(1897–1980)
Артистка кино и театра. Работала в фашистской Германии.
Фамилия этой женщины, безусловно, создала вокруг неё неповторимый ореол причастности к самой высокой элите российской интеллигенции. Не будь этой магии великого писателя Антона Чехова и не менее великого актёра Михаила Чехова, которому наша героиня доводилась первой женой, возможно, для наших соотечественников Ольга Константиновна осталась бы навсегда всего лишь мелькнувшей на европейском экране заграничной довоенной звездой, и помнили бы о ней только киноведы. Но, к счастью, ей повезло с рождением. А впрочем, и сама она оказалась весьма достойной носительницей знаменитой фамилии – прекрасной актрисой, обольстительной женщиной и особой с сильным цельным характером. Человеком с загадочной, двойной жизнью…
Её отец, Константин Книппер, занимал пост министра путей сообщения и принадлежал к числу российских чиновников, которые гордились знакомствами с лучшими умами родного отечества. Как‑то, перечитывая письма своего возлюбленного немецкого лётчика, погибшего во время войны, она заметила: «Когда я читаю эти строки, передо мной появляются картины моего детства. Я вижу Льва Толстого, как он посмотрел на меня во время той незабываемой прогулки. И сказал: „Ты должна ненавидеть войну и тех, кто её ведёт…“»
Но ещё более яркие воспоминания детства связаны у нашей героини с другим почитаемым русским писателем. Болен младший брат Ольги – будущий композитор Лев Книппер, автор песни «Полюшко‑поле». Он лежит в затемнённой комнате в корсете, двигаться ему нельзя.
"Около кровати сидит врач. Он ласково говорит с Лео и показывает ему маленький граммофон, который принёс с собой. Лео улыбается радостно и благодарно, несмотря на боль. Он невероятно музыкален. Врач это знает. Граммофон является одним из средств терапии.
|
|
Доктор строен, его овальное лицо обрамлено тёмными волосами и красивой бородкой. Его глаза сияют необычайным блеском. Это мужественное сияние помогает пациентам больше, чем медицина. Он хорошо знает детское сердце и не прописывает таблетки, которые трудно глотать, но все любят принимать его капли…
Этот доктор – знаменитый писатель Антон Палович Чехов – мой дядя".
Но на самом деле, Чехов не был дядей Ольги – он всего лишь женился на её тётке – известной в русском театре актрисе Ольге Леонардовне Книппер‑Чеховой. Во время одного из приездов к обожаемой тёте в Москву, зимой 1914 года, семнадцатилетняя Ольга Константиновна обвенчалась тайком с племянником писателя – Михаилом Чеховым. Узнав об этом, Ольга Леонардовна, – её называли в семье «первой Ольгой», – женщина властная и капризная, разгневалась и бросилась в дом новоиспечённого жениха. «Ей открыла дверь племянница Оля. При виде её Ольга Леонардовна упала в обморок, – писала одна из очевидцев этой сцены. – Уж не знаю, действительно ли ей стало нехорошо, или она потеряла сознание „по системе Станиславского“ – так или иначе она упала тут же, на лестничной площадке. Оля, испугавшись за тётку, свалилась с ней рядом. Прибежавшая на шум мать Миши, Наталья Александровна, женщина слабая и нервная, упала тоже. И бедный Миша должен был перетаскивать трех дам в квартиру…»
В августе 1915 года у Михаила и Ольги родилась дочь, но их брак не был счастливым. Да и разве могло быть иначе, если оба очень честолюбивы и очень молоды?
|
|
Оленьку с детства тоже прочили в актрисы. Не без гордости, да и, честно говоря, почти на уровне легенды приводит наша героиня рассказ о посещении их дома гастролировавшей в то время в Петербурге Элеонорой Дузе. Якобы зарубежная звезда пронзительно посмотрела на маленькую Олю и тихо сказала, погладив девочку по голове «Ты будешь знаменитой артисткой, малютка…»
Девочка, конечно, заплакала, и тут Дузе произнесла судьбоносную фразу: «Почему ты плачешь? Разве ты боишься стать актрисой? Только ты должна знать – на сцену надо идти нагой…»
Лишь спустя много лет Ольга наконец поняла слова заезжей знаменитости. Оказывается, Дузе вовсе не имела в виду стриптиз, а выразила заветную мысль о том, что на сцене душа должна открываться «нараспашку».
