СОДЕРЖАНИЕ
- Введение
- Глава первая
Экспозиция проблемы
Лики подавления: дискриминация прямая и косвенная - Методологическое отступление.
Микровласть и тела. - Глава вторая
Аналитика “конструирования женственности” в России - Бизнес и собственность с женской точки зрения. Репродукция как политика
- Журнализм - “четвертая власть"
- Женщина “под сексуальным взглядом"
- О структуре сексуальности
- Перестройка как гендерная проблема
- Женские организации. Миссия и повседневная работа
Введение
Эта книга о подчинении женщин. Такую книгу писать чрезвычайно тяжело: фразы не ложатся на бумагу, текст, что называется, "не идет". Каждая строчка дается с большим трудом. Неизмеримо проще говорить и писать о других вещах, и это понятно. Дело в том, что эти "другие вещи" в нашей культуре санкционированы, для них есть соответствующие "места" и принятые способы понимания, они (даже самые дискомфортные) не окружены тем безмолвным заклятьем, которое лежит на теме дискриминации женщин. Этой темы сейчас боятся как чумы. Если подойти к человеку на улице с просьбой ответить на вопрос: есть ли в России в настоящее время дискриминация женщин (это уже было много раз проделано), то ответ будет один и тот же: "Дискриминации нет". Если же показать много случаев дискриминации, которые отрицать невозможно, то продолжение разговора будет тоже однозначное: "Да, дискриминация есть, и пусть будет". Это уже совсем другая постановка вопроса, не правда ли? Ведь если бы люди просто не знали о существовании дискриминации, то было бы достаточно им об этом рассказать, и они бы поняли, в чем дело, и после этого все бы стали трудиться над ее искоренением. На деле картина совсем не такая радужная. Люди только делают вид, что не знают о существовании такой несправедливости, на деле они не хотят ничего менять. Люди полагают, что такое положение им в том или ином смысле выгодно. Мы в этой работе хотели бы показать, что это далеко не так. В продолжении дискриминации не заинтересовано в наше время все общество - не только женщины и часто не столько женщины, сколько мужчины.
Кажется, что о теме, которую мы хотим здесь обсуждать, мы уже и так знаем достаточно. "Представление о "мужественности" и "женственности" у всех, что называется, "на слуху". Все прекрасно знают, что под "женским" обычно понимается существо, обладающее скромностью, мягкостью, милосердием, способностью к сопереживанию страстей, к зависимости, к оказанию помощи, обладающее повышенной чувствительностью, несамодостаточностью и т.д., а под "мужским" понимается существо, проявляющее волю к власти, амбицию, смелость, независимость, агрессивность, способность к рациональному, аналитическому мышлению, к контролю над эмоциями и т.д.* 1).
Эти характеристики, на первый взгляд, представляются очень естественными, поэтому если сказать, что мы живем в мире, имеющем женоненавистническую направленность, то, пожалуй, покажется, что этого просто не может быть, что это клевета злонамеренных феминисток, но если Вы дадите себе труд дочитать эту книгу до конца, то у Вас будет возможность лично убедиться в том, какого рода доводы можно привести в защиту этого утверждения.
Итак, нам почему-то не хочется замечать самых очевидных вещей, если они касаются неравноправного положения женщины. Например, мы думаем, что дозы тех или иных лекарств обозначены в рецептурном справочнике, исходя из потребностей среднего человека, но это - средняя мужская потребность, а врач, выписывая Вам, если Вы женщина, меньшую дозу, несет за это особую ответственность, потому что норма (за выписывание которой он ответственности не несет) - это мужская потребность в них. Другой пример - станки после того, как они сконструированы, на испытаниях опробовались на мужчинах, при этом как-то ускользало из внимания, что у женщины другой тип двигательной активности. Такие примеры легко умножить, дело, конечно, не в них самих, а в том, что есть некое абстрактное представление о том, что это делается для людей, а человек - это прежде всего мужчина.
