О: Так... Ну что, в армию я попал по распределению. У нас в распределении была строка такая, ПО было написано, ВС, вернее, вооруженные силы. Ну и я вот помню, пришёл на распределение, спрашивают: «Куда ты хочешь идти?», ну я и говорю сам: «Я хочу сразу отдать долг Родине, в вооруженные силы». Ну, они меня там безоговорочно определили в вооружённые силы, и всё. И вот получаю я там повестку в военкомат, прихожу, меня сажают в поезд, и я поехал в Казахстан. В Казахстане там, как оказалось, было ну, что ли, курс повышения квалификации или не помню, как там оно называлось, по тем временам. Нас там готовили, скажем так, к армейской службе. Хотя как готовили, я там приехал, и моего размера и формы даже не было. И я там все эти два месяца, что я там был, был в гражданке. Остаётся неделя уже до отправления в часть нас, приехал какой-то проверяющий, и меня увидел там, в строю мы стояли, и дал в кости там этим командирам, ну и они быстренько мне там дали материала, там другим готовая была форма, а мне дали материал и отвезли к портному, и он там мне буквально за два дня пошил форму всю. Не всю, собственно, а парадную и походную, а остальной весь материал у меня так и остался, я, когда дембельнулся, ещё привёз, отдал (фамилия неразборчиво) он себе пальто пошил, с парадной шинели и из материала такого цвета морской волны, парадный китель, так и штаны пошили, не помню уже, кому. Ну и думал я вот, что оттуда попаду на Чукотку служить, и хотелось, ради интереса попасть на Чукотку. Ну, вот не попал на Чукотку, а попал в Свердловск. Но тоже думал, что в Свердловске буду служить, а оказалось, что в Свердловске там стоит отельный батальон военно-строительный, ну его там база, скажем так, была, а с этой базы по всему Союзу работали люди. Ну, с этого Свердловка я буквально через месяц, дают мне там людей, и отправляют в Каракалпакию, такой там город Ташаус был, и мы находились там в двадцати километрах от этого города, там название какое, не помню. Помню только, как ехал в этот, ну уже на место службы, не на место службы, а с этими солдатами уже туда, на место работы, в этот Ташаус, в западном Казахстане остановился поезд, остановка Биуне, Биюне, что-то такое, чёрт его знает. Что хорошо запомнил, что мы вышли, поезд там два часа стоял, думал, пойдём, вроде город, думал, зайдём, купим чего поесть. Зашли в магазин, там написано было «Универмаг», или что-то такое, цивильное городское название, как же там, но не «Универсам», тогда универсамов не было, что-то такое, не помню. Заходим, там в магазин такой здоровый, метров сто квадратных, совершенно пустой, вообще ничего нет, только лежат конские и овечьи головы, чёрные такие, осмоленные, и ничего нет больше. (Смеётся). Вообще, чудо какое-то. А мы же жили там в Белоруссии, у нас всё было тогда, всё было. Когда учились, я вообще попал в семидесятые – семьдесят пятые годы, в магазине валом было тогда продуктов, селёдка была такая вкусная, икра лежала спокойно, да всё, что хочешь, было. Колбаса была по пять рублей такая сухая польская, как сейчас помню, студенты и то могли себе позволить, пойдём на пятьдесят копеек и купим этой колбасы сто грамм, на двоих хватало. Она такая была сухая, такая сухая колбаса, что эти сто грамм пока прожуёшь, так челюсти болели. Ну что, пошли дальше, видим, ресторан. Мы там были вдвоём, с офицером ещё с одним, там Мирошниченко такой был, меня сопровождал. Он остался служить в армии, а я вот так, тоже двухгодичник был, но остался служить. Пошли в ресторан, приходим в ресторан, там какого-то супчика налили, как в анекдоте, с одним жиром только, плавает эта жиринка. Не сметаны, вообще ничего нет. Спрашиваем: «Как вы живёте тут?». «Так и живём», - говорит. Ветер такой ууу гудит только. Среди песков стоит этот городок там, какая-то... газ добывают, насосная станция газовая стояла, и такой гул только стоит и ветер только песок переметает. Думаю, во попали мы. Но сели в поезд, дальше поехали. Приехали в эту Среднюю Азию или Каракалпакию, там уже с продуктами лучше было. У нас вообще в армии проблем не было, продукты на складах ездили, получали, да