в день годичнаго поминовения Благочестивейшаго Государя Императора

НИКОЛАЯ I ПАВЛОВИЧА

(произнесено 18 февраля 1856 года в Одесском Кафедральном соборе)

“Год уже протек над могилою почившего в Бозе Монарха нашего! Сколько событий свершилось в это время и у нас, на этой бедной земле нашей! Тем более должно произойти там, - у них…- Что совершилось здесь, в нашем земном мире, то мы видели или слышали. Кто скажет нам, что произошло там?.. Сколько ни усиливай любопытства, и ни напрягай мысли, сколько ни умножай вопросов, в ответ одно – молчание. Гробы Царей так же безмолвны, как и гроб последнего из подданных.

Почему так? Разве не могло быть иначе? Конечно, могло; но Промысел Божий судил за лучшее – простереть непроницаемую завесу между двумя мирами, нашим видимым и их духовным, - такую завесу, которая приподнимается для человека только один раз – рукою смерти, и то единственно для того, кто отходит отсюда навсегда, а не для нас, остающихся долу. Почему так судил Промысел Божий? Отчасти, может быть, потому, что время, в круге коего мы обращаемся, и вечность, куда отходят они, так противоположны между собою, что даже умственный взор наш не может совместить того и другого; а главное, должно быть, потому, что для нас не полезно и даже сопряжено было бы со вредом видеть и знать заранее, что происходит с человеком по ту сторону гроба.

“И какой мог бы быть вред от из сего?” – подумает кто-либо. А тот, - укажем на главное, - что от преждевременного прозрения и, так сказать, соглядатайства в вечность, возмутился бы весь порядок земной жизни, и многие из людей перестали бы вовсе заниматься делами своего звания. Добродетель, между прочим, потеряла бы в таком случае свою главную цену и достоинство, то есть, свободу и бескорыстие. Теперь напротив! Мы волею и неволею – приучаемся веровать не видя, и уповать, не осязая; теперь каждый самым положением своим во мраке земном воззывается на ту высоту духа, куда не может досягать вихрь и прах житейских попечений, и где начинаются быть видимы и ощутительны тихое мерцание и кроткое веяние из жизни вечной.

Между тем, где оставляют человека чувства и опыт, там является Святая Вера; в то время как умолкает, не зная, что сказать о жизни за гробом, наш ум, слышнее делаются благодатные вещания Евангелия.

Конечно, и эти небесные вестники не открывают нам всех тайн века грядущаго; но, взамен того, сказуют о нем все то, что нам необходимо знать для руководства в нашей земной жизни, чтобы при переходе, путем смерти, от коего приходят на землю и к коему возвращаются, по смерти, все души человеческия; - что Он, будучи Сам безсмертен, таковым же благоволил создать и человека, так, что и самая смерть, которой мы подверглись вследствие эдемского грехопадения, умерщвляет, и то на время, одно тело наше, а души коснуться не может; - что сей Вседержавный Владыка времени и вечности праведен и Свят, а посему не может равно принимать на лоно вечности каждаго из умирающих, а воздает комуждо по делам его в земной жизни. Вместе с сим Святая Вера открывает, что сей небесный Домовладыка, по безприкладному милосердию Своему к нам, падшим и нечистым, послал на землю, для спасения нашего, единароднаго Сына Своего, Который для того именно воплотился и претерпел смерть Крестную, дабы удовлетворить за грехи наши правосудию небесному, и приготовить нас к пребыванию на небе, “…да всяк, веруя в Него, не погибнет, но имать живот вечный” (Иоан. 3, 16).

Вот что говорит и открывает нам Святая Вера!

Когда прилагаем сии великия и неприложныя истины к судьбе почивших в Бозе отцев и братий наших, то получаем возможность составить для себя достаточное понятие о том, что с каждым из них в вечности.

Так, поелику Господь наш и Отец будущего века праведен и есть Бог мздовоздаятель для подвизавшихся здесь доблественно; то нет сомнения, что великие труды почившего в Бозе Монарха нашего не могли остаться без мздовоздаяния. Поелику Господь наш Сам человеколюбив и благоутробен; то нет сомнения, что подвиги его (НИКОЛАЯ I) на пользу человечества вменены ему в заслугу и приняты с благоволением. Поелику пред очами Отца Небесного выну Крест единородного Сына и безвинная кровь Его, пролитая во искупления всего мира; то можем быть уверены, что живая вера почившего Монарха восполнила собою его несовершенства и недостатки, яко человека, и отверзла для него врата Царствия Небесного. Наконец, поелику Сам Спаситель наш глаголет нам в Евангелии, что “…вся, елика аще воспросите в молитве, верующие, приимете (Мат. 21, 22); то мы не можем сомневаться, что молитвы всея России о упокоении души почившего в Бозе Монарха, оказали свое таинственное действие на его душу и низвели на нее благодать и милость Божию.

