Салимьян Бадретдинов,
Кандидат филологических наук
Отражение традиций создания семьи в башкирском фольклоре
Описания древних форм брака, ранних семейных и свадебных обрядов прочно вошли в сюжеты эпических произведений. Как известно, мифологические сказания в яркой и образной форме выражают народную философию, охватывая весь спектр представлений людей об окружающем мире, включая вечные вопросы жизни и смерти самого человека. Можно сказать, что проблема бессмертия является одной из главных тем в мировой мифологии. Если согласно религиозно-мифологическим воззрениям древних, создание и последующее сочетание, соединение Всевышним Земли и Неба дало начало жизни, то сотворенные им праотец людей Адам и праматерь Ева (Һауа — Хава), в качестве мужа и жены были наделены способностью к деторождению. В мифах Древнего Ирана, Индии, Египта, Греции идея вечности жизни, сущность бессмертия объясняется способностью всего живого обновляться, размножаясь и оставляя после себя потомство. Так, в мифах Древней Греции сами боги и богини влюбляются, создают семьи, рожают детей. Богиня красоты, любви и плодородия Афродита своим воздействием порождала в сердцах людей влечение друг к другу и любовную страсть.
В башкирской мифологии такие значительные для жизни и судьбы человека явления, как мотив поиска невесты, создание семьи, рождение детей, происходят под влиянием небесных, космических сил. В период тенгрианства башкиры в своих обращениях-мольбах к верховному небесному богу Тенгри просили не лишать их способности к зачатию («ҡот-түлләүемдән яҙҙырма»), а бездетные просили у него ребенка. Мифические существа также, как и люди, живут парами, создают семьи и рожают детей. Так, в самом древнем башкирском героическом эпосе «Урал-батыр» у повелителя неба и птиц Самрау было две жены — Солнце и Луна, от которых родились дочери Хумай и Айхылу. Как известно, Хумай в общетюркской мифологии считается богиней плодородия и семейного счастья, заступницей материнства и детства. В эпосе «Урал-батыр» устами Хумай сообщаются следующие сведения о ее отце и матери:
Во времена, когда души живой
Нога на землю не ступала,
В поисках невесты и любви
Не найдя на земле никого,
Души другой выбрать не сумев,
Верной и равной для себя,
В небесах ее стал искать,
Луну и Солнце увидя,
Приворожить их сумел
И выбрал в жены для себя,
Владыка птиц всех земных —
Самрау зовут моего отца …
В живой воде родниковой
Мать моя меня искупала.
(Всяк обласкан ее лучами,
Всем живым она известна —
Солнцем мать зовут мою)1.
В эпосе «Урал-батыр» утверждается, что сущность бессмертия заключается в круговороте жизни: «Если не помрет никто матерью рожденный, не пожухнет впору зелень на земле — то какая же от этого нам польза? Если кто в год 2—3 раза станет размножаться, а остальные с голоду помирать, если реки перестанут течь, ключи чистые не пробьются, стухнет вода на земле — то как же быть нам тогда? Тот, кто смерти боится, станет спасения путь искать, решив потомков оставлять, в стране своей путь найдет». В дастане (сказании) «Последний сартай» эта же мысль передана следующим образом: «От женщины рожденный будет женщину искать, чтоб на земле не исчез род людской»2. Это порожденное вековым опытом понимание сути обзаведения семьей также отражено в башкирских поговорках: «Ребенок — продолжение жизни», «В душе девушки — ребенок в колыбели, в душе юноши — оседланный конь», «Родится детей много — большое счастье, родится один — тоже счастье, никто не родится — несчастье».
