ДЕСЯТЬ ВОПРОСОВ БЕРУНИ ОТНОСИТЕЛЬНО «КНИГИ О НЕБЕ» АРИСТОТЕЛЯ И ОТВЕТЫИБН СИНЫ
Исторические источники неоднократно упоминают о переписке между Беруни и Ибн Синой. Вероятно, между ними велась обширная переписка, однако до нашего времени дошло только восемнадцать известных ответов Ибн Сины на вопросы Абу Райхана Беруни.
В переписке содержатся интересные высказывания Беруни и Ибн Сины по важнейшим вопросам философии, астрономии, физики,
Этот важный.источник по естественнонаучной и философской мысли Средней Азии конца Х — начала XI вв. на русский язык переведен Ю. Н. Завадовским с рукописи, хранящейся в фонде Института востоковедения АН УзССР под номером 2385. Перевод впервые был опубликован в кн. «Материалы по истории прогрессивной общественно-философской мысли в Узбекистане», Ташкент, 1957.
Переписка двух великих ученых переиздается к 1000-летнему юбилею Абу Райхана Беруни.
Данное переиздание подготовлено к печати канд. филос. н. А. Шариповым.
(При публикации были опущены некоторые места из переписки, не относящиеся к рассматриваемым вопросам)
(Вступление Ибн Сины)
Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Сказал Шейх-раис: сие есть послание (Шейха Абу Али Хусейна, сына Абдаллаха) к Абу Райхану Мухаммеду, сыну Ахмада, Беруни в ответ на вопросы, которые он мне направил из Хорезма.
Ты спрашиваешь меня — храни тебя Аллах невредимым! — о вопросах, которые ты находишь достойными порицания в словах Аристотеля, в его произведении, известном (под названием) книги «О небе и вселенной»; из них я выбрал те, которые более всего тебя затруднили, и отвечаю на них. Я постарался истолковать и объяснить эти (вопросы) кратко и сжато, ибо кое-какие неожиданные занятия мешают мне подробнее остановиться на каждом из них и ответить на них так, как они того заслуживают. Кроме того, мое послание не запоздало бы до сего времени, если бы законовед Ма'суми мог (своевременно) его переписать ради тебя и включить в свое письмо к тебе.
Итак, изложу то, о чем ты спрашиваешь, с (изволения) твоей милости, и сопровожу каждый вопрос кратким ответом, если будет на то воля всевышнего!
Вопрос первый (Беруни)
Я спросил — (дай Аллах тебе счастья!) — почему Аристотель считает необходимым, чтобы небесная сфера не имела ни легкости, ни тяжести в связи с тем, что ей не присуще движение от центра или к центру? Мы ведь можем себе представить, мысленно, что она является одним из самых тяжелых тел, даже если этого нет в [3] действительности. Однако из этого не следует, что небесная сфера обладает центростремительным движением, ибо устройство всех ее частиц тождественно. А так как каждая из них по природе движется к центру и примыкает одна к другой, то это обязывает эти частицы к неподвижному стоянию вокруг центра.
Таким же образом мы можем вообразить, что небесная сфера является одним из легчайших тел; из этого следует, что небесная сфера должна обладать центробежным движением только в результате (последовательного) соединения и разъединения (ее частиц), и при наличии пустоты вне ее. Но поскольку у Аристотеля установлено и считается несомненным отсутствие пустоты вне сферы, то значит, что небесная сфера, даже если она, например, состоит из огня, есть нечто замкнутое и собранное (воедино).
Что касается кругового движения, то оно может и не быть присущим сфере от природы, подобно тому как движения светил на Восток являются природными, а присущие им движения на Запад — акцидентальными. А если скажут, что движение сферы по кругу не является акцидентальным, ибо в таком движении нет противоположных сторон, и, что при круговом движении нет разницы между сторонами, то всякому ясно, что такое заключение из этих слов есть передержка и софизм. Ибо нельзя себе представить, чтобы у какой-либо вещи было два естественных движения, одно на Восток, другое — на Запад. Противопоставление здесь только словесное, а смысл один и тот же, ибо движение на Запад нельзя назвать противоположным движению на Восток. И это общепризнано.
Таким образом, мы расходимся только на словах, а по сути (спора) — мы согласны.