Именно мужское центрирует наш мир, а нам кажется, что это естественный и какой-то как бы "средний" центр - центр сам по себе. Когда автор этих строк несколько лет назад посмотрела в Библиотеке им. Ленина каталог ключевых слов, по которым располагаются рубрики, то там на слово "женщина" стояла картотека: "женское белье", "особенности женского организма". Спрашивается - особенности по отношению к чему? Конечно, по отношению к мужской норме. И мы не удивляемся, потому что понимаем, мы - женщины - "особенности", а норма - то, что нормально (то есть как бы правильно), - это у мужчины. Мы окружены этими представлениями постоянно и не замечаем их отнюдь не потому, что здесь нет проблем, а потому, что есть культурный запрет на осознание проблем такого рода: мы не хотим этого замечать - вот в чем трудность на самом деле, и пытаться разрешать такого рода вопросы совсем не просто, поскольку разъяснять тут и вправду нечего - все и так понятно, да и проблема состоит вообще не разъяснении, а в том, чтобы вызвать мотивацию возражать против такого положения дел, возражать против несправедливости, а это другой вопрос, который требует особого и нетривиального режима обсуждения. Именно в этом и есть смысл данной работы. В этом отношении ее можно рассматривать как своего рода политологическое рассмотрение (некий вид конкретной политологии), исследующее "приключения власти" в режиме особого рода аналитической публицистики.
Основная наша гипотеза состоит в том, что взаимоотношения между полами и анатомические данности - это разные вещи, сводить "половые вопросы" к вопросам анатомическим нельзя, такое сведение - это политическое действие, осуществляемое в интересах определенных групп. Поэтому обыденное представление о том, что наша биологическая "упаковка" - это наша социальная судьба, тоже неверно, то есть важно прежде всего дать себе труд осознать, что так называемая "проблема пола" - это совсем не та проблема, которая подсказывается нам всем привычным для нас характером ее рассмотрения.
Действительно, на первый взгляд, кажется, что это обычный вопрос анатомии. Мы все знаем, что есть мальчики и девочки, мужчины и женщины, и здесь нет ничего непонятного. Просто в анатомии человека есть различные варианты. Разве против этого можно возражать? Нет - это бессмысленно - значит, все в порядке... Так учит нас наше окружение. Но в результате усвоения таких "понятных" положений мы чувствуем, что с нами сыграли какую-то злую шутку, которая начинается с того, что мужское "естественно" связывается с "культурным" началом, а женское - с "природным". В обычном случае мы не склонны ставить это под сомнение. Однако было бы полезно присмотреться к этому положению более внимательно, и тогда мы могли бы увидеть, что именно сближение женщины с "природным" началом побудило к сближению ее и с "половым", и с "сексуальным" началом, что потом имело далеко идущие последствия, привело к тому, что, строго говоря, как выразитель пола и всего, что с ним связано, в нашей культуре практически рассматривается только женщина. Опять, на первый взгляд, кажется, что это не так. Однако вспомним, например, что на обсуждениях в Верховном Совете, когда хотела что-либо сказать какая-то депутатка, то говорили: "Дайте слово женщине". Никому в голову не приходило каждый раз, когда выступали депутаты, говорить: "Дайте слово мужчине", потому что выступающие не были рассмотрены в своем половом качестве. Предполагалось, что они говорят от имени всех. А если эта женщина к тому же говорила неудачно, то всеобщий приговор был налицо: "Она сказала глупо потому, что она - женщина". Когда же мужчины-депутаты говорили неумные вещи (а это бывало нередко), то никто, конечно, не считал, что это происходит потому, что они - мужчины. Вообще, если женщина делает что-либо неудачно, то это всегда объясняется только тем, что она - женщина. Мы не замечаем, чтобы представления о женщинах трактуются не сами по себе, а через отличие от "другого" - от мужского, мужское же рассматривается как таковое само по себе и часто идентифицируется с обществом в целом. В результате мужчина выступает как представитель всеобщности, а женщина как выражающая нечто частное и особенное. Опять, возможно, эти слова выглядят неубедительно, опять кажется, что такого не бывает.
Приведу еще пример. При обсуждении проекта Конституции, которое происходило в Союзе Женщин России в декабре 1992 г., разработчикам был задан вопрос о том, почему положение о равноправии полов было в начале совсем устранено из статей будущей Конституции, а потом введено, но в другой части документа. В своем ответе разработчики заметили: "Если бы Конституция была документом, учитывающим интересы всех отдельных групп населения, то это был бы не Основной Закон государства, гарантирующий общий интерес". На что одна из присутствующих возразила, что женщины представляют собой не одну из отдельных групп, а большинство населения страны.
