В кустах сирени
ШЛАКОБЛОК (появляется). Музыка зазвучала…
СИРЕНЬ (выходит следом). Это не вальс-бостон, не менуэт, не павана…
ШЛАКОБЛОК. Называется «композиция».
СИРЕНЬ. Под композицию топчутся молодые тела, прижавшись друг к другу.
ШЛАКОБЛОК. Сколько же их?
СИРЕНЬ. Не сосчитать!.. Тысячи юных тел, прижавшись друг к другу, под композицию топчутся.
ШЛАКОБЛОК. Топчется, танцует площадь…
Пробегает Федька, зовет: «Светка!»
СИРЕНЬ. Хороший парень Федька. Добрый, отличник по физкультуре.
ШЛАКОБЛОК. От чего же в смятении он?
СИРЕНЬ. Разве не знаете вы, что бывает с парнями весной?
ШЛАКОБЛОК. А что, весна уже наступила?
СИРЕНЬ. Сирень расцвела! А он страдает с зимы!
ШЛАКОБЛОК. Что же она?
СИРЕНЬ. Представьте себе − хохочет! Ха-ха-ха!
ШЛАКОБЛОК. Тише вы, тише!.. Первое чувство спугнуть так легко …
Смеясь, вбегает Светка. Ее догоняет Федька. Феи прячутся.
ФЕДЬКА. Светка, постой! Хочешь замуж?
СВЕТКА. За кого?
ФЕДЬКА. За меня.
СВЕТКА. Что с тобой, Федька? По голове тебя стукнули, что ли, мячиком на физкультуре?
ФЕДЬКА. Я жениться тебе предлагаю!
СВЕТКА. Вот дурак!
ФЕДЬКА. Так не выйдешь?
СВЕТКА. Не выйду.
ФЕДЬКА. Тогда дай просто так!
СВЕТКА. Так − это как?
ФЕДЬКА. Без свадьбы… Не дашь?
СВЕТКА. Ну, ты хам! Знаешь, сколько стоит без свадьбы? Миллион!
ФЕДЬКА. Значит, не дашь?
СВЕТКА. Глупый ты, Федька! (Убегает, смеясь.)
ФЕДЬКА. Светка, стой! Как ты меня извела! (Бежит следом за ней.)
Из кустов появляется голова Гадёнкиной, принюхивается, оглядывает заросли сирени подслеповатыми глазами.
СИРЕНЬ. Куда лезешь, мамаша?
ШЛАКОБЛОК. Гражданочка, не топчите газон!
ГАДЁНКИНА. Ах, извините! Дочку мою вы не видали? Кристиной зовут.
СИРЕНЬ. Много девочек разных было в кустах.
ГАДЁНКИНА. Что вы, моя не такая! Она в сером платьице, с хвостиком, с плеером, с книжкой в руках. Остренький носик, глазки − черные бусинки, большие ботинки без каблуков, в очках. Умная девочка у меня. Золотко мое, Кристина!
СИРЕНЬ. Все мамаши считают своих дочерей самыми умными в мире.
ГАДЁНКИНА. Она вправду умница! Отличница. Выиграла олимпиаду по философии.
ШЛАКОБЛОК. Чего ж не дадите девочке погулять? А, мамаша? Потанцевать?
ГАДЁНКИНА. Не любит она дискотек!
СИРЕНЬ. Как не любит?
ГАДЁНКИНА. Классику любит слушать, книжки читать.
ШЛАКОБЛОК. Ох, рискует она! Сильно рискует.
ГАДЁНКИНА. Чем же, позвольте узнать?!
СИРЕНЬ. Ботаником назовут.Крысой книжной.
ШЛАКОБЛОК. Синим чулком.
ГАДЁНКИНА. Кто вам позволил Кристину мою оскорблять! (Исчезает в кустах.)
Школьники пробираются сквозь кусты, навстречу им Федька.
1-й ШКОЛЬНИК. Федька, куда ты бежишь?
ФЕДЬКА. В кабину.
2-й ШКОЛЬНИК Ты сдурел! С нами иди! На дискотеку!
ФЕДЬКА. Мне нужно в кабину.
1-й ШКОЛЬНИК. Мы тебе пива купили!
ФЕДЬКА. Не могу я, ребята!
2-й ШКОЛЬНИК (гогочет). Он, наверное, хочет в кабине поссать! Так поссал бы в кустах!
1-й ШКОЛЬНИК. Он культурный! Вот прикол! (Уходят, громко гогоча.)
В кабине
ФЕДЬКА. Я люблю тебя Светка! Не боюсь я сказать об этом, пусть знают все! Знай же и ты, кабина, как я Светку люблю! Только тебе плевать. Говорят, ты − это вечность. В вечности − холод. Там − пустота. А любовь это свет и тепло! Но почему же, Светка, смеешься ты надо мной?
На площади
Крис пробирается сквозь толпу танцующих, его преследует Светка.
КРИС. Отойди от меня!
СВЕТКА. Почему? Ты подписал мне фотку!
КРИС. Фоток таких я подписал миллион!
СВЕТКА. Ты мой кумир! Твой портрет с детства висит у меня над кроватью! Дай прикоснуться к тебе!
КРИС. Вот еще новости!
СВЕТКА. Говорят твоя кожа на ощупь, как бархат!
КРИС. Отойди! Ты хочешь испачкать мой белый фрак грязью дешевой косметики?!
СВЕТКА. У меня нет дорогой!
КРИС. Вот и знай свое место!
СВЕТКА. Не уходи! Скажи, как мне постичь тайны гламурной жизни?
КРИС (хохочет). Может, ты знаешь, что такое гламур?
