Дайнуолд ненавидел сидеть сложа руки, но пока нужно было выжидать, не предпринимая никаких действий. Грязный и усталый, он вышагивал вокруг лагеря, разбитого в небольшой кедровой рощице и совершенно невидимого с узкой, петляющей в направлении Крандалла дороги. Его люди слонялись по лагерю, играли в кости, вспоминали былые походы и делились историями о своих мужских подвигах.
Где шут и Горкел?
Что с Филиппой и Эдмундом? Тревога словно парализовала его мозг. Что произошло на самом деле? Предала ли его Филиппа, или ее захватили в плен после того, как были убиты Эллис и Альбе?
Только она сама могла дать ответ на этот вопрос. Она или этот сукин сын Вальтер. Дайнуолд сел, прислонившись к дубу, древнему, как сама жизнь, и закрыл глаза. Филиппа. Будь она проклята, но он хотел ее. Он видел ее смеющейся, распростертой в луже, видел ее озорные голубые глаза на черном от грязи лице… Вспомнил Филиппу обнаженной — в тот момент, когда вылил на нее ведро воды и принялся руками намыливать ее тело, — и его охватило острое желание. Дайнуолд знал, что ему придется вернуть ее в Бошам. Если Филиппа останется с ним, он неминуемо овладеет ею, а этого допускать нельзя. Нельзя, чтобы он попался в ловушку. Породниться с де Бошамом — от одной этой мысли Дайнуолду хотелось выть. Лорд Генри — напыщенный, самодовольный осел, уверенный в своей огромной власти и кичащийся привилегиями. Нет, Дайнуолд останется свободным и будет отвечать только за себя и за своего сына. Если ему понадобится шерсть, он украдет ее. Эх, жаль, что он позабыл про вино, которое отправил отец Кассии: с каким бы удовольствием он сам подготовил кораблекрушение и стащил все до последней бочки!..
Что происходит в Крандалле? Дайнуолд в смятении бродил по лагерю, то чертыхаясь, то вознося молитвы небесам..
Крепость Крандалл
Во внутреннем дворе крепости Крандалл царило необычное оживление, причиной которого были Круки и Горкел. Шут громко распевал, оглушительно хохотал и отчаянно дурачился, привлекая всеобщее внимание. Надев на мощную шею Горкела ошейник, он дергал за длинную цепь, делая вид, будто играет с медведем, которого нужно то дразнить, то задабривать.
— А ну-ка кивни своей прелестной головкой и улыбнись во-он той симпатичной девушке, Горкел!
Горкел взглянул на молоденькую служанку, которая испуганно и восторженно уставилась на него, кивнул и широко улыбнулся, открывая огромную дыру между передними зубами. Почувствовав, что шут с силой дергает цепь, он ужасающе взревел, и женщины завизжали от страха, а мужчины отступили на шаг. Колокольчики на его колпаке отчаянно зазвенели.
Шут захохотал и принялся скакать вокруг Горкела.
— Не бойтесь, прекрасные леди! Этот зверь космат и уродлив, как черт, но он добрый и сделает все, о чем я его попрошу. Вон та хорошенькая леди с нежной улыбкой, что вы хотите, чтобы он сделал?
Бойкая по натуре девушка, по имени Гленда, вышла вперед.
— Я хочу, чтобы он сплясал джигу. И пусть повыше поднимает свои огромные ноги, — гордая всеобщим вниманием, пропела она.
— Спляшешь джигу для этой леди, а, Горкел? — процедил сквозь зубы Круки.
Не переставая широко улыбаться, Горкел с бессмысленным видом начал прыгать и скакать, изо всех сил задирая то одну ногу, то другую и неуклюже топая. Круки тут же принялся петь и отхлопывать руками ритм, который для Горкела не имел абсолютно никакого значения. Шаря глазами по растущей толпе, шут выкрикивал как можно громче:
Смотрите все, как пляшет этот зверь,
Как прыгает и скачет, хоть глазам не верь.
Он варвар и дикарь, ужасен и силен,
Но веселее с ним при всем при том!