Однако нам все же, с одной стороны, кажется, что нарушение наших прав невозможно, а с другой (причем одновременно), как-то даже и понятно, что именно мужчина выражает интересы всех. Как сложилось такое положение? Давно ли оно существует? Мы будем стараться ответить на эти вопросы. Пытался ли кто-нибудь разобраться в этом раньше? Безусловно. Попытки прояснять вопрос об отношениях между полами производились уже давно. Существует весьма солидная предыстория рассмотрения отношений между полами. В течение столетий ученые искали свои ответы на эти вопросы. Более того, пожалуй, нет ни одного более или менее известного мыслителя прошлых эпох (будь то философ, историк, социолог или психолог), который бы не высказался на эту тему, но странное дело: практически всегда, за редчайшими исключениями это были высказывания в одном и том же ключе.
В этих научных изысканиях (которые производились от имени объективности и истины, конечно, как и всякая наука) женщина всегда оказывалась существом неполноценным либо в биологическом плане (как у Шопенгауэра, Ницше, Конта), либо в психологическом плане (как у Фрейда, Кречмара, Метьюза), либо в интеллектуальном плане (Мейер, Хейманс, Липман). Любопытно, что женщина объявлялась в разных смыслах неполноценной, а способности мужчины как мужчины во всех этих планах вообще не обсуждались, поскольку просто само собой разумелись. Важно также, что этими обнаруженными видами неполноценности пытались аргументировать то, что называлось "женской дефектностью" (мы о ней еще будем говорить отдельно), и отсюда пытались выводить (каждый раз по-своему) необходимость ситуации мужского "водительства" по отношению к женщине, мужской ответственности за нее.
В наше время эти привычные ранее представления не кажутся такими естественными, как прежде. ХХ век показал "апологетический" подтекст и "заинтересованность" классической науки (философии, истории, социологии, психологии). Стало понятно, что создатели этих теорий зачастую занимались, сами того не замечая, рационализацией современных им обыденных представлений и возводили их затем от имени науки в ранг всеобщности. Возникла необходимость наконец подойти к рассмотрению проблемы всерьез, необходимость отказаться от "остаточного принципа", по которому родополовые отношения описывались сквозь призму каких-то иных посылок. Ведь раньше именно это и имело место: Кант, например, строил свои представления о познавательных способностях и по ходу рассуждений высказывал некоторые мнения о женщине, Гегель занимался диалектикой процесса развития абсолютной идеи и в связи с этим тоже высказал нечто о семье и женщине и т.д. Сейчас пришло время строить теорию, с самого начала посвященную описанию особенностей данного предмета (до ХХ века этим всерьез практически не занимались). Мы здесь будем развивать именно такое нетрадиционное научное направление, которое с самого начала специально посвящено анализу взаимоотношений между полами с акцентом на месте женщины в этих отношениях.
Теория такого рода получила название гендерного подхода. По-русски слово "гендер" звучит, конечно, неприятно, но более удачное название пока еще не найдено, и мы поэтому принуждены мириться с термином, который нам представляется неблагозвучным. Исследователи, работающие в русле гендерного подхода, пытаются прояснять скрытый ранее смысл норм, по которым строились отношения между полами, показывать, что за фасадом привычных и "естественных" различий, помещенных внутрь одной и той же сферы половых отношений, скрывается совершенно иная система разноуровневых и отнюдь не биоидных оппозиций. Вместо кажущегося рядополагания мужской и женской реальности наличествуют неявные, хотя и достаточно выраженные ценностные установки. Они уходят корнями в незаметную на первый взгляд, но устойчивую тенденцию связывать "мужское" с "культурным", а "женское" с "природным" началом.
