Русская книга мёртвых. Оксана Гофман.
Мысль о смерти, которая когда-нибудь перечеркнёт все наши планы и надежды, - непереносима.
Смерть не является проблемой, это мы сделали её таковой. А ведь именно она всегда являлась неотъемлемой частью нашего существования, более того, она есть нечто самое главное, что непременно когда – либо произойдёт в жизни каждого человека. Человек через всю свою жизнь проносит в себе сознание смерти. Да, стремление сохранить жизнь – естественейшее для всего живого чувство, но всё то, что не имеет конца – не имеет и смысла.
«В самый последний момент вся жизнь человека отразится в угасающем сознании, и память поднимет из всех забытых уголков и потаённых закоулков все события жизни и все эмоции, сопровождающие их. И во всём этом «фильме» будет доминировать одна главная мысль, одно главное событие, определяющее смысл уходящей жизни… Душа попадает в ту область Тонкого мира, уровень вибрации которой соответствует уровню вибрации души в момент умирания». (В.Ю. Тихоплав, Т.С. Тихоплав. «Великий переход»).
Диалог Жизни и Смерти (вариации на темы древнерусских текстов)
В поле чистом, в раздолье широком повстречалась я, Жива душа со Смертушкой. И был вид ее страшен, как у рыкающего льва. Ужасен он для человеческой природы. Увидав ее, я, душа смиренная, сильно устрашилась. И спросила я Смерть.- «Кто ты, лютый зверь? Очень уж страшен облик твой: вид у тебя человеческий, а поведение звериное».
Отвечала мне Смерть, мне — душе Живой: «К тебе пришла, хочу тебя взять. Знай же, чадо мое, нет в этой жизни ничего постоянного, крепкого нет ничего, неизменного. Все вокруг изменяются со временем вещи, вертится все колесом. Так и жизнь душ человеческих...»
И, набравшись отваги, отвечала я, душа Жива.- «Хочешь меня, значит, взять? Да я не хочу, а тебя не боюсь». Смерть же в ответ.- «О человече, почему меня не боишься? Цари и князья, и воеводы меня боятся. Я славлюсь по всей земле, а ты меня не страшишься».
«Ты ко мне одна пришла. Знаю, что спокойную жизнь у тебя мне нельзя ни вытребовать, ни с достоинством вымолить, а потому и бояться тебя не буду, хотя и все во мне трепещет, когда смотрю я на тебя. Уходи от меня прочь».
Тогда говорит мне Смертушка, мне, душе Живой: «Я ни сильна, ни хороша, ни пригожа, а вот сильных и пригожих забираю. Вот что скажу я тебе, человече, послушай меня. Умереть не позорно, позорно жить дурно. Как дым, дыхание в ноздрях ваших, и мимолетно житье ваше, как след облака: ведь тень — мимолетная жизнь ваша.
Жизнь прекрасна, если научишься жить. А научились ли вы сему? Вся светлость этой жизни мертва для вас и бесцельна. Да знаешь ли ты, человече, что я, Смерть, — не взяточница, богатства не коплю, нарядных одежд не ношу, а славы земной не ищу». И вопросила я, душа Жива, о том, что долго уже мучило меня: «Не здесь мне ужасно мучение, но вечная мука там страшна! Ты скажи мне, Смерть-госпожа, чувствует ли человек после смерти?» «Разве не слышала ты, душа Жива, слова великие-. "Не умру, но жив буду"? — после моего уж прихода, ибо различает вечно душа добро и зло».
И сказала Я: «Госпожа моя Смерть, будь благосклонна ко мне в час прихода твоего, когда жизнь моя пресекается, близок конец мой, а солнце мое зашло».
Отвечала мне Смерть.- «Не печалься! Я — сон, а сон есть не что иное, как смерть. Сновидение надмирное, где нет места боли и горечи земной. Узок путь, вводящий в вечную жизнь, но пройти по нему ты со мною сможешь».
И со словами этими исторгнула мою душу, душу Живу, и стремительно вылетела я, душа, из тела моего, как птица из тенет. Паренье крыльев легких отныне мне приятней тяги земных мозолей жизни на стопах.
Закатывается, закатывается жизнь земная солнцем красным. Не удержать закат сей. И не хочется.
