Robert Howard: The Voice of Doom 1986
Это мое первое, последнее и единственное подлинное заявление о моем внезапном и до сих пор необъяснимом уходе с ринга, которое произошло в 1904 году после моего поражения перед Юным Слэйдом 20 октября того же года. Все эти годы я соблюдал полное молчание, несмотря на настоятельные просьбы моих друзей и искажения фактов, которые делали газеты. Причин, которые наконец заставили меня сломать печать молчания, достаточно тех же самых и они не требуют объяснений. Для вас, старая гвардия, кто еще не забыл Малыша Эллисона, и для вас, новички в боксе, кто хотя бы слышал о нем: вот истинная причина моего ухода, когда я был на самом пике своей славы.
Я не хочу претендовать на то, что даже тогда, когда я был в лучшей своей форме, я был «непризнанным» чемпионом мира. Вполне вероятно, что я никогда бы не достиг вершины моей профессии продолжая боксировать. Но, как известно всем «ветеранам», в то время я был быстрый и грубый боец, наделенный большой гибкостью и страшным ударом, редкий случай для среднего веса. Я выходил на бой в третьесортных залах, путешествуя по стране, не зная ни одного поражения, и мой тренер начал получать предложения от известных клубов и организаторов боев из Сан-Франциско и Нью-Йорка. Но он боялся, что я до сих пор не был готов сойтись лицом к лицу с лучшими бойцами в стране. Желая «возвеличить» себя на долгое время, я убедил его отправиться в тот роковой тур по Европе, что в результате привело к моему отказу от бокса.
Тем не менее, тур начался прекрасно. В то время, как и сейчас, увлечение боксом имело некоторый спад в Европе. Лучшие английские и континентальные боксеры находились в Америке, привлеченные большими кошельками, и большинство из моих противников были второсортными боксерами. Мой тренер рассчитывал на это. То, чего он хотел, - чтобы я бился в таких условиях, привыкая вести бой, не обращая внимания на многочисленную и изменчивую толпу. В то же время, он хотел, чтобы я встречался с людьми, которых мог бы легко победить. Таким образом, я дрался с лучшими бойцами в Европе в больших залах, и с одним лишь исключением, всегда легко побеждал их. Как я уже говорил, здешние «лучшие бойцы» считались бы достаточно посредственными в Соединенных Штатах. Исключением был только упомянутый Юный Слейд, ирландец и среднетяж, и он должен был потерпеть сокрушительное поражение, но - этого не произошло. И я расскажу всю эту историю.
20 сентября 1904 года я бился со Стрелком Хэнсоном, из королевского флота Британии, на Лондонском ринге. Этот Ринг, как знают все страстные любители бокса, самый знаменитый во всей Англии, - или, скорее всего, был когда-то. В этом зале было выиграно и потеряно много европейских титулов.
Бой был запланирован на двадцать раундов. На самом деле, при сегодняшних боях в десять или пятнадцать раундов, читатель не может даже получить представление о том страшном напряжении, которому подвергались мужчины, когда им приходилось драться двадцать или тридцать раундов, быстрых и жестоких! Я не буду подробно рассказывать о каждом раунде. Скажу лишь, это был очень жестокий и кровавый бой. Сразу отмечу, что Стрелок был сильнейшим противником из тех, с кем я встречался до сих пор, но он не был убийцей. В первых раундах он обрушивал на меня град ударов и тормошил, как мог, однако мое сопротивление взяло верх и мои страшные удары начали наносить ему существенный урон. Наконец, в промежутке с четырнадцатого по девятнадцатый раунды он начал возвращать мне все, и я был впервые застан врасплох - я имею в виду, я был удивлен, видя, как этот человек смог выдержать все удары, что я обрушил на него. Я отправил его на пол несколько раз, но он всегда находил какие-то остатки энергии, чтобы подняться, прежде чем рефери успеет сосчитать до «десяти»!
В конце восемнадцатого раунда он был в столь жалком состоянии, которое я очень редко наблюдал. Его лицо было залито кровью, сломано одно или два ребра, едва имелись силы, чтобы поднимать руки. Между раундами я попросил судью положить конец этой кровавой бойне, но тот ответил, что не может этого сделать, и не будет делать до тех пор, пока помощники Хэнсона не бросят губку, что им было категорически запрещено самим Стрелком.
Силы мои подходили к концу, и все тело болело, лицо было покрыто ранами и синяками, но по сравнению со Стрелком, я был свеж, как маргаритка. Мы двинулись друг к другу, чтобы начать девятнадцатый раунд, я ударил левой по корпусу, а он ответил мне прямым левой в лицо. Я нанес правый хук, который попал ему в голову, и мой противник рухнул на пол. Он поднялся, шатаясь, когда рефери досчитал до «девяти», и я вцепился в него и прошептал чуть слышно:
- Идиот! Лучше остановись раньше, чем я убью тебя!