Ответ (Ибн Сины)
Твоими посылками — дай Аллах тебе счастья! — ты избавил меня от труда доказывать, что небесная сфера не легка и не тяжела. В них ты признал, что ввиду сцепления ее частиц, над сферой нет такого места, к которому бы она стремилась, и, что также невозможно, чтобы она направлялась вниз. Я говорю: невозможно не только, чтобы она двигалась вниз, но невозможно также, [4] чтобы под нею было естественное место, к которому она бы стремилась. Я буду на этом стоять до (дня) воскресения мертвых.
Мы установили в согласии, что такое предположение ведет к смещению всех элементов с их естественных мест, а это нами не допускается ни в метафизическом, ни в физическом мире; физика не допускает также и утверждения, что в физическом мире существует пустота.
Таким образом, ни ниже, ни выше небесной сферы не существует места, к которому она бы по природе стремилась актуально и конкретно, а не предположительно и в возможности, так как это приводит к порочным абсурдам, о которых мы упомянули, а именно к смещению всех элементов с их естественных мест или к наличию пустоты. Нет же ничего более ложного, чем вещи, которые нельзя установить ни актуально, ни предположительно или в возможности.
Таким образом, на основании вышеизложенного, я признаю, что ни выше небесной сферы, ни ниже ее, нет места, которое было бы для нее естественным, а каждое физическое тело должно обладать естественным местом. Мы, следовательно, можем прибавить к этой посылке малую посылку и сказать, что, так как небесная сфера есть тело, что следует из первого модуса первой фигуры (силлогизма), то значит — она обладает и естественным местом. Но, если перенести заключение на условный разделительный силлогизм, и сказать, что естественное место небесной сферы должно находиться или наверху, или внизу, или в том самом месте, которое она занимает, то, так как мы исключили возможность существования ее естественного места наверху или внизу, мы придем к выводу, что оно должно находиться там, где недвижно пребывает сама небесная сфера.
А все то, что находится на своем естественном месте, не является актуально ни легким, ни тяжелым. Небесная сфера находится на своем естественном месте, следовательно, она не обладает актуально ни легкостью, ни тяжестью.
Доказательством того, что вещь, находящаяся на своем (естественном) месте, не является ни легкой, ни тяжелой, служит то, что все легкое движется вверх и что его естественное место находится выше. То, что находится на своем естественном месте, не может быть легким, [5] ибо из этого следовало бы, как я только что заметил, что то, что находится на своем естественном месте, одновременно не находилось бы на своем естественном месте, а это составляет противоречие.
То же самое можно сказать и в отношении тяжелого. Тяжелое есть то, что движется по природе вниз, и его естественное место находится ниже. Ибо все, что движется по природе, движется к своему естественному месту.
Исходя из первого рассуждения, мы можем сказать, что то, что находится на своем естественном месте, не является актуально тяжелым. Объединив заключения обеих посылок, мы выведем общее заключение, что вещь, находящаяся на своем естественном месте, не обладает актуально ни тяжестью, ни легкостью. И точно установлено, что вторая малая посылка, которая гласит, что небесная сфера находится на своем естественном месте, верна и что весь ряд умозаключений вытекает из этого, и что конечное заключение, то есть то, что сфера не легка и не тяжела, ни актуально, ни потенциально, ни в возможности — соответствует истине.
Доказательством этого служит то, что потенциально легкое и потенциально тяжелое является таковым, либо в своей целостности, как это видно на примере частиц элементов, недвижно пребывающих на своих естественных местах; если эти частицы актуально не легки и не тяжелы, они должны быть легки или тяжелы потенциально и в возможности, так как они могут сдвинуться со своих естественных мест (только) в результате насильственного движения и возвратиться на свои естественные места (лишь) в силу движения естественного, поднимаясь вверх или опускаясь вниз; либо (потенциально легкое и потенциально тяжелое) является таковым в своих частях, а не в целостности, как, например, мы это можем видеть) на совокупностях элементов, которые не легки и не тяжелы, ибо если какие-нибудь совокупности элементов движутся вверх необходимо, чтобы другая их половина опустилась вниз ввиду того, что эти совокупности обладают шарообразной формой, и еще по многим причинам, в частности ввиду наличия легкости или тяжести (в отдельных) частицах.
