Постепенная легализация и оживление ислама начинается в 1980-е гг. Когда в 1989 г. в Чечено-Ингушетии впервые после Второй Мировой войны лидером компартии становится чеченец Доку Завгаев, мусульмане в республике обретают реальную свободу. Начинается подлинное возрождение ислама: строятся мечети, восстанавливаются "святые места", куда местные верующие привыкли совершать паломничества, в Грозном и Назрани (Ингушетия) открываются исламские институты. Позднее в 1990-е гг. широкие масштабы принял ежегодный выезд паломников в Мекку на хадж, а также выезд чеченских студентов на учебу в мусульманские, преимущественно арабские, страны.
Чеченская революция сентября 1991 г. приводит к созданию де-факто самостоятельной Чеченской Республики - Ичкерии. В республике возникает отдельное Духовное управление мусульман.
Курс на политическую независимость Чечни, провозглашенный ОКЧН (Объединенным конгрессом чеченского народа) с первых дней своего существования, активно поддержала большая часть коренных жителей страны и. в частности, возникшая на рубеже 80-90-х годов партия Исламский путь во главе с Б. Гантамировым, которые доказывали, что только при условии независимости республики можно будет постепенно вернуться к основам ислама. Этот переход понимался как возврат к той точке, в которой было прервано "естественное, богоугодное развитие" Чечни, что стало наказанием, ниспосланным Аллахом за грехи неверия и нарушение благочестия. Однако, в отличие от политиков-исламистов, основная часть мусульманского духовенства Ичкерии осудила их планы, аргументируя свою позицию потребностью оградить ислам от политической конъюнктуры, сохранить контроль за нравственно-религиозным воспитанием во имя духовных ценностей, а, не для политических кампаний, пусть и прикрытых зеленым знаменем. Оплотом этой части традиционного муфтията стал город Урус-Мартан, издавна служивший главным духовным центром. В то же время немало духовенства на местах (имамы сельских, особенно в горной местности, мечетей), шейхи многих вирдов (ответвлений, общин) мусульманских духовных орденов Накшбандийа и Кадирийа, в первую очередь последователи вирда шейха Кунтахаджи, незамедлительно поддержали ОКЧН и оказавшегося во главе его отставного генерал-лейтенанта советских ВВС Дудаева.
Уже первые шаги нового руководства светской Чечни свидетельствовали о стремлении возврата к исламским традициям. Так, на состоявшейся 9 ноября 1991 года церемонии вступления Дудаева в должность президента страны присутствовали многие представители духовенства, новый лидер страны клялся на Коране защищать мусульманскую веру.
Попытка Москвы силой разоружить военизированные формирования самоотделившейся мятежной республики привела к обратному политическому результату: оставив разногласия, практически все слои населения сплотились "вокруг Дудаева как символа национальной независимости"[8], усилив его политическое влияние.
Москва на время вынуждена была отступить, а перед руководством Чечни встал вопрос о создании собственной государственности. Она мыслилась изначально как формирование независимого политического образования. По словам Дудаева, складывалось "светское конституционное государство с равными правами, обязанностями и возможностями для всех граждан. С раскрепощенными душами, независимо от вероисповеданий. политических принципов и национальности"[9]. По мнению многих аналитиков, чеченский лидер изначально не планировал создания теократического государства.
Однако влияние "веры как фундамента", на котором "люди могут объединиться", как культурно-исторического наследия, с которым связаны "величественные страницы прошлого, борьбы с поработителями и бессмертные души великих предков", о чем неоднократно говорил президент страны, постепенно стало склонять чашу весов в пользу объявления ислама государственной религией. Об этом свидетельствовали не только личные решения Дудаева, но и воздействие сторонников президента, которые осознанно или под воздействием политических аналогий стали публично упоминать имя главы республики как "богоданного президента", "имама Чечни"[10].
В феврале 1993 года Дудаев изложил свой проект новой конституции Чечни, в котором, в частности, ислам провозглашался государственной религией, вводилось судопроизводство на основе шариата. Однако из-за противодействия парламента, выступившего против чрезмерного расширения президентских полномочий, проект не был принят, хотя и получил поддержку религиозных деятелей, особенно горной Чечни, и социальных низов Грозного.