СВЕТКА. Знаю! Это мир, где звезды кружат в заоблачном мареве иномарок, где направления моды сами всплывают из пустоты, где из кипящих азотом пробирок рождаются дети, где черный жемчуг драконов ценят не больше гороха, где уродство на глазах превращается в прелесть, где птица Сирин поет на бесконечных пирах! Как мне попасть туда?
КРИС. Что ты готова отдать за гламур?
СВЕТКА. Все!
КРИС. Ты готова пожертвовать всем?
СВЕТКА. Готова!
КРИС. Знаешь ли ты, что в гламуре живут сверхчеловеки?
СВЕТКА.Как становятся ими?
КРИС (хохочет). Решила стать сверхчеловеком?
СВЕТКА. Что нужно для этого?
КРИС. Нарушь все запреты, плюй на всех!
СВЕТКА. И на мать?
КРИС. В первую очередь! А теперь иди прочь! Впрочем, можешь прийти ко мне завтра. Приходи.
СВЕТКА (прыгает от счастья). Приду! Я приду!!
По площади идет Иванова, размахивая солдатским ремнем. Светка прячется в толпе.
ИВАНОВА. Светка, сейчас же домой! На часы посмотри, поганка! Ох, получишь ремня! Ох, получишь!
Над площадью парят феи.
ШЛАКОБЛОК. Вечер пришел. Гремит над площадью музыка.
СИРЕНЬ. Кто там поет? Девушка? Парень? Может быть, гермофрадит?
ШЛАКОБЛОК. Гнусавый голос его к безумствам зовет.
СИРЕНЬ. Плывет, плывет над городом музыка похоти, сводит с ума.
Сквозь толпу танцующих пробирается Гадёнкина.
ГАДЁНКИНА. Кристина, отзовись! Где ты, деточка?
В кустах сирени
Сквозь заросли пробирается Кристина - точно такая, как описала ее мать. Следом за Кристиной выходит Крис.
КРИС. Эй, красотка, зачем бежишь от меня? Разве я страшный?
КРИСТИНА. Нет, ты прекрасный! Но я почему-то боюсь… Я боюсь тебя, Крис.
КРИС. Разве ты меня знаешь?
КРИСТИНА. Я с рожденья знаю тебя. Над колыбелькой моей звучал твой нежный голос. С детстве портрет твой смотрел на меня из газеты с телепрограммой. Я мечтала похожей быть на тебя!
КРИС. Зачем же похожей быть на меня тебе, девочке?
КРИСТИНА. Я не знаю, Крис. Но ты всегда был моим идеалом.
КРИС. Ну, говори, говори, каким ты видишь меня!
КРИСТИНА. Ты такой многоплановый, Крис, такой многоликий! Ты как ангел поешь, любишь классику, рок! Ты знаешь суть новостей, интриги кино, тайны природы и смыслы истории! Ты погружаешься смело в бездны гламурной жизни, на самое дно криминальных хроник, и со звездами всеми на «ты»! От твоих пронзительных глаз не укрыться хитроумным умыслам геополитиков и тонким расчетам экономистов! Особенно нравится мне, как рассуждаешь ты по ночам об иерархии духовных пространств и деконструкции вечности…
КРИС. Хватит! Ты возбуждаешь меня! Подойди ближе!
КРИСТИНА. Я боюсь… Словно обжечься боюсь …
КРИС. Но ведь ты любишь меня?
КРИСТИНА. Люблю и боюсь…
КРИС. Я помогу тебе девочка, страхи уйдут. Слышала что-нибудь ты о волшебном сыре? Он помогает снять ненужные страхи. (Достает из-за пазухи ломоть сыра.) Как он прекрасен! Отведай!
КРИСТИНА. Перламутровый сыр…
КРИС. Понюхай его!
КРИСТИНА. Я боюсь…
КРИС. Нюхай! С чем сравнится тонкий его аромат? (Нюхает сыр.) Я балдею! (Подносит сыр к носу Кристины.) Ну же, вдохни скорей!
КРИСТИНА (нюхает). Какой дивный запах! Он меня опьяняет…
КРИС. Правда, страхи уходят?
КРИСТИНА. Я не знаю…
КРИС. Ну, откуси же кусочек… (Кристина впивается зубами в сыр.) А теперь? Страхи ушли?
КРИСТИНА (жует). Страхи ушли!
КРИС. Ну говори мне скорей все, что хотела сказать!
КРИСТИНА. Я люблю тебя, Крис!
КРИС. Придешь ко мне завтра?
КРИСТИНА. Приду!
На площади
Входят феи в оранжевых безрукавках, с метлами в руках.
СИРЕНЬ (подметает площадь). Вжик-вжик скребет по асфальту метла. Окончен праздник.
ШЛАКОБЛОК. Ночь наступила. Время зачатья новых жизней.
СИРЕНЬ. Все разбрелись по темным углам, по кустам. Только метлы асфальт скребут.
ШЛАКОБЛОК. Матерей слышны голоса. Бродят по городу матери, ищут своих заблудших детей.
Иванова выходит на площадь.
ИВАНОВА. Светка, ты где? Выходи! Не стану я бить ремнем, только выйди!
Гадёнкина подходит к Ивановой.
ГАДЁНКИНА. Девочку вы мою не видели здесь? С хвостиком…
ИВАНОВА. Моя тоже с хвостиком.
ГАДЁНКИНА. Красивая девочка у меня.
ИВАНОВА. Моя тоже красивая.
ГАДЁНКИНА. Умная девочка у меня.
ИВАНОВА. Моя − дура. Без царя в голове.
ГАДЁНКИНА. Что же мне делать? Разве в кабину зайти, спросить? (Заходит в кабину.)