На Свете Том немыми все мы будем. И неземной восторг через края чаши души нашей прольется каплями росы всегда живой. Росинками. Душа то плачет о теле бренном... Уходя в мир иной, оставьте даже самые дорогие часы домашним. Там они вам все равно не понадобятся. Там ждет Иное Время.
Вопросы жизни и смерти всегда интересовали человека более, чем все остальные. Загадочность и непостижимость смерти сама порождает веру в то, что жизнь непременно продолжится и после земной гибели, что душа бессмертна и ей уготовано место в загробном мире. У славян смерть тоже мыслилась не прекращением существования человека, а лишь переходом его в другой мир.
Мы можем наблюдать как зарождается жизнь по весне, а зимой цепенеет в мёртвом сне холода. Помните, что заявляют все русские богатыри без исключения, оживляемые водой живой? «Ах, как же долго я спал!» А в похоронных причитаниях мы можем услышать следующие слова:
«Стань, пробудись, мой родимый батюшка,
От сна крепкого,
От крепкого сна, от мертвого».
В причитаниях древние славяне просят помощи у «буйных ветров»: «Вы ударьте в большой колокол, разбудите мою матушку».
Любопытен тот факт, что в «Архангельской губернии слово «жить» и слова, образованные от слова «жить», обозначают бодрствовать, не спать. Были в ходу такие выражения: «по вечеру, как это приключилось, вся деревня была ещё жива», «мы зажили утром рано». Здесь зажили значит проснулись, жила – значит бодрствовала, не спала» (Ю.В. Мизун, Ю.Г. Мизун. «Святая Русь от Исхода до Крещения»). До сих пор умершего называют усопшим, то есть заснувшим.
Таким образом, покойник у славян – это просто уснувший вечным сном от житейской суеты. Смерть у древних славян всегда крылата. Это Смерть-птица, прекрасная и молниеносная:
«Сидит птичка
На полячке,
Она хвалится,
Выхваляется,
Что никто от неё
Не отвиляется:
Ни царь, ни царица,
Ни красная девица».
В причитаниях о смерти в славянском фольклоре говорится:
«Видно, налетела скорая смертушка,
Скоромётную птицынькой,
Залетела в хоромное строеньице,
Скрыто садилась на крутоскладно
На завьице,
И впотай ведь взяла душу с белых грудей.
Ворон чёрный, голубь сизый».
Вот она, славянская крылатая Смерть, зловещая и всегда ранняя:
«По пути летела черным вороном,
Ко крылечку прилетела малой пташечкой,
Во окошечко влетала сизым голубком».
Но Смерть – всегда мудра в своём выборе. Она может быть жестокой, молниеносной, ужасной. Но только никогда не будет она нелепой. А потому северные славянские племена рисовала её совой, птицей мудрой и зловеще-спокойной. «Не можно её накормити… ни миром, ни миром, ни добрыми людьми».
Различные приметы и гадания о смерти связаны с образами птиц. Вот мы до сих пор уверены, что карканье ворона, крик совы или филина подле дома, влетевшая в дом ласточка принесут нам горе и беду. В славянском мире сама Природа, сама Вселенная отзывалась на людские горести и радости. Древние русичи, столь близкие ей, научились понимать «птичий язык» Смерти.
Курица яйца несёт без скорлупы – будет или мор на людей, или в семье покойник.
Курица запоёт петухом – предвещает покойника.
Ласточка залетит в дом – залетит за кем-нибудь.
Кукушка окукует в затылок – к смерти.
Но ведь и душа человеческая крылата, и душа – птица. То есть душа человеческая и есть Смерть, то есть человек при жизни носит в себе Смерть, а после смерти— Жизнь? В песнях «Краледворской рукописи» не единожды упоминается, что душа человека после его смерти живет, оставаясь подле человека. В песне же «Честмир и Влеслав» сказано: «Вот и вышла душа из стенящих уст, Взлетела на дерево и порхала по деревьям».
В другой песне, «Забой и Славой» имеются такие слова: «Там много душ носятся туда-сюда по деревьям...».