В башкирских героических эпосах «Урал-батыр», «Акбузат» отразились отголоски архаичных мотивов брачных отношений. Старик, который в молодости испил воды из Живого источника и стал бессмертным, рассказал Урал-батыру о тех давних временах, когда дети не знали отцов, а отцы не знали детей. Следовательно, этот эпизод сохранил сведения о доисторическом периоде общества, когда каноны отцовства и материнства были очень слабыми. По мнению А.С.Мирбадалевой, «мотив многократной женитьбы является отражением древнейших форм брака периода патриархата, когда брачные отношения еще не были прочны и носили временный характер»3. На первом плане сюжетной линии эпосов «Урал-батыр», «Акбузат», «Миней-батыр и Шульген-батша» стоит борьба эпических героев с темными силами, нечистью, угнетателями во имя бессмертия природы и счастья людей на земле. В период достижения этой основной цели семейные заботы отходят как бы на второй план. Но неожиданные встречи эпических героев с прекрасными девами, их женитьба тесно сплетены с общественно необходимыми событиями. В эпических сказаниях воспевается любовь между храбрым джигитом и невестой, а создание ими семьи и рождение сыновей-сподвижников является благом и счастьем для всего народа. В других эпических сказаниях, как «Алпамыша», «Кузыйкурпяс и Маянхылу», «Алдар и Зухра», проповедующих идею кровно-родственного единства и согласия, а также в некоторых других произведениях устного народного творчества, например, «Акхак-кола», «Кара-юрга», «Кунгыр-буга», «Заятуляк и Хыухылу», в присущей башкирам поэтической форме живописуются приключения героев, поиск и выбор ими невесты, воспевается любовь между молодыми. Во многих преданиях и легендах факт обзаведения семьей и связанные с ним народные обряды и ритуалы преподносятся как решающее событие в судьбе всего рода.
В башкирских эпосах и преданиях в яркой поэтической форме представлены этнические особенности ритуала создания семьи и его поэзии. В эпосах и легендах можно увидеть такие проявления этого межиндивидного и одновременно этносоциального феномена, как поиск, выбор невесты и помолвка, выяснение имени девушки, ознакомление с ее родом, воспевание женской красоты, привораживание, расположение к себе, объяснение в любви, испытание жениха и выполнение им определенных условий, заступничество за молодца-жениха, получение согласия, раздача подарков, венчание, выдача девушки замуж за батыра, взаимоотношения мужа и жены.
В башкирских эпических сказаниях картины героических деяний батыров сопровождаются сценами встречи героев с прекрасными девушками, возникновения между ними любви, последующей женитьбы и свадьбы. В эпосе «Акбузат» Хаубан отправляется в подводное царство Шульгена в поисках украденного дивами Акбузата и алмазного меча Урал-батыра. Разгромив врагов и освободив украденных дивами девушек, Хаубан женится на дочери царя Шульгена Неркес. В эпосе «Заятуляк и Хыухылу» Заятуляк также женится на дочери подводного царя Хыухылу. В сказании «Кара-юрга» известный среди сородичей своими славными делами батыр, кураист и сэсэн Абляй ищет девушку, которая могла бы стать его возлюбленной:
Долго бродил я по Уралу,
Много мест я повидал,
И направо по Идели,
И налево по Идели,
Из рук дев-красавиц,
Словно бабочек игривых,
Не раз я жажду утолял.
Ищу я девушку такую,
Когда на утренней заре,
Чудесно песню запоет,
Ею восхищаясь, соловьи
Разом петь перестают,
Ее солнце восхваляет,
Ночью месяц усыпляет4.
Абляй влюбляется в черноокую, длинноволосую, ладную и лицом, и нравом красавицу Мактымхылу, которая выделялась среди других девушек как пчеломатка среди пчел. В эпосе «Урал-батыр» имеются эпизоды, связанные с выбором не только невесты, но и жениха, которые, на наш взгляд, являются отголосками древних обрядов создания семьи в архаичные эпохи. В стране царя-злодея Катила раз в год проводится день отбора невест для царского двора. Дочь владыки выбирает себе мужа, властитель и его придворные отбирают себе пригожих девушек. По велению царя аксакал проверяет состояние зубов у девушек, он также сам на ощупь проверяет девичьи груди и поясницы, приглянувшуюся целует в щеки и отправляет во дворец. Привлекает внимание способ выбора жениха: дочь царя протягивает яблоко понравившемуся ей Урал-батыру, который отказывается стать ее мужем. В эпосе «Акбузат» Масем-хан, вручая яблоко дочери Айхылу, поручает ей следующее:
Вот тебе, яблоко, дочь моя,
Пригласи батыров сюда.