Итак, если небесная сфера легка или тяжела в потенции, это относится к ее целостности. С другой стороны, мы твердо установили, что движение по природе вверх [6] или вниз не свойственно небесной сфере в ее целом, для чего мы придерживались твоих же собственных посылок, и для нас стало несомненным, что небесная сфера в целостности не легка и не тяжела. Скажу еще: она потенциально не тяжела и потенциально не легка также и в отношении своих частиц потому, что ее частицы должны быть или легкими или тяжелыми. Ибо легкость или тяжесть (легких или тяжелых частиц) выявляется благодаря их движению по природе к их естественным местам. А частицы, двигающиеся к своим естественным местам, могут быть сдвинуты со своих мест либо насильственно, и тогда они возвращаются на свои места по природе, либо движение к своим естественным местам является для них прирожденным. Так частица огня, рожденная от маслянистого вещества, стремится вверх.
Ни одна частица небесной сферы не может сдвинуться со своего естественного места насильственно, ибо для этого требуется, чтобы она это сделала не сама по себе, а под влиянием некоего внешнего двигателя, который может быть телом или не телом.
Двигатели, которые не являются телами, как, например, то, что философы называют Природой, или Активным интеллектом, или Первопричиной, не могут быть причиной насильственного движения. В отношении природы это совершенно ясно. Доказательство же невозможности этого для (Активного) интеллекта и для Первопричины возлагается на метафизику.
Что касается причины телесной, то она должна, по возможности, или явиться одним из элементов, или быть составленной из них, ибо нет никаких других, кроме этих пяти простых тел и сочетаний из четырех из них. Каждое же тело, которое движется или действует само по себе, а не акцидентально, входит в соприкосновение с двигателем и подвергается его воздействию. Объяснение этого (явления) смотри в первом трактате Книги «Возникновения и Уничтожения».
Ни одно тело не может привести в движение какую-либо частицу небесной сферы как насильственно, так и по природе, не соприкоснувшись с ней в процессе движения.
Насильственное движение исходит от внешнего двигателя, соприкасающегося с движимой вещью той [7] стороной, которая естественно с ним граничит, и он является первым двигателем по отношению ко всем остальным. Если двигателем является Природа, то это будет либо простой огонь, либо сложный, в котором преобладают огненные частицы. Что касается простого огня, то он не действует на небесную сферу потому, что, если бы он ее касался со всех сторон, а действие тел на тела производится (как известно) касанием, то хотя бы одна частица небесного свода должна была бы быть более пригодной к восприятию действия, чем какая-либо другая и, чтобы некоторые частицы оказались более слабыми и сильнее поддались воздействию. Слабость же субстанции не бывает сама по себе, а происходит от (стороннего) влияния. Вопрос, таким образом, возвращается к исходной точке.
Что касается сложного огня, в котором преобладают огненные частицы, то он не успевает войти в соприкосновение с телом небесной сферы, ибо, достигнув области эфира, тотчас обращается в огонь пламенный и вспыхивает и сгорает в тех местах, подобно тому, что мы можем наблюдать на ярких звездах. Даже если превращение огня задержится, он все же коснется небесной сферы, ибо в нем имеются среди других тяжелые землистые частицы. Соприкосновение же с телом небесного свода по природе возможно только для огня пламенного, хотя сопредельность с областями трех (остальных) элементов возможна как для пламенного, так и для не пламенного огня. Сложный огонь не есть огонь пламенный и, следовательно, для него возможна смежность с областями трех (остальных) элементов и невозможно соприкосновение с небесной сферой по природе.
Другие же элементы в своей целостности не могут соприкоснуться с небесной сферой, ибо их совокупность не сдвигается со своих естественных мест; что же касается сложных элементов или частиц элементов, то небесная сфера не может подвергнуться их воздействию, так как они не в состоянии соприкоснуться с ней, ибо сгорают в эфире и превращаются в огонь. А огонь, как мы это установили, не действует на небесную сферу.