Круки чуть не завопил от радости, когда увидел, что сквозь толпу протиснулся Эдмунд и уставился на Горкела. Мальчик был в грязных лохмотьях, а его тело покрывали синяки, но при виде Круки и Горкела он просиял, как младенец. Слава Богу, он жив! А где же хозяйка? Ее держат взаперти? Что сделал с ней сэр Вальтер? Неужели убил? От этой мысли Круки похолодел…
Шут звякнул цепью, и Горкел прекратил свой нелепый танец; тяжело дыша и все еще улыбаясь пугающей улыбкой, он спокойно встал рядом. Увидев Эдмунда, Страшила кивнул и предостерегающе посмотрел на мальчика.
— Аа-а! — внезапно взвыл Круки. — Кажется, я вижу еще одну прекрасную леди. Большую красивую леди, волосами которой можно набить целый матрас! Подойдите сюда, чтобы мой горгулья сумел оценить вашу несравненную красоту. Он вас не тронет, но дайте ему посмотреть, что сотворил Бог после того, как создал такое чудовище, как он!
У Филиппы бешено забилось сердце. Она видела пляску Горкела, но не сразу узнала его в пестром наряде, шутовском колпаке и с грязной бородой, закрывающей рот. Услышав, как Круки выкрикивает свои стихи, она выбежала во внутренний двор. Слава Богу, значит, Дайнуолд где-то здесь, рядом! И еще она увидела Эдмунда, грязного, но живого и здорового.
— Я иду! — весело отозвалась она. — Пусть чудовище посмотрит на красивую девушку.
Она подобрала юбки и проворно направилась к Круки, но радостная улыбка на лице шута вдруг застыла и медленно сползла. Не понимая, в чем дело, Филиппа остановилась и, полуобернувшись, заметила вышедшего вслед за ней сэра Вальтера.
— А вот и я! Доброе утро, дикарь! — громко крикнула Филиппа, чтобы отвлечь внимание кузена от Круки, и сделала реверанс. — Взгляни на меня, девушку, которая боится и ждет луну, а видит только палящее солнце, от которого невозможно спастись.
Круки пристально посмотрел на Филиппу. Он понял скрытый смысл ее последней фразы, неясной для остальных.
Она прекрасна, подумал Круки. Одета в красивое платье, как и подобает благородной девушке — причем девушке, которую любят. Она здесь не пленница, и сэр Вальтер — не тюремщик. Неужели он спас Филиппу по ее просьбе? Он лихорадочно искал смысл в ее словах — изящных словах, поставивших в тупик всех вокруг. Может, она имела в виду, что хочет убежать от своего кузена? Впрочем, Круки знал: не ему решать, что она имела в виду, и поэтому просто отпечатал в памяти каждое слово Филиппы.
— Прекрасная и смелая леди! Что Страшила может сделать для вас?
— торжественно спросил шут, глядя на неуклюже подпрыгивающего Горкела.
— Он так восхитительно безобразен, что пленил меня! Я сама хочу написать для него любовное стихотворение, вот только с рифмами я не в ладу, потому что не обладаю твоим талантом. Но зато в моих стихах будут нежность и красота. С их помощью я надеюсь завоевать его сердце. Что скажешь, чудище? Написать тебе любовное послание?
Горкел почесал под мышкой, и Круки с силой дернул цепь:
— Ну же, горгулья! Кивни головой, тупица! Горкел кивнул и зарычал, вызвав в толпе невообразимое оживление.
Филиппа тоже кивнула.
— О, какая радость! Он согласен! Сейчас, я только возьму бумагу…
— Я тебя не понимаю, — раздраженно буркнул де Грассе.
— Просто мне весело. Этот кошмарный урод рассмешил меня. А тебе разве не нравится?
И Филиппа бросила на него такой нежный и робкий взгляд, что сэр Вальтер почувствовал себя могущественнее короля Англии. Он уже готов был сказать, что она может написать целый том стихов, но передумал. Не стоит потакать глупым женским причудам.
— Мне это совсем не нравится, дорогая, — недовольно проговорил он. — Никаких стихов! — И прежде чем уйти, поднял руку и легко коснулся ее щеки. Филиппа подняла голову, и улыбка застыла у нее на лице, потому что его пальцы скользнули по ее шее вниз и остановились на лифе платья. На виду у всех обитателей Крандалла сэр Вальтер погладил ее грудь, затем улыбнулся и покинул внутренний двор.