпийские Чемпионы, возможно, потеряли бы свои лавры, лишенные возможности глотать яички баранов — главный источник тестостерона. Западные африканцы использовали растение коку, начиная со старины, чтобы предотвратить усталость в работе и соревновании. Ацтекские атлеты использовали стимулятор на основе кактуса. И Норвежцы рассказывают истории о своих предках викингах, поедавших грибы мухоморы muscaria —мощный галлюциноген — чтобы быть неистовыми в бою, кровавом кузене спорта.
Первый зарегистрированный современный случай применения допинга всплыл в 1865, с использующими стимуляторы голландскими пловцами. Норвежская журналистка Анна-Лиза Хаммер писала в своей книге Допинг Экспресс, что в конце 19-ого столетияевропейские велосипедисты широко применяли разнообразные "чудо" препараты, от кофеина до покрытых эфиром сахарных кубиков, чтобы смягчить боль и истощение, свойственные их спорту. Известно в частности, что французские велосипедисты одобряли Вин Мариани, известное как "вино для атлетов", состоящее из вина и вытяжки листьев коки. Ко времени первых современных Олимпийских Игр в 1896, широкое множество пособий работе было в цене, от кодеина до мощного стимулятора стрихнина в сублетальной дозе. Российские конькобежцы спринтеры, как известно, одобряли мышьяк, в то время как боксеры предпочли смешивать бренди со стрихнином или кокаином — коктейлем, также примененным американцем Томасом Хиксом, олимпийским марафонцем, который выиграл золото в 1904. Как отмечено Майклом Аскеном в “Умереть, чтобы победить”, потребовалось четыре врача, чтобы восстановить Хикса после его триумфа.
На Олимпийских Играх 1932 в Лос-Анджелесе японские пловцы достигли экстраординарного успеха, сообщалось, что они вдыхали кислород в своей раздевалке как раз перед своими заплывами. Спринтеры тех дней экспериментировали с нитроглицерином, в усилии расширить артерии своих сердец. Но современная эпоха допинга расцвела в 1935, когда немецкие ученые выделили тестостерон. Нацисты применяли мужской сексуальный гормон в своих отрядах, чтобы делать их более агрессивными. Они сделали то же самое для своих атлетов на Олимпийских Играх 1936 в Берлине, в попытке соответствовать своей теории "высшей расы". Немецкие Олимпийцы были также снабжены пирвитаном, мощным амфетамином, который одобряется многими европейскими атлетами, по сей день. (Джесси Оуэнс, несмотря на это, продолжал выигрывать медали в Берлине.)
Технология немцев отфильтрованная в Советский Союз после Второй Мировой войны возвратилась, чтобы часто посещать запад в 1952, когда СССР участвовал на своих первых Олимпийских Играх в Хельсинки и далеко превзошел ожидания. В 1956 на Играх в Мельбурне, Советы выиграли больше медалей, чем кто-либо еще, и к тому времени было ясно, что их атлеты использовали тестостерон. Согласно современному отчету, однако, русские не были одни на грани поиска в Австралии. "Это повальное увлечение пилюлями было наиболее отвратительно на недавних Олимпийских Играх", написал Нейл Уилкинсон в журнале True в 1958. "В Олимпийской деревне, комнаты атлетов напоминали маленькие аптеки. Пузырьки, бутылки и коробки пилюль заполняли полки".
Шла фармацевтическая холодная война, и вместе с ней охота на более продвинутое оружие. В то время как тестостерон помогал людям побеждать, атлеты искали кое-что лучшее — вещество с большими анаболическими (строящими ткань) выгодами, и с меньшими побочными эффектами. В 1955, Джон Зиглер, врач американской команды тяжелой атлетики, выделил измененную, синтетическую молекулу тестостерона с увеличенными, строящими ткань свойствами: первый искусственный анаболический стероид. Его химическое название было метандростенолон. Его торговое название — Дианабо л.
Производимый фармацевтической компанией Базеля Ciba, в Швейцарии, Дианабол был одобрен американской Администрацией Продовольствия и Препаратов, в качестве средства от некоторых анемий и болезней кожи. (Анаболические стероиды продолжают использоваться, чтобы лечить грудные раковые образования, остеопороз, серьезную анемию, и дефицит тестостерона.) В то же самое время, таблетки запустили андеграундный культ среди атлетов и культуристов. Те, намного ранее посвященные, чем я в 1973, обнаружили, что Дианабол мог смягчить их усталость, увеличить их мускулатуру, увеличить их самооценку и веру, и — без сомнения, несмотря на опровержения медицинских влиятельных кругов в 1980-х — повысить их производительность.