Яблоко пред ними кинь,
Примет кто условие мое,
С рук твоих возьмет его5.
В греческой мифологии также встречаются подобные эпизоды с использованием яблока. Аталанта устраивает испытания для женихов — выигравший получает право жениться на ней. Меланион опережает в беге Аталанту, бросив под ее ноги золотые яблоки. В соответствии с другим мифом, живущие на краю земли, на берегах реки Океан, геспериды (нимфы) хранили молодильные яблоки, подаренные Геей главной богине Олимпа Гере в качестве свадебного дара. Возможно, образ яблока как символ познания, связанный с обзаведением семьей, возник еще в эпоху матриархата. Уместно заметить, что, согласно Библии, грехопадение Адама и Евы произошло именно из-за того, что по наущению змея они вкусили яблоко с запретного Древа познания добра и зла.
В башкирских сказаниях и преданиях нередко девушка, за обладание которой состязаются батыры, наделена не только сказочной красотой, но и недюжинной силой, быстротой и ловкостью. В эпосе «Миней-батыр и Шульген-батша» такой героиней является красавица Тандыса. Она не только непревзойденная певица и танцовщица, но и обладательница исключительной физической силы. Ее не могут победить в борьбе куреш даже батыры. Сородичи решили в качестве дара выдать ее замуж за известного батыра Минея, который храбро сражался и победил хазар, отстояв башкирские земли. Минея никто не мог одолеть в борьбе, пущенная им стрела проходила через золотое колечко, он подчинял себе медведя, побеждал страшных дивов. Но даже он мог жениться на Тандысе только при условии, если никто из соплеменников не сможет победить ее в борьбе куреш. В народе выдача девушки замуж считалась делом чести. Но джигиты, как они ни стремились одолеть Тандысу, не добились успеха. А Тандыса не стала бороться с Миней-батыром, говоря: «Я верю Минею и без испытания. Раз мой народ, мои сородичи решили преподнести ему меня в качестве дара, я согласна выйти замуж за него»6. Как видим, народные эпические произведения в своеобразной мифологизированно-поэтической форме донесли до нашего времени некоторые этнические особенности заключения семейно-брачных отношений в древнебашкирскую эпоху.
По мнению историков и этнографов, в древнетюркском мире в целом, а также и у башкир, женщина пользовалась всеобщим уважением в сообществе. В башкирских эпосах и преданиях большое внимание уделяется описанию женской красоты, и на основе анализа многочисленных извлечений из их текстов можно восстановить своеобразный ее идеал, присущий этническому сознанию башкир в период рассвета родоплеменных отношений.
Анализ эпических произведений башкирского фольклора позволяет сделать вывод о том, что через идеализированный образ башкирской девушки-невесты воспевается не только физическая красота женщины, но и ее нравственная чистота и духовное совершенство.
Обращение к женской красоте присуще всем жанрам башкирского фольклора, а в эпических произведениях описанию любви героя к девушке-красавице, развитию взаимоотношений между влюбленными отводится особое место. В эпосе «Урал-батыр» красота Айхылу и Хумай преподносится через восприятия двух братьев — Урала и Шульгена. В глазах Урала Айхылу — это «смугляночка с бровями — перышками, ликом, будто мастером изваянным, родинкой на лице, длинными сплетенными в косы волосами, словно стебли цветка спускающимися с плеч, ласковым взглядом черных очей сквозь длинные ресницы, милыми ямочками при улыбке, трепещущими девичьими грудями». А Шульгена среди других избранных девиц пленила Айхылу, «ослепительная и восхитительная, словно бриллиант рядом с драгоценными самоцветами, как луна сияющая среди ночных звезд, как родинка на лице красоток, как украшающий округу цветок полевой, красавица из красавиц». Когда Шульген среди девушек увидел Хумай, от восхищения слова не смог промолвить:
Сколько стран он прошел,
Красоты такой не видел.