Души же умерших детей превращаются в ласточек, коноплянок и других певчих птиц. По крайней мере, такое поверье было записано на Волыни. В одной из древнерусских сказок говорится, что душа убитой девушки прилетает к любимому соловьем. Соловей сей поет ему песни о своем горе-несчастье:
«...Как цвела роза алая в Ирии, в розу был влюблен соловей. Пел ей песни, близ розы вился. Но не смог он к милой пробиться, лишь шипами сердце изранил... Быстротечны жизнь и любовь, и за песнею соловьиной — наступает смерти молчанье. Но у самого края бездны — той, откуда возврата нет, — роза алая расцветает и поет над ней соловей!».«Святорусские Веды. Книга Коляды»
Древние славяне также считали, что душа летает в образе голубя вокруг места погребения тела. Поэтому на Руси строили на могилах голубицы — помещения, предназначенные для отдохновения души, а также для защиты ее от ненастья.
Но душа, сия малая частичка Природы, Космоса, Вселенной, не только птица, очень часто она способна превращаться и в растения. И так продолжать жить на земле.
Неслучайно в древней «Голубиной книге» говорится, что «кости крепкие от камни, телеса наши от сырой земли». На могилах умерших вырастают, цветы, тоненькие хрупкие деревца. Считают -что они произрастали из праха погребении.
Куда уходит душа по смерти? «Приубралася, свет-надежная головушка, Красну солнышку на пригребушку, К светлу месяцу на придрокушку».
Tо есть душа после смерти уходит в область «красна солнышка», в вышний мир. В солнечный Ирий-рай. Слово «рай» в принципе означает «сад». Древние славяне стремились в сад вечнозеленый, где царствует вечное лето, светит солнце, зеленеют деревья и трава. Нет в Ирий проезда-пути живому, вход открыт только мертвой душе.
«Вы дошли до нашего Ирия,
здесь цветы увидели чудные,
и деревья, а также луга.
Вы должны тут свивать снопы...
...и пшено собирать
в закрома Сварога небесного.
Ибо то богатство иное!
На земле вы были во прахе,
И в болезнях все и в страданиях,
Ныне ж будут мирные дни».
«Прославление Триглава» — «Велесова
Арабский путешественник Ибн-Фадлан приводит слова славянской девушки, которая добровольно обрекла себя на сожжение ради умершего возлюбленного. Находящаяся уже на грани меж Явью и Навью она говорит в полутрансовом состоянии: «Вот сидят все мои умершие родные; вот и мой господин сидит в раю, и рай так прекрасен и зелен». Эта неведомая живым страна была желанной.
В «Ригведе», из истоков мудрости которой черпали все арийские племена, имеется следующий гимн: «Где светит свет, туда стремлюсь я, в Сома, в бессмертный, нетленный мир, в святилище небес, там, где покоится лучезарное Солнце, — о даймне быть там бессмертным». Рай — это страна с цов, а Смерть есть воссоединение со всем cboi родом в бессмертии.
У древних русичей-язычников был не только «рай», но и «пекло». В разное время им пpавили Черный Змей, Скипер-Зверь, Индрик-Зверь, Волх, Кащей/Чернобог. Все они — ипостаси одного и того же Первобога, хозяина царства Нави, сына Матери-Сырой Земли. Пекло разделялось на три уровня: первый относится к самым глубинным слоям матушки-земли, второй — к Пеклу, а третий — к надземной местности пeред входом в подземное царство, называемый Темным Царством. «Пеклом» славяне называли просто горную область, согреваемую небесной теплотой, солнечными лучами. Сюда они «отсылали» своих умерших безо всякой мысли о возмездии за «грехи". Вначале Ирий/рай помещался между небом и землей, то потом он вообще оказался под землёй, по соседству с пеклом.
Логика подобного перемещения проста: душа-то отлетает к солнцу, а оно после заката и до рассвета ммходптся под землей. Здесь все погружено в сон, здесь. царствует все усыпляющая матушка-Смерть. Этот подземный мир в сказках будет назван «тем светом».
Древние славяне полагали, что в подземнуюстрану отцов ведет Млечный Путь. Так, в Ушицком уезде считали, что он ведет в вечное пристанище, в Ирий. В Холмской Руси уверяли, что Млечный Пуп. это «дорога жизни» умерших, идущих на вечное поселение-житие, или же дорожка с развилкой – один отрезок ее ведет в рай, другой же — в пекло. Ну, а по какому из них идти, умерший для себя определяет сам.