Мы склонны не замечать, что в настоящее время само определение социальной категории женщин зачастую происходит в терминах биологических функций, и, таким образом, эта категория с самого начала как бы умаляется - социальное существование женщины перепутывается с ее биологическими функциями. Мы будем пытаться показывать, где и в какой форме это происходит и каковы конкретные результаты такой постановки вопроса, то есть будем постоянно обсуждать проблему "построения женственности", покажем, что, понимаемая по образу и подобию мужчины, женщина оказывается лишенной собственного социального пространства. Действительно, согласно традиционному миропониманию, везде (кроме мира семьи) ее существование должно проходить под угрозой напоминания о ее принципиальной нежелательности, так сказать, "незаконности" присутствия.
Однако последствия, к которым приводит мужчин их патриархатная роль **, нисколько не лучше. Мускулинистская позиция, в которую поставлен мужчина, совсем не совпадает с мужской позицией "как она есть по природе". Маскулинистский мир - это мир, в котором позиция мужчины уже проинтерпретирована, причем так, что оказывает на его бытие влияние еще более пагубное, чем позиция женственности на бытие женщины. Ему предписаны практически самые неприглядные функции, которые предполагаются патриархатным типом культуры. Только мощный запрет на осознание заставляет нас не видеть этого. С нашей точки зрения, тендерный тип рассмотрения позволяет эту ситуацию выявить и представить в систематическом виде.
Кроме того, как кажется, анализ тендерного типа может помочь получить нетривиальные результаты также и в плане анализа положения дел в нашей стране. Он позволяет переосмыслить ряд основных подходов, кажущихся очевидными. Так, с позиций, которые мы развиваем, по-иному видится основное противоречие сегодняшнего дня: в рамках этого подхода для разрешения кризиса, в котором в настоящее время оказалась страна, вопрос "установления" рыночных отношений - дело не единственно приоритетное. Всем известно, что современные политики нередко критикуют Маркса, но далеко не все отдают себе отчет в том, что они на деле во многом находятся в плену вульгарного понимания его идей, когда позволяют себе отождествлять оценку экономической ситуации с оценкой положения дел, как оно дано "объективно". Слов нет - конечно, уровень экономики чрезвычайно важен, однако, как представляется, и он должен быть вписан в соответствующий контекст культуры и объяснен в ее рамках (с применением гуманитарного анализа). Далеко не случайным предстает в этом свете тот факт, что именно экономика и пострадала больше всего при попытке производить перемены, которые, казалось бы, отводят ей решающее место. На наш взгляд, делать вид, что можно брезгливо стоять "выше" этих проблем, значит просто принимать хорошую мину при плохой игре. Необходимо в конце концов осознать, что учет (хотя бы ради понимания экономических условий) контекста существования людей - это совсем не простое проявление слабости или "романтики", а одна из самых насущных задач нашего времени.
Это заметно особенно теперь, когда стало ясно, с каким трудом удается вводить специфически "рыночные" отношения (да и насколько прочно?). Пока, как представляется, они на деле оказываются во многом только видимостью, ширмой, за которой скрываются совсем другие проблемы. Для нас тендерная постановка вопроса и есть то, с помощью чего можно начинать переходить от мифов, которые звучат все более и более неубедительно даже для простого обывателя, к серьезному анализу. Проблема перестройки для нас - это отнюдь не только проблема рынка, сколько бы нам это не повторяли представители средств массовой информации и политики, поскольку, с нашей точки зрения, общество переживает фазу ломки и кризиса не столько структур, связанных с типом производства (капитализм/социализм), сколько фазу кризиса норм, дающих основные культурные правила взаимоотношений между людьми. Правила взаимоотношений между различными полами являются здесь чрезвычайно важными. Это - особый тип культурного нормирования. С нашей точки зрения, он лежит в основе других норм отношений между людьми.
Гендерный подход как раз и создан для того, чтобы просмотреть, что представляют собой такие культурные правила в разные эпохи, включая современную. Таким образом, мы считаем, что, показывая кризис в нормах, предписывающих поведение мужчин и женщин, мы, тем самым, обсуждаем наиболее болезненную сферу человеческих взаимоотношений, где в виде нормы приписывается то, что нормой быть не может, поскольку влечет за собой деградацию людей.