Лик ее как луна сияет,
И груди ее пышные,
Излучают свет они.
Вся округа, все девицы,
И дворец, и вся земля,
Ею только и дивятся,
И казалось, только ею
Весь свет оживляется,
И пред нею в восхищенье
Всяк преклоняется7.
А перед Урал-батыром Хумай предстает в следующем виде:
Как пучок льна на ладони,
Щиколотки ее закрывая,
Локоны свисают до земли,
Басонами украшенные;
Сквозь длинные ресницы
Очи черные сверкают;
Как перья, брови игривые,
Улыбкой привлекают;
Высокие груди девичьи,
Пред взором волнуются;
Пчелиная талия узкая,
Играя, извивается;
Голосом чистым, серебристым,
Когда как к давнему другу,
Смеясь и играя, девица эта
К Уралу обратилась,
Без слов он вдруг остался8.
Описание невиданной красоты дочери Арсланхана Асыла в предании «Асылкуль» можно представить в качестве идеала женской красоты в те давние времена: «Статная, словно газель, стройная, как ивовый прутик. А черные, как осенняя ночь, очи лучезарны, словно драгоценные самоцветы. Окаймлены они черными дугообразными бровями. Полные губки словно вишенки спелые. Как ранним утром выпавший снег бело ее личико. Щечки румяны, словно утренней зарей окрашенные. Словно два черных змея вьются по ее стройному стану длинные черные косы, виднеясь из-под кашмау, украшенного звонкими монетами и самоцветами. Как месяц новорожденный ласкают взор золотые сережки на мочках маленьких ее ушей. Руки ее в серебряных браслетах, словно крылья лебединые. С кончиков ее пальцев словно капли бальзаминовые стекают. И ступает она по земле, словно плывет лебедушка по воде. Если она речи заведет, слышны нежные серебряные звуки родника. Если же песню запоет, всяк на месте замирает. Вот такая она красавица — девица Асыл, кто волнует сердца всех джигитов»9.
Еще в глубокой древности у башкир сложилась традиция, в соответствии с которой перед заключением семейно-брачных отношений тщательно осведомлялись не только о родне невесты или жениха, но и об их роде-племени в целом. Породниться с выходцами из уважаемых и знатных родов считалось большой удачей. Так, в эпосах «Урал-батыр», «Акбузат», «Заятуляк и Хыухылу» в эпизодах встреч Урала с Хумай, Айхылу, Гулистан, Хаубана с Неркес, Заятуляка с Хыухылу красавицы первым делом сообщают батырам сведения о своей родине и родителях, не забывая предупредить о нравах и обычаях своего рода. Такие предания, как «Кумыз», «Кунхылу», эпос «Кара-юрга», содержат поэтические описания знакомства джигита и девушки во время народных праздников, йыйынов, молодежных гуляний и т.п. Подобные публичные события сопровождались различными состязаниями, где джигиты могли проявить свою удаль, ловкость и превосходство над другими сверстниками, тем самым завоевывая сердца красавиц. Таким образом, в башкирском социуме происхождение и личные качества жениха и невесты играли решающую роль при заключении брака, а установление родственных отношений между представителями разных родов и племен способствовало консолидации этноса.
