25 июля 200* года, 16:32.
… Уж на что убоги вокзалы в заштатных городишках земли сибирской, но и они выглядят подлинными версалями по сравнению с сооружением, украшенным неказистой табличкой «Парма». Длинный дощатый сарай, одноэтажный и некрашеный, построенный еще в лихие годы ежовщины, судя по почерневшим доскам, – вот вам и весь вокзал. Вокруг здания вокзала в беспорядке разбросаны халупы разной величины, разного предназначения и уж совсем зачуханного вида; между ними, да и вообще где придется, чернеют угольные кучи.
Внутренняя планировка одного‑единственного вокзального зала дизайнерских изысков лишена была напрочь: окошко кассы, лавки вдоль стен, овощные ящики в углу, в ящиках журналы за разные годы и из всевозможных мест – кстати говоря, из тех самых мест, откуда родные и близкие приезжали на свидания к своим не поладившим с законом сыновьям, братьям, мужьям и прочим родственникам‑полюбовникам…
Пазики, отвозящий родственников к лагерю поселковый автотранспорт, съезжающийся к приходу поезда, автозаки (их, кстати, нынче не было, поскольку сегодняшний поезд изволил прибывать без арестантских вагонов) – все машины, в общем, выстраивались по кругу на пятачке, кой в иных благополучных землях зовется «привокзальной площадью». Здесь же приткнулся и четыреста шестьдесят девятый УАЗ («козел» по‑народному, если кто не знает, хотя здесь этот вид автотранспорта никто так называть не осмеливался) грязно‑болотного цвета, бывший известным всем местным жителям от мала до велика: практически личный транспорт начальника лагеря Топтунова или «хозяина», как зовут его заключенные, а вслед за ними и все остальные.
Однако шофер сегодня привез на вокзал не «хозяина», а всего лишь старшего лейтенанта Карташа… Впрочем, привез с миссией высокой и ответственной: встретить родное чадо начальника лагеря Топтунова, некую Машу.
Карташ опоздал. А впрочем, не он один. Опоздали почти все встречающие… Хотя, по большому счету, это еще надо разобраться, кто прибыл вне графика: встречающие или поезд, каковой пришел на полчаса раньше, чем ему полагалось. Это в иных краях подобный абсурд недопустим: опоздать – еще куда ни шло, понятно и привычно для нашего государства, но чтобы раньше срока!.. Однако здешние места – во всех отношениях особенные. К конечной станции Парма брошена ветка от узловой станции, одноколейка, без ответвлений, никакого встречного движения. Дошел поезд до Пармы, по пути притормозив у пары‑тройки деревень, постоял – и назад. Все.
Два, а иногда три дня ветка отдыхает до следующего поезда. Свернув с магистрали, машинисты гонят изо всех тепловозных сил. Чем быстрее машинист приедет, тем дольше он простоит в Парме. А некоторые – как машинисты, так и помощники – здесь обзавелись, словно моряки в портах захода, зазнобами из числа стрелочниц и диспетчерш…
Дьявол! В убогом зале вокзала на убогих лавках ничего похожего на дочь «хозяина» не сидело. Здесь вообще ничего не сидело, окромя уборщицы. Вот еще хрен на пустом месте! Куда она могла подеваться? Неужели в пазик забралась, вместе с родственниками? Ей же отец должен был объяснить, на чем ее встретят! А пазик уже отъехал, теперь что ж, догонять его, устраивать «Формулу‑1» по колдобинам?!
Карташ в сердцах сплюнул, решительно рванул пуговицы на свежеотжатой старушкой Кузьминичной и свежевыглаженной ею же форме и двинулся к выходу, и тут…
– Вы не меня случайно ищете?
Обернулся. Приоткрытая дверь рядом с окошком кассы. Прислонясь, как говорится, к дверному косяку, стоит девушка обозначенного в инструкциях «хозяина» возраста – то есть примерно тех самых восемнадцати лет – и пристально смотрит на него, загадочно улыбаясь.
– Вы – Маша? – выпалил Карташ… и прикусил язык. Бли‑ин, в инструкциях ни слова не было сказано, что дочка начальника лагеря окажется такой…
– Так точно, благородный дон, – с игривым поклоном ответила дочь «хозяина». – К вашим услугам.