Исламская идея еще активнее эксплуатируется в период российско-чеченской войны 1994-1996 годов. Борьба за независимость (так воспринималась она большинством чеченцев) обрела свое политическое и духовное обоснование в провозглашаемом Кораном требовании вооруженной борьбы с захватчиками, тем более, если они иноверцы. Идея газавата - военного сопротивления кафирам ("неверным") до полного их истребления или изгнания объединила практически все районы страны, воодушевила и сплотила псе слои общества, особенно молодежь. Зеленые повязки с изречениями из Корана надели многие ополченцы, объявив себя воинами ислама и дав обет сражаться, не щадя своей жизни. Массовым стало изъявление религиозных чувств, в первую очередь совершение намаза. Публичное совершение его демонстрировал и бывший член КПСС Дудаев. Еще более ревностно исполнял религиозные обряды вице-президент Чечни, писатель 3. Яндарбиев, придерживавшийся жестких, радикальных взглядов в вопросе о взаимоотношениях с Россией.
Гибель Дудаева 21 апреля 1996 года, завершение войны подписанием 22 августа того же года в Хасавюрте соглашения о прекращении огня в Грозном и на территории Чеченской республики стали рубежом в истории страны. Перед руководством победивших сепаратистов снова встал в числе прочих вопрос о государственности страны, о принципах, на которых она должна строиться. Это необходимо было решать срочно, ибо массы вчерашних боевиков, управляемые действовавшими полевыми командирами, как правило, не собирались возвращаться к мирному труду. За два года они привыкли держать в руках автомат, чувствовать себя защитниками страны, на которых обращены восхищенные взоры соплеменников. Им было трудно расстаться с таким героическим имиджем и оказаться перед обыденной перспективой добычи средств тяжелым, малооплачиваемым и, как правило, малоуважаемым в этом обществе трудом. Стремление удержать свой статус, подкрепляемый к тому же денежным содержанием (поступления из ряда арабских стран, от чеченской диаспоры в России и за рубежом) и нежелание переходить к мирному образу жизни требовали деятельности, близкой к боевой. Грабежи, вымогательство, похищение людей с целью выкупа (то, что в истории Кавказа известно как абречество) для целого ряда формирований постепенно становятся источником существования. Сначала в самой Чечне, затем, выходя за ее пределы, бывшие боевики, не сложившие оружия, продолжают похищать людей, прикрывая спою деятельность рассуждениями о необходимости дать отпор безбожным властям России и прикрыть собой мусульманский мир. К тому же похитители людей знают, что за ними стоит тейп (род, клан), который по обычному нраву обязан защитить его, каким бы преступником тот ни был. В таких условиях все усилия чеченского политического руководства представить нынешнюю, фактически независимую Ичкерию как цивилизованное государство обречены на провал.
В ходе русско-чеченской войны и после нее особенно остро проявился национализм как способ существования и сохранения этнической культуры, где ислам занял главное место. Одновременно этот процесс означал все углубляющийся разрыв с общечеловеческими социально-культурными и политическими нормами и институтами. Об этом свидетельствуют следующие обстоятельства. Во-первых, игнорирование российского Уголовного Кодекса, ставшего не просто чужим, но для большинства чеченцев даже враждебным. Во-вторых, сохраняющееся восприятие полевыми командирами вчерашнего командующего войсками Чеченской республики, хотя и облеченного полномочиями президента, лишь как первого среди равных, а отсюда и саботаж попыток верховной власти установить хотя бы подобие законности. В-третьих, неспособность самой власти выполнять в полном объеме важнейшие государственные функции, применять насилие к несоблюдающим порядок и защищать социально слабых. В-четвертых, действие особенно укрепившихся за время войны традиционных антирусских настроений, которые выражаются, в частности в том, что никто не стал бы выполнять приказ А. Масхадова об освобождении русских, если при этом понадобится уничтожать чеченцев. В-пятых, практическое отсутствие умиряющей нравы и способствующей становлению гражданской культуры интеллектуальной элиты, воспитанной в парадигме светской государственности, большая часть которой, прежде всего, довольно многочисленная грозненская интеллигенция, покинула Чечню. Ее место занял поднятый войной слой лидеров, не имеющих административного советского опыта управления и не стремящихся соблюдать общепринятые в мире правила бюрократической игры, но находящихся под влиянием обычно-правовых корпоративных установлении и склонных к архаическим или традиционным формам организации общества. Управление страной затрудняется соперничеством тейпов, и в первую очередь за контроль над финансово-экономическими структурами.
Единственной супертейповой основой, на которой можно было цивилизационно и идеологически формировать государство, мог стать лишь ислам. Его авторитет обеспечила победа в войне, где он еще раз со времен кавказской войны XIX века предстал знаменем национальной борьбы и непобедимым оружием.
