По общепринятой теории развития идиш, франко- и итало-говорящие евреи поселились у Рейна и в Баварии, где переняли, или, скорее, адаптировали, местные германские диалекты, которые, смешавшись с некоторым уцелевшим романским субстратом, образовали уникальную форму немецкого и получили к 17му веку название идиш. По мере миграции от Рейна к центральным и южным германским областям, и позже, в 11-12 вв., немецкий компонент идиш стал преимущественно верхненемецким. Кроме того, евреи теперь установили контакт со славянскими языками – контакт, который должен был продолжаться непрерывно, с разной степенью интенсивности, до настоящего времени. Хотя присутствие славянской лексики в разговорном идиш никогда не превышало десяти процентов, славянский компонент отвечает за серьезные изменения в идишской фонетике и синтаксисе, что, в конечном счете, произвело такой заметный разрыв между славянскими и немецкими диалектами идиш.
Однако в последнее время гипотеза, по которой идиш зародился на юго-западе Германии, представляется всё менее удовлетворительной. Для этого есть несколько причин:
1. Ни в одном диалекте идиш нет влияния юго-западных диалектов немецкого.
2. Западный идиш является достаточно однородным, в отличие от крайне неоднородного состава западногерманских диалектов, что намекает на позднее появление идиш в этой области.
3. Не-польское происхождение западных славянизмов в диалектах Эльзаса, Швейцарии, Голландии, и славянизмов в восточном идише поддерживает гипотезу о зарождении идиш не в одноязычной германской среде, а в двуязычной германско-славянской.
4. Из романского компонента, оставшегося в идиш, в юго-западных диалектах присутствует только французский, что указывает на движение с юго-востока, где присутствуют все романские компоненты.
По убеждению Пола Векслера, земли между Дунаем и Эльбой являются гораздо более правдоподобной родиной идиш, чем аллея Рейна; и, главное, сам идиш не является «формой немецкого». Близкое рассмотрение славянского компонента идиш, его ареала, географии и этимологии, привело П. Векслера к выводу, что евреи, проживавшие с 9-10 вв. в двуязычных славяно-германских областях к востоку от Лужицкого вала, могли быть первоначально носителями лужицкого языка.
Уже давно известно, что в Богемии говорили на «иудео-западнославянском» и что евреи уже на ранней стадии вступали в контакт со славянами в немецких землях. Пол Векслер предположил, что на иудео-западнославянском говорили и в двуязычных немецко-славянских землях. Состав славянского компонента этого языка тяжело воссоздать, так как есть только два основных источника: 1) глоссы в еврейских документах 11-14 вв., которые традиционно определяются как форма чешского, 2) славянизмы в идиш. Идишским славянизмам, произошедшим не из польского или восточнославянского, зачастую приписывают чешское происхождение, но редко это происхождение однозначно засвидетельствовано. География и структура большинства идишских славянизмов, а также история расселения евреев в германско-славянских землях заставляют Пола Векслера отдавать предпочтение верхнелужицкому, а не чешскому происхождению этих слов, как и многих других, которые традиционно определяют как полонизмы или восточнославянизмы. Иудео-лужицкий и идиш также могли иметь, по его мнению, незначительный полабский и южнославянский элемент. Массивная ивритская основа, а также небольшие итальянские, греческие и даже восточные вкрапления изначально присутствовали в лексиконе еврейских носителей славянского.
Основное положение теории Пола Векслера таково: язык идиш произошёл от иудео-верхнелужицкого, когда лужицкоговорящие евреи подверглись частичной смене языка на немецкий, став, таким образом, наследниками языка, в котором комбинировались немецкая лексика и лужицкая лексика, фонетика и синтаксис. Со временем, немецкие нормы распространяются на фонетику и синтаксис, а впоследствии и на лексику – в разной степени в разных диалектах. Таким образом, идиш изначально являлся славянским языком. Более того, по утверждению Векслера, только лужицкий компонент идиш является родным, а иврит и немецкий – крупными, но более поздними приобретениями.