Мы говорим здесь об общих правилах нашей культуры. Отдельные люди могут поступать, конечно, по-разному. Разумеется, не только отдельные женщины, но и мужчины находят способы преодолевать наиболее одиозные парадигмы своего времени, но мы анализируем не этот уровень, а общие, "массовидные" культурные правила, характерные для нашего времени. При этом важно иметь в виду, что нас интересует не вопрос о личном отношении того или иного политика к "женской теме" и не проблема "заговора" против женщин, а выявление общих тенденций, которые по существу своему анонимны. Поэтому было бы совсем неверно интерпретировать текст книги в ключе морализирования - мы здесь этим совсем не занимаемся - то, что нас интересует - это анализ действия социокультурных технологий.
Мы в конечном счете ставим себе задачу сугубо практическую - хотим сделать по-иному, чем обычно, понятным те конкретные сложности, с которыми наши женщины сталкиваются в повседневной жизни, например, почему средства массовой информации постоянно печатают объявления типа: "Требуется редактор (или провизор и т.д.) мужчина, почему также нынче модно принимать на работу, предполагая одновременно и услуги "интима" и т.д.
Все мы хорошо знаем, что в наших официальных документах распространен обычай писать все в мужском роде, а потом добавлять "а". Например, "проживал" и "а", причем это самое "а" или то, что его должно заменять, добавляют к тому же еще и в скобках. В современной России это принято не замечать, женское пока все еще остается в скобках. Данное исследование - это попытка вывести женщину за скобки - то есть раскрыть эти скобки и посмотреть, что там внутри - какие у женщин проблемы и что, наконец, женщины могут сказать об этом сами, а не с чужого голоса.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ЭКСПОЗИЦИЯ ПРОБЛЕМЫ
ЛИКИ ПОДАВЛЕНИЯ: ДИСКРИМИНАЦИЯ
ПРЯМАЯ И КОСВЕННАЯ
Начнем с высказывания одной из ведущих исследовательниц женских проблем французского философа Симоны де Бовуар. Она выразила свое отношение к нашей теме так: "Женщинами не рождаются, женщинами становятся" - очень лапидарная, точная формулировка. Мы говорили о том, что общество формирует разные стили бытия, а в итоге обнаруживается довольно очевидная мужская целеустремленность и сила, с одной стороны, и те слабости, которые присущи женщинам "по природе", с другой. Но ведь это предполагает, что все-таки есть определенные каналы, через которые общество достигает этих целей, например, конкретно определяет господствующее положение мужчины. И эти каналы можно в первом приближении назвать.
Они, помимо экономической, включают в себя также и некоторую духовно-политико-социально-психологическую установку, так что образуется целостный культурный комплекс, который реализуется весьма разнообразными методами. В том числе он реализуется через создание для мужчин (при условии их согласия соблюдать маскулинистские нормы) относительно благоприятных условий участия в системе производства в экономической области, через практически приоритетное в религиозном отношении положение маскулинизированного индивида в духовной сфере, создание различных возможностей реализации маскулинистской власти в политике, а в социально-психологическом смысле через не только дозволенный, но и культивируемый "мужской нарциссизм" и формирование сексуально активной роли мужчины, которая тоже представляется естественной.
Конечно, все эти факторы в реальной жизни тесно переплетаются. Обычно общество тщательно скрывает организованное в его рамках неравенство, но неумолимые факты подтверждают его безоговорочно. Так, по данным ООН, доля работы домохозяйки составляет в валовом социальном продукте одну четверть (только чисто по количеству произведенных материальных ценностей, не считая всего остального, ведь это в домашнем хозяйстве, как понятно, не главное), хотя такая работа никак не оплачивается и считается, что эта женщина "не работает". По подсчетам статистиков ООН 1982 года, на женскую половину населения падает две трети всего рабочего времени, затрачиваемого по всему миру, но лишь одна десятая часть мировой заработной платы, при этом на долю женщины приходится в мире только одна сотая часть имущественного состояния, то есть собственности.
Иногда говорят: "зато женщина имеет власть в семье". Это тоже - проблема сложная, но даже если это и так, и там, где это так, все-таки власть эта означает политическое бессилие, поскольку она принципиально не вознаграждается общественным признанием в том товарно-стоимостном языке, на котором "говорит" этот тип культуры. Сама проблема учета домашнего труда потому так и трудна, что он неоплачиваем по сути дела. Эквивалент можно получить только искусственно, причем он все равно не работает. Пока попытки оплаты домашнего труда нигде успехом не увенчались.