Одно из первых заявлений Масхадова о перспективе создания исламского государства прозвучало 8 августа 1997 года. А в начале ноября, он, будучи в Турции, провозгласил создание Чеченской Исламской Республики. Об эволюции взглядов Масхадова свидетельствуют его заявления, сделанные в январе 1997 года. Тогда он утверждал, что совмещение функции светского руководителя и духовного лидера в будущей республике вовсе не является фатальным (это краеугольный принцип исламского государства), более того, что нормы ислама не исключают демократических выборов. Последующие шаги, в частности публичные казни в сентябре 1997 года за совершение уголовных преступлений и нарушение морально-этических норм ислама, показ которых столь шокировал российскую общественность, подтвердили, во-первых, стремление руководства нанести порядок в стране, во-вторых, продемонстрировали внутренней оппозиции решимость исламизировать политическую сферу, применяя шариат как "суровую, но справедливую" меру, в том числе и по отношению к бывшим соратникам по войне, в-третьих, показали всему миру "глубокие цивилизационные разрывы между Россией и Чечней". Так на практике предстала тогда справедливость хантингтоновского тезиса если не о противостоянии, то о серьезнейших различиях христианской и исламской цивилизациями - по крайней мере в Чечне. В то же время привлечение шариатских судов с их системой жестких уголовных наказаний стало косвенным свидетельством неспособности официального Грозного взять ситуацию под контроль, отражением нарастающего хаоса, подпитываемого жадным стремлением полевых командиров самим занять главное кресло в государстве.
Полевые командиры, в свою очередь, желали придать хоть какую-то видимость законности своим притязаниям, создать идеологическую систему, оправдывающую абсолютно нелегитимные цели. Разумеется, светские формы правового регулирования не годились для этого. Конституция, достаточно свободные выборы президента и парламента, светские суды - все было против упований сместить Масхадова и занять его место. Во второй половине 1997 года оппозиция стала приобретать все более явственные контуры. В ее состав вошли прежде всего полевые командиры Ш. Басаев, С. Радуев.Х. - П. Исрапилов. Хаттаб. А. Бараев и Р. Гелаев. Сюда принято включать и политических деятелей: бывшего президента страны 3. Яндарбиева и его вице-президента С. - Х. Абумуслимова, бывшего министра информации М. Удугова, бывшего вице-президента В. Арсанова.
Оппозиционным полевым командирам трудно было рассчитывать на серьезную поддержку в борьбе за власть с президентом со стороны главных тейповых авторитетов, традиционного муфтията и образованной части чеченцев, проживавших в равнинной части страны. Апелляция к традиционным национальным адатным ("адат" - обычное право) или мусульманским ценностям им явно не принесла бы успеха. Однако идея исламизации всех сфер общественной жизни, включая политическую, возвращения к принципам первоначального ислама времен пророка Мухаммеда оставалась пока ничейной. Она, во-первых, под лозунгом материального и социального равенства верующих позволяла низвести президента Масхадова до уровня рядовых смертных, подвергнуть тотальной проверке расходы президентской администрации и с полным основанием обвинить его в нарушении этих принципов. Во-вторых, она давала им возможность во всех смыслах обособиться (цивилизационно, политически, нравственно) от России, а также до известной степени противопоставить себя официальному Грозному: власть светскую сменить на духовно-религиозную, а республиканскую форму правления заменить имаматом, теократическим государством. Опередив Масхадова с этой идеей, они получили бы возможность требовать роспуска всех органов и институтов светской власти (включая институт демократически избранного президента) и замены их исламскими.
Противоречия между сторонниками традиционного ислама и приверженцами политического ислама не заставили себя ждать.14 июля 1998 года в Гудермесе между ваххабитами и бойцами полевого командира С. Ямадаева произошла ссора, которая вылилась в настоящее сражение. На стороне гудермесских ваххабитов выступили полевые командиры А. Бараев и А. - М. Межидов, возглавлявшие шариатские военные суды. состоянию из ваххабитов, тогда как жители многих сел - приверженцы тарикатов Накшбандийа и Кадирийа, не колеблясь, бросились на помощь бойцам Ямадаева. В итоге, только по официальным сведениям, погибли несколько десятков человек, в том числе более 30 ваххабитов,20 сторонников Масхадова и 10 мирных жителей.
Анализируя трагедию в Гудермесе, президент Чечни констатировал, что ваххабиты создали параллельные военные и политические структуры и отказываются подчиняться законной власти. Он обвинил отдельные арабские страны в финансировании ваххабитов и признался, что терпел деятельность исламистов во имя национального единства, полагая использовать их в интересах всей страны. Свое выступление Масхадов завершил призывом к имамам мечетей и руководителям местных органов власти изгонять ваххабитов с подконтрольных территорий. Одновременно президент лишил звания бригадных генералов Бараева и Межидова, упразднил возглавляемые ими шариатские структуры и объявил персонами нон грата четырех арабов, работавших в шариатских судах. Однако решительные заявления президента не имели результата во многом из-за фактического заступничества вице-президента Арсанова, и в итоге указ Масхадова об изгнании ваххабитов не был выполнен.