В пределах тела, стероид работал подобно гормону, это было смоделировано после. Это усиливало деятельность рибонуклеиновой кислоты (РКН) и стимулировало синтез белка, основной компонент мышц, костей, и кожи. Это помогало мышцам восстанавливаться более быстро от тренировочных стрессов, чтобы быть готовыми подвергаться напряжению снова. И у спринтеров и других атлетов в видах мощности, препарат возбуждал моторные нейроны в волокнах мышц, что влекло к более быстрым сокращениям мышц — основе для более высокой скорости и улучшения времени реакции.
К началу 1960-ых Дианабол стал обязательным для конкурентоспособных тяжелоатлетов и новой волны негабаритных про футболистов linemen в США. Со слов одного NFL игрока, тренеры, якобы, размещали салатницы таблеток на своих тренировочных столах. Игроки брали пилюли горсткой и смешивали их с хлебными злаками — "завтрак чемпионов", назвали они это. (Один игрок оценил годами позже, что три из четырех NFL linemen были постоянными пользователями стероидов, лига, наконец, установила ограниченную кампанию против стероидов, приостановив принятие и распространение препаратов 17-ю игроками, с сентября 1990.)
Олимпийские Игры 1964 в Токио были первыми Играми, которые показали широкое распространение использования стероидов отборными атлетами с обеих сторон Атлантики. Это было наиболее распространено среди метателей, мировые рекорды которых прибавили маловероятные 12 процентов в течение десятилетия. Американские бегуны сопротивлялись сначала этой волне, но и они присоединились к этой партии к 1968 — как я ретроспективно заключил, по их переданному по телевидению Олимпийскому отбору на озере Tahoe. Я видел тех же самых атлетов на их национальном Чемпионате, только двумя месяцами раньше, и различие было глубоко и безошибочно. Они были и более поджарые, и более мускулистые, гладкие, округленные, почти с восковым взглядом.
Тем временем, использование стимуляторов среди велосипедистов становилось необузданным, и многие ввергали свои тела в истощение и болезнь. В 1960, Кнут Йенсен из Дании впал в коллапс и умер от остановки сердца в течение соревнований на Римских Олимпийских Играх, и анти допинговые силы медленно начинали пробуждаться. МОК установил свою медицинскую комиссию в 1967 и начал тестирование на стимуляторы и наркотики на Олимпийских Играх в Мехико на следующий год. Но, в то время как МОК запретил длинный список препаратов, включая такие периферические вещества как героин и морфий, он проигнорировал анаболические стероиды. Атлеты не обманывали. На Олимпийских Играх в Мюнхене 1972, с согласия посвященных лиц были те 80 процентов главных конкурентов мужчин, использовавших стероиды во всех видах соревнований — наряду с множеством женщин из Восточной Германии, Западной Германии, Советского Союза, и Великобритании.
После того, как в нескольких историях СМИ утверждали о широком распространении использования стероидов, ИААФ, наконец, запретила сильно действующие препараты в 1975. Или по ошибке, или преднамеренно, однако, запрещение содержало одну огромную лазейку. Федерация предписала, что стероиды будут рассматриваться точно так же, как стимуляторы — другими словами, атлеты могут быть проверены на них только на соревнованиях. Фактически, два типа запрещенных препаратов были категорически отличны, особенно, где были заинтересованы бегуны. Амфетамины временно "одурачивали" нервную систему, превышая ее нормальные способности. Чтобы использовать их мгновенное преимущество, стимуляторы должны быть в теле атлета в течение события. Но стероиды, тренирующие препараты, инвестиции для будущего преимущества. Пользователи улучшаются, потому что они могут тренироваться тяжелее и быстрее — и превосходящая тренировка приводит к превосходящим действиям в дальнейшем.
Когда атлет мирового класса утверждает, что он не нуждается в стероидах, потому что он "работает тяжело", он заявляет нелогичное заключение. Это стероиды, которые позволяют ему работать так тяжело, увеличивают его способность тренироваться и противостоять чрезвычайному физиологическому стрессу, таким образом, поднимая его уровень работоспособности.
Как я нашел в 1982, выгоды стероидной программы переносятся в течение многих месяцев, после того как атлет идет "вне сока", говоря на жаргоне. Мало того, что спринтерам не нужно применять препараты в оставшиеся дни перед стартом, это обычно причиняет вред, если так делать. Так как стероиды побуждают тело сохранять больше жидкости, они могут сделать спринтеров слишком жесткими, мешая показать им свой лучший бег.