В то время как маскулинизированный индивид, вознаграждаемый и оплачиваемый, существует на некотором уровне культурного бытия в особом удобном для него режиме. В этом смысле некоторые исследователи (например, Э. Мольтманн-Вендель) говорят о культурно воссоздаваемом нарциссизме. Нарциссизм этот должен быть заложен еще с детства в момент отрыва мальчика от матери, точнее, не только от матери, но и от всей сферы Другого - от сферы женского, которая становится для него опасной, потому что общество ориентировало его на маскулинистские ценности, которые не только отличны от женских и противоположны им, но и просто несовместимы с ними. Получается, что только любя и защищая себя, мальчик имеет шанс в этой структуре себя сохранить. В результате на протяжении всей своей жизни он оказывается в двусмысленном положении. Эту двусмысленность он смутно сознает, но привык вытеснять ее в себе, хотя об этом и не принято говорить вслух, но, тем не менее, на самом-то деле эта ситуация весьма серьезна.
Этот нарциссизм в настоящее время представляет собой основательно выстроенный, конкретный вариант существования и строится так, чтобы в процессе своей жизни индивид мужского пола был вынужден согласиться с этими условиями и был вынужден ценить свою власть, которая должна быть укоренена в нем на уровне уже социально-психологическом. Эта дарованная ему власть "труженика-кормильца" очень часто употребляется им и в частной, интимной жизни. Но в итоге его положение оказывается довольно дискомфортным, поскольку эта навязанная ему, нечестная форма существования делает его жизнь воистину драматичной. Эта драма мужского "Я" - в глубокой двусмысленности такого положения. Общество заставляет его строить свою жизнь как ситуацию постоянного поиска уверенности, независимости и контроля. Сама "мужественность", таким образом, практически означает до некоторой степени вид особого порабощения и зависимости, специфической нехватки.
Мы еще будем говорить об этом потом, а сейчас хочется упомянуть только один аспект: мужчина должен постоянно бояться позора стать женщиной. Это условие на самом деле тоже не такое малозначимое, как, может быть, кажется на первый взгляд, поскольку оно на деле-то входит в качестве важного условия в поддержание приемлемого для него социально-психологического климата существования. Отстаивание "истинно мужской" позиции в условиях господства маскулинистских норм должно быть увязано с утверждением второсортности женского существа. Не случайно один из самых последовательных представителей традиционной системы воззрений Фридрих Ницше писал в связи с этим: "Счастье мужчины зовется "Я хочу!". Оборотная же сторона медали для счастья женщины должна выглядеть так: "Он хочет", то есть получается, что счастье женщины должно быть сведено к счастью мужчины.
И этот секрет наша культура постоянно тщательно скрывает, но практически она диктует именно такую структуру чувствования для обоих полов, что являет собой картину заведомой насильственности и оставляет ощущение некрасивой игры. Мужчине предписано оккупировать волю и разум, а на долю женщины остается "сердце", причем если мы посмотрим, в каком конкретно смысле это понимается, то окажется, что произносится-то традиционная фраза о "сердце" и "чувствах", а реально имеется в виду, что они при этом как-то незаметно для глаз "направлены", в результате чего оказывается, что они поняты в смысле "услуги, которую в принципе мужчина может востребовать обратно в любой момент". 2) Как пишет феминистский теолог Э. Мольтманн-Вендель, "г-жа Шмидт или г-жа пасторша должна только что-то дополнять или на что-то реагировать, они суть воспринимающая сторона. Некогда их положение было еще хуже - они играли подчиненную роль, потом - вспомогательную, далее - дополняющую. Вплоть до сегодняшнего дня, когда они восполняют, но всегда они приспосабливаются".3) В итоге в этой системе вырабатывается определенный способ мышления и поведения, где мужчине как бы позволен отказ от заботы, сопереживания и чувства взаимности и осуществлен перенос этих качеств на "женскую сторону".