Карташ собрался. Карташ нашелся. И в грязь рылом не бухнулся. Ответил грамотно, по‑гусарски и с почтением – в общем, по‑московски ответил. Даже каблуками едва слышно щелкнул, одновременно протягивая букетик снулых хризантем (купленный на собственные шиши, заметьте! – возле входа на вокзал у какой‑то старухи, несмотря на июльское тепло закутанной в шубейку), а другой рукой застегивая форму и, тем самым, возвращая себе облик Настоящего Российского Офицера.
– Это я к вашим услугам, сударыня. А также к вашим услугам таежный лимузин, что стоит у фасадной стороны дворца и бьет колесами о землю. А также все богатства этого края – к вашим услугам. Разрешите представиться: старший лейтенант Алексей Карташ, откомандированный лично встретить ваше высочество и, так сказать, препроводить…
Она вскинула брови, демонстрируя удивление. Наигранное, надо полагать. А может, и вправду удивлена? Вряд ли она ожидала, что обитающие в этой глуши лапти при форме ВВ могут завернуть нечто более куртуазное, чем «ладная ты девка, Маша, как я погляжу». Она шагнула за порог, благосклонно приняла цветочки и протянула свободную руку. Не желая выпадать из образа благородного дона тире офицера, Карташ наклонился и дотронулся губами до ее пальчиков, мимолетно вдохнув едва уловимый аромат терпких духов. Черт знает что, мельком подумал он, сцена, достойная великосветского салона, а не зачуханного вокзала посреди тайги. Подняв глаза, он пробежал взглядом по ее лицу, вспомнив при этом, чья она дочь. Ну, в общем‑то, пристально вглядевшись, можно обнаружить у этой стройной изящной барышни немало сходства с медвежеподобным «хозяином»: линия подбородка, скажем, рыжина в волосах, глаза, еще что‑то, неуловимое…
И вместе с тем, вместе с тем…
Черт возьми, дочурка на поверку оказалась восхитительнейшим хрупким созданием в легком невесомом платьице до острых загорелых коленок, с короткими каштановыми волосами и такой бездонной озерной синью глаз, что Карташу в голову принялась бесцеремонно стучаться простенькая, как местные нравы, мыслишка: на обратном пути отогнать уазик куда‑нибудь в придорожные кустики, шофера послать подальше на полчасика и приступить к штурму крепости по всем правилам охмурежа… Нет, загнал он эту мысль на самое донышко сознания, Москву забыл, мудило? Повторить прошлый подвиг хочешь? Если глаз или что другое положишь на эту девку, то тут тебе будет не столица – «хозяин» живьем в землю закопает и скажет, что так и было, без приказа никто и разбираться не станет, куда это пропал старший лейтенант внутренних войск А. Карташ.
Нет, но, бли‑ин, как же хороша…
«Хороша Маша, да не наша», – напомнил себе Алексей, силясь заглушить зов плоти. Не время сейчас, у нас другие задачи. За решение которых иные получают заточку в брюхо…
– Сравниваете с отцом? – догадалась она. – Удивлены?
– Удивляюсь, как столь очаровательная юная дама путешествует без почетного эскорта… и даже без багажа, – мигом нашелся Алексей, прогоняя из головы образ убитого Дорофеева.
И тут, как по заказу, в диалог вмешался чей‑то насмешливый голос:
Я встретил красавицу. Россыпь хрустела,
Брусника меж кедров цвела.
Она ничего от меня не хотела,
Но самой желанной была…
В дверном проеме нарисовался еще один доселе незнакомый Карташу персонаж – высокий белобрысый тип, примерно ровесник Алексея, с холодными, цепкими глазами. Одет он был по‑туристски: в джинсы и брезентовую куртку. За плечами рюкзак – надо думать, его собственный, а в каждой руке по объемистой сумке – надо думать, набитой вечерними платьями дочурки.
– А вот и эскорт, и багаж. Познакомьтесь: Алексей. А это Геннадий, аспирант исторического факультета Шантарского универа. Гена – мой счастливый попутчик, уж не знаю, как бы я без него управилась со всеми этими тяжестями. И в дороге было веселее. Мы же подбросим его до поселка, правда? – И прибавила, чертовка, с легкой примесью лукавства: – Надеюсь, вы подружитесь.