В 1973, Профессор Раймонд Брукс из Великобритании, который разрабатывал первые тесты на анаболические стероиды, сказал ИААФ, что любое вероятное наступление на использование стероидов должно будет включать спонтанные проверки вне соревнований — чтобы посетить непредупрежденных атлетов в течение тренировки и потребовать тест мочи на месте. (Роберт Дагал, директор Монреальской лаборатории выражал то же самое мнение в 1975, также как и Дуг Клемент в адрес встречи канадских национальных тренеров в 1979. Но CTFA не назначала спонтанные проверки до окончания скандала в Сеуле в 1988 — после подобные программы были введены в Великобритании, Швеции, и Норвегии.)
Тем временем, МОК и ИААФ, обслуживаемые тем же самым медицинским персоналом, отказывались признавать, что большинство лучших атлетов уже использовали запрещенные препараты, и что Олимпийские квалификационные стандарты — и большинство мировых рекордов — были зависимы от стероидов. Бюрократы были окружены. Если бы они понизили входные стандарты, они подвергли бы опасности имидж спорта, признавая, что рекорды были установлены пользователями стероидов. Но, если бы они оставили стандарты неизменными, они вынудили бы конкурентов нарушать запрещение, чтобы выжить. Не оставаясь на стероидах, никакой атлет не мог надеяться превзойти мировой рекорд, которому юридически помогли препаратами. В большинстве видах, люди даже не были бы способны сделать Олимпийские команды своих наций.
Для любого, кто продолжал конкурировать после 1975, выбор был ясен: Они могли, или нарушить правила, или они могли все потерять. Молодые атлеты, которые поднялись к выдающемуся положению позже, подобно Анжелле Тэйлор и Бену Джонсону, оказались перед теми же самыми альтернативами. Они унаследовали мир, в котором стероиды требовались этикетом. Как выразилась бы Анжелла, "Никто не хочет быть посредственным — никто не хочет больше всего быть вторым".
Тестирование во время соревнований сделало запрещение стероидов чрезвычайно неосуществимым. Каждый стероид имеет "время выведения", отмеряемое от последней дозы, после которого его метаболиты больше не могут быть обнаружены через тест мочи. Для орального Дианабола время выведения 21 день. (Чтобы иметь запас прочности, я вообще отстранял своих людей от препарата, по крайней мере, за 28 дней до начала соревнований.) Чтобы заполнить промежуток до дня соревнований, некоторые атлеты, однако, могли бы переключиться на тестостерон, для которого не было никаких тестов до 1983; или принять пробеницид, который эффективно маскировал стероиды, и был запрещен только в 1987; или добавить гормон роста, на который нет, все еще, никакого теста. (Частично в результате таких маневров, только крошечный процент пользователей стероидов когда-либо ловился. В течение двух десятилетий признания допинга в Восточной Германии, например, только один атлет из Г.Д.Р. провалил тест на препарат на международном соревновании.)
Атлеты скоро пришли к тому, что стали считать запрещение стероидов, как техническую особенность, произвольное правило, которому никто не следовал. Они активно подстрекались своими тренерами и национальными спортивными состязаниями, тайно управляющими телами на Западе, и более открыто в пределах Советского блока. По словам Валентина Чумака, российского метателя 70-ых, Советы проверяли всех атлетов, прежде чем они вступали в отборные учебные центры страны. Должностные лица хотели убедиться, что эти новички еще не использовали стероиды — для целей однородности в допинг программе, контролируемой государством, чтобы потенциал молодых атлетов мог быть точно оценен. Метатели молота, например, как ожидалось, прибавляли 10 метров после пребывания в центрах, сажающих их на препараты. Если прирост результата был меньше, то это было бы сочтено, как свидетельство предшествующего использования стероидов, и стало бы основанием для изгнания.
Полная степень фиаско запрещения стероидов стала очевидной на Олимпийских Играх 1976, когда Советы установили полностью оборудованную лабораторию на своем судне в гавани Монреаля на время Игр. По словам Чумака, образцы мочи тайно перемещались на судно, и проверялись, прежде чем атлеты принимали участие в своих видах. Это позволяло им продолжать прием своих препаратов до последнего возможного момента, и все еще быть уверенными, что они были чисты.