Если же мы посмотрим, когда же все это начинается для каждого из нас как отдельного человека, то увидим, что в наше время начинается практически еще до рождения. Сейчас созданы такие медицинские препараты, которые изгоняют из организма матери только плод женского пола на случай, если мать не захочет иметь девочку. Выходя из родильного дома, мать по традиции платит больничной няне за мальчика больше, чем за девочку (в 80-е годы это было 5 и 3 рубля соответственно). Так что дискриминация, которой у нас, конечно, "не существует", начинается с самых первых дней жизни девочки. А дальше от девочки совершенно неосознанно взрослые ожидают постоянно большей слабости и потребности в защите, чем от мальчика. Мы начинаем одевать детей в разную одежду, объясняем девочке, что она должна интересоваться куклами, покупаем их ей, а потом проводим с трехлетними детьми психологические исследования и говорим: мы предложили детям разные игрушки, девочки выбрали кукол, а мальчики - машины. Так ведь мы их уже в течение трех лет социолизовали! Как же им не выбрать! Они смышленые, они выбирают "правильно", знают, как нужно выбирать. А мы от имени науки делаем на этом основании выводы о том, что девочки склонны к домашнему хозяйству.
Именно взрослые в процессе воспитания, не замечая того, сами охотно решают за девочек различные задачи, в то время как мальчикам они показывают, как сделать это самостоятельно. Часто малообразованная мама, воспитывая сына, поучает: "Ты, что - хуже девчонки? Не ори!". Так, словно хуже девчонки никого уже и быть не может. А мальчик в это время воспитывается соответствующим образом, усваивая уроки обращения с "девчонками". От мамы же образованной часто можно услышать: "Не плачь, мальчики не должны плакать" - на деле это тот же вариант, но в смягченной форме. На поведение мальчиков обращают, как правило, больше внимания, их при этом и чаще наказывают, но такое наказание выглядит как последствие их собственного поведения, то есть мальчик имеет большую возможность научиться контролировать наказание и поощрение с помощью собственных действий, а поведение девочек изначально понимается как более зависимое и вызывает в общем виде меньшую реакцию со стороны взрослых.
В школе эти навыки закрепляются. Учебники подают действия женщин и мужчин совершенно по-разному. Только наше упорное нежелание признать факт дискриминации заставляет нас этого не замечать. Начиная с букваря, подача разных полов идет как бы в строго продуманном виде: мужчины показываются как существа инициативные, независимые, а женщины - как подчиняющиеся и зависимые, как друзья, жены или в лучшем случае как помощницы мужчин, способствующие их успеху. Так, в 554 сюжетах, предлагаемых для чтения американским школьникам, проанализированных авторами-феминистами в 1972 г., мужчины представлены гораздо более интеллектуально развитыми, чем женщины.4) И в процессе школьного обучения отношение к мальчикам и девочкам практически неодинаковое: например, в США учителя уделяют на уроках, как правило, больше внимания мальчикам (иногда до 20%), им часто дают больше времени для занятий с техникой, например в компьютерных классах, от них просто ждут успеха и настраивают их на успех и на необходимость прилагать усилия, а на девочек смотрят как на будущих мам.5)
В одной из московских школ в 1993 г. после окончания 10 классов мальчикам были подарены разные книги с разными надписями, а девочкам - одна и та же книга с единственной надписью - пожеланием счастья в личной жизни. (Это к вопросу о том, какой должна быть девочка по мнению современного нам общества, но в реальности-то дела обстоят как раз иначе: многие девочки, несмотря ни на что, все-таки ведут себя активно).
В этом отношении интересный факт сообщила одна из американских исследовательниц - Б. Бендерли. Она в своей книге "Миф о двух сознаниях" указывает на то, что практикующиеся сейчас по всему миру (и у нас в том числе) тесты IQ (КИ), которые помогают определить коэффициент интеллектуальности и по которым иногда набирают студентов, - эти тесты известны нам сейчас не в первом своем варианте. Дело в том, что первоначально предложенные тесты показывали, что девочки и девушки зачастую (и даже едва ли не как правило) имели показатели КИ выше, чем мальчики и юноши. И тогда создателям тестов пришлось изменить контрольные вопросы, с тем чтобы они "подыгрывали" мужским ответам. Так что теперь коэффициент интеллектуальности определяется безопасным для мужчин способом.6).