Эфир только изменяет и рассеивает все то, что достигает его потому, что он является актуально горячим. А термин «актуально горячее» прилагается к тому, что входит в смещение с однородным телом и отделяется от неоднородного тела, (иными словами) разлагает [8] разно родные тела и соединяет тела однородные. Когда действие огня на тело, подвергающееся воздействию, усиливается, то, если это тело сложное, он его разлагает на составные части и переводит в природу огня. То же, что огонь не является однородным с субстанцией этого тела, не мешает ему вступить с ним в смешение.
Природа холодного не такова. Нет сомнения, что горячее действует сильнее всего и оказывает наибольшее влияние, и что какое-либо вещество, взятое в своей целостности и находящееся на своем естественном месте, усиляется в отношении всего рода данного вещества, ибо целое сильнее части. Неужели же ты думаешь, что горячее, находящееся на своем месте и взятое в своей целокупности, позволит чему-либо частичному войти в его среду без того, чтобы не подействовать на него, то есть обратить его в себя или разложить его на составные части в случае, если оно является сложным?
Из этих посылок явствует невозможность того, чтобы части элементов или их сочетания достигли небесной сферы. А что ее не достигнет, то и не коснется. А что не коснется, не будет иметь действие на нее.
Итак, нет ни среди частиц тел, ни среди сочетаний этих частиц, таких, которые были бы способны действовать на частицы небесной сферы. Если же невозможно, чтобы какие-либо тела в их целостности, или их частицы, простые или сложные, оказывали действие на небесную сферу, то невозможно также, чтобы они подверглись воздействию и насильственному движению сами по себе.
Предыдущее утверждение, которое мы удерживаем, а именно слова, что невозможно, чтобы на небесную сферу действовало что-либо иное, верно. Следовательно, наше заключение, то есть слова, что невозможно, чтобы что-либо воспринимало действие и движение по принуждению, есть несомненная истина.
Итак, небесная сфера потенциально не легка и не тяжела ни в своей целокупности, ни в своих частицах, и мы установили, что она не такова также и актуально. Таким образом, небесная сфера не легка и не тяжела в абсолютном смысле, и это то, что мы хотели доказать.
Однако ты имеешь право называть небесную сферу легкой по одной причине, а именно потому, что люди называют более легким тело, которое по природе всплывает над другим. По этой причине небесная сфера может быть названа легчайшей из вещей. [9]
Что же касается твоего утверждения, что круговое движение сферы не присуще ей по природе, и слов «а если скажут, что движение сферы по кругу не является акцидентальным» и т. д. до конца раздела, то ни один из тех, кто ошибочно доказывал, что небесной сфере присуще по природе круговое движение, этого не доказал.
Те возражения, которые ты привел, оборачиваются против тебя же самого и даже по многим причинам. И если бы я не боялся затянуть (спор) и не опасался вопроса: «Почему ты выделил эти слова в особую проблему?», то я бы объяснил эти причины.
Что же касается твоих утверждений, что движения небесных сфер и светил противоположны, то это не так: они всего лишь различны, ибо противоположные движения зависят от противостояния сторон и концов, и если бы верх не противополагался низу, то мы бы не называли центробежное движение противоположным центростремительному. Вопрос этот объясняется в пятой книге «Физики». Стороны этих двух круговых движений и их концы являются, как мы изложили, не естественными, а условными. Ибо круговые движения небесной сферы по природе не имеют концов и, таким образом, не могут быть противоположными. Таким образом, два различных круговых движения не суть противоположны.
И это то, что мы хотели доказать.
Вопрос второй (Беруни)
Почему Аристотель возводит сказания прошлых веков и предания древних о небесном своде и о его существовании в решительный довод, которым пользуется в двух местах своей книги для доказательства неподвижности и вечности небесной сферы?
Всякий, кто фанатически не придерживается ложных суждений и не настаивает на них, должен будет сказать, что это неизвестно. Ему придется согласиться и с тем, что мы знаем о продолжительности (существования небесной сферы) еще значительно меньше того, что повествуют об этом народы, обладающие священным писанием, и того, что рассказывается со слов индийцев и подобных им народов. При изучении этих сведений обнаруживается их явная ложность, ибо события на населенной части земли совершаются либо сразу, либо последовательно. К тому же все горы изменились в древности, и [10] свидетельство предшественников Аристотеля точно также, как и свидетельство его самого не считаются с явными изменениями, которые в них произошли.