В кабине
ГАДЁНКИНА (жалко улыбаясь). Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте! Я потеряла дочь. Ее нет нигде. Может быть, кто-то скажет мне, где она? Мне всегда становится грустно, когда ее рядом нет. Вот и сегодня я весь вечер читала, чтобы успокоить себя. Я читала повесть, которую написала в тринадцатом веке японка Нидзё, фрейлина при дворе императора Го-Фукакуса. Почему-то такие книги хорошо успокаивают меня. Мне представлялось, что я сама фрейлина императора, что это я надеваю семь одеяний, парадную накидку и косодэ на лиловой подкладке. Все время, пока я читала из крана на кухне капала вода. Что делать, некому кран починить… Эти капли били меня по мозгам, и я написала хокку… На всякий случай сообщаю, что хокку ─ это такое японское стихотворение. Смысл моей хокку прост:
Каплет из крана вода,
Кап, да кап!
Как быстротечна жизнь!
(Раскланивается перед воображаемой аудиторией.)Обычно я никому не читаю своих стихов. Сегодня не удержалась… Эту хокку я занесла в тетрадь. Мою тетрадь никто не видел! Даже дочь! Я сказала ей: сожги ее после моей смерти! Но в тайне я надеюсь, что она не выполнит моего завета, прочтет, и лучше поймет свою маму. А уж потом сожжет… И все же… меня посещает мысль: а вдруг? Вдруг не сожжет?... И вот когда-нибудь, через много-много, лет через триста, найдут эту мою тетрадь... Нескромная мысль… Но ведь и прелестную повесть японки Нидзё обнаружили только в двадцатом веке…
На площади
ИВАНОВА (идет по опустевшей площади). Никогда не плачу, никогда ни о чем не прошу, мне не нужен никто, никто… (Видит кабину и заходит в нее.)
В кабине
ИВАНОВА. Я Иванова. У нас в городе еще пять тысяч Ивановых! Но я не это хотела сказать! Начну сначала… Я Иванова. Это не значит, что меня можно не замечать! Я единственная такая, и ни капли не похожа на других. У меня есть дочь. Может быть, у других тоже есть дочери, но моя не похожа на них. Работаю я на цементном заводе. Наш завод производит цемент, пятьсот гигатон за год… Зачем я это говорю? Хотела что-то важное сказать, что на душе наболело, и растерялась… С начала начну. Я Иванова. У меня есть дочь. Мы живем в бараке. Его построили еще комсомольцы. Комната на первом этаже. Я цементирую. У меня дочь, и я должна ее защитить, потому цементирую. Я − Иванова! Я прожила долгую жизнь и не боюсь сказать правду. Живу я в сраном государстве! Всю жизнь оно эксплуатирует и обирает меня! И ничего взамен, так и живу с дочкой в гнилом бараке! Я ненавижу ваш сраный капитализм со звериной мордой! Вы продали все! Вы погрязли в разврате! Государство должно цементировать, а не я! И в кабинах ваших пахнет, как в вокзальном сортире! Тьфу! (Выходит, хлопнув дверью.)
На площади
Ночь. Над площадью пролетают феи.
СИРЕНЬ. Вот и ночь наступила. Тишина…
ШЛАКОБЛОК. И дети дома давно, и матери дома.
СИРЕНЬ. Дома тепло и уютно!
ШЛАКОБЛОК. Дома не страшно совсем!
СИРЕНЬ. Чу! Где-то плачет ребенок.
ШЛАКОБЛОК. Может, вовсе и не ребенок − девушка плачет о своей разбитой судьбе?
СИРЕНЬ. Или мать оплакивает непутевую дочь?
ШЛАКОБЛОК. После объятий и поцелуев, после скандалов и ссор как хорошо заснуть!
СИРЕНЬ. Спи, город, спи!
ШЛАКОБЛОК. Однако, что за звук раздается? То ли гуденье, то ли мычанье?
СИРЕНЬ. Разве не знаете вы? Так просыпаются сновиденья.
ШЛАКОБЛОК. Знаю.
СИРЕНЬ. Но по законам жанра должны сделать вид, что не знаете! Сны людям снятся. Разные сны.
ШЛАКОБЛОК. Снится Федьке, что Светка попала в беду. На коне вороном скачет он, чтобы спасти ее.
СИРЕНЬ. Светке снится, будто в огромном зале танго любви танцует она с королем голубого экрана.
ШЛАКОБЛОК. Бедная Иванова! Даже во сне она цементирует!
СИРЕНЬ. Крису снится, что ведет он шикарное шоу, в котором плачут и умирают, убивают друг друга, и над всем эти разносится его оглушительный смех. Он − хозяин медийной империи, он − кукловод гигантской машины иллюзий. Снится ему, как множатся телеканалы, заполняют собою эфир!
СИРЕНЬ (закрывает уши руками). Я их слышу, отчетливо слышу! Они шуршат у меня в ушах!
ШЛАКОБЛОК. Улетаем отсюда скорее!
СИРЕНЬ. Скорее, скорее! Чтобы не раствориться в бездне пустого множества!
Часть вторая
На площади
Утро. Возле кабин толпятся школьники.
1-я ШКОЛЬНИЦА. Позавчера была одна. Вчера было две. А сегодня много кабин стоят по городу!
1-й ШКОЛЬНИК. Взрослые говорят, будто мы портим кабины.
2-я ШКОЛЬНИЦА. Как это несправедливо! Разве не знаем мы, для чего их поставили!
2-й ШКОЛЬНИК. Для чего?
2-я ШКОЛЬНИЦА. Для нашего счастья!
1-й ШКОЛЬНИК. Пусть бросит камень в меня, кто докажет, будто я порчу кабины!
1-я ШКОЛЬНИЦА. И в меня пусть бросит камень тоже.
2-й ШКОЛЬНИК. Давайте все вместе в кабину зайдем?
2-я ШКОЛЬНИЦА. Нет, заходить мы не станем… Мало ли что…
1-й ШКОЛЬНИК. Лучше будем фанаты кабин!