Еще больше видна эта несправедливость при приеме абитуриентов. При наборе студентов в один из московских вузов по специальности "переводчик с английского языка" в 1992 г. было совершенно открыто объявлено, что для мальчиков конкурсный балл при поступлении в вуз будет 16 (то есть они могли сдать все экзамены на 4), в то время как для девочек - 20.
На приемных экзаменах на юридический факультет Московского университета в 1993 г., по словам одной из преподавательниц, члены приемной комиссии расшифровали фамилии абитуриентов и разложили по разным стопкам сочинения девушек и юношей (чему есть свидетели среди преподавателей). Это было сделано с целью получения возможности различно оценивать абитуриентов по половому признаку, поскольку хорошо известно, что результаты, показываемые на испытаниях девушками, превышают результаты юношей, но вузы, действуя в рамках новейшей дискриминационной идеологии и "не посмев противоречить законам природы", постоянно помогают абитуриентам-мужчинам.
Мы уже не говорим о примитивных и непомерно раздутых ожиданиях от будущего брака, прививаемых молодежи ("пришел "он" и началось счастье..."), ожиданиях, которые совсем не всегда имеют реальные основания в действительной брачной жизни молодых супругов. Это приводит к почти поголовному резкому стрессу, который постоянно повторяется в каждом новом поколении, и все это, что называется, "сходит с рук" патриархатному типу нашей культуры.
И далее, если девушка заканчивает вуз и устраивается работать, все это, конечно, продолжается. Если она попадает даже в такую относительно благоприятную и терпимую среду как научный коллектив, то все равно и здесь она сталкивается с рядом дополнительных трудностей. Это происходит потому, что сама организация труда в современном научном коллективе - это тоже некая своеобразная модель рынка труда, на котором действуют жесткие условия конкуренции, и при этом одни условия участия предлагаются для мужчин - другие для женщин. Распределение круга обязанностей, сфер влияния, меры вознаграждения, скорости продвижения и т.п. практически устанавливаются в науке не в зависимости от статей, утвержденных в рамках трудового законодательства, а традиционным неписаным путем - в соответствии со сложившимся привычным порядком (а значит, с сохранением всех классических стереотипов патриархатной иерархии, которые воспроизводятся в современных условиях в несколько модернизированном виде).
Скрытая позиция социальных наук состоит в том, что, дифференцируя поведение мужчин и женщин, они связывают его главным образом не с социокультурными, а с биологическими моментами, которые сами по себе весьма однозначно и абстрактно проинтерпретированы. Ограниченность традиционной гуманитарной науки состоит в том, что она постоянно либо не отводит женщине никакой роли, либо в крайнем случае отводит роль второстепенную, понимая женщину только как имеющую то или иное отношение к миру, управляемому маскулинистскими принципами.
Неудивительно, что такая наука оказывается в высочайшей степени идеологизированной. Это хорошо заметно на многих ее отраслях, но, может быть, наиболее явно в этологии, где тенденция к преувеличению иерархических преимуществ особей мужского пола, к подчеркиванию их ценных качеств продемонстрирована чрезвычайно многосторонне. Дело в том, что биологический анализ жизни животных (и особенно приматов) решает два основных вопроса: описание воспроизведения рода и связанных с ним отношений полов. Это описание быстро и незаметным для исследователя образом превращается в интерпретацию (приведем только один пример (из передачи осенью 1995 г. по московскому радио). Этолог таким образом описывает игру волков (цитата приводится дословно): "сначала волчица опрометью бросилась от волка наутек, потом все поменялось наоборот, теперь уже волк возглавлял гонку ", самое удивительное в том, что этого, как всегда, никто не заметил).
Здесь явно видна тенденция рассматривать эти проблемы сквозь призму существования человеческого общества. Это стремление прослеживается неуклонно и в самых различных формах. Несмотря на пресловутую научную "объективность", на уровне методологии проводятся бесчисленные аналогии между началом женским и биологическим началом в человеке, предпринимаются попытки найти "природное" оправдание таким "мужским" чертам, как стремление к власти, склонность к полигамии; постоянно проводится безосновательное преувеличение половых различий как фактора развитости. Понятно, что в приматологии эти попытки выступа