Ответ (Ибн Сины)
Следовало бы знать, что Аристотель пользуется этими словами не для построения доказательства, а приводит их между прочим в своей речи, хотя дело с небом обстоит совершенно иначе, чем с горами. Ибо, даже если народы наблюдали, что горы остаются без изменения в целом, то они не стали бы оспаривать, что в частях гор происходят различные изменения, т. е. что они разрушаются, нагромождаются друг на друга, теряют свою форму. Сверх того, мы можем привести выводы Платона из его книг «О политике» и других его произведений.
Можно подумать, что ты заимствовал точку зрения Иоанна Грамматика, который ввел в заблуждение христиан, утверждая, что он расходится с Аристотелем в этом вопросе. Но кто знаком с его комментарием к отдельным частям книги «О возникновении и уничтожении» и с другими его писаниями, от того не скроется, что Иоанн согласен с Аристотелем.
Или ты взял мнение у Мухаммеда, сына Закарии Рази, который так усердно и чрезмерно углублялся в метафизические вопросы, что переоценил свои силы в суждениях относительно накожных заболеваний, мочи и испражнений и, без всякого сомнения, покрыл себя позором и показал свое невежество в том, что взял на себя и поставил своей целью.
А надо бы знать, что Аристотель в утверждении, что мир не имеет начала, не хотел этим сказать, что у него нет творца, но желал этим выразить, что его творец не мог воздержаться от акта (создания), но здесь не место подобным объяснениям.
Что же касается твоих слов: «кто фанатически не придерживается ложных суждений и не настаивает на них», то это особо злостные обман и клевета. Потому что, либо тебе был известен смысл выражений Аристотеля на этот счет, либо — нет. Твое предположение и пренебрежение к тому, кто произнес слова, которых ты не постиг, есть абсурд. Но, если бы ты действительно знал смысл слов Аристотеля, то это знание не позволило бы тебе говорить такие бессмыслицы. Твоя же манера [11] представлять слова Аристотеля как неразумные порочна и недостойна.
Вопрос третий (Беруни)
Почему Аристотель и другие (философы) учили, что сторон шесть? Возьмем для примера куб, ибо в нем шесть сторон противостоят граням. Если к нему прибавить со стороны граней шесть подобных же кубов, таким образом, чтобы они касались вышеназванных граней, а затем дополнить недостающие кубы этой фигуры так, чтобы получилось тело, которое в итоге состояло бы из; 27 кубов, то все они будут касаться первого куба ребрами и углами. Но, если (предположить) иное число сторон, то с какой стороны (прибавляемые) кубы коснутся первого тела? Ведь у шарообразного тела, (например), нет сторон.
Ответ (Ибн Сины)
Сторонами тела по существу и поскольку тело есть тело являются не те стороны, которые противостоят его граням. Напротив, эти стороны акцидентальны. Шесть же сторон, которые определили философы, располагаются по концам длины, глубины и ширины и лежат одни против других. Ибо каждое тело ограничено известными пределами. Это изложено в третьей книге «Физики» при разборе вопроса о бесконечности.
Очевидно, что длина, ширина и глубина (данного тела) конечны. Столь же очевидно, что каждое из этих измерений имеет два конца, что сумма (этих концов) равна шести и что (количество сторон, которые) располагаются напротив них, тоже будет равно шести. Та сторона, которая расположена по длине и ближе к центру Вселенной, то есть направлена в сторону центра Вселенной, есть «низ», а противоположная ей сторона — «верх». Остальные четыре стороны имеют названия не для всякого тела, а только для живого тела. Направление живого тела по ширине, в котором проявляется и из которого исходит его движение, называется «правой» стороной, противоположная ей — «левой» стороной. Из сторон, расположенных по направлению глубины живого тела, та, к которой оно движется и к которой устремлены его взоры, называется «перед» и противоположная ей [12] сторона — «зад» или «тыл». Таковы шесть обязательных сторон у всякого тела.
Что же касается твоего утверждения, что шар не имеет шести сторон, то это неправильно. Ибо, если шар есть тело, то у него должна быть длина, ширина и глубина. Все эти измерения конечны и у каждого из них два конца, а всего концов — шесть. Число же сторон, лежащих против шести концов, тоже равняется шести. А если предшествующее суждение верно и все последующие суждения верны, то, следовательно, и заключение, что шар имеет шесть сторон, тоже верно.