Впрочем, в актёрской школе, которую прошла Ольга, об искренности и правде существования говорилось много и подробно – протеже Книппер‑Чеховой посещала студию Московского Художественного театра, её учителем был Константин Сергеевич Станиславский, а первым партнёром в «Гамлете» – великий в будущем актёр Михаил Чехов. За роль Офелии Ольгу хвалили и поздравляли, но дальнейшее её утверждение на сцене не состоялось. По молодости лет она потратила огромное количество времени на разбирательства со своим молодым, нервным, гениальным мужем; вынашивала и нянчила дочку, а потом начались войны и революции.
К 1921 году Ольга развелась с Михаилом, оставив, впрочем, себе его фамилию, и поехала в Германию: якобы для съёмок фильма по приглашению. Но кто в те годы выезжал из разрушенной страны лишь для работы? У кого не возникала в голове мысль – поискать там, подальше от родного пожара, жизни поспокойней? Да и кому нужна была актриса, не знавшая ни одного слова по‑немецки? Но Ольга была красива, кино – немым, а наша героиня умела устраиваться. Она познакомилась на вечеринке с крупным продюсером Эрихом Поммером, который в конечном счёте и «пристроил» Ольгу Чехову в картину «Замок Фогелед».
|
|
Первое впечатление от съёмочной площадки она описала в книге мемуаров «Мои часы идут иначе» как совершенно ужасное. Ольга привыкла к вдумчивым, серьёзным, неторопливым репетициям, многомесячным изучениям драматургии. В кино же эпизоды снимались среди беспорядочной суматохи, в тесноте, под крики, ругань, смех, стук молотков. «Такая практика требует от актёра невероятной концентрации душевных и физических сил». Но Ольга недолго привыкала к новым методам работы, столь далеко отстоящим от почитаемой ею системы Станиславского. Когда срок визы закончился и нужно было что‑то окончательно решать, Ольга осталась в Германии.
Уроки у профессора Даниэля, стоившие больших денег, и собственное усердие вскоре привели к тому, что наша героиня практически без акцента заговорила на немецком, а в середине 1920‑х годов даже подписала контракт с берлинским театром «Ренессанс».
Предложения сниматься сыпались на Ольгу – яркую, жизнерадостную, волевую женщину, – как из рога изобилия. Она становится заметной актрисой в кино. Её приглашают в Париж: у режиссёра Эвальда Андре Дюпона она играет звезду варьете. Чехова вспоминает трагикомический случай, происшедший с нею на съёмочной площадке этого фильма. Актриса вынуждена была играть сцену… с питоном. Когда камера остановилась, сладострастного «партнёра» едва оторвали от испуганной, окаменевшей Ольги.
Дела отечественной звезды на зарубежном небосклоне шли так успешно, что вначале к ней из России приезжала мать с дочкой, а вскоре она помогла и Михаилу Чехову с его новой женой устроиться в Германии. Ольга даже сняла фильм «Раб своей любви», где великий актёр исполнял главную роль. Она же познакомила бывшего мужа с самым крупным немецким режиссёром того времени Максом Рейнхардом.
С приходом в кино звука престиж Ольги возрос. Одним из самых серьёзных её успехов стало участие в фильме «Трое с бензоколонки», ставшим классикой мирового кинематографа. Раннее замужество дочери освободило нашу героиню даже от материнских необременительных обязанностей, которые до сих пор время от времени напоминали о себе (Ада в основном находилась на попечении бабушки). Теперь Ольга становится молодой преуспевающей «бизнес‑леди», которая открывает собственную кинофирму. Она делает фильм «Диана» на экстравагантную по тем временам тему – тему лесбийской любви. Но картина, кроме растерянности и смущения, никакого интереса у зрителя не вызывает – в Европе грядёт новая война, и обывателя не волнуют проблемы сексуальных меньшинств. А Ольга вольготно пользуется кассой фирмы, но однажды, выписав очередной чек на кругленькую сумму для приобретения нового автомобиля, она с ужасом обнаруживает, что на её счёту осталось… тридцать марок. Лишь вмешательство богатого любовника, главы банка в Лейпциге, спасло кинозвезду от тюрьмы.