Если бы их проба оказывалась "грязной" при проверке на судне, их отстранили бы от соревнований, таким образом, избегая скандала и временной дисквалификации. Это больше всего имело значение для штангистов и метателей, которым сырая сила требовалась гораздо больше, чем подвижность, и кто рисковал эндокринным крахом — и существенным понижением в работоспособности — если они прекращали прием стероидов слишком рано. Преимущество Советов было еще больше, потому что они знали, что тесты МОК первого поколения были более примитивны, чем мы предполагали, и не могли обнаружить Дианабол после чистки пяти - семи дней.
Гамбит русских указал другую проблему с запрещением стероидов: чем жестче тест, тем больше препятствий для атлетов без доступа к современному тестовому оборудованию. Когда наш чемпион в толкании ядра, Бишоп Долегивиц, оглядывался назад при неутешительной работе в Монреале, это было великой горечью. Канадские власти сказали Бишопу, что он нуждался, по крайней мере, в месяце воздержания от Дианабола, чтобы очистить тест. Они, возможно, также заставили бы его метать левой рукой.
Плавающие лаборатории были чрезвычайными мерами, и редко необходимые. Главным образом, тестирование на запрещенные препараты оставалось спорадическим до 1983. Оно вообще ограничивалось самыми важными международными соревнованиями, или более чистыми турнирами в Великобритании, где должностные лица часто старались изо всех сил предупреждать атлетов о любом потенциальном риске, как мы видели в нашей трехсторонней встрече в Гейтсхеде. Были широко распространенны слухи о прикрытиях, и обмены международными встречами, перед которыми атлеты предупреждались, чтобы очиститься ближе к соревнованиям.
К 1979, когда Анжелла боролась с ее решением относительно стероидов, становилось трудно расшифровать протоколы препарата без ученой степени в фармакологии. В то время как Дианабол все еще был популярен, он теперь применялся совместно с другими, более специфическими стероидами. В занятиях, где масса тела и сила имели большое значение (как в метании и в тяжелых категориях пауэрлифтинга), атлеты тяготели к более андрогенным (или мускулинизирующим) препаратам, типа тестостерона и Анадрола-50. В видах, где скорость и подвижность были главными, и атлеты, хотели добавить силу без увеличения объема, или сохранения слишком большого количества воды (как в спринтах), тенденция была к меньшему количеству андрогенных стероидов: Винстрол, Анавар, Примоболан. (Чтобы держать себя сухим, последняя группа могла бы использовать анаболические стероиды в сочетании с тироксином, супплементом щитовидной железы, который ускоряет метаболизм.)
Но в то время как игра становилась более сложной, я имел меньше и меньше сомнений против чего мы были. Когда я заключил, что большинство главных конкурентов Анжеллы были уже на стероидах, я не полагался на праздную сплетню, ни на неопределенную мысль, что "каждый делал это". Информация пришла ко мне из источников, которым доверяют, от тех, кто имел возможность знать.
Восточная Германия, женщины которой держали все мировые рекорды в спринте на данный день, могла быть тем источником без сомнения. В нашем женском матче в 1979 с Восточной Германией, без тестов на препараты, наши противники, что было очевидно, появились загруженными на 10 - 15 фунтов, по крайней мере, они были тяжелее, чем в проверяемых встречах прежде и позже. Несколько месяцев спустя я заполнил пробелы при помощи видного западногерманского тренера, который знал Вольфганга Майера из Г.Д.Р., тренера и мужа Мариты Кох. Майер подтвердил, что стандартный стероидный протокол для женщин Восточной Германии располагался тогда от 20 до 40 миллиграммов Дианабола в день, с увеличением индивидуальной дозы на 5 миллиграммов каждый год. В Западной Германии, согласно моему источнику, по крайней мере, два главных бегуна следовали тому же самому протоколу. Я слышал подобные вещи о ведущих спринтерах от других уполномоченных легкой атлетики, включая Соединенные Штаты и Великобританию. Я не имел никакой причины сомневаться относительно историй — или предъявлять обвинение атлетам, которые просто стремились оставаться в рядах своих конкурентов мирового класса.
Как сказала Анжелла репортеру, спустя больше 10 лет, после того как она проглотила свою первую таблетку Дианабола: "нет таких атлетов..., кто каждый день встает и решает длинную моральную дилемму — я должен принять эту пилюлю, или разве я не должен принять эту пилюлю? Вы не думаете об этом.... Прежде всего, что приходит на ум, то что это [пилюля] поможет мне стать лучшим в мире".