1-я ШКОЛЬНИЦА. Правильно! Организуем движенье в поддержку кабин!
1-й ШКОЛЬНИК. Будем повязки носить на руке со словом «кабина»!
1-я ШКОЛЬНИЦА. Будем песни слагать о кабинах!
2-я ШКОЛЬНИЦА. И поэмы!
2-й ШКОЛЬНИК. Пусть молодежь идет вместе с нами!
2-я ШКОЛЬНИЦА. А кто не захочет идти − мы заставим!
1-й ШКОЛЬНИК (дирижирует остальными). Оле, оле-оле-оле − кабины навек!
Все подхватывают хором.
КРИС (появляется на площади). Привет, молодежь! По поводу чего орем?
1-й ШКОЛЬНИК. Мы славим кабины!
КРИС. Это дело!
1-я ШКОЛЬНИЦА. Куда он идет?
2-я ШКОЛЬНИК (с восторгом). Прямо в кабину!
+++++++++
В кабине
КРИС. Главное, знать, чего ты хочешь в жизни! Лично я это знаю. Мы живем в примитивном мире, просчитать его не стоит труда. Я всегда знаю, каким меня хотят видеть, и умею соответствую этому. Это называется профессионализм. Да, именно так!
Если модно быть спортивным − я буду спортивным. Если модно быть патриотом и слушать попсу − значит я патриот и фанат попсы. А что мне нравится на самом деле − мое личное дело. Наконец-то я могу сказать, сказать в пустоту, что я совсем не спортивный и ненавижу попсу! Меня часто видят на улице с банкой «Энерджи драйва», но никто не догадывается, что в банке этой молоко! Ха-ха-ха! Как легко обмануть этот мир, если знаешь его! У себя дома я совсем другой. Мой дом − мое гнездышко, мой бастион. Здесь, при занавешенных шторах, я смело хожу в немодном турецком халате, слушаю Монтеверди и Рамо! Мои тапки украшены стразами, пальцы в перстнях. Я балдею! Пусть этот мир задохнется от энерджи драйва и оглохнет от попсы! Мне плевать! Я буду пить молоко под прекрасные мелодии Монтеверди! Я имею на это право!
В пентхаусе Криса
Крис возлежит на огромной кровати и курит кальян. Слышно, как поднимается лифт, открываются двери. Входит Светка.
СВЕТКА (восторженно). Крис, я пришла!
КРИС. Как тебе мое гнздышко?
СВЕТКА. Я балдею, Крис!
Раздается сигнал домофона.
КРИС (нажимает кнопку на пульте). Открываю!
СВЕТКА. Кто-то еще придет?
КРИС. Не задавай ненужных вопросов.
Снова звук лифта. Входит Кристина.
СВЕТКА. Кто она?!
Девушки растеряно смотрят то друг на друга, то на Криса.
КРИС (хохочет). Что, приуныли? Думаете зачем вы здесь?
Девочки молчат.
Ну же, ну! Говорите!
КРИСТИНА. Я не знаю…
КРИС. Ты тоже не знаешь?
СВЕТКА. Не знаю… (Стыдливо закрыв лицо руками.) Чтобы трахаться… КРИС. Пальцем в небо!
КРИСТИНА. А что же?!
КРИС. Чтобы вместе исполнить мистерию текста!
СВЕТКА, КРИСТИНА (одновременно). Мы не поняли, Крис!
КРИС. Мы будем читать!
СВЕТКА, КРИСТИНА (одновременно). Читать?
КРИС. Естественно, вслух!
КРИСТИНА. Что читать?
КРИС. Великую книгу Говнеро!
КРИСТИНА. Зачем нам читать Гомера?
КРИС. Надо быть идиоткой, чтобы спутать Говнеро с Гомером!
КРИСТИНА. Простите…
КРИС. Король интеллекта − Говнеро! Вы еще не читали его?
КРИСТИНА. Мать запрещает его читать…
СВЕТКА. А я не слышала даже…
КРИС. Это прекрасно! Значит, вы девственны в смысле текста! Это и нужно, это усилит эффект!
СВЕТКА. Но зачем мы будем читать его?
КРИС. Для наслажденья!
КРИСТИНА. Я знала, я знала! Вот почему мать запрещала мне!
КРИС. Постойте, а в остальном?
СВЕТКА, КРИСТИНА (вместе). Что в остальном?
КРИС. Вы девочки?
СВЕТКА, КРИСТИНА (вместе). Да!
КРИС. Это здорово! Это усилит эффект! Раздевайтесь!
СВЕТКА, КРИСТИНА (вместе). Зачем?
КРИС. Идиотки! Кто же читает Говнеро одетым?
КРИСТИНА. Я не могу…
КРИС. Пошла вон!
СВЕТКА. Я разденусь! Я современная девушка!
КРИСТИНА. Я не знаю… Ну, хорошо… я тоже разденусь, раз надо…
КРИС. Одна снимет верх, вторая − низ!
СВЕТКА, КРИСТИНА (одновременно). Это как?
КРИС. Не должно быть симметрии. Пусть одна снимет кофту, другая − юбку.
СВЕТКА, КРИСТИНА (одновременно). Чур, я кофту!
КРИС. Решайте между собой!
Светка успевает первой снять кофту, тогда Кристина снимает юбку. Растерянные и жалкие стоят они перед Крисом.
КРИС (достает из-под подушек толстую книгу в кожаном переплете и с золотым обрезом; гордо). Подарочное издание! Переплет кожаный, обрез золотой. Но только, чур, не слюнявить пальцы! Поклянитесь!
СВЕТКА, КРИСТИНА (одновременно). Мы не будем слюнявить пальцы. Клянемся!
КРИС (раскрывает книгу). Приступим. Вы прочтете эту страницу вслух. Кто первый?