Как может быть, чтобы стороной тела по существу являлась та сторона, которая лежит против его грани? Известно из простого наблюдения, что шар обладает сторонами с разных сторон и что (например) сторона северного полюса не есть сторона Востока, Запада, южного полюса, или еще чего-нибудь.
Правильно также и обратное: если шар окружает только одна поверхность, отсюда не следует, что у него (только) одна сторона. Как мы уже объяснили, этот факт не нуждается в доказательстве и не является акцидентальным, в противоположность тому, что имеет место с телом в отношении граней его сторон, где (это явление) случайно, а не существенно, как мы это уже разъяснили.
Что же касается тел, имеющих (в основе) форму многоугольника, то у них можно условно признать со стороны граней наличие сторон (ввиду их плоскости); но как нечто акцидентальное, а не существенное.
Стороны же, присущие телу по существу, это те стороны, которые противостоят (друг другу) по концам трех основных измерений. Их-то и имеют в виду философы,
Вопрос четвертый (Беруни)
Почему Аристотель считает порочным учение о неделимой частице, тогда как утверждение о делимости тел до бесконечности еще более порочно? Приверженцы этого последнего учения утверждают, что никакое движущееся тело не достигнет другого, если оба они движутся в одну сторону.
Возьмем для примера Солнце и Луну. Их разделяет определенное пространство. Луна движется и Солнце движется, и оба они проходят некоторое расстояние в [13] одно и то же время. Как только Луна передвинется, Солнце также передвинется, за то же самое время, но на меньшее расстояние, и так до бесконечности. Однако мы иногда видим, что Луна опережает Солнце.
Атомистам присуще также немало (спорных) утверждений, хорошо известных среди геометров, но слова тех, кто возражает атомистам, еще менее приемлемы.
Как же избавиться от этих противоречий?
Ответ (Ибн Сины)
Невозможно, чтобы что-либо непрерывное, будь то тело, поверхность, длина, движение или время, составилось из неделимых частиц, то есть таких, которые бы не обладали двумя концами и серединой, делящей их пополам. Аристотель это показал в шестой книге «Физики» и подтвердил столь убедительными логическими доказательствами, что в них нельзя сомневаться.
Что до твоего возражения, то Аристотель сам же приводит его и дает на него ответ. Однако надо знать, что говоря, что тела делятся до бесконечности, Аристотель не хотел этим выразить, что деление всегда происходит актуально. Напротив того, он хотел этим дать понять, что каждая частица какого-либо тела обладает по своей сущности серединой и двумя концами, ибо некоторые частицы можно разделить на части, имеющие концы и середину, и такие частицы актуально делятся пополам. Некоторые же частицы, даже обладающие в своей сущности серединой и способные делиться, нельзя актуально разделить ввиду их малости, и деление их возможно только в потенции. Тем, кто утверждает, что тело может постоянно делиться в актуальности, обязательно присуще то возражение, которым ты воспользовался. Тем же, кто говорит, что (только) некоторые частицы тела могут делиться актуально, а другие не актуально, а лишь потенциально, такое возражение, как это мы показали, не свойственно. Ибо движение иногда приводит к делению, которое заканчивается на частицах, делящихся пополам по сущности, но неспособных делиться актуально.
Таков путь, помогающий пройти между двумя порочными утверждениями, присущими каждому из двух упомянутых лагерей.
Что же касается ответа Аристотеля на этот вопрос и толкований его комментаторами, то это явная софистика [14] и обман и если бы я не стремился избегать длиннот, то, конечно, упомянул бы об этом. Но после того, как я объявил свою цель, это будет пустой болтовней.
Вопрос пятый (Беруни)
Почему Аристотель находит порочными слова тех, кто утверждает, что есть иной мир, вне того, в котором мы живем, мир, существующий согласно иной природе? Мы ведь познали природу и четыре элемента только после того как сами убедились в их существовании. Так, слепой от рождения, пока не услышит от других о зрении, сам не в состоянии представить себе мысленно, что такое зрение, и не может вообразить, что существует пятое чувство, способное воспринимать цвета. Можно также допустить, что другой мир обладает теми же природными свойствами, что и наш мир, но что только эти свойства созданы таким образом, что направления движения в нем отличаются от направлений движения в нашем мире и что каждый из этих миров отделен один от другого некоей преградой, как, например, возвышение на земле, которое обозначим (буквами) А, Ви С. При этом (точки) А и С будут ближе к поверхности земли, чем (вершина) В. Понятно, что с (вершины) В вода потечет к А и к С и что оба эти направления будут представлять два противоположных движения по отношению к означенному месту (на вершине возвышения).