Эта теория выглядит очень спорно и смело для современных лингвистов и носителей идиш, которые с 19го века единодушно рассматривали идиш как разновидность немецкого. Для этого Векслер выводит свои аргументы:
1. Долгое время считалось, что евреи в Германии первоначально говорили на том же немецком, что и их соседи-христиане, и этот немецкий превратился в идиш из-за изоляции в монолингвальных славянских землях на востоке. Идиш был якобы возвращен в германские земли только в начале 17го века, когда евреи бежали из Польши и Украины, захваченных Богданом Хмельницким.
2. Подавляющее большинство лексики идиш взял из немецкого. Славянский вклад в фонетику и синтаксис обычно оставался незаметным для говорящего и для наблюдателя, и тем более не рассматривался как родственный лужицкому. Кроме того, все языковые компоненты рассматривались как одинаково равные для становления идиш, что, как мы увидим в ходе нашей работы, является в корне неправильным.
3. Литературный идиш (клал-шпрах) основан на западном идише, который гораздо ближе к немецкому, чем восточный идиш. Тот факт, что литературные нормы меньшинства, живущего на западе, привлекательны для большинства, живущего на востоке, говорит о значительной популярности и приоритетном положении западной культуры.
4. Подробных исследований по иудео-славянской лингвистике не проводилось до 1950х годов. Нехватка существующих иудео-славянского материалов всегда препятствовала надлежащей оценке иудео-славянского компонента в идише. Идишисты ближе знакомы с польским, нежели с лужицким, и даже самые передовые из них не всегда могут точно определить происхождение славянизма. До Второй мировой войны знание истории славянских поселений в немецких землях было фрагментарным.
5. Германисты уделяли больше внимания судьбе немецких диалектов в колонизированных землях Восточной Европы, нежели происхождению и хронологии их славянского компонента.
6. До недавнего времени феномен языкового сдвига был плохо исследован лингвистами и едва ли освещался в литературе по идишской лингвистике.
7. Идишисты, за исключением Бирнбаума и Вайнрайха, мало интересовались сравнительными аспектами изучения еврейских языков и не ставили под вопрос германское происхождение идиш.
По мнению Векслера, у ашкеназских евреев имел место частичный языковой сдвиг от иудео-лужицкого к немецкому, для чего он имеет ряд доказательств. Хотя некоторые доказательства сами по себе могут показаться не вполне убедительными, совокупность множества разнородных приводимых аргументов в пользу сербского происхождения идиш может заставить лингвистов задуматься. Основные доказательства таковы:
1. Взаимосвязь ивритского, немецкого и славянского компонентов.
2. Доминирование компонентов иврита.
3. Параллели в распространении гебраизмов в идиш и германизмов в лужицком и полабском.
4. Славянизмы, чья форма, содержание и география в идиш лучше всего объясняются лужицким происхождением.
5. Фонетические и морфосинтаксические особенности, которые имеют параллели в лужицком, и география которых в идише поддерживает сербское происхождение.
В своём лингвистическом поведении евреи оказались в промежуточной стадии между отсутствием языкового сдвига и полным языковым сдвигом к немецкому. Несмотря на различия, опыт евреев мог бы прояснить детали языкового сдвига лужичей и полабов. Остаётся до сих пор неясным, почему евреи и не-евреи так по-разному переносят условия двуязычия и языкового сдвига. Почему евреи, и, по-видимому, только они, релексифицировали сначала только иудео-лужицкую лексику, сохраняя, таким образом, славянский профиль успешнее, чем большинство немецких славян? Векслер находит следующие причины:
1. Ивритский компонент всегда служил еврейским языкам как средство создания уникальной языковой идентичности и как скромный источник лексического обогащения. Тем не менее, под влиянием германизации иврит приобрёл другую – возможно, самую значимую роль – а именно, уменьшил зависимость иудео-лужицкого от немецкого. Использование гебраизмов в качестве замены германизмов, которые стали неизбежны в лужицком и полабском, означало, что славянский пользовался достаточным авторитетом среди евреев, в связи с чем они старались приостановить или замедлить процесс его вытеснения. Со временем, хотя славянский компонент становился всё более устаревшим, еврейское население не заходило дальше частичного сдвига к немецкому.
