Как только я установил, что в холотропных состояниях сознания можно получить доступ к памяти о биологическом рождении и жизни эмбриона, я столкнулся с куда более фундаментальной концептуальной проблемой. В целом ряде случаев мои клиенты сообщали, что во время сессий с применением психоделиков они переживали эпизоды из жизни своих предков, живших задолго до того, как они были зачаты. Другие переживали что-то, связанное с другими историческими эпохами и даже другими географическими областями, но без ощущения биологической связи с их главными героями, а эмпирические идентификации часто подразумевали представителей других расовых групп.
Эти наследственные, расовые и коллективные воспоминания часто содержат точную историческую и культурную информацию, которая выходит далеко за пределы реальных знаний этих людей. Они четко описывают костюмы, оружие, архитектуру, ритуалы и другие аспекты периодов истории и стран, с большим количеством конкретных деталей. Все это, похоже, показывает, что подобные переживания не являются плодом фантазии, символической переработкой некоторых текущих проблем или результатом мозговой патологии, как их обычно рассматривают психиатры традиционного направления, но в своем роде уникальными и завораживающими явлениями. Эти наблюдения предоставили сильные доказательства в поддержку существования коллективного бессознательного, описанного Карлом Густавом Юнгом.
Признание объективности этих переживаний и доказательство их подлинности требует подтверждения информации, которую они содержат, и демонстрацию того, что мои клиенты не могли получить ее другим путем, а это, естественно, задача не из легких. Многие события, описанные в этих переживаниях, имели место много лет тому назад и в других странах. Иногда содержащаяся в них информация недостаточно конкретна и точна, а иногда, наоборот, точна до мельчайших деталей, но не существует никаких архивов по этой теме и других источников для легализации подобной информации. Однако иногда случалось так, что у переживаний имелись все критерии, необходимые для их подтверждения — ясная и недвусмысленная информация, адекватный источник для независимого исследования и оценки его точности, и разумные гарантии того, что этот человек не получил информацию из других источников. В следующем тексте я приведу несколько примечательных случаев подобного типа, с которыми я столкнулся в своей жизни.
|
|
ЭПИЗОД РУССКО-ФИНСКОЙ ВОЙНЫ
История Инги
Главной героиней этой истории является Инга, молодая женщина из Финляндии, которая участвовала в одном из наших семинаров в Стокгольме. Ее сессия холотропного дыхания была очень глубокой и вертелась вокруг ее появления на свет. Когда она переживала путешествие по родовым каналам, стадию родов, которую я называю второй перинатальной матрицей (БПМ-2), ее переживания закончились сценами агрессии и насилия из различных войн. Связь между перинатальными переживаниями и сценами насилия из коллективного бессознательного весьма характерна и встречается очень часто. Однако одна из этих сцен была необычной и отличалась от всех остальных.
Инга ощутила себя молодым солдатом, принимавшим участие в русско-финской войне — за четырнадцать лет до своего зачатия. К своему немалому удивлению, Инга поняла, что смотрит на бой глазами собственного отца. Она полностью слилась с ним и чувствовала его тело, его эмоции и его мысли. Она также могла очень ясно воспринимать все, что происходило вокруг. В какой-то момент, когда Инга пряталась в лесу за стволом березы, мимо пролетела пуля и оцарапала ей щеку и ухо.
|
|
Переживания были очень яркими, достоверными и убедительными. Инга не знала, откуда они пришли и что это значит. Умом она понимала, что ее отец принимал участие в русско-финской войне, но была уверена, что он никогда не рассказывал о подобном эпизоде. Наконец, после обсуждения своей сессии Инга поняла, что она каким-то образом вошла в контакт с памятью отца об этом событии, и решила проверить это, позвонив домой.
После разговора Инга вернулась к группе сильно взволнованной и даже испуганной. Когда она позвонила отцу и рассказала ему о том, что ей довелось пережить, отец был потрясен. Этот эпизод действительно имел место, и описание Инги, в том числе и окружающей обстановки, например березы, было абсолютно точным. Отец заверил Ингу, что никогда не рассказывал об этом эпизоде ей или другим членам семьи, поскольку ранение не было серьезным и не стоило отдельного упоминания.