Совсем иначе воспринимается квадрат или четырехугольник. Квадрат во всех культурах воспринимается как прочность и стабильность – но только после упорядочивания, конструирования мира из разрозненных элементов. Квадрат связан с землей и материальными вещами на ней, с «земным» способом освоения мира, с интуитивным ощущением пространственного порядка, что приводит позже к магическому, символическому его толкованию: квадрат – земля. Вычленение четырех сторон света, времен года, возраста жизни, времени суток происходит в посюсторонней жизни в связи с практикой постижения и преобразования мира. Вещь квадратной формы может воздействовать и восприниматься двояко – либо как деструкция, угроза, разрыв, либо как порядок и практичность («стояние на ногах»). При этом значительную роль будет оказывать взаимосвязь онтологического смыслового уровня с другими содержательно-смысловыми аспектами вещи.
Цвет
«… Глаз не видит формы, а только свет, темнота и цвет вместе являются тем, что отличает для глаза предмет от предмета», – подчеркивает И.В. Гете, чье учение о цвете, с нашей точки зрения, недооценено сегодня [2, С. 281]. Его отголоски встречаются в немецкой философско-психологической традиции и в последующее время.
Рассуждение о цвете предполагает известное абстрагирование от поверхности, фактуры, других материальных качеств предмета в целях достижения простоты. Понимание значения цвета не может ограничиваться его сугубо физическими показателями. В дизайне нас интересует не природа цвета, со времен И.В. Гете и И. Ньютона и до сегодняшнего дня остающаяся дискуссионной проблемой, а именно его влияние на состояние, настроение, мотивацию человека, с ним соприкасающегося, тем более, что о цвете как таковом можно говорить лишь в отношении к визуальной способности человека. Этот аспект лишен однозначных предписаний и требует чутья и рассудительности, избавляющих от хаотичных манипуляций цветовыми сочетаниями, встречающимися иногда в незрелых работах.
Сам по себе цвет не хорош и не плох, в совокупности с другими свойствами и качествами вещи он влияет на формирование всей системы смыслов. Психолог Г. Клар замечает по этому поводу: «Тот, кто отклоняет красный или какой-нибудь другой основной цвет как несимпатичный, конечно, испытывает страх не перед красящим веществом, а перед действием, оказываемым этим цветом на его чувства...» [1].
Восприятие цвета складывается из:
· физиологических реакций, которые должны учитываться, например, эргономистами, – красный возбуждает, синий успокаивает и погружает в себя, зеленый связан с ощущением потенциальной энергии и внутреннего напряжения, желтый с желанием раскрыться, снять это напряжение;
· психологических реакций, эмоций (красные кони Франца Марка и К. Петрова-Водкина связаны со стремлением передать темперамент и ощущение юности) [5, 6, 9];
· ассоциативных цепочек, как индивидуальных для каждого человека, так и продиктованных этническими и культурными традициями, модой, представлениями об идеале, престиже, статусе, социальном уровне и т. п. [4, 5];
· культурно-символического значения цвета [1, 7].
Все названные смыслы вырастают опять-таки из акта восприятия и не могут не учитываться дизайнерами [7]. (Красный квадрат-кнопка, взятый в качестве символа программы новостей, выглядит устрашающим и бесчеловечным знаком. Задает ли дизайнер вопрос себе, на восприятие какой информации он настраивает зрителя?).
Сегодня любая публикация, связанная с дизайном интерьера, костюма или имиджем, непременно содержит краткие рекомендации по подбору цвета, как правило, весьма схематичные и однозначные. Чем популярнее изложение, тем более конкретными являются характеристики цвета, выхолащивающие его живость и многообразие проявлений. Между тем, цвет бездонен и требует понимания, проникновения. Основой всех его смысловых значений выступают психологические особенности восприятия, на которые еще в 1930-е годы обратил внимание швейцарский психолог Макс Люшер [3]. Опираясь главным образом на его теорию, изложенную в книге «Четырехцветный человек», порассуждаем о цвете. Сразу следует оговорить, что мысленные модели не имеют ничего общего с компьютерным моделированием и «синтетическими» флюоресцентными цветами, встречающимися сегодня повсюду, от банки с пепси-колой до окраски автомобилей. Кроме того, вслед за М. Люшером постараемся учитывать длительность и меру воздействия того или иного цвета.