и всё. Да и местные там неплохо жили. Там вот из еды запомнилось, то, что в столовую придёшь, там такой казан стоит на огне, литров на сто наверное, там налито масло подсолнечное, и в это масле жарят рыбу. Очень вкусная рыба, в кипящем масле. Она вроде и жареная, а на сковороде так никогда так не поджаришь. Очень вкусная. Больше я нигде такой рыбы и не ел и, наверное, не поем уже. Сейчас масла этого жалко столько налить, чтобы она там в кипящем масле жарилась. Хотя, надо попробовать как-нибудь. И там в реке рыба речная такая, очень много сомов было, они там жарили, ещё какую-то рыбу, не помню, очень вкусно было. Ну, чего я там запомнил. Что ещё запомнилось, что там очень жарко, конечно. Там в троллейбусе едешь, так выйдешь с этого троллейбуса по пояс мокрый, прямо рубаха мокрая была, людей много набьётся, ещё жара такая сумасшедшая. А там были озёра такие, так я там в апреле месяце купался. Двадцать пять градусов, никто не купается, все ждут, что ли, пока сорок, что ли, станет. А я там один плавал. И вода уже тёплая. Ну, местные же не привычные. Запомнилось, что там не давали выгнать местных с работы, хоть они ни черта не работали, а им...не давали, короче, выгнать, национальное меньшинство. Посему, приходилось этих бездарей там, или не бездарей, бездарь, это, может, относится больше к учёным людям, не к учёным, а... Один из них угробил мне машину ЗИЛ. Не смотрел за ним. Вытекло масло, и пробило блок цилиндров. Потом ещё осталось воспоминание, как мои военные днём трубы ложили, а ночью разрывали траншеи, доставали эти трубы и пропивали деньги. А я всё ломал голову, откуда они берут деньги, чтоб пить. Потому что я там сразу, когда приехал, на почте договорился, чтобы все переводы только через меня шли, не давали им на руки деньги. А потом выяснилось, что... Выяснилось, откуда эти деньги берут, после того, как приехали принимать у меня эти работы. А мы там ложили телефонную канализацию, и вот там... Телефонная канализация, принцип устройства такой: один колодец ставишь, второй колодец ставишь, а между колодцами, там трубы асбестно-цементные уложены, и в эти трубы потом затягивают кабели. И вот этот приёмщик залазит в этот колодец, они проверяли так тщательно, зеркальце, фонарик светит, и надо, чтобы с той стороны, из другого колодца, видно было. Я говорю: «Проверяй», я уверен был, что там всё нормально. А они посветили, говорят: «Ни черта не видно. Давай, может, чуть-чуть искривилось, мы проверим». Такая на резьбе штанга, одна за другой закручивается (показывает руками) метровая, накрутил на ребро, толкнул дальше, вторую так накрутил, потому что колодец небольшой такой. Вот они три метра протолкнули, говорят, не лезет, дальше криво у тебя, всё у тебя кривое. Я говорю: «Да не может быть, я вот сам видел». (Усмехается) Криво. Я зову этих военных, разрывают эту траншею, а там труб вообще нет. Не то, что криво, а их нету. Ну, что. Прижал я этих военных, они там выложили, куда, что, почём. По три рубля продавали трубы эти. Ну, потом привели они к этим баям, забрал я эти трубы, и всё, они бесплатно переложили. Всё. Ещё запомнилось, как там солдат один был боксёр. И вот он один раз напился, и ко мне прицепился, у него перчатки были, говорит, давай. Ну, я думаю, не уж то я тебя пьяного не завалю. Ну, думаю, давай пойдём, давай, говорю. Одел я эти перчатки, Дудко фамилия, поэтому и помню фамилию даже, как зовут, не помню, да я и не звал их по именам. Дудко. Ну, давай. Я так одел эти перчатки, ну и давай там кружиться около него. Потом как треснул ему, он брык, и лежит. Главное, не то, что я там долбанул, потому что я сильный был и тоже умел драться, а то, что он поднимается, как ни в чём не бывало, и опять идёт. Я ему опять бах, он опять брык, и опять поднимается. Два раза он поднялся хоть бы хны. А третий раз поднимается, уже на коленки и на четвереньки, так я уже говорю, нет, парень, хорош. Скажем так, этим своим дурным поступком я очень авторитет свой поднял в армии. Ну всё, хорош. В этом взводе, конечно. Я был на точках, и в каждой точке у меня другие люди были. Ну всё, хватит.