С улыбкой на губах, превращенных в кровавую кашу, и с гневным, почти безумным взглядом налитых кровью глаз он ответил мне дико:
- Живой или мертвый, я одержу победу!
Разозленный и еле подавляя тошноту, возникшую из-за моего крайнего истощения, я грубо оттолкнул его и ударил прямо в челюсть, вложив все свои силы в этот удар. Он отлетел к канатам, запрокинув голову, и упал на ринг, ударившись сильно о землю, где и пролежал до «десяти». Я с трудом вернулся в свой угол, чувствуя, что мои руки были словно налиты свинцом, я сожалел о том последнем ударе, но был рад, что кошмар, в который превратилась эта битва наконец закончился.
Но оказалось, что это был не конец. Английский боксер по-прежнему лежал там, где упал, и, в конце концов, к нему в спешке прибыл врач. К моему ужасу, быстрый осмотр показал, что Стрелок Хэнсон был мертв! Падение на ринг убило его, ослабшего, после всех ударов, полученных во время боя.
Сказать, что меня мучили угрызения совести, и я был в ужасе, было бы преуменьшением. Тем не менее, у меня не было ощущения, что я убийца, и я не изменил своего мнения после. Я никогда не горел желанием убить Хэнсона; слова, которые я произнес до удара, не были угрозой. Я знал, что некоторые боксеры умерли на ринге от сильных ударов, и по-настоящему боялся, что Хэнсона ожидает та же участь, если он продолжит борьбу. Я думал, тот страшный удар будет милостью, которая положит конец его страданиям, прежде чем бой превратится в убийство. Но я не заметил, как близко мы были от канатов и не мог знать, что от моего удара он упадет.
Я был арестован и обвинен в убийстве Хэнсона, конечно, но это было чистой формальностью. Суд признал сразу, что я не несу за это ответственности, по крайней мере, перед законом, потому что если смерть была случайной, не было умышленного убийства Стрелка Хэнсона.
Тем не менее, меня преследовало воспоминание об окровавленном лице англичанина, когда он упал на ринг, отброшенный моим страшным ударом, и следующие нескольких дней я тренировался мало и без особого воодушевления. Однако это состояние исчезло через некоторое время, и я вернулся к работе с новой страстью. Читатель, без сомнения, скажет судя по моему поведению, что я совершенно бесчувственный и даже чрезмерно, однако любители спортивных состязаний на ринге воспринимают такие несчастные случаи как нечто неизбежное, и, к большому сожалению, редко мы позволяем им как то повлиять на нашу жизнь.
Следующим должен быть бой с Юным Слейдом, и в случае победы, – которая была едва ли не значимой для карьеры - мне предстоял бой с Джеком (Близнецом) Салливаном в Нью-Йорке.
Этот бой был, в некотором смысле, моей самой большой удачей в жизни; это будет настоящий трамплин, который подбросит меня на самый высокий уровень. С беспечностью молодости я был уверен, что все, что мне нужно - это возможность сразиться с лучшими бойцами моей категории, и был убежден, что Джек Салливан не будет препятствием, когда мы столкнемся лицом к лицу на ринге.
Я вышел против Юного Слейда на ринг 20 октября, ровно через месяц, день в день, после моего боя со Стрелком Хэнсоном. Когда я проскользнул между канатами, воспоминания о той ужасной истории вновь всплыли в моей памяти с такой неожиданной силой, что я на мгновение подвергся приступу тошноты и головокружения. Инстинктивно мои глаза искали то место вдоль канатов, где мой противник упал на ринг, и я вспомнил эту сцену со страшной ясностью - снова увидел, как безжизненное тело падает на пол, раскинув руки, лицо покрытое кровью, уставившееся в потолок зала. Дрожь пробежала по всему моему телу, но затем я изгнал все эти мысли из своей головы и повернулся к противнику, который в этот момент проскользнул между канатами. Это был молодой ирландец, сильный парень, с мускулистым телом и полный энергии, крепкий, но, очевидно, чувствующий себя несколько неуверенно, зная о моих предыдущих успехах на ринге.
Бой был коротким и жестоким. Пока я ожидал в своем углу звук гонга, странная нервозность завладела мной; это было что-то вроде страха. Причина была не в Юном Слейде; он представлял меньшую из моих проблем. Но я страстно желал закончить как можно скорее этот бой – и убежать с окровавленного ринга, где Стрелок Хэнсон нашел свою смерть.