Рис. 3. Цветовой круг
Красный устремляется навстречу взгляду, он активен и соответствует активному состоянию человека. В этом смысле его можно называть мужским цветом, – говорит М. Люшер. Все, что связано с проявлениями силы, энергии, власти, выражается красным. Он воспринимается как возбуждающий и активизирующий цвет. За сексуальностью, страстностью, возбуждением закреплены красные тона. Красное платье и косметика на женщине способны сделать ее самодостаточной, наполненной противоположностями настолько, что мужчина как бы «не помещается» рядом. Красная софа, пусть и очень спокойных форм, не располагает к отдыху, напротив, человек словно подпрыгивает на ней. Красное сиденье офисного кресла указывает на активного, энергичного и властного начальника и т. д. Одновременно красный создает впечатление уменьшающегося пространства, тесноты, повышенной температуры, тепла, особенно когда встречается в больших количествах. Эти качества усиливаются при ярком его освещении. На пределе красный несет с собой раздражение, конфликты и ссоры.
Синий – своеобразный протагонист красного цвета. Глаз уходит в глубину синего, погружается в него, тогда как на красный – наталкивается. Синий расслабляет и успокаивает, освобождает, снимает напряжение, умиротворяет. «Этот цвет оказывает на глаз странное и почти невыразимое воздействие. Как цвет это – энергия; однако он стоит на отрицательной стороне и в своей величайшей чистоте представляет из себя как бы волнующее ничто. В нем совмещается какое-то противоречие возбуждения и покоя», – пишет И.В. Гете [2, С. 323].
Видимо, за счет этой отрицательности синий способен оказать тормозящее действие, привести к скуке, монотонности, дремоте. Так, в культе Прекрасной дамы европейского средневековья зеленый – цвет влюбленности, синий – верности, т. е. настоящего в его постоянстве и неизменности. Пассивность синего позволяет определить его на символическом уровне как женский цвет.
Отсюда две возможных версии восприятия синего. С одной стороны, как погруженный и замкнутый на себя, он отдаляется от глаза, создавая впечатление дистанции, расстояния [7]. Синий деловой костюм связывается психологами с усилением социальной дистанции, официальности, холодности, чопорности его владельца. Оттенки синего холодят и освежают. Поэтому логичным выглядит подбор цветов для кресел «Flowers », предназначенных для уличных кафе и имеющих сменную обивку: одна сторона ярко-оранжевого, другая густо-синего цвета, очевидно, для жаркой погоды. С другой стороны, своим нежеланием выхода вовне синий цвет создает впечатление внутренней глубины, наполненности, спокойной самодостаточности. Несерьезность и легкомыслие вещи можно скрыть синим цветом.
Подробнее…
Определения синего и красного связаны у М. Люшера с принадлежностью к полу, с наличием мужского и женского начал в структурах бессознательного. И они сами, и их смешение в фиолетовом, с необходимостью приводят к учету психологических женских и мужских характеристик в восприятии. Эрнст Юнгер показал в своих исследованиях, что фиолетовый выбирают дети (те, кто еще не пришел к самоотождествлению через пол) или люди, находящиеся на первобытной стадии развития (для которых первоочередную роль играет принадлежность в роду). Согласно расхожему выражению, фиолетовый – цвет беременных женщин и слабоумных (логика та же). Фиолетовый глубок, в нем яркая активность красного сливается с манящей притягательностью синего, в нем на каждое «да» есть свое «нет», поэтому его восприятие связано с представлениями о гармонии. Это гармония взаимоотрицания, погашения одного в другом, а не гармония дополнения. При выходе за пределы связи с жизнью конкретного человека фиолетовый оказывается как бы лишенным смысла – никаким – самодостаточным и оттого плоским для человека, несмотря на всю свою глубину. Особенно заметна эта тенденция при восприятии больших фиолетовых плоскостей, не содержащих в себе других цветов, блеска или еще чего-либо, способного привнести дополнительные смыслы. Однако при связи с образом жизни, возрастом, психологическими особенностями индивида фиолетовая гармония может прочитываться совершенно различно. Детская тождественность мужского и женского трансформируется в зрелом возрасте во внутреннее богатство личности, волею обстоятельств или процесса роста пришедшей к своего рода всеполноте. Часто употребляемое сочетание «мужественная женщина» – фиолетового «цвета». Взрослый Леонардо да Винчи, чья личность трактуется З. Фрейдом и Э. Нойманом как удивительное, в равных пропорциях сформировавшееся единство мужских и женских черт, приводящее к состоянию одиночества, возможно, предпочел бы для себя этот цвет. Позднеготическая мода, строящаяся на воспроизведении рыцарских силуэтов в том числе дамами, очень часто прибегает к фиолетовому, равно как и стилистика женщины-вамп, призванной быть агрессивной в самой своей слабости.