Мужчины в судьбе Ольги вообще играли немалую роль. Да и было бы весьма странно, если бы у ног красивой примадонны не оказались сотни поклонников. Но среди тех, кто занял особое место в её судьбе, нашлись такие одиозные фигуры, которые до сих заставляют спорить о подлинной личности Ольги Чеховой. Уже в 1933 году, едва придя к власти, Гитлер и Геббельс пригласили Чехову на официальный приём, где состоялось знакомство актрисы с фашистскими лидерами. Как бы пренебрежительно ни отзывалась спустя много лет Чехова о своих высокопоставленных друзьях, как бы ни хотела представить читателю своё нежелание общаться с ними, факт остаётся фактом. Она не пропускала ни одного официального и не слишком официального приёма; она приглашала на собственную персональную выставку картин Гитлера и долго потом в ответ рассматривала «высочайшую» мазню, мягко критикуя художества фюрера. Ольга сама с иронией рассказывала, как однажды, возвращаясь из Парижа во время войны, решила провезти через таможню запрещённое количество французской косметики. Зная подобострастность чиновников, она положила на мешок с товаром портрет Гитлера с его личной подписью и поздравлением. Расчёт хитрой актрисы оправдался: увидев такие недвусмысленные подарки, таможенники не слишком рьяно досматривали груз пассажирки.
Нельзя было скрыть и тесную дружбу с Геббельсом и его женой. Известно, что министр народного просвещения и пропаганды не обходил вниманием ни одной хорошенькой дамы. В салоне госпожи Чеховой он легко мог знакомиться с привлекательными актрисами, видимо, оттого он и обожал посещать дом Ольги. Уже после смерти актрисы возникла версия, будто Чехова таким образом работала на русскую разведку. По слухам, её якобы завербовали, используя любовь к России. Один из авторов версии приписывает Ольге буквально все эпохальные донесения в сталинскую ставку: будто и дату начала войны против Советского Союза она назвала, и число выпускаемых в рейхе за год танков и самолётов узнала, и о Сталинградском наступлении предупредила. Просто чудо‑разведчица…
Между тем в 1935 году наша героиня получает высокое звание «Государственной актрисы» Германии, Геббельс не пропускает ни одной премьеры с её участием, а фюрер дарит дорогие безделушки по ничтожному поводу – к какому‑нибудь очередному юбилейному спектаклю. Настораживает в биографии Ольги Чеховой лишь тот, непроверенный, правда, факт, что она в 1945 году посещала Москву. После столь тесных совместных возлияний с верхушкой фашистского государства, вряд ли можно себе представить безнаказанное посещение родины. Лишь неоценимая агентурная помощь могла её извинить в глазах сталинского НКВД. Но документального подтверждения посещения России, кроме её собственного письма к родственнице в Москву спустя тридцать лет после свершившегося факта, не сохранилось.
После войны, после пролетевших кровавых бурных событий Ольга все чаще задумывается о том, что она стареет, что в кино и на сцене её время прошло. Её обожаемая дочь Ада гибнет в авиакатастрофе, и теперь внучка Вера становится смыслом существования нашей героини. Ни один мужчина не задержался надолго в её жизни, и на старости лет Ольга всерьёз подумывает о том, как обеспечить себе безбедное существование.
В 1955 году она с семью сотрудниками создаёт салон «Ольга Чехов Косметик». Фирма процветала. У нашей героини проявился настоящий косметический талант, она много училась в Институтах красоты в Париже, Брюсселе, но главное состояло в её богатом творческом потенциале, который она обратила на женскую гармонию и здоровье. Уже спустя несколько лет салон Ольги Чеховой стал одним из самых известных в Европе. До самой смерти он кормил нашу героиню и членов её семьи. Верочка также поступила на сцену, правда, не московского, а Мюнхенского драматического театра. А бабушка Оля, пока могла двигаться, каждый год 15 июля приезжала в местечко Баденвейлер, где много лет назад скончался Антон Павлович Чехов.