В башкирских эпосах и преданиях при описании личностных качеств, чувств и переживаний героев, особенно в связи с возникающей между джигитом и девушкой любовью, большое внимание уделяется магическим воздействиям, сверхъестественным и подсознательным проявлениям человека, что подчеркивает присущий башкирскому фольклору психологизм. Так, добивающийся взаимности влюбленный герой не просто выражает свои чувства по отношению к девушке, но и одновременно пользуется древним приемом привораживания. Считалось, что приворожить можно сверхъестественным проявлением своей силы, необыкновенно красивой внешностью и даже одним лишь взглядом, волшебным словом или магическим воздействием на другого человека. Например, в эпосе «Урал-батыр» девятиголовая змея, оборотившись красивой девушкой, пытается обворожить и погубить Урала. Царь Азрака ищет джигита, способного приворожить Хумая, и с его помощью овладеть Акбузатом и булатным мечом. В свою очередь, такого джигита тоже предполагалось приворожить, показав ему красавицу, обещав несметные богатства и звание бия. В эпосе «Заятуляк и Хыухылу» очарованный красотой девушки Заятуляк ради обладания любимой отказывается от белого кречета и синего тулпара, готов забыть родную мать и отца и даже не боится неминуемой смерти под водой. Одним из самых действенных способов привлечения к себе, завоевания сердца другого считалось объяснение в любви не обычным способом, а выражая свои чувства через пение. Яркие образцы любовных песен, например, содержатся в преданиях «Таштугай», «Карасяс» и др. Вышесказанное подтверждается и тем, что башкирский фольклор изобилует неповторимыми любовными песнями.
Одним из архаичных проявлений обряда женитьбы у башкир считалось выполнение женихом условий, поставленных отцом девушки или ею самой. В эпосе «Акбузат» Масем-хан оповещает всех батыров о том, что выдаст свою дочь за того, кто сможет победить в схватке дива и принесет его голову. В эпосе «Урал-батыр» Хумай ставит условием своего согласия выйти замуж за того батыра, который сможет приручить Акбузата, овладеть булатным мечом, предварительно подняв и отбросив огромный валун весом в семьдесят батманов. Проявление мужества в схватках, способности защитить народ от нечисти, отвага и доблесть при спасении слабых и угнетенных воспринимаются как качества, которые будут унаследованы от отцов-батыров их сыновьями. Сыновья Урал-батыра от трех его жен — Яик, Нугуш и Идель также становятся батырами, прославившими свой народ. Достойны внимания размышления о роли эпического героя в продолжении рода: «от батыра батыр родится, поколение таких сыновей всесильным будет в стране своей». Таким образом, преимущество в женитьбе на прекрасной девушке получает батыр, наделенный недюжинными способностями, и, по мнению народа, именно ему дается право продолжения героического рода.
Башкирский свадебный обряд и его поэзия
Обрядовая поэзия возникла как образное отображение бытия народа на разных исторических ступенях общественного развития, его материального и духовного состояния, как поэтическое проявление его сознания и самосознания, выражение веками накопленного жизненного опыта. Древнее традиционное свадебно-обрядовое представление — сложное, многомерное явление. Обобщенная характеристика этого явления народной жизни дана фольклористом Киреем Мергеном: «Свадебные обряды по своей сути приобрели форму многоступенчатого представления (народной драмы, народного театра). В этом удивительно своеобразном представлении (драме) отражаются мировоззрение народа, его поэтическая и музыкальная культура, особенности социально-бытового и общественного развития. Свадебные обряды — своеобразное поэтическое наследие народа, имеющее тысячелетнюю историю»10.
Свадебные обряды башкир, являясь уникальной формой проявления исторически сложившейся этнической культуры, воспринимаются современными исследователями в качестве содержательного и бесценного фольклорно-поэтического наследия народа.
При обоюдосогласном сватовстве, когда невеста добровольно соглашается на замужество, свадьба приобретает черты большого народного праздника. Согласно башкирским сказкам, свадьба продолжалась в течение семи дней и семи ночей, угощение было обильным, а в свадьбе принимал участие весь честной народ. В народном дастане «Ялык-бий, Кармасан и Сармасан» свадьба описывается следующим образом:
Выдать дочку замуж
Кара абыз согласился,
В тот же миг его народ
Всполошился.
Али сказка, али нет,
Свадьба началась,
Семь дней и семь ночей
Она продолжалась.