СВЕТКА. Я!
КРИС. Читай!
СВЕТКА (заглядывает в книгу). Ой! Не могу…
КРИС (с издевкой). Читать разучилась? (Кристине.) Ты читай!
КРИСТИНА (смотрит в книгу). Ой! Там слово! Одно только слово! Повторяется много раз…
СВЕТКА. Матерное слово…
КРИС. Тебе ли, школьница, стесняться матерных слов?! С утра и до вечера с подругами и с парнями ты материшься, как грузчик!
СВЕТКА. Это правда… Я много знаю матерных слов, матом умею я говорить, вот только матом читать не умею. Матерных слов в книгах не видела я…
КРИС. Так смотри!
КРИСТИНА. Верно сказала она. Матерных слов не бывает в книгах…
КРИС. Но ведь и ты слова эти знаешь! Откуда, позволь спросить?
КРИСТИНА. Видела их на заборе. И картинки видела я на заборе… Но что это слово обозначает в книге? Неужели, как на заборе?
СВЕТКА. А на заборе что означает оно?
КРИСТИНА. Детородный орган парней…
КРИС. Дура! Это концепт любви!
СВЕТКА. Что такое концепт?
КРИС. Столкновение слова с эротическим опытом человечества!
КРИСТИНА. Как интересно… В литературном кружке нам такого не говорили…
КРИС. Что они знают! Читай.
КРИСТИНА (читает). Ой. Ой. Ой. Ой.
КРИС. Что ты бормочешь как пономарь?
КРИСТИНА. А как надо?
КРИС. С выражением!
КРИСТИНА. Я не умею.
КРИС (Светке). Ты читай!
СВЕТКА (читает). Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!
КРИС. Тоже дура!
КРИСТИНА. И все-таки это мат…
КРИС. Так вас в школе учили! В школе сидят старые девы ханжи, их задача − вас одурачить!
СВЕТКА. Правда?
КРИС. Если слово печатают − это уже не мат, это уже артефакт! Читай с выражением!
СВЕТКА. Сначала тут мелкие буквы идут, потом покрупнее, потом совсем крупные… Как мне читать?
КРИС. Там, где мелкие буквы, читается тихо, покрупнее − погромче, там, где большие − надо кричать! От мелких «ой-ой» к крупным − крещендо, от крупных «ой-ой» к мелким − диминуэндо! Как в музыке! Почему вы такие приземленные?! Дайте книгу, я сам! (Читает нараспев.) Ой-ой-ой-ой-ой-ой! Крещендо! Йо-йо-йо-йо-йо-йо… Диминуэндо. Далее sotto voce, то есть тихо, и staccato, то есть отрывисто: Ой. Ой. Ой. Ой. Ой. И, наконец, стаккато фортиссимо! Ой! Ой! Ой! Ой! Ой! Я балдею от этой музыки слов! Ну что вы стоите? Ложитесь! Будем вместе читать.
Светка и Кристина ложатся с двух сторон от Криса.
СВЕТКА, КРИСТИНА и КРИС (то ли читают, то ли поют все громче и громче). Ой-ой-ой-ой-ой-ой-ой-ой-ой-ой-ой-ой!
Часть третья
Перед занавесом
Феи держат в руках театральный эскиз, изображающий комнату Ивановой.
СИРЕНЬ. Комната Ивановой обставлена скромно.
ШЛАКОБЛОК. Стол, две кровати, два стула и шкаф платяной.
СИРЕНЬ. В рамке на стене пожелтевшая фотография: солдат возле танка. Лицо солдата разобрать невозможно.
ШЛАКОБЛОК. На другой стене, тоже в рамке, висит… молоток.
СИРЕНЬ. Молоток? Вы не путаете?
ШЛАКОБЛОК. Молоток… А если в первом акте висит молоток, то в последнем он должен… Что-то запуталась я. Что он должен?
СИРЕНЬ. Чушь не мелите. Молотки не стреляют.
ШЛАКОБЛОК. У окна пьяный сантехник батарею чинит.
СИРЕНЬ. Телевизор бормочет что-то. А где же хозяйка?
ШЛАКОБЛОК. Она под кроватью. Только ноги торчат. Она цементирует жизнь.
Феи раздвигают занавес, и мы видим обрисованную ими картину.
В комнате Ивановой
Влетает Светка. Под мышкой у нее книга Говнеро.
СВЕТКА (кричит с порога). Мама! Ты где?!
ИВАНОВА (из-под кровати). Цементирую!
СВЕТКА. Вечно ты цементируешь!
ИВАНОВА (вылезает из-под кровати). Лучше бы помогла.
СВЕТКА. Больно надо!
ИВАНОВА. По-твоему это мне надо одной?
СВЕТКА. А кто тебя просит?
ИВАНОВА. Не понимаешь ты жизни! Цементировать надо. Стоит остановиться – и кончится жизнь.
СВЕТКА. Зачем ей кончаться?
ИВАНОВА. Ты хоть знаешь, где мы живем? Под нами отхожая яма!
СВЕТКА. Фу! Опять ты про это!..
ИВАНОВА. А в яме − Гадёнкина! Они так и рвется сюда!
СВЕТКА. Кто рвется?
ИВАНОВА. Гадёнкина рвется!
СВЕТКА. Мама, не надо!
ИВАНОВА. Что, страшно стало?
СВЕТКА. Я не маленькая, чтобы меня Гадёнкиной пугать!
ИВАНОВА. Вот придет Гадёнкина и съест!
СВЕТКА. Мамочка, не надо!
ИВАНОВА. А говоришь, не маленькая! Ты в пеленках была, а Гадёнкина к нам уже прорывалась. Целыми днями шуршала в углу под кроватью! К тебе подбиралась, нос хотела отъесть!