ГОЛДА МЕИР
(1898–1978)
Премьер‑министр Израиля в 1969–1974 годах.
В истории еврейского народа немало найдётся женских имён, которые произносятся с особым уважением, но имя Голды Меир стоит беспримерно высоко, ибо она принимала непосредственное участие в образовании государства Израиль. Вся её жизнь прошла в борьбе не просто за права евреев, а за создание полноценной сионистской государственности, уничтоженной два тысячелетия назад.
С детских лет перед глазами Голды стояли страшные дни еврейских погромов в Киеве, где она родилась. Беспомощные родители прятали детей под кровать, а сами, стараясь обмануть черносотенцев, спешно забивали дверь досками. Измученная постоянным страхом семья выехала в Америку и поселилась в небольшом городе Милуоки. Меиры жили в бедном еврейском квартале, но по сравнению с Киевом Голде казалось, что они стали богачами. Теперь у них был настоящий дом с двумя комнатами, кухней и верандой. Школу смышлёная, подвижная девочка очень полюбила, она быстро освоила английский и переживала только из‑за того, что в семье Меиров учиться не считалось задачей первостепенной важности, особенно для женского пола. Мать часто говорила Голде: «Не стоит быть слишком умной. Мужчины не любят умных девушек».
Родители хотели вырастить достойную хозяйку и добропорядочную жену и потому уже пятнадцатилетней приискали солидного жениха для своей младшей дочери. Однако Голда оказалась девушкой с весьма самостоятельным и твёрдым характером. Она убежала из дому и стала жить в Денвере у своей замужней сестры Шейны. Здесь в Денвере она и встретила свою любовь – Мориса Меерсона, скромного умного парня, много читавшего, отлично знавшего поэзию, живопись, музыку. Голда сразу же потянулась к человеку, который многое мог дать любознательной девушке, и в 1917 году молодые поженились. В доме у сестры Голда впервые встретила людей, которые много говорили о необходимости создания национального дома для еврейского народа. Эта идея навсегда захватила Голду, и она решила, что посвятит этому всю жизнь.
В 1921 году Голда с мужем, сестрой и подругой отправилась в Палестину. Путешествие через океан на пароходике, который должен был доставить её в Яфо, оказалось кошмарным. Судно никуда не годилось и едва двигалось, команда ненавидела капитана и без конца бунтовала. Пища была испорченной, а питьевая вода солёной. На борту то и дело вспыхивали драки. Матросы грозили затопить судно, и, наконец, перед прибытием в Неаполь капитан то ли был убит, то ли покончил с собой. Голда и её спутники уже не чаяли живыми добраться до места.
В Тель‑Авиве Голда и Морис подают заявление о принятии их в члены кибуца. Молодой женщине объясняют, что она вряд ли годится для тяжёлой жизни в кибуце, однако Голда не хочет отступать. В конце концов, её упорство едва не стоило ей жизни. Через год она тяжело заболела, и супруги вынуждены были оставить кибуце и переехать в Иерусалим. В этом городе у Голды родились сын Менахем и дочь Сара. Жили тяжело, работы не было. Однажды Голде предложили стать секретарём женского совета рабочего профсоюза. С этого дня начинается активная общественная деятельность Голды Меир.
Жизнь в Палестине была очень сложной, постоянно происходили стычки с арабами, еврейское население жило практически в нищете, поэтому, памятуя о своём американском гражданстве, Голда решила отправиться в Новый Свет, чтобы попросить помощи у богатых евреев. Однако это первое путешествие оказалось не очень удачным. Мало нашлось людей, веривших в новое сионистское государство и желавших помочь. Суммы, которые Голде удалось наскрести в Штатах, были просто смешными. В одном городе она собрала 17 долларов и 40 центов, в другом – 76 долларов. И только в одном маленьком городишке на Среднем Западе Голде вручили более‑менее приличную сумму.
«Как вы это сделали?» – удивилась она.
«Мы играли в карты и все проигрыши складывали в пользу Палестины».
По молодости Голду страшно возмутил подобный способ добычи денег, но, подумав, она пришла к выводу, что карты не самый худший способ заработать средства.