Благодаря глубине фиолетовый связывается с духовностью (поскольку тело всегда принадлежит – физиологически – только к одному полу), мудростью, работой мысли. В этой ипостаси фиолетовый цвет ближе всего к старости, преклонным годам. Здесь его гармония становится гармонией приобщения к глубине, постижения. Отсюда определенная таинственность фиолетового, часто обыгрываемая в рекламных решениях, когда необходимо заинтриговать, заставить задаться вопросом, создать ощущение загадочности, интриги.
Желтый воспринимается как цвет раскрытия, развития [2, 3, 5]. Значит, с одной стороны, желтый предполагает наличие какого-то потенциала, устремляющегося к раскрытию, с другой – динамику. В восприятие цвета приходит составляющая времени. Желтый не только настоящее, но и будущее – реализация, итог. Условно говоря, динамика красного возникает из его самодовольства, желтого – из неполноты; красный взросл, желтый юн. Он растет, как зерно, раскрывается, как солнечный луч. Поэтому его восприятие чаще всего позитивно. И.В. Гете пишет о желтом, что он «обладает светлой природой и отличается ясностью, веселостью и мягкой прелестью», и определяет его как «ближайший к свету цвет» [2, С. 323]. Замутненный, грязноватый желтый производит, по его мнению, наихудшее впечатление. И это понятно, поскольку все, способное его замутнить, обладает прямо противоположными свойствами, препятствующими способности самораскрытия.
В теории Макса Люшера сильной стороной, которая становится заметна по ходу изложения, является последовательно проведенная идея меры. Важен размер цветового пятна, а также длительность его восприятия. После определенного времени или определенного размера характер воздействия цвета усиливается и существенно меняется. Избыточность желтого цвета способна привести к ощущению отрыва от реальности, разумности, настоящего. (Отсюда «желтый дом»). Интенсивность желтого лишает его «воздуха», пространства раскрытия потенций. Например, представить будущее в виде желтых, особенно ярко-желтых далей, нелегко.
Красный, синий и желтый, смешиваясь, задают тон остальных цветов, кроме ахроматических. Это можно увидеть на цветовом круге. Оранжевый понятен почти сам собой: активен до агрессии, резок, весел, тесен. Зеленый столь же богат возможностями, как желтый. Но присутствие в нем синего делает его более заземленным, имеющим корни, более уравновешенным и гармоничным. Этой чертой зеленый похож на фиолетовый. Только место мужского и женского занимают природные стихии. Трава и листья обязаны быть зелеными, чтобы существовать: синий их земная основа, желтый – возможности роста. Пропорции того и другого задают интонацию зеленого – от морского до лимонного.
Очень сложен коричневый, в котором яркость и напор желтого и красного уже не просто заземляются, а как бы нейтрализуются синим, не в силах прорваться наружу. Коричневый редок в одежде, но идеален для интерьеров. Для него трудно найти позитивные эпитеты. Не слишком поэтичен, но практичен. Естественен, но серьезен. Созвучен человеку, но может давить – за счет присутствия красного. Коричневый как бы привязывает человека к месту, на котором он стоит, к настоящему, к земле, поэтому его метафорические и символические значения часто связаны с прагматизмом, здравым смыслом, а также – натуральностью, соприродностью. Коричневый не даст себе и человеку, его воспринимающему, прыгнуть «выше себя».