СВЕТКА (истерично). Ну, пожалуйста, мамочка!
ИВАНОВА. Я, не будь дурой, села в углу с молотком. Трое суток ждала. И вот рожа ее востроносая появилась. Я со всего размаху по голове молотком ее – шварк! Она взвизгнула и провалилась. Дыру я зацементировала. Только стекла положить забыла.
СВЕТКА. Дура!
ИВАНОВА. Знаю. Пришлось цементировать заново. Со стеклом. А молоток – вот он на стенке висит. На память. Так что бери мастерок, цементировать будем.
СВЕТКА. Не буду!
ИВАНОВА. Позвольте спросить, почему?
СВЕТКА. Не хочу об цемент руки портить!
ИВАНОВА. Чего же ты хочешь?
СВЕТКА. Гламура хочу!
ИВАНОВА. Что это? Где ты видела этот гламур? В нашем городе есть цементный завод, никуда от него не уйти. Мне не по силам другую жизнь для тебя заказать!
СВЕТКА (достает из книги фотографию Криса, гордо). Вот посмотри! Фотографию мне подписал!
ИВАНОВА. Этот, что ли? Из телевизора? Глазки бусинки, хитрые, злые, да и морда не нашей породы − утюжком!
СВЕТКА. Он красавец, дура!
ИВАНОВА. Эх, Светка, не там ищешь! Выкинь дурь из головы. Парня тебе хорошего надо, чтобы любил. Чтобы взял замуж. Вот как Федька. Мы б все втроем цементировать стали. Нарожала бы много детей мне на радость − в этом счастье! Ну а этот твой − тьфу! (Плюет на фотографию.)
СВЕТКА (кричит на мать). Не смей! Ты несовременная, грубая! Ты не знаешь, что такое гламур! Ты портишь мне жизнь! Некрасивая, толстая, глупая, как селедка!
ИВАНОВА (грозно). Что?! Ты достукалась! (Достает из-под матраса ремень.) Ой, дам ремня! Ой, как сейчас дам ремня! Ну-ка снимай штаны!
СВЕТКА. При сантехнике?
ИВАНОВА. А что сантехник? Застеснялась сантехника?
СВЕТКА. При сантехнике трогать меня не смей!
ИВАНОВА. Он не видит, не слышит, не говорит. Спился!
Сантехник жалобно смотрит на Светку и что-то мычит.
(Ему, грозно). Молча чини! Получишь на водку…
СВЕТКА. Он видит и слышит, как ты позоришь меня!
ИВАНОВА. Цыц, соплячка! Прикажу − снимешь штаны и при Иванове!
СВЕТКА. Дура!
Иванова с ремнем гоняется за ней вокруг стола, Светка отбивается книгой и, наконец, убегает.
ИВАНОВА (бросает ремень, долго с горечью смотрит на сантехника).
Ну хватит чинить! Иди уже… (Устало опускается на четвереньки и залезает под кровать цементировать дальше.)
В кустах сирени
Светка, плача, пробирается сквозь заросли. За ней плетется Федька с мешком в руке.
ФЕДЬКА. Отчего ты плачешь, любимая?
СВЕТКА. Отвали!
ФЕДЬКА. Совсем я извелся! Скажи мне: замуж пойдешь или так?
СВЕТКА. Никак!
ФЕДЬКА. Ты балдежная, Светка! Как увижу тебя, тут же соки природы в голову мне ударяют! (Бросает к ногам Светки мешок.) Держи миллион!
СВЕТКА. Откуда?
ФЕДЬКА. У матери взял… На институт мне копила!
СВЕТКА (растерянно). Вот дурак… Что теперь будет? Я мечтала беспечно пожить, изведать гламура жизни, и вдруг ты навязался!
ФЕДЬКА. Я тоже не раком тебе предлагаю, а на розовых простынях по правилам «Камасутры». Чем не гламур?
СВЕТКА. Не возьму твоих денег!
ФЕДЬКА. Почему?
СВЕТКА. Деньги кончатся скоро. Что останется мне? Грязные горы белья и кислый запах пеленок!
ФЕДЬКА. Ты сама мне назначила цену!
СВЕТКА. Пойми меня, Федя! У тебя половой инстинкт размножения, у меня − устремления и запросы. Видишь, книгу читаю? (Показывает книгу.) Говнеро! Ты и не знаешь такого!
ФЕДЬКА. Знаю!
СВЕТКА. Откуда?
ФЕДЬКА. По телевизору видел. Он дерьмо чайной ложкой ел.
СВЕТКА. Фу, какой же ты грубый, Федя! Не дерьмо! Это был артефакт!
ФЕДЬКА. Так он ел артефакт? Это что же, такой гриб французский?
СВЕТКА. Сразу видно дурак дураком! Гриб французский «трюмо» называется, «артефакт» − это овощ немецкий!
ФЕДЬКА. Умница ты моя! (Обнимает ее и притягивает к себе.) Что ж ты морочишь мне голову?! Принца ждешь? Бери миллион! Чем я не принц?
СВЕТКА. Пусти! Тебе не понять благородства моих устремлений! Мой отец был танкист! Летчик был! Я дочь героя! Ты же хочешь высокие чувства рублями измерить! Вот мой тебе ответ: только за танкиста замуж пойду!
ФЕДЬКА. Что же, прикажешь мне стать танкистом?
СВЕТКА. Сам решай!
ФЕДЬКА. Эх, загубишь меня! И себя загубишь! (Хватает мешок и убегает.)
Сквозь кусты пробирается пьяный сантехник.
СВЕТКА (взвизгнув от неожиданности, отскакивает). Иванов, пьянь подзаборная! Чего ходишь за мной?!
Сантехник протягивает к Светке руки и что-то мычит.