На красном углу абыз,
Абыз — сват,
Песняры его поют,
Распевают.
Бочонки подавали
С бузой,
Со сватом делясь,
Бузу выпивали.
Кончилась буза,
И тут сватья,
Стали подавать
Медовуху бочками.
Потом пришел черед
Кумыса в хабах,
Вкуса не передать,
Хвала девушкам!
Как не выпить,
С песней подают,
Угощенье — халяль,
Харама нет.
Буза, кумыс и медовуха,
В одной утробе,
Все пришлось кстати
Для долгого гулянья.
И смех, и пляски, и куреш,
Славные скачки,
Победившим в них
И слава, и угощенье11.
Действительно, башкирская свадьба представляет из себя целостное представление, оформленное в виде народной драмы. В этом представлении можно обнаружить последовательное развитие событий от сватовства девушки до вхождения невесты в дом свекрови, и в нем обязательно имеется своя кульминационная точка. Образцы свадебно-обрядовой поэзии — свадебные песни, сеңләү (причет), hамаҡ (прибаутка), әйтеш (поэтическое состязание), әйтем (приговаривание, прибаутка), таҡмаҡ (частушка), ырым-юрауҙар (гадания, предсказания) являются неотъемлемыми частями этого сложного представления. Связанный с созданием семьи поэтический материал, превратившись в своеобразную форму народного творчества, сыграл значительную роль в формировании духовных сокровищ и культуры башкирского народа.
В настоящее время большинство фольклористов материальные и социальные причины возникновения обрядовых представлений связывают с традициями земледелия и животноводства. Действительно, свадебные обряды башкир порождены способом хозяйствования, связанного с животноводством. Как и другие тюркоязычные народы, башкиры с древнейших времен занимались скотоводством, при этом особое внимание уделялось коневодству. А такие обряды, как арпа тапатыу (топтание ячменных зерен), йыуаса йыры (шутливая свадебная песня при раздаче йыуаса — кулинарного изделия из теста), кейәү ҡоймағы ашатыу (угощение жениховскими блинами) показывают, что в хозяйственной жизни башкир зерноводство занимало значительное место. Например, среди башкир рода Усерген распространены свадебные обряды, заключающиеся в обсыпании земли под ногами невесты пшеничными зернами и разбрасывании вокруг баурсака — специально приготовленного кулинарного изделия из теста. В некоторых районах восточного Башкортостана невесту, впервые входящую в дом жениха, и в настоящее время обязательно угощают хлебом, намазанным маслом и медом.
Свадебные обряды, сформированные в глубине веков и сохранившие до наших дней этногенетические проявления исторических эпох, — важнейший источник для изучения исторических корней любого этноса. И сегодня слышны отзвуки исторического прошлого в традиционных свадебных обрядах народов. Таджикские — Н.А.Кисляков, киргизские свадебные обряды С.М.Абрамзон возводят к эпохе распада матриархата и перехода к патриархату. К.Мерген обращает внимание на особый свадебный обряд башкир — билғау сисеү (развязывание пояса, кушака), который проводится перед первой брачной ночью. «Жених должен завязать свой кушак предельно запутанным и сложным узлом, спрятав при этом его концы каким-либо хитрым образом, а невеста должна как можно быстрее развязать его, найдя для этого нужный способ. В этом случае мы обнаруживаем патриархальные основы создания семьи, и здесь явно виден намек на доминирование мужчины»12, — пишет он.
Этот же мотив лежит в борьбе батыров двух родов во время так называемого hырға туйы (праздник серьги — празднование достижения подросткового возраста заранее сговоренных детей). Батыры двух сторон состязаются за обладание hебә (хеба — кусок баранины на ложных ребрах) и шейной кости барана, специально зарезанного сватом. Если на майдане верх берет батыр со стороны девушки, ему подают hебә. В этом случае девушка удастаивается звания бейбисе, и это означает, что ее будущий муж не имеет права жениться вторично. Если же побеждает батыр со стороны жениха, девушка получает статус старшей жены (байбисә), а муж получает право в последующем жениться повторно. Достаточно полно эта особенность раскрывается в приговаривании, посвященном празднику hырға туйы:
Отдав хебу за невесту, не пожалеет
Джигит, что назвал ее бейбисей.