Ахроматические белый и черный цвета лучше рассматривать в паре, ведь, несмотря на видимую противоположность, у них много общих свойств. Они кажутся простыми и чрезвычайно полны в этой простоте, их амплуа – быть цветами аристократов и классических решений, их разнообразнейшие смысловые и символические значения могут быть последовательно выведены из процессов зрительного восприятия. Картинки в популярных книжках с детских лет знакомят нас с особенностью белого быть воспринимаемым как больший по длине или объему, а черного – как меньший, то есть стремлением белого к расширению, а черного к сокращению. При этом оба цвета содержат в себе все остальные: белый свет, преломляясь, раскрывает свое цветовое богатство; тьма или чернота поглощают все соседствующие цвета. Возвращаясь к временной составляющей существования и восприятия цвета, можно сказать, что черный связан с «уже нет», а белый с «еще нет». Черный позади, белый впереди; черный – прошлое, белый – будущее.
Черный возникает, поглощая цвета и краски, в нем «завершается концентрированное направление темных цветов вплоть до окончательной точки. Черный – это абсолютная граница, где кончается жизнь», – пишет М. Люшер [3, С. 199]. Он так же тяготеет к замкнутости и обособлению, как синий, но еще более интенсивно и явно. Черный категорически не рекомендуют при профессиях, связанных с общением, или ситуациях приема на работу, так как он отталкивает и препятствует. Напротив, субкультуры и субъекты, тяготеющие к изоляции, протесту или противопоставлению себя культуре (рокеры, байкеры, тайные сообщества), избирают черный цветом своих одежд. Когда черного много, он грозит «съесть» любой цвет, кроме, пожалуй, красного и оранжевого. Стереотипно воспринимая кого-либо, всегда ходящего в черном, можно не заметить на нем коричневой, серой или синей вещи.
Кроме того, черный неконтактен. Трудно представить гармоничное сочетание полос черного, только белый «выдерживает» соседство. Черный фон выдержит далеко не каждый орнамент или мотив. Из черного пространства человек сбежит, так и не войдя в психологическое соприкосновение с ним. Так же сложно черный входит в другие цвета, загрязняя их или лишая первоначальных качеств.
Напротив, белый открыт и коммуникабелен. Нет такого сочетания с белым, которое выглядело бы плохо или нелепо, даже с бледно-желтым, сиреневым или оранжевым он будет хорош. Белый легко впускает в себя любой цвет, смягчаясь, но не теряя существенных свойств. Розовый сохранит энергичность, но не обернется яростным напором. Голубой не создаст ощущения скуки, но вполне позволит сосредоточиться.
Эти значения цветов и фигур обязательно учитываются в работе дизайнеров всех направлений. Постепенно набирая опыт, специалист выбирает решение, наиболее целесообразное в каждом конкретном случае.
Литература:
1. Самохвалова В.И. Красота против энтропии. М., 1991. С. 29.
2. Цит. по: Искусство Западной Европы и Византии. М., 1978. С. 219–220.
3. См.: Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984. С. 43-103.
4. Гете И.В. К учению о цвете (Хроматика) // Психология цвета. М., 1996. С. 281.
5. Магия цвета. Харьков, 1997. С. 5.
6. Гете И.В. К учению о цвете (Хроматика) // Психология цвета. М., 1996. С. 323.
7. «… Синяя поверхность кажется как бы уходящей от нас», – отмечает Гете, в этой особенности восприятия сближая синий с черным // Психология цвета. М., 1996. С. 325. Ср.: «А я смотрел на чайник. До сих пор я его никогда по-настоящему не видел. Удивительное дело – вот живешь среди вещей и не замечаешь их. А ведь каждая вещь индивидуальна, у нее есть своя, глубоко сокрытая, удивительная жизнь. Чайник, блестящий, синий, сверкал, как звезда, в ярком электрическом свете. Это был странный синий цвет, как бы с черным отливом – он мне напоминал что-то. Никогда прежде я не замечал, чтобы синий цвет мог быть таким темным и одновременно оставаться синим, – это было удивительное достижение природы. Собственно, чайник был одновременно черный и синий, хотя мне говорили, что такого не бывает. Только почему же не бывает: ведь цвет на самом-то деле не в чайнике? Кто сказал, что цвет в вещи? Цвет исходит от вещи, окружает ее облаком, волнами, – да, именно волнами…» // Мердок А. Дитя слова. М., 2001. С. 314.
8. Гете И.В. К учению о цвете (Хроматика) // Психология цвета. М., 1996. С. 323.
9. Драгунский В.В. Цветовой личностный тест. Практическое пособие. С.199.