В страну отцов души сопровождает поводырь: «А всем нашим душам/Через ту реку провожатися будет». Обычно поводырь в своей утлой лодочке переправляет через море или реку смелых странников, что направляются в пекло к царю-Змию или же на край света к ясному Солнышку. Звали таких славянских поводырей-перевозчиков Возуй, Плавец, Ний, Водца/Водец. Все они переправляют умерших через Свят-реку, реку великого забвения жизни Ноги-поводыри всегда двулики. Один лик у них человеческий, обращен к миру живых, а второй звериный, обращенный в мир мертвых. За; свою работу поводырь получал определенную плату. Для этого умершего снабжали монетами, отпуская в долгое, вечное странствие. Их клали в руки покойнику или около нижней челюсти (кстати, данный стародревний обычай просуществовал вплоть до недавнего времени).
Почти добравшись до «места назначения», душа вдруг обнаруживала, что страна отцов охраняется сторожами. В похоронных причитаниях говорится: «Сторожа стоят ведь там [у страны отцов. — Авт.], да все не стареют». Охрана у Ирия в «Книге Коляды» «Василиски меднокрылые и грифоны медноклювые».. В Свят-реке обитает еще и Обман, имеющий вполне обаятельное лицо, испещренное цветами тело и хвост скорпиона. Когда мимо проплывают души людские, он подплывает к ним, не ожидающим никакого подвоха, и жалит ядовитым жалом, доставляя невыносимые страдания.
Но души умерших не всегда уходили в страну отцов. Они знали, когда им следует оставаться на земле и в образе человека. Так, сама Смерть продолжала служить живым.
Род и Чур — первые домовые, или Первобоги — остающиеся с живыми
Род — не просто славянский бог, он — Праотец всех славян. Он тот, кто продолжал оберегать свое племя/род даже после собственной смерти (пускай и космического масштаба). Он — бог и как бы не умирает. Он всегда рядом. Он пращур всех – Чур, двуликий бог, охранитель границ родовища. Одним ликом своим он обращён к человеку, со-родичам, а вторым – к врагам, в том числе и к Гибели, всегда готовый вступиться за своих живых родичей. Когда хотели защитить себя от опасности, то творили заклинания: «Чур меня!», то есть «храни меня Чур», или «Чур, наше место свято!». В присутсвии Чура – бога пращура ни один из злых духов не мог причинить человеку вреда. Довольно часто Род/Чур, появляется среди со-юдичей в образе Дида, божества почтенного и ш.чумного, предостерегающего живых от великого можества напастей, среди которых были и беды Смерти:
Подушку на стол не клади — покойника наворожишь.
Зеркало в доме разобьется — к покойнику.
Не ставь три зажженные свечи в комнате — покойник будет.
Если человек во время болезни часто поворачивается к стене или смотрит в потолок — скоро помрет» (Приметы взяты из книги М. В. Рейли «Истоки жизни»).
Но Дид — это еще и дед, а дедом издавна на Руси шали домовых. Следовательно, Род и Чур — первые славянские домовые, хранители рода и дома, которых отцы христианской церкви назвали «проклятым бесом-храможителем». Домовых у славян «дед», «дедушка», «дидька», «дзад». (И точно такими же словами именовали умерших близких).
На Руси домовых любили, именуя «доброжилами» и «доброхотами» и даже кормильцами. Домовой Род/Чур воплощал в себе душу-защитницу, пусть незримую, но бесспорную. И славяне прекрасно осознавали, что охраняет их жизнь от всевозможных напастей предок, перешедший черту Яви и Нави: домовой считается «постеном» (от слова «Тень»), как призрачное существо, привидение. Привидение доброе, даже после смерти физической оболочки решившееся остаться со своими со-родичами и отказаться во имя их от светлого Ирия. «Зла людям он не делает, а, напротив, старается даже предостеречь от rpядущих несчастий и временной опасности» (С. Максй мов. «Крестная сила. Нечистая сила. Неведома сила»).
Отношение к домовому/Роду/Чуру как к прародителю просматривается в целом ряде обрядов, часть которых связана с постройкой дома. Славяне были твердо уверены, что новопостроенное жилище только тогда будет прочно, когда умрет глава поселившейся в нем семьи. Он после смерти и будет нести функции охранителя. Смерть стояла на страже Жизни и ее благополучия.