В роли защитника ваххабитов выступил и бывший премьер-министр Басаев, который, в частности, отвел обвинения в причастности к конфликту Хаттаба, обосновывая это тем, что он приносит огромную пользу Чечне, обучая военному делу молодых бойцов.
Избежав таким образом поражения, ваххабиты решили дать бой светской власти. Собравшись у родного селения Яндарбиева Старые Атаги, они обратились к нему с просьбой возглавить их борьбу с Масхадовым. Однако после официального предупреждения генерального прокурора Чечни X. Сербиева в адрес экс-президента и массового заявления односельчан о выдворении Яндарбиева из села в случае поддержки им ваххабитов последний вынужден был отказаться от предложения исламистов.
Тем не менее, конфронтация с Масхадовым на этом не кончилась. В телевизионном выступлении Яндарбиев возложил вину за события в Гудермесе непосредственно на президента республики.
Гудермесское столкновение привело к резкой поляризации сил в обществе, обнажило противостояние политических сил, придерживающихся различных течений в исламе.
В условиях обостряющейся борьбы за власть между всенародно избранным президентом Масхадовым и военно-политической оппозицией в лице полевых командиров и отставных государственных деятелей, поддерживаемых соответственно суфийским и ваххабитским течениями, для обеих сторон особое значение приобретали мобилизация всех идейно-религиозных сил и средств и возможность легитимировать свои притязания на власть в качестве единственно верного носителя и защитника исламских ценностей. Но инициатива на этом поле перешла к Масхадову: указом от 3 февраля он ввел шариатское правление.
По его распоряжению было образовано министерство шариатской безопасности. Вся законодательная база начинала приводиться в соответствие с нормами Корана и шариата, что означало, в частности, ликвидацию светских органов власти. Правда, Масхадов не распустил парламент и не отменил Конституцию, функцию которой в исламском государстве выполняют Коран и шариат. Парламент был только лишен права законотворчества при сохранении за ним химерических контрольных функций (которыми он не обладал и до того). Последним законодательным актом, разработанным парламентом, должен был стать проект шариатской конституции, который согласно поручению Масхадова экс-законодатели Чечни совместно с муфтиями обязаны были написать в месячный срок. Упразднялась должность вице-президента: Арсанов, занимавший ее, как известно, с лета 1998 года, превратился в оппонента Масхадова, прежде всего в вопросах о роли ислама в стране. Решающий акт религиозно-политических преобразований - формирование исламского государственного совета - Шуры, куда по указу Масхадова вошли авторитетные полевые командиры и политики, в том числе Басаев; Яндарбиев, Арсанов, Удугов, Исрапилов, Радуев, Гелаев, К. Махашев, А. Закаев и Т.А. Атгериев, назначенный министром шариатской безопасности.
Понимая, что они теряют инициативу, оппозиционеры в ответ срочно создали свою Шуру. Аргументом послужили претензии о неистинности президентской Шуры, которой должна принадлежать вся полнота власти (официальный же госсовет обрел только совещательные функции), и необходимость ликвидировать пост президента, не совместимый с требованиями исламского государства. В итоге пять дней спустя после президентского указа в Грозном заседали сразу две Шуры.
35 членов неофициальной Шуры, в том числе Яндарбиев, Радуев, Исраилов, Удугов, Махашев, Закаев и другие, спустя две недели избрали своим лидером-амиром Басаева. В первом же своем заявлении амир, "обладающий всеми полномочиями, необходимыми для строительства независимого шариатского государства", обвинил Масхадова в проведении "репрессий против участников войны и сторонников независимости Чечни", а также в расколе народа по "религиозному принципу". Государство должно строиться по исламскому образцу, говорилось в документе, и соответственно, должен быть избран глава шариатского государства.
В то же время каждая из сторон упрекала друг друга в нарушении принципов демократии, в измене интересам чеченского государства и т.д. Противостояние между ними все более накалялось, грозя ввергнуть страну в гражданскую войну. Только шариат и адатные нормы кровной мести удерживали противников от рокового шага. Тем не менее, республика продолжала двигаться в направлении хаоса.
Подтверждением этой тенденции стал рейд чеченских боевиков и дагестанских исламских экстремистов под общим руководством Басаева и Хаттаба в Дагестан с целью "победы справедливого исламского общества, где не будет бедных и богатых", и "установления исламского государства от Каспия до Черного моря"[11].