Ответ (Ибн Сины)
Что касается этого вопроса, то он не представляет собой слов Аристотеля в «Книге о небе и Вселенной», приведенных философом для отрицания существования иных миров, кроме нашего. Ибо Аристотель не обращается там к тем, кто утверждает, что (существуют) иные миры, ни в каком отношении не похожие на наш мир, но возражает тем, кто учит, что (существуют) миры, у [15] которых есть небеса, земли и элементы, по виду и по природе соответствующие тому, что есть в нашем мире, но различные в своей индивидуальности. Против них Аристотель и приводит доводы, говоря: наши слова «вселенная» и «небо», без определения (артиклем) и без обозначения их первоматерии, имеют более общий смысл, чем наши слова «этот мир» с определением артиклем или указанием на то, что «этот мир, который состоит из такой-то частицы первоматерии». Следовательно, возможно, что существует множество других миров над этим единственным миром, первоматерия которого определена. Возможное же (вообще) в применении к вещам вечным становится обязательным. Поэтому существование множества миров, помимо нашего мира, является обязательным. Одни полагают, что эти миры конечны, другие считают, что они не имеют конца, но все они утверждают, что пустота существует. Однако философ разбил эту аргументацию в «Книге о небе и Вселенной», опровергнув ее и доказав, что существование множества миров невозможно. (Противники Аристотеля) отнюдь не характеризуют элементы других миров как нечто отличное от элементов нашего мира, а наоборот, считают, что они соответствуют им по природе. Мудрец же сказал: «Элементы многих миров не отличаются одни от других по природе, ибо вещи однородные по природе своей должны быть однородными как в отношении естественного движения, так и в отношении (естественных мест), к которым они направляются». А элементы многих миров однородны в отношении своих естественных мест, ибо, если бы их элементы находились более чем в одном месте, (это бы означало), что они покоятся в разных местах по принуждению. То же, что происходит насильственно, возникает после того, что существует естественно, а известно, что элементы составляли ранее одно целое и были соединены и только впоследствии разъединились. Эти же представляют их так, будто они всегда были разделены, тогда как (на деле) они никогда не были разделены. Следовательно, это недопустимое противоречие. Ведь то, что совершается насильственно, необходимо должно завершиться и вернуться к тому состоянию, в котором оно находилось прежде по существу. Отсюда следует, что разъединенные миры когда-нибудь соединятся вторично. А эти утверждают, что они никогда не соединятся. «Соединятся» и «не соединятся» [16] заключает в себе недопустимое противоречие. Однако нет сомнения в том, что то, что происходит по принуждению, имеет причину. Что же касается этих тел, то нельзя допустить, чтобы одни из них могли заставить другие покинуть свои естественные места и устремиться для соединения в места, которые не являются для них естественными. В предыдущих рассуждениях мы ясно показали, что тела, которые заставляют другие тела двигаться, должны примыкать к телу, движущемуся в сторону своего естественного движения. Ибо, если тело движется к месту, которое не является для него естественным, как то, например, бывает с элементами миров, то необходимо, чтобы другое тело двигалось в эту же сторону по природе.
Выделим суждение, противоположное последующему, а именно, что и среди этих элементов нет такого тела, потому что мы показали, что ни один из них не обладает никаким другим естественным местом, кроме тех, (которые они сами занимают). Если же мы скажем, что элементы двигаются по природе к своему естественному месту, иному чем существующие (в действительности) естественные места, то это будет противоречие. Ибо нет никаких других тел, кроме тел, состоящих из элементов, так как никакое тело не может состоять из чего-либо иного. Истинность этого положения мы раскрываем в дальнейшем.