Кроме того, «в древние языческие времена на месте основания нового дома или вообще поселка закапывали в землю жертвы. Могли закапывать в качестве жертвы и человека.
В преданиях Новгорода рассказывается, что ког-ди Славенск запустел и было решено срубить новый город, то были посланы на все четыре стороны гонцы захватить, кто попадется, живую жертву. Попалось. дитя, и его заложили в основание города. Поэтому город назвали Детинцем» (Ю. В. Мизун, Ю. Г. Мизун. «Святая Русь от Исхода до Крещения»)
Смерть несла стражу, охраняла живых и лепила своего, соответствующего бога — Крестоса. Бог Крестос был хранителем перекрестков дорог, богом умерших — покровителей своего нa-рода. Позднее, Крестос будет христианизирован, превратиться в, Христа. То есть Крестос/Христос есть бог мертвых и покровитель живых. Он и изображался язычниками как истинный охранитель: его распростёртые руки («распятые»?) словно защищают и прикрывают] обережном объятии всех живых.
Как протекал один из похоронных обрядов, во всех подробностях описал один из очевидцев Ахмад ибн Фадлан, живший в 10 веке. «Если умирает глава, то говорит его семья его девушкам и отрокам: «Кто из вас умрёт вместе с ним?» говорит кто-либо из них: «Я». И если он сказал это, то уже не вправе отказаться. И если бы он и захотел этого. Ему бы это не разрешили».
«Поручили ее [согласившуюся отправиться в мир иной вместе главой рода. — Авт.] двум девушкам, чтобы они оберегали ее были бы с нею, где бы она ни ходила, до того даже, что они. мыли ее ноги своими руками. И принялись родственники " дело — кройку одежды для него [умершего. — Авт.], за приготовление того, что ему нужно. А девушка каждый день пила и е веселясь, радуясь будущему. Когда же пришел день, в который будет сожжен он и девушка, я прибыл к реке, на которой находился его корабль, и вот вижу, что он уже вытащен на берег и него поставлены 4 подпорки из дерева, и поставлено также вокруг него нечто вроде больших помостов из дерева... Они принесли скамью, и поместили ее на корабле и покрыли ее стеган ми матрацами и парчой... и подушками из парчи, и пришла старуха, которую называют Ангел Смерти... она убивает девушек. И я увидел, что эта ведьма большая и мрачная....Поместили мертвеца: принесли: крепкий напиток, плоды, пахучие травы и положили возле него, также хлеб, мясо и лук положили перед ней потом... все оружие покойника положили возле него, привели двух лошадей... разрубили их... и мясо их бросили в корабль когда же наступило время после полудня, привели девушку... И вот она сняла два браслета... и дала их той женщине, которая называется Ангел Смерти, и она та, которая убивает ее... Потом вошли в корабль 6 мужчин и совокупились все с девушкой. Потом положи1ли ее на бок рядом с ее господином и... старуха, называемая Лик -лом Смерти... подошла, держа в руке кинжал с широким лезвием, и вот начала втыкать его между ее ребрами, в то время как мужчины душили ее веревкой... Потом подошел ближайший родственник умершего... и зажег сложенное под кораблем дерево...И принимается огонь за дрова, потом за корабль, и за мужчину, и за девушку, и за все, что там находилось... И сказал один рус "Вы, арабы, глупы, вы берете самого любимого человека и бросаете в грязь на съедение червям, а мы сжигаем его в мгновение ока, так, что он входит в рай немедленно". И действительно, не прошло и часа как весь корабль и все в нем превратилось в золу и пепел. Потом насыпали они на месте корабля круглый холм...».