Джихад в Дагестане открыл путь ко Второй Российско-Чеченской войне, которая продолжается до сих пор. К сожалению, начавшись как противостояние с радикальными мусульманами, она почти сразу превратилась в войну со всем чеченским народом.
Заключение
Необходимо отметить, что, в целом, чеченский народ отличается высоким уровнем религиозности. Исполнение мусульманских обрядов и чеченских традиций, связанных с исламом, - неотъемлемая часть местного образа жизни. Суфизм стал характерной чертой чеченского ислама. В силу ряда исторических причин, и в частности длительного пребывания чеченцев в изгнании, а также преследования суфийских учителей (устазов) в советское время, в Чечне сегодня больше нет живых учителей, и различными суфийскими вирдами (направлениями) руководят духовные лидеры, не имеющие прямой преемственной связи с устазами. Тем не менее, основные характерные приметы местного суфизма отчетливо различимы и в наши дни.
Анализ роли ислама в жизни современной Чечни показывает, что:
1) ислам оказался прикрытием в борьбе противостоящих сил за власть (Масхадов, с одной стороны, и наиболее авторитетные полевые командиры - с другой; традиционный Мехк-Кхел и современный парламент, др. институты власти, с одной стороны, и религиозные исламские институты, т.е. шариатский суд и Шура, - с другой);
2) эта мировая религия превратилась в средство реализации групповых интересов, проявляя себя в противостоянии традиционных (адатных) норм права, морали и культуры и сугубо исламских норм;
3) за этими противоречиями стоят стремления одной части верующих сохранить свою национальную самобытность, а другой, отдающей предпочтение арабо-мусульманским ценностям, стать более мусульманами, чем чеченцами; в то же время оно свидетельствует, что исламизация далеко не завершена;
4) ислам политический активно насаждается в Чечне внешними силами, заинтересованными в раздувании конфликта между этой страной и Российской Федерацией, в создании барьера между Россией и мусульманским миром, в изоляции России от регионов энергонасыщенного сырья и путей их транспортировки. Эти силы мечтают вытеснить Россию с Кавказа и создать там для нее очаг постоянной напряженности. С другой стороны, всепроникающее и углубляющееся действие ислама явно усиливается, заставляет политиков маневрировать, толкает их к принятию решений, порой идущих вразрез со сложившимся порядком и соотношением сил.
Нынешние военные события в Чечне до предела обострили отношения между сторонниками тарикатов и радикальной частью исламистов, раскололи мусульманское общество на пророссийскую и более многочисленную антироссийскую стороны. Они же фактически означали бесславный конец эксперимента с созданием исламского государства на территории Российской Федерации.
Литература
1. Авторханов А. Ичкерия. // Карта. 1999. -№1.
2. Ахмадов Ш.Б. Имам Мансур (народно-освободительное движение в Чечне и на Северном Кавказе в конце XVIII в). Грозный, 1991.
3. Кудрявцев А.В. Ислам и государство в Чеченской республике // Восток. 1994. -№3.
4. Малашенко А.В. Исламские ориентиры Северного Кавказа. - М., 2001.
5. Месхидзе. Дж. И. "Вис-хаджжи" - "Ислам на территории бывшей Российской империи", т.2, М., 1999.
6. Нунуев С.Х. Живительный дух ислама. - М., 2000.
7. Шерматова С. Так называемые ваххабиты // Чечня и Россия: общества и государства. - М., 1999.
[1] Ахмадов Ш.Б. Имам Мансур (народно-освободительное движение в Чечне и на Северном Кавказе в конце XVIII в.). Грозный, 1991
[2] Нунуев С.Х. Живительный дух ислама. - М., 2000. Стр. 55.
[3] Там же. Стр. 60.
[4] Нунуев С.Х. Живительный дух ислама. М., 2000. Стр. 71.
[5] Нунуев С.Х. Живительный дух ислама. М., 2000. Стр. 61.
[6] Месхидзе. Дж..И. «Вис-хаджжи» - «Ислам на территории бывшей Российской империи», т. 2, М., 1999. Стр. 23-24.
[7] Авторханов А. Ичкерия. // Карта. 1999.-№1. Стр. 12.
[8] Кудрявцев А.В. Ислам и государство в Чеченской республике // Восток. 1994.-№3.
[9] Там же.
[10] Кудрявцев А.В. Ислам и государство в Чеченской республике // Восток. 1994. №3.
[11] Шерматова С. Так называемые ваххабиты // Чечня и Россия: общества и государства. М., 1999. Стр. 419.