2. Уникальные разговорные языки. Наличие небольшого количества греческих, итальянских и турецких компонентов во всех диалектах идиш означало, что еврейская община в германо-славянских землях, возможно, говорила не однозначно на славянском. Доступ к этим языкам мог снизить зависимость евреев от немецкого. Лужичам и полабам недоставало уникальных источников обогащения в форме письменного или разговорного языка, хотя в более поздние периоды, начиная с 16го века, лужицкие пуристы обращались к чешскому, чтобы заменить нежелательные германизмы.
3. Уникальный демографический профиль в немецких землях. Евреи были единственной этнической группой, разделённой между германским и славянским лагерями. Частичный языковой сдвиг мог привлекать их тем, что отделял их как от славян, так и от немцев.
4. Связь с соседней чешской еврейской общиной. Векслер предполагает, что на ранних стадиях двуязычия иудео-сербское население превосходило немецко-говорящих евреев и составляло культурную и экономическую элиту в смешанных районах. Более того, лужицкие евреи, возможно, видели себя как часть большого славянизированного еврейского населения, которое простиралось на восток до Богемии, где язык имел большую устойчивость к германизации (например, в Чехии). Такое предположение идет вразрез с традиционной еврейской историей, которая стремится изобразить иудео-славянское население как незначительное меньшинство, численно, культурно и экономически превосходимое евреями из Германии.
5. Германизация немало зависела от распространения христианства. Несомненно, ослаблению славянской идентичности способствовал импорт христианства из немецких земель в лужицкие, чешские и польские земли. Немецкий и латынь были орудиями новой религии. То, что славяне сохранили свой разговорный язык в некоторых колонизированных немцами областях, можно объяснить поздним появлением там христианства. Евреи же были полностью независимы от распространения христианства.
Традиционный взгляд на происхождение идиш основывается на двух фактах: 1) евреи Центральной и Восточной Европы говорили практически исключительно на идиш на заре своей истории (по крайней мере, той, которую удалось зафиксировать), 2) незначительность количества письменных свидетельств, оставленных славянскими евреями. Векслер, однако, не считает, что эти факты ущемляют его гипотезы. Предположение славянского большинства и элиты помогает ему объяснить, почему двуязычные славянские евреи были слабо мотивированы для германизации и тем самым создали идиш. Когда насаждаемый язык, даже такой влиятельный, как немецкий, недоступен или отвергается народом, можно ожидать лишь частичного языкового сдвига. В двуязычной среде, где немецкий занимал доминирующее положение, Векслер видит подтверждение своего тезиса о том, что евреи могли совершить языковой сдвиг лишь от иудео-лужицкого к немецкому. Трудно себе представить, почему еврейские носители немецкого сочли бы нужным заимствовать преимущественно лужицкую лексику, фонетику и синтаксис.
Идиш, зародившийся в результате языкового сдвига в славяно-германских землях в 9-14 вв., мигрировавшие евреи распространили в двух направлениях: на запад, в одноязычные немецкие земли и на восток, в чешские и польские земли. Это длилось, предположительно, около трёх веков. Векслер принимает это двухстороннее расселение, за тем исключением, что в идиш он видит наследника иудео-лужицкого – сначала с более сильным, впоследствии с более слабым лужицким профилем.