('обытие это описано Ибн-Фадланом в 922 г., «Обряд посмертного венчания»
«…выкапывают великую четырехугольную яму, мертвое же тело, выпотроша и перемыв все внутренности, положив снова в тело с у ко рнем дикого галгана, толченый тимьян, анис, семена епиха, облепив его воском, отвезут к другому народу [соседнему праславянскому племени. — Авт.]. Оные, приняв, обрежут мертвому уши и волосы, отвезут к иному народу с провожанием... И как довезут.., отпустят в приготовленную могилу и обтычут копьями. С ним положат одну из любезнейших ему наложниц, удавив оную веревкою, а также его повара [если умерший считался вождем ряда славянских племен. — Авт.], чашника, дворецкого и казначея, лошадь и других его любимых животных и золотую чашу; потом, заметав хворостом, насыпят великий бугор. По прошествии же года выберут из его вернейших служителей прирожденных..., а не иноплеменников, 50 человек, и всех при могиле задавят, а также'.()лошадей лучших зарезав, выпотрошат людей и лошадей, потом поставят колеса на колья и каждую лошадь, просунув от хвоста до головы жердь, положат на два колеса, чтоб ноги лошадиные сквозь колеса висели. Удавленных же служителей, также вздев на колья и посадив на лошадей, колья сквозь оных лошадей в землю утверждают».
В. Татищев
Арабский путешественик Ибн-Доста так описывает погребение знатного русса: «Когда у русских умирает кто-либо знатный, то выкапывают могилу.. кладут в ту же могилу как одежду его, так и браслеты золотые, которые он носил; далее опускают туда множество съестных припасов, сосуды с напитками и другие... ценности».
Строили новый земляной дом, рано утром так как оставлять могилу открытой на ночь было нельзя. Её вообще не оставляли без присмотра, всё время караулили. Если все-таки приходилось отлучаться от скорбной стражи, земляной дом замыкали: клали поперёк могилы лопату, заступ, для того чтобы будущее место обитания тела следовало защитить от проникновения злой силы.
Мара-Морена – одно из самых древних, таинственных и «смутных» божеств в славянских поверьях. Иногда она – богиня в облике высокой женщины с длинными распущенными волосами. Иногда – красивая девушка в белом. Мара-Морена в русских поверьях не столько воплощенный ночной кошмар из чертогов смерти, сколько воплощенная судьба, ведающая перемены в жизнях человеческих. В «Толковом словаре живого великорусского языка» Владимира Даля «мор» - смерть и «морок» - мрак, ночь. На санскрите mara смерть, убивающий, уничтожающий. «морок» - мрак, ночь. На тибетском morana смерть.
У каждого из нас на небе своя собственная звезда, наша душа изначально мерцает в далёких высях, а незримая нить, что спрядена руками неутомимой Пряхи, связывает её с нашей слабой физической оболочкой. Нарождается звезда на небе. Когда появляется человек живый на свет и исчезает («падает»), когда с тонким звоном обрывается нить жизни и человек умирает. «И пролился дождь на Ирийский сад – водяными нитями с неба. И в тех струях Мокошь –Повелительница Судьбы. Она нити прядёт, в клубок сматывет. Не простые нити – волшебные. Из тех нитей сплетается наша жизнь – от завязки-рождения и до конца, до последний развязки-смерти. А помощницы – Доля с Недолею на тех нитях не глядя завязывают узелочки: на счастье, на горе ли – только Мокоши это ведомо. Даже боги перед нею склоняются, как и все они подчиняются тем неведомым нитям Мокоши. «Святорусские Веды. Книга Коляды». Первоначально звали её Мокш, слово близко санскритскому «мокша», означающему «осовбождение» и «спасение души», в санскрите «мокшака» означает разрывающий связи жизни, а по Ригведе «макха» есть не что иное, как жертвоприношение человеческой жизни. Семантически Мокошь-Мокша то же самое что и макушка – это всегда верх чего-либо: головы, горы, дерева. Мокошь есть Верховность, Вознесение в горные выси. У Мокоши два лика – милостивый и карающий. Она есть Доля и Недоля одновременно, Добро и Зло, Свет Мрак могильный. У неё 4 руки как у Кали – богини возмездия и смерти. Баба Яга – ипостась Мокоши. Яга – богиня войны, разрушения, кровопролития и смерти; она богатырша, спит с мечом-кладенцом в изголовье и бьётся с богатырями, среди её вооружения есть огненный щит, опаляющий жаром все окрест, устрашая врагов. Проводят параллель между бабой Ягой и древнеримской Беллоной – богиней войны и одновременно властительницею Подземного мира, мира Смерти. Результатом прядильной деятельности Яги становится клубочек, символ всеобъемлющего и всепреодолевающего знания (Высшей Мудрости Смерти), путеводная нить в подземное царство. Богиня Судьбы и Смерти может быть не только убийственна, но и милостива, именно ей доверено поддержание священного огня Вселенной. Древне русские сказки свидетельствуют о том, что печка у Бабы Яги всегда затоплена, а своих гостей она обещает изжарить. Русское «огонь» агонь происходит от корня аг, лежащего в основе прозвища Яга. Ягать в древнеславянском ещё и кричать. Костяная нога – птичья и длинный птичий нос. Избушка у неё на курьих ножках, а помело, на котором она столь лихо рассекает, несложно сравнить с птичьим хвостом. Баба Яга\Смерть, птица-дева снесла и высидела мировое яйцо. Параллель яга-гай-гам позволяет отждествить Ягу и Гамаюна (вещая птица).