Иди батарею чини! Мать тебе даст на опохмел! А у меня денег нет. А и были бы − я бы тебе не дала! (Уходит.)
На авансцене
Феи держат в руках театральный эскиз, изображающий жилище Гадёнкиной.
СИРЕНЬ. В доме Гадёнкиной тепло и уютно.
ШЛАКОБЛОК. Живет она с дочкой в подвале.
СИРЕНЬ. Тянутся трубы вдоль стен, слева направо и справа налево, снизу вверх − сверху вниз. Самые разные трубы.
ШЛАКОБЛОК. На трубах устроены полки.
СИРЕНЬ. На полках расставлены банки.
ШЛАКОБЛОК. Банки с запасами. Самые разные банки!
СИРЕНЬ. По трубам проносятся с грохотом нечистоты!
ШЛАКОБЛОК. Не беда! Когда у хозяйки порядок, не мешают ей жизни изъяны!
СИРЕНЬ. Хозяйка стоит у стола. Она консервирует впрок.
В доме Гадёнкиной
Гадёнкина стоит у стола с машинкой для закатывания банок. Кристина сидит в кресле с наушниками в ушах − балдеет. По трубам с шумом проносятся нечистоты.
ГАДЁНКИНА. Надо закатывать. Без запасов нельзя. У нас еще мало запасов! Надо больше закатывать. Ты меня слышишь, мышонок?
КРИСТИНА (достает корку сыра и нюхает). Да, мама.
Сверху раздается грохот.
ГАДЁНКИНА (испугано прислушивается). Иванова! Целый день грохотала в углу. Что-то двигала. Что она двигает? Шкаф?
КРИСТИНА. Да, мама.
ГАДЁНКИНА. Ты права. Надо быть толерантной… (Снова раздается грохот.) Она ненормальная!
КРИСТИНА (нюхает сырную корку). Кайф!
ГАДЁНКИНА. Что ты сказала? (Смотрит внимательно на балдеющую дочь.) У меня с ней конфликт! Он мог стоить мне жизни. Я однажды решила взглянуть, что она двигает там. Только одним глазком! А она меня «трах!» − молотком в самое темя. Представляешь?
КРИСТИНА. Да, мама.
ГАДЁНКИНА. И наступило просветление! Я поняла, что все мы дети природы и должны друг друга любить. Да, мышонок?
КРИСТИНА. Да, мама.
ГАДЁНКИНА. Я даже за это ей благодарна…
КРИСТИНА. Да, мама.
ГАДЁНКИНА (с гордостью). Твоя мама немножко философ. Ты слышала что-нибудь про Канта? Про его категорический императив? Это я открыла его! Когда Иванова стукнула меня молотком, я сказала: «Не делай другим того, чего не хочешь себе!» И точно так же считает Кант! Представляешь? (Смеется, довольная собой.) А вы проходите философию?
КРИСТИНА. Да, мама.
ГАДЁНКИНА. И что проходите? Идеи Платона? Диалектику Гегеля? Я так люблю философию! Расскажи мне закон отрицания!
КРИСТИНА. Ну, ты меня достала!
ГАДЁНКИНА. Что, мышонок? Еще не проходили?
КРИСТИНА. Ты задолбала меня!
ГАДЁНКИНА. Что ты сказала?..
КРИСТИНА. Отвянь!
ГАДЁНКИНА. Как это, доча? Ты бредишь! У тебя температура? Надо грелку к ногам! Чай! Таблетки! (Достает из банки градусник и пытается засунуть его Кристине под мышку.)
КРИСТИНА. Отвали! (Нюхает сырную корку.)
ГАДЁНКИНА. Что это? Сыр? Почему он такого цвета?!
КРИСТИНА. Не твое дело!
ГАДЁНКИНА. Дай мне его!
КРИСТИНА. Не отдам!
ГАДЁНКИНА. Ты отравишься, детка!
КРИСТИНА. Пошла в жопу!
ГАДЁНКИНА. Как ты сказала?
КРИСТИНА. Скройся, исчезни!
ГАДЁНКИНА. Детка, не надо так говорить маме!..
КРИСТИНА. Хвост! У тебя растет хвост!
ГАДЁНКИНА. Галлюцинация!
КРИСТИНА. Крыса! Ты крыса! (Убегает, прижав сыр к груди.)
ГАДЁНКИНА. За что? За что?! (Идет вслед за ней.)
В кабине
ГАДЁНКИНА (рыдает). Вот итог жизни: дочь не любит меня! Я готова была для нее на все! Я сама сирота, у меня не было дома. У моей дочери он был! Я создала его! Мой жизненный принцип был все тащить в дом, по крупицам я создала его! Это был теплый, надежный, уютный дом! В нем было так хорошо нам вдвоем! И все рухнуло! В чем тут моя вина? Или это проклятье? Злая карма? Что бы ни было − дома нет! Все, хватит стенаний! Смирись, прими свою судьбу. Стань нищенкой, оборванкой! Скитайся по свету, стыдясь самою себя. Днем прячься от людей, чтобы не оскорблять их своим безобразным видом, ночью ищи пропитания в вонючих отбросах помоек! Осталось только сбросить уютный домашний халат и облачиться в рубище!
В школьном классе
Фын Фыныч сидит, улыбаясь, на стуле посреди комнаты. Катя Рубенс перед ним с миской, накрытой крышкой, в руках. Вокруг них толпятся школьники.
КАТЯ РУБЕНС. Дети, сегодня у нас урок толерантности. Вот перед вами сидит Фын Фыныч. Он китаец.
ФЫН ФЫНЫЧ (улыбается и кивает головой). Отень приятно!
КАТЯ РУБЕНС. Кто-нибудь знает Фын Фыныча?
1-й ШКОЛЬНИК. Он лепит лапшу в ресторане!