Не искать ему жгучих красавиц,
Не бродить ему по странам и весям.
Если в юрте жена — бейбися,
Не сосчитать мужу овечек.
Если в юрте жена — байбися,
Мужу скитаться навек.
Если у кого жена бейбися,
Блага пошлет дому мир.
Шумных не будет разборок,
Воцарится в доме мир.
В таких обрядах, как ҡыҙ йәшереү (прятание невесты), сеңләү (причитание), бит асыу (открывание лица), сохранены следы древних ритуалов, связанных с магией. Остатки магических верований легко обнаруживаются в репертуаре свадебного поэтического жанра сенляу:
Не отбирай у меня благословенья,
И дух мой оставь со мной.
Да сбудется воля Всевышнего,
Благо и счастье — будь со мной.
По предположению К.Мергена, «первоначально его (сеңлә‰) функция скорее всего была несколько иной, то есть это была функция прощания с «хозяевами» оставляемой родины, получения благословения со стороны порожденных древним сознанием домовых, владыки земли и вод, а в некоторых случаях обращения к родовому тотему с просьбой не забывать, не оставлять без своего покровительства»13.
Действительно, во многих обрядах можно обнаружить проблески древних верований, поклонений и убеждений. Например, привлекает внимание обряд «ҡот апҡалыу, ҡот сабыу» (оставление счастья, удачи, магической силы), широко распространенный среди айлинских башкир. Согласно этому обряду, во время проводов невесты родственники жениха увозят горшок меда или сметаны, а родственники невесты пускаются вдогонку за ними; если родственников жениха не догонят, они разбивают горшок о свою телегу, при этом считается, что их дом будет процветать, если же родственники невесты отнимут горшок, то магическое счастье якобы остается в жилье невесты.
У айлинских и аргаяшских башкир принято украшать кистями (бахромой) скотину — приданое невесты, что является своеобразным прославлением плодовитости скотины и символом будущего изобилия. Эти кисточки потом развязывают и раздают детям. Бросание в воду определенных предметов (чаще всего — монет), обращение грустящей по родине невесты к горе или речке также являются остатками древних верований.
Конечно, рассмотренные выше обряды позднее получили несколько иное развитие, изменилась функция их исполнения. Отдалившись от своих первоначальных функций, многие из них приобрели оттенок игры и забавы.
Если в обрядах в период их формирования в основном отражались особенности трудовых процессов людей, способов их хозяйствования и жизнедеятельности в целом, то в более поздние времена они стали одним из показателей народной культуры. Обряды видоизменялись под влиянием исторических событий, в зависимости от социальных групп и даже географии обитания населения.
Многоступенчатость, сложность древних свадебных обрядов башкир, их превращение в достаточно продожительные во времени социально-культурные представления связаны также большим числом их участников.
Создание семьи — событие, значительное для всего рода и племени. В нем заложена основа деторождения — функция продолжения рода, увеличения численности сородичей. Именно поэтому свадьба превращалась в общеродовой праздник, а связанная с ней поэзия приобрела форму коллективного творчества. Если одни из обрядов свадебного ритуала связаны с пожеланиями новоявленной семье процветания, изобилия, долгой счастливой жизни, рождения здорового и многочисленного потомства, то другие были направлены на обережение новобрачных от вредного воздействия темных сил. Очень интересны и поучительны сведения о культе девственности, связи девственности с генофондом и качеством потомства.
Исполнение свадебных песен, мелодии курая, игры и разные обряды одновременно являлись средством восхваления молодых, одобрения данного брака, что придавало происходящему особую торжественность. Художественная целостность обрядовой поэзии достигалась единой ее тематикой. Рожденные сэсэнами образцы красноречия и свадебные мелодии стали частью народного творчества, имеющего огромную художественно-эстетическую ценность.