Выргонь-Смерть прекрасна, единственное, что может оттолкнуть от притягательного облика её, это змеи вместо волос на голове и взгляд её смертелен, живёт она на море-окияне на острове Буяне у Мирового Дерева. Весь год играет и смеётся, но когда наступает время любви, ей уже не до смеха, не до игр весёлых. Она начинает призывать, - сначала льва, затем других зверей, птиц и пресмыкающихся и даже человека: «Придите ко мне!» кто бы зов её не услышал, все идут к ней, ибо ведомы Смерти-Выргони все языки живых существ. Смерти никто противиться не может, но. Заглянув в глаза её единожды, навек с ней остаются. Познание Любви Высшей через Смерть – есть ли что прекрасней Жизни? Волхвы по звездам вычитывают дни любовного свидания со Смертью и издалека ещё наказывают ей: «Вырой яму и спрячь в неё голову, чтобы я не увидал её и не умер, приду и удовлетворю твоё желание». Голова Выргони-Смерти, именуемая Горгоной и после её отделения от тела продолжает оставаться живой, а взгляд её умерщвлять.
Бог войны и солнца Иисус, всегда сопровождаемый богиней Смертью-Выргонью.
Можжевельник. Волхвы использовали для приготовления благовоний сухие веточки, ягоды и иголки можжевельника. Он вообще был излюбленным растением волхвов. Его запах обладает дезинфицирующим эффектом, очищает помещения и проясняет затуманенный разум. После выноса тела умершего из помещения, в котором он находился долгое время, комнату непременно окуривали можжевельником.
Шалфей. Волхвы пользовались засушенными листьями шалфея. Точно также как и можжевельник, шалфей считался наиболее «популярным» ароматизатором в традициях волхования. Он очищает воздух, его запах утешает убитых горем родственников и открывает их сердца для постижения духовной мудрости и света. Точно так же волхвы и славянские ведуны использовали шалфей для,окуривания помещений с тяжелобольными, поскольку сей запах отлично нейтрализует неприятные запахи.
Сосна. В этом величественном, тянущемся к самым небесам древе волхвы видели символ гармонии, красоты и связи человека с миром богов. Одновременно с этим сосна была для них символом бессмертия и чести. Благовония приготовлялись из веточек, иголок, смолы и коры дерева. Ими окуривали пространство в помещении, где находился умирающий; считалось, что благодаря данному запаху умирающий будет подготовлен к переходу из Жизни в Смерть. Им же пользовались при похоронах, поскольку волхвы были твердо убеждены, что аромат соснового благовония способен и утешить, и одарить высшей мудростью Смерти, понять свои духовные силы. Запах соснового благовония «говорил» оставшимся в Жизни о том, что круг смыкается, небо и земля,
· Не следует навязывать окружающим свое собственное понимание горя. Горе всегда сугубо личное и индивидуальное понятие.
· У каждого из нас есть право выражать себя в горе так, как мы лично можем и хотим выразить эту самую печаль и боль утраты.
· Если ваших близких постигло горе последней утраты, вам не следует делать и говорить нечто особенное. Просто будьте рядом.
· Будьте терпеливы, дайте громкой боли перейти во все принимающее молчание.Просто откройте свое сердце рвущимся в него чувствам, и вам станет легче.
· Бывает очень больно, бешено больно. Но позвольте себе даже после самой страшной утраты найти обратную дорогу в жизнь. Ибо Жизнь была, есть и остается самым бесценным подарком, какой только может преподнести нам Великая Богиня Начала и Конца — Смерть.