Таким образом, из предыдущего вытекает заключение, противоположное антецеденту, а именно, что эти тела не понуждают одно другое к движению в данную сторону, потому что ни одно из них, а также и никакое другое тело, не движется естественно в этом направлении, ибо в области телесного нет никаких других тел. Когда же нет телесной, понуждающей причины, то нет и бестелесной причины, потому что причины, которые не суть тела, как вещи, которые философы называют Природой, Разумом, Первопричиной, не превращают порядок в беспорядок; наоборот, их дело превратить беспорядок в порядок или поддержать существующий порядок. Следовательно, это не может происходить ни по телесной, ни по бестелесной существенной причине. Что же касается причин акцидентальных, как, например, случай, то даже если эти причины возникают акцидентально, сами они порождаются причинами постоянными и существенными. Кто хочет уяснить это (лучше), пусть [17] посмотрит во вторую книгу Философа «О физике» или в наш комментарий к первому трактату «Метафизики или того, что далее Природы». Итак, скажем: «Если этому есть причины акцидентальные, то у этих причин есть и причины существенные» и, выделив последующее противоречивое суждение, заключим наше утверждение, противное антецеденту, на основании правила непрерывного силлогизма, что нет причин акцидентальных и случайных. Следовательно, это не происходит случайно. Но невозможно, чтобы что-либо произошло без причины существенной и не имело бы причины акцидентальной, которую большинство не философов называет «случаем». Невозможно также, чтобы не было ни причины существенной, ни причины акцидентальной, потому что абсурдно возникновение какой-либо вещи таким способом, и это, можно сказать, принадлежит к первоосновам, на которых зиждется разумное мышление. И не будь книги наполнены объяснениями ложности этих слов, то я бы, конечно, взялся их опровергнуть. Но если этому нет ни причины существенной, ни причины акцидентальной, — а беспричинное возникновение чего-либо есть абсурд, — то значит и существование этого вообще абсурдно. Следовательно, абсурдно и существование множества миров (устроенных) в соответствии с нашим миром. А это то, что мы хотели доказать.
Мне все же хочется частично коснуться слов, из которых становится ясным, что невозможно, чтобы могло возникнуть тело, отличное от этих тел, как в отношении движения, так и в отношении качества. Движения распадаются, соответственно обязательному рациональному делению, на прямолинейные и круговые. Если пустоты не существует, то движение всякого тела непременно будет касательным по отношению к другим телам. Следовательно, прямолинейное движение может быть или центростремительным, или центробежным, или же прямо-проходящим через центр (Вселенной). Оно или охватывает тело с двух концов, или проходит между ними, не охватывая его. Но то, что естественно, должно направляться от одних концов к другим, противоположным им по природе, а не в отношении (чего-либо). Объяснение этого заключается в трудах Аристотеля, в частности оно находится в пятой книге «Физики» и в комментариях к ней различных толкователей, а также в нескольких наших сочинениях. Из этих произведений можно узнать, [18] что ограниченное естественное движение во всех телах направлено или от центра, или к центру (Вселенной), чему приводятся рациональные доказательства.
Что же касается качеств, познаваемых чувствами, то их не может быть свыше девятнадцати, как показал Философ во второй книге трактата «О душе» и что объясняли также такие комментаторы, как Темистий и Александр. Если бы я не боялся слишком удлинить (мое послание), то я бы еще пространнее изложил этот вопрос, которого все же слегка коснусь. Итак, скажу, что пока Природа не придаст совершенному виду качеств первоначального несовершенного вида, она не переводит его в следующий вид и на следующую ступень. Примером этому служит то, что пока Природа не придаст сущности первого, самого ничтожного и наименее совершенного вида — т. е. телесного — всех свойств телесных качеств, существующих в этом мире, она не переведет его в следующий, относительно более благородный вид, то есть в растительный. И далее, пока это последнее не приобретет всех свойств растительного, то есть способности питаться, расти и размножаться, присущей самому низшему первоначальному виду, Природа не переводит его во второй более благородный вид, то есть на ступень животного. А ступень животного подразделяется на чувственные восприятия и на произвольные движения. Пока первоначальный, низший, самый ничтожный вид не приобретет всех чувств, способных воспринять все чувственно познаваемые вещи, Природа, по необходимости, также не может перевести его из вида животного в вид разумный. Природа создала, среди своих порождений, мыслящую субстан