1-я ШКОЛЬНИЦА. Он ею в воздухе машет!
2-й ШКОЛЬНИК. Он желтый!
1-я ШКОЛЬНИЦА. Он злой!
2-я ШКОЛЬНИЦА. Он сделает нам харакири!
ФЫН ФЫНЫЧ (пытаясь сохранить улыбку). Нехолосо говолис! Яй-яй-яй!
КАТЯ РУБЕНС. Тише дети! Кто знает, что китайцы едят?
1-й ШКОЛЬНИК. Мы не знаем…
КАТЯ РУБЕНС. Китайцы едят червяков! Мы тоже сейчас будем есть червяков.
ФЫН ФЫНЫЧ (все еще пытаясь улыбаться). Яй-яй-яй! (На протяжении следующей сцены улыбка постепенно сходит у него с лица.)
1-й ШКОЛЬНИК. Зачем же нам есть червяков, Катя Рубенс?
КАТЯ РУБЕНС. Мы покажем, как мы толерантны!
1-я ШКОЛЬНИЦА. Я не стану есть червяков!
2-я ШКОЛЬНИЦА. Я пожалуюсь папе!
2-й ШКОЛЬНИК (с сомнением). Вот если посыпать перцем…
1-я ШКОЛЬНИЦА. Все равно тебя вырвет!
КАТЯ РУБЕНС. Это совсем не страшно, дети! Мы будем есть червяков с улыбкой!
2-й ШКОЛЬНИК. Без перца?!
КАТЯ РУБЕНС. Надо только закрыть глаза… Мы докажем, что мы толерантны! (Закрывает глаза и снимает с миски крышку.)
Дети визжат и закрывают глаза руками.
ФЫН ФЫНЫЧ. Безоблазие! Тьфу! (С перекошенным лицом бежит к выходу, но в дверях сталкивается с Уксусовым.)
УКСУСОВ. Что, что с вами, Фын Фыныч?
ФЫН ФЫНЫЧ. Дохлых целвей едят! (Убегает.)
УКСУСОВ. Каких еще дохлых червей? (Подходит к Кате Рубенс и заглядывает в миску.) Черви?! Черт знает что! Кто надоумил вас жрать червей?!
КАТЯ РУБЕНС (начинает плакать). Я… учила их толерантности…
УКСУСОВ (грозит ей тростью). Дура! Ты позоришь меня!
КАТЯ РУБЕНС. Прости…
УКСУСОВ. Вот, что едят нормальные люди! (Роется в портфеле и вытаскивает оттуда тушку ощипанного цыпленка, бросает ее к ногам Кати Рубенс, затем стремительно уходит.)
Дети робко смотрят на Катю.
1-й ШКОЛЬНИК. Цыпленок…
1-я ШКОЛЬНИЦА. Цыпленка я съем с удовольствием.
КАТЯ РУБЕНС. Я научу вас готовить бульон. Бульон готовят с любовью.
2-я ШКОЛЬНИЦА. При чем тут любовь?
КАТЯ РУБЕНС (утирает слезы). Без любви жизнь пресна и безвкусна. Для бульона нам нужен лук, корешки и побольше соли. Ведь без привкуса соли не бывает любви. Но как соблюсти гармонию кармы?
1-я ШКОЛЬНИЦА. Что это значит?
КАТЯ РУБЕНС. Злые люди убили цыпленка. Он должен людей простить… Мы попросим прощенья.
2-й ШКОЛЬНИК (хохочет). Как он может простить, он же дохлый!
КАТЯ РУБЕНС. В покаянии сила любви! (Становится перед цыпленком на колени.) Прости нас цыпленок!
1-й ШКОЛЬНИК. Не желаю прощенья просить у цыпленка!
1-я ШКОЛЬНИЦА. В чем виноваты мы перед ним?
2-й ШКОЛЬНИК. Что же, и мяса теперь не есть? Без мяса не вырастут мышцы!
2-я ШКОЛЬНИЦА. Цыпленок входит в состав пищевой цепочки!
2-й ШКОЛЬНИК. Но это уже его проблемы!
КАТЯ РУБЕНС. Вы не умеете любить!
1-я ШКОЛЬНИЦА. Почему? Мы умеем!
КАТЯ РУБЕНС. Что же вы любите?
ШКОЛЬНИКИ (выкрикивают, перебивая друг друга). Много что любим! Котлеты! Каникулы! Бабушку! Любим бульон! Лично я люблю, сериалы!
Взбитые сливки! Учителя физики! Стрелялки! Походы! Конфеты!
КАТЯ РУБЕНС. Прекратите! (Рыдает.)
2-я ШКОЛЬНИЦА. Мы любим кабины!
2-й ШКОЛЬНИК. Оле, оле-оле-оле − кабины навек!
Все хором подхватывают.
В кабине
ФЫН ФЫНЫЧ (с перекошенным лицом). Лун йунг хай пау лун тао! Плохой белый зенсина! Китайса никогда не ест сылых целвей! Только валёных, заленых с плиплава маласянь! Эх, больсой белый зенсина! Я вас любил, любовь исе, быть мозет? Не мозет! Фиг вам! Какой холосий стлана − какой плохой люди. Отень плохой! Налод пьет! Кто пьет, тот покойник. Много покойник − нет налод. Нет налод − нитья стлана. Нитья стлана − китайса плиходи! Добло позаловать, Фын Фыныч! Фын Фыныч будет здать!
Часть четвертая
Перед занавесом феи растянули рыболовную сеть.
СИРЕНЬ. Мы в сети. Мы в мировой паутине
ШЛАКОБЛОК. Мы в киберпространстве, где смайлик может выразить все явления жизни и является независимой сущностью!
СИРЕНЬ. В бесконечном потоке единиц и нулей.
ШЛАКОБЛОК. В монотонном г