В VXIII веке в России продолжали появляться самозванцы, принимавшие имена русских государей, наследников престола или членов царствующих династий.
Многократно «оживали» царевич Алексей, сын Петра I, и рано умерший от оспы Петр II. Восемь раз «поднимался из гроба» Иван Антонович, младенцем низложенный Елизаветой Петровной и убитый стражей при попытке гвардейского поручика Мировича освободить его из Шлиссельбургской крепости в 1764 году.
Время от времени являлись и те, кто возлагал на себя имена фигур совершенно мифических, никогда не существовавших в реальности,–например, «брата» царевича Алексея «царевича Петра Петровича», или какого-то совсем уж фантастического «сына» императрицы Елизаветы Петровны от ее тайного брака с английским королем.
Но никто в этом отношении не мог сравниться с императором Петром III, свергнутым с престола женой, Екатериной II. Его смерть породила целый ряд самозванцев, которые с угрожающей регулярностью то и дело объявлялись в народе до тех пор, пока одному из них не удалось до основания потрясти всю Российскую империю.
Емельян Иванович Пугачев родился в 1742 г. в „доме деда своего" в станице Зимовейской на Дону, в той самой, где за сто лет до него родился Степан Тимофеевич Разин. Отец и дед Пугачева быди рядовыми, бедными казаками. С детства Пугачев оборонил за отцом землю, в 17 лет он начал казацкую службу, а через год женился на казачке Софье Дмитриевне Недюжевой. Пугачев участвовал в войне с Пруссией, где проявил „отменную проворность".
В 1768 г. началась война с Турцией. В команде полковника Е. Кутейникова он получает за храбрость младший казацкий офицерский чин хорунжего. Пугачев принимает участие в ряде сражений с турками, в том числе и в бою под Вендорами под началом П. И. Панина.
В конце августа (1772 г.) под видом выходца из Польши Пугачев получает в Дебрянском форпосте паспорт на жительство в России. С новым паспортом Пугачев отправился в Самарскую губернию, затем на Дон, а оттуда под видом богатого купца в конце ноября 1772 г. прибыл под Яицкий городок. На Яике Пугачев впервые назвался именем Петра III и предложил казакам денежную помощь для отхода на Кубань. Казаки соглашались, тем не менее просили отсрочить время окончательного решения до Рождества. Пугачев отправился на Иргиз, но по дороге был арестован, на него донес его попутчик. Взятый под стражу, Пугачев был доставлен в Казань. В начале июня в Казани было получено послание из Петербурга, в котором по именному указу Екатерины II надлежало арестованного „наказать плетьми" и отправить в Сибирь, „где употребить его на казенную работу... давая за то ему в пропитание по три
копейки в день. Но Пугачев снова сбежал из под стражи. А вскоре на Таловом умете (постоялом дворе) близ Яика объявился „Петр III". К „государю" стали прибывать казаки. Верили ли первые соратники Пугачева, что он действительно Петр III? Нет, в это они не верили. Как показал на допросе Следственной комиссии один из ближайших соратников Пугачева И. Зарубин-Чика, он прямо спросил у „Петра III" о его происхождении и получил вполне определенный и правдивый ответ, что „император" из донских казаков, знали об этом и другие казаки, но для них это не было столь важно. „Лишь бы был в добре... к войсковому народу" –так считали казаки...
с 17 сентября 1773 г. по 8 сентября 1774 г., ведется война, он громит отдельные отряды правительственных войск и берет штурмом города и крепости. Только переброска крупных сил во главе с боевыми генералами, в числе которых был и А. В. Суворов, не успевший, впрочем, сразиться с бунтовщиком, позволяет правительству сначала обратить повстанцев в бегство, а затем и разгромить их окончательно.Но, несмотря на переход отдельных частей на сторону самозванца, большая часть донских казаков не поддержала его. Поражение под Царицыном окончательно решило судьбу Пугачева. Остававшиеся до этого верными ему яицкие казаки выдали своего предводителя правительству.
Жестокие пытки сломили волю Пугачева, а суровый приговор — четвертование — вновь напомнил о временах Разина. Единственное снисхождение к судьбе поверженного противника — это приказание палачу сначала обезглавить преступника и уже мертвому отрубить руки и ноги, тем самым уменьшив страшные муки.
И теперь еще есть записи стариков, которые видели эту казнь и сохранили живое воспоминание о последних минутах злодея, так долго ужасавшего их. Им казалось, что голос его был страшен даже тогда, когда он, стоя на эшафоте,
должен был отвечать на вопросы исполнителей приговора и громко перед всем народом объявить, что он беглый донской казак Зимовейской станицы Емелька Пугачев. После нескольких земных поклонов золотоверхим соборам и церквам московским Пугачев поклонился на все стороны и сказал: «Прости, народ православный, отпусти, в чем я согрубил пред тобою…прости, народ православный!»
Это были последние слова преступника. Через несколько мгновений его не стало, но воспоминания о нем (не смотря на то, что Екатерина II и ее окружение постарались уничтожить саму память о самозванце. Его семье запрещено было носить фамилию Пугачева, дом в Зимовейской станице был сожжен, пепел развеян, место огорожено, сама станица перенесена на другой берег Дона и переименована в Потемкинскую. Даже река Яик переименована в реку Урал, Яицкий городок — в Уральск, а Яицкое Казачье войско — в Уральское) еще долго пугало не только детей, случайно видевших его, но даже и взрослых, и слово «Пугачевщина», означая время его страшного бунта, всегда будет выражать одну из ужаснейших эпох отечественной истории.
Заключение
До XVI века Россия не знала самозванцев, имеющих виды на царский трон. Во-первых, для самозванчества царистского толка необходим определенный уровень развития феодальных отношений и государства. Во-вторых, история самозванчества в России тесно связана с династическими кризисами, время от времени сотрясавшими царский трон. Первый такой кризис относится к рубежу XVI-XVII вв., когда пресеклась династия Рюриковичей, и на престоле оказались «боярские цари» - Борис Годунов и Василий Шуйский. Именно тогда появляются первые лжецари и рождаются массовые движения в их поддержку. И позднее нарушение традиционного порядка престолонаследия (например,
появление на престоле малолетних детей или же воцарение женщин) обогащали историю самозванчества новыми именами и событиями. В-третьих, история самозванчества представляет собой цепь конкретных воплощений народных утопических легенд о «возвращающихся царях-избавителях». Первая из них возникла, вероятно, еще при Иване Грозном, показавшим себя «несправедливым» и «неблагочестивым», а значит и «неправедным».
«Праведным» в глазах народа выглядел тот монарх, который был, во-первых, «благочестивым», во-вторых, «справедливым», в-третьих, «законным». «Законность» правителя определялась богоизбранностью – обладанием харизмой (личной благодатью), которая доказывалась наличием «царских знаков» на теле. Именно с их помощью (креста, звезды, месяца, «орла», то есть царского герба) многочисленные самозванцы в XVII-XVIII веках доказывали себе право на престол и обеспечивали себе поддержку в народе. Помимо «царских знаков» имелись и другие отличительные признаки «законного» претендента на престол – поддержка самозванца «всем миром», а так же удачливость претендента, свидетельствующая о его богоизбранности.
Массовая поддержка могла опираться на признание претендента «подлинным государем» со стороны авторитетных лиц или свидетелей, которые-де знали его еще в бытность царем. Василий Шуйский и мать Мария Нагая признали в Лжедмитрии царевича Дмитрия.