Диалекты идиш, оставшиеся на месте, германизировались по мере вытеснения коренных славянских языков; в конечном счёте, немецкий идиш был заменен стандартным немецким, начиная с середины 18-го века. Иудео-лужицкий лексический корпус должен был быть крайне истощён к тому времени, когда идиш начал распространяться в Польше, а затем в Белоруссии. Это очевидно из того, что идиш, на котором говорят в Белоруссии – самый удалённый от германских земель – на три четверти состоит из немецкого компонента (что является весьма убедительным опровержением традиционной точки зрения на то, что отделение от немецкого стало причиной славянизации северо-восточного идиш). Наиболее германизированные диалекты идиш дошли до Польши к концу 15го века и, в конечном счете, вытеснили прежний польский идиш, в котором было куда больше лужицкого компонента. Этот второй слой идиш из Польши доходит до Украины и Беларуси. Существование двух волн миграции идиш на восток с различным лужицким профилем является основанием для утверждения Векслера о том, что процесс языкового сдвига был продолжительным, циклическим и, вполне вероятно, географически разбросанным.
Оба диалекта – с высоким и низким уровнем лужицкого компонента – также рассеялись на запад в два этапа, но относительная хронология этих движений является менее определенной. Первая волна могла дойти до Германии в 12-14 вв. во времена чумы и первого крестового похода. Это могло бы объяснить лужицкие элементы даже в диалектах к западу от Лужицкого вала. Вторая волна принесла в 15м веке недавно приобретенное иудео-итальянское произношение иврита и восточно-германские черты диалектов в Западную Германию, а также бесполезную славянскую лексику и особенности произношения гебраизмов.
Таким образом, Векслер принимает утверждение, что западный и восточный идиш, вероятно, имели различное происхождение – хотя и следует понимать, что западные диалекты идиш исторически состоят как из германских, так и из славянских компонентов, и нет оснований для экстраполяции западного и восточного идиш.
Разбор Векслером некоторых аспектов идишской морфологии и синтаксиса показывает, что для ряда трудноразрешимых проблем исторической лингвистики можно найти более правдоподобное – хотя и не всегда более простое – решение, если рассматривать их с точки зрения лужицкого происхождения. Также, по его мнению, следовало бы рассмотреть с этой точки зрения и те языковые аспекты идиш, которые ныне считаются произошедшими от немецкого, польского или восточнославянских языков.
Гипотеза Векслера о происхождении идиш от лужицких языков, очевидно, требует почти полного разрыва с традиционной концепцией генезиса идиш. Несмотря на высокий уровень германизации, Векслер с уверенностью приводит разнообразные доказательства верхнелужицкого происхождения. Большая часть доказательств приводится им из лексикона, фонетики и морфологии. Синтаксис идиш, к сожалению, является пока малоизученной областью, поэтому аргументов из этой области приводится лишь небольшое количество.
ВЫВОД
Генетическая классификация идиш представляется затруднительной по ряду причин:
- Начало образования языка задолго до создания на нём каких-либо достоверных письменных источников;
- Постоянно возникавшие межъязыковые связи идиш с другими языками;
- Недостаточная достоверность определения генетической принадлежности идиш по лексическому составу;
- Проблема реальности существования промежуточного звена между языком идиш и предшествующим ему языком;
В связи с этим, даже традиционная немецкая гипотеза ещё не является однозначной, делясь на рейнскую гипотезу (Макс Вайнрайх, Эрика Тимм) и дунайскую гипотезу (Довид Кац).
Пол Векслер в своей славянской гипотезе предполагает наличие такого промежуточного языка, как иудео-лужицкий (или иудео-западнославянский), который, в результате частичного языкового сдвига, был германизирован и образовал язык идиш. Векслер первым из идишистов рассматривает феномен языкового сдвига применительно к идиш. Генетическую принадлежность идиш он определяет не только по лексическим, но в немалой степени и по морфосинтаксическим и фонетическим признакам. Векслер предполагает наличие двух волн распространения идиш, первая из которых являлась более славянизированной, а последующая – германизированной. Он также поддерживает предположения о различном происхождении западного и восточного идиш.