По своей сути башкирская свадьба предполагает участие в обрядовых действиях представителей не только двух сторон, двух семей, но и двух разных родов. Содержание свадьбы определяется их взаимоотношениями и взаимодействием. Согласно древней башкирской традиции, девушку выдавали замуж обязательно за представителя другого рода или племени. По утверждению некоторых ученых, обычай женитьбы на девушке из чужого племени возник еще в эпоху первобытно-общинных отношений. Этот обычай соблюдался вплоть до начала XX века. «В XIX веке башкиры не могли брать себе жен из своего рода или волости. Жен нередко брали за 100 км и более. Обычай этот был в силе и в начале XX века кое-где у приуральских и особенно у зауральских башкир. В то же время часть башкир, за исключением западной и северо-западной Башкирии, хотя уже и брали жен в пределах своего рода, но из других деревень, а если и из своей деревни, то непременно из другого аймака (ара, ырыу). Во всяком случае брак не разрешался между родственниками в первых четырех поколениях. В брак между собой могли вступать только родственники в пятом и шестом поколении, считавшиеся уже чужими, посторонними»14, — отмечает этнограф С.И.Руденко. У башкир посторонними считался тыуа ят — человек, переставший быть в родственных отношениях и ете ят — совсем чужой. Как видим, народ из своего многовекового опыта знал о важности заключения брака с представителем чужого рода для рождения здорового потомства.
Обычай выдавать девушек замуж за женихов из чужого рода возник в целях установления между родами родственных отношений. Во многих случаях сватовство действительно способствовало сближению родов и стало немаловажным фактором этногенеза.
Изучение свадебно-обрядовой поэзии позволяет выявить еще одну причину выдачи девушек замуж за парней из другого рода. Вступление в брак людей, не имеющих даже отдаленного кровного родства, способствует установлению социально-нравственной прочности семьи, еще не нажившей житейского опыта. Девушка, выданная замуж в отдаленное от родины место, не имея возможности часто посещать родителей, быстрее приспосабливается к новым условиям жизни.
Башкирская свадьба как комплексное проявление народного бытия включает в себя разнообразные по содержанию и форме представления и обряды: бишек туйы (сговаривание детей с колыбели), hырға туйы (праздник серьги), ҡыҙ күҙләү (смотрины девушки), яусылау (сватовство), мәhәр килтереү (подношение своеобразного выкупа за невесту), таҫтамал ҡотлау (дарение полотенца), кәңәштуй (свадьба-совет), мал алыу (получение причитающейся скотины), ҡоҙа килеү (приезд свата), туй ҡаршылау (встреча свадьбы), ҡыҙ йәшереү (прятание невесты), йыртыш йыртыу (разрывание материи), ҡыҙ ҡушыу (подготовка брачной ночи), мунса кереү (купание в бане), көрәгә асыу (открывание бочонка с медовухой), йыуаса сәсеү (угощение кулинарным изделием под названием йыуаса), туй малын hуйыу (заклание свадебного животного), ҡот алыу (получение счастья, удачи, магической силы), hаба йыйыу (собирание угощения), сыбыртҡы ашы (прощальное угощение), ҡыҙ оҙатыу (проводы невесты), сеңләү (причет), килен төшөрөү (приезд невесты в дом мужа), hыу башлау (показ водного источника), арбау (привораживание), теләк әйтеү (высказывания пожеланий). Все эти обряды сопровождались многочисленными яркими образцами песенно-поэтического творчества участников одного из самых древних ритуалов — свадьбы, как поистине народного представления, как семейно-родового праздника. Научный анализ содержания башкирских свадебных обрядов позволяет по-новому взглянуть на социально-исторические корни этногенеза башкир, а фольклорно-поэтическое наследие представляет из себя еще не до конца изученную нравственно-философскую сокровищницу башкирского народа.