Угроза Второй мировой войны была более чем реальной, необходимо было принять все меры по организации иммиграции евреев. Англичане категорически отказывались впускать в Палестину тех евреев, которые бежали от Гитлера. Появляется идея создания своего флота. Голда Меир добивается от властей разрешения ввезти в Палестину сирот и детей до года, которые умирали в лагерях беженцев на Кипре.
Ко времени создания еврейского государства Голда Меир уже стала известной в еврейском мире общественной деятельницей. Она была одной из тех, кто поставил под декларацией независимости свою подпись. Однако вечер с песнями и плясками, которым завершилась торжественная церемония провозглашения государства Израиль, не принёс радости и успокоения Голде Меир. Она понимала, что ровно в полночь, как только закончится мандат и британский верховный комиссар отплывёт на корабле, арабские армии перейдут границы государства и начнётся война. Для Меир была совершенно ясной основная задача: не допустить рассеяния евреев, хотя численность их в Израиле составляла всего лишь 650 тысяч.
Голда вновь едет в США. На этот раз здесь её приветствуют с особой теплотой. Она падает от усталости – встречи, выступления, рассказы об Израиле. Позже Меир вспоминала, что именно в Америке она с удивлением привыкала к новому слову «Израиль» и к тому, что у неё новое гражданство. Она смогла доказать богатым американским евреям, что государство не может прожить под аплодисменты, а войну не выиграть речами. Ответ был дан – невиданно щедрый и скорый, Меир собрала 150 миллионов долларов.
Два великих государства – СССР и США – признали Израиль практически сразу, и встал вопрос об организации посольств в этих странах. По‑видимому, трудное детство Голды в Киеве стало достаточным основанием для назначения её послом в СССР. Русский она совсем забыла. Её секретарь Эльга Шапиро писала Голде в Тель‑Авив: «Там, куда Вы едете, очень холодно, и зимой там очень многие носят шубы. Норку покупать не обязательно, но хорошая иранская цигейка очень пригодится… Вам понадобятся также несколько вечерних платьев, и ещё купите себе всякие шерстяные вещи: ночные рубашки, чулки, бельё…»
Поселились они всей своей миссией в гостинице «Метрополь» типично израильским способом: как кибуц, однако цены в Москве оказались невероятными, и Голде пришлось искать выход, чтобы уложиться в свой тощий бюджет. В гостинице решено было столоваться лишь раз в день, а чтобы поддержать нормальное питание Голда лично приобрела электроплитки; посуду и вилки пришлось одолжить в гостинице, так как купить их в послевоенной Москве было невозможно. Раза два в неделю израильский посол выезжала на рынок, чтобы закупить сыр, колбасу, масло, яйца, и все продукты за неимением холодильника раскладывались между двойными рамами окон, чтобы не испортились. По субботам Голда сама готовила большой второй завтрак для семьи и посольских холостяков. Позже она вспоминала, что эти регулярные походы на рынок ранним морозным утром были самым приятным из всего, что ей пришлось пережить в Советском Союзе.
Вручение верительных грамот прошло удачно, а потом в честь организации израильского посольства в Москве был дан официальный приём. На одном из таких обедов к Голде подошла жена министра иностранных дел Полина Молотова. Для Меир оказалось приятным открытием, что она тоже еврейка и хорошо говорит на идише. Женщины беседовали довольно долго и расставались со слезами на глазах. Вскоре Полина была арестована.
Встречалась Голда и с писателем Эренбургом, который в то время активно проводил в жизнь официальный курс партии в отношении евреев. Рандеву с господином Эренбургом оказалось не столь тёплым и задушевным. Писатель был пьян и держался чрезвычайно агрессивно. Разговор состоялся примерно такой:
«Я, к сожалению, не говорю по‑русски, – сказала Голда Меир. – А вы говорите по‑английски».
Эренбург смерил посла презрительным взглядом и ответил:
«Ненавижу евреев, родившихся в России, которые говорят по‑английски».
На что Голда парировала:
«А я жалею евреев, которые не говорят на иврите или хотя бы на идише».
Из Москвы Меир вернулась в Израиль, чтобы занять пост министра труда. Она достаточно успешно делала карьеру и в 1969 году стала главой государства, навсегда войдя в историю еврейского народа как мудрый и радетельный правитель.