Когда зазвонил гонг, я выскочил из своего угла, пересек ринг и отправил правым хуком в голову Юного Слейда на пол. Он тут же вскочил, не говоря ни слова, и послал мне страшный левый хук в живот, а затем правый в голову, который нанес мне достаточно вреда. Слейд умел бить - на самом деле, он был единственным настоящим атакующим, которого я встретил в Европе. Но это не мешало мне, скорее наоборот. Я был выносливее и быстрее, и мог нанести удар еще сильнее, чем он. Я пошатнулся от внезапного взрывного удара в сердце, а затем в наказание нанес серию хуков Слейду в голову. Он ответил правым хуком в корпус, но после этого я зарядил ему апперкотом под подбородок и он упал на пол. В этом случае рефери досчитал до «девяти», а затем Слейд медленно поднялся, несколько ошеломленный. Я набросился на него, как только он встал, и гонял его из стороны в сторону по рингу, нанеся серию правых и левых хуков по всему телу. Зрители взвыли, но я почти не слышал их. Я бился так, как никогда раньше, словно сошел с ума от ярости, бился как загнанная в угол пантера. Я выглядел, как человек, находящийся в трансе, как человек, погруженный в беспокойный сон, - и у меня было только одно на уме: сломать Слейда и нокаутировать как можно скорее. Я выглядел, как человек, что бьется против судьбы и времени!
Почти автоматически я увернулся от ожесточенных ответных атак Слейда, плюща свои красные перчатки о его окровавленное лицо и дробя его тело. Затем, вдруг, я инстинктивно понял, что мы были в том самом месте на ринге, где упал Стрелок Хэнсон месяцем ранее. Беглый взгляд в сторону подтвердил это, и неистовое и необъяснимое безумие завладело мной. Я ударил правой с отчаянной силой буйного сумасшедшего и Слейд отлетел к канатам, точно так же, как отлетел Хэнсон. Но, в то время, как зрители, почувствовавшие неизбежное, поднялись со своих мест, стиснув руки, Слейд, вместо того, чтобы повиснуть на канатах и упасть на ринг, отскочил, и мой левый апперкот отправил его на колени.
И в этот момент, клянусь всем святым, я четко и ясно услышал голос, говорящий: «Живым или мертвым, я одержу победу!».
Голос Стрелка Хэнсона, умершего месяц назад! И пока мой разум находился в ступоре, наполненный ужасом этого события, тьма накрыла меня, и я провалился в беспамятство.
Мои помощники рассказали мне позже о том, что случилось или, вернее, то, что они увидели: Слейд стоял на коленях, а я возвышался над ним, спокойный, собранный, готовый ударить, как только он поднимется. Внезапно я выпрямился и поднял голову, как будто прислушиваясь к чему-то. Мое лицо было бледным, глаза блестели, наполненные невыразимым ужасом, и вдруг я раскинул руки, как смертельно раненый человек. А Юный Слейд, ошеломленный и почти без чувств, нерешительно встал и нанес отчаянный и страшный свинг, который попал мне в челюсть, и отправил меня на ковер без сознания.
Однако этот нокаут не был тем, - как бы тяжело от этого не было, - что бросает тень на мою жизнь и разрывает постоянно нервы. Это было воспоминание о том голосе, голосе человека, причиной смерти которого был я, голосе, который повторял слова, что я услышал месяц назад, слова Стрелка Хэнсона, сказанные им перед тем, как он упал на ринг, этот голос со странной интонацией, призрачный, словно шепот из иного пространства, из невероятной и немыслимой бездны, из какого-то мистического измерения.
После всего этого я не смог продолжать заниматься боксом. Одна мысль о любом деле, хоть как-то связанном с рингом и миром бокса, вызывает у меня дрожь. С тех пор я даже не смотрел ни один матч по боксу, у меня не было желания делать это. Если читатель вдруг захочет приехать ко мне и спросить обо всем прямо в лицо, то найдет во мне гостеприимного хозяина, но не пытается пусть повернуть разговор к моим последним двум боям и моем добровольном уходе, потому что в пустую потратит время, а я вежливо сменю тему. И если посетитель обнаружит во мне человека гораздо старше на вид, чем ожидалось, пусть не удивляется. Когда я пришел в сознание после моего первого, последнего и единственного нокаута, мои волосы были белыми на висках.
* * *
Это моя история. Вы вольны верить или нет. Я не утверждаю, что призрак Стрелка Хэнсона вернулся из темного царства смерти, чтобы отомстить мне. Возможно, мне привиделось все, что произошло; нет никаких ограничений у человеческой фантазии, нет силы, способной контролировать разум человека. Вполне возможно, что это были угрызения совести, спрятанные в моем сознании, которые вместе со страхом и ужасом, возникшими в результате факта убийства человека, довели меня до края и спровоцировали кратковременный дисбаланс и создали эту галлюцинацию. Я не знаю. Никто, кроме меня не слышал этот голос - глас из-за предела.