С сими мыслями подобает нам, яко Христианам, встретить и проводить настоящий день годичного поминовения по усопшем венценосце нашем.

Обращаясь за сим от неба, где “живет” единая любовь и “правда” (2 Петр. 3, 13), к бедной земле нашей, где непрестанно волнуют и ослепляют людей страсти, мы не встречаем еще полной справедливости к почившему – во мнениях человеческих. И как могло быть иначе? Возставши с таким ожесточением против его благих намерений в отношении к Востоку, разжегши пламень такой ужасной брани противу нас, враждебные нам народы поставили себя в такое состояние, что им крайне трудно уже быть справедливыми и говорить то, что внушает совесть: они, как бы по необходимости, должны продолжать в отношении к почившему свои неосновательные подозрения и несправедливые нарекания. Ибо, иначе должно бы им признать свою собственную, несправедливость и тяжкую вину в начатии войны (Крымской войны 1854-1856 гг.) безрассудной и нечестивой. Но, можно ли ожидать такого самоотвержения от нашего века, который, славясь преуспеянием в делах земных, так мало отличается любовью к истине и правде?

Но, время и в сем отношении сделает свое дело. Когда, с окончанием брани, предстанет жалкая необходимость сокрывать “истину в неправде” (Рим. 1, 28); тогда, - будьте уверены, - и взгляд и язык изменятся у самых противников наших; и они, платя дань истины, не замедлят признать, что почивший Монарх был один из немногих великих Монархов и действователей всемирных.

И, во-первых, всеми признано будет невольно, что это был такой венценосец, для коего Престол служил не возглавием к покою, а побуждением к непрестанному труду и благотворной деятельности, неизгладимые следы коей разсеяны не только по всем краям его обширнейшего в свете Царства, но и далеко за его пределами.

Все увидят и признают, что это в сонме царей был не завистник чьего-либо могущества, не противник благосостояния чуждых ему народов, а бескорыстный слуга и споспешник всемирному спокойствию, неусыпный страж и оградитель всеобщего порядка и тишины, который, забыв все виды своекорыстия, мощный скипетр свой употреблял для поддержания падавших царств, для ограждения слабых союзников.

Увидят и признают, что это был не себялюбивый властелин, взиравший на людей как на одно орудие к достижению своих видов, а нелицемерный друг человечества, который с высоты Престола своего постоянно наблюдал времена и лета, дабы благовременно начать и совершить что-либо на пользу человечества: и когда, следуя мыслию за судьбою царств и народов, увидел приближение дня Воскресения для Православного Востока, то, несмотря ни на какие опасения и трудности, не усомнился один, подобно Архангелу, провозгласил: вставайте, мертвые!

Все, наконец, увидят, что это был не только великий венценосец, но и смиренный Христианин, верный Богу и своей совести, который на одре смертном, когда оставляет человека невозвратно все земное, явил в себе такое величие духа и веры, что самым образом кончины своея преподал всем венценосцам редкий пример, как должны они расставаться с порфирою и Престолом, дабы низойти в гроб.

Для нас, сынов России, не нужно убеждаться ни в чем подобном; ибо пред нами дела почившего, давно свидетельствующие о великости его духа, о твердости его воли и благонамеренности предприятий. Если почившему не дано было начать и совершить всего, благопотребного для царства, то это удел природы человеческой; ибо, кто, когда обнимал и совершал все? И что оставалось бы совершать другим, если бы один кто-либо мог сделать все? – И к сему можно, со всею справедливостию, применить сказанное некогда о трудах Апостольских Святым Павлом: один посеял, другой полил, третий окопал и оградил; а возрастить посеянное и политое – всегда дело единого Бога (1 Кор. 3, 6). В похвалу отшедшего от нас Монарха должно присовокупить и то, что все благое, содержащееся в сердце державного преемника его, посеяно ко благу России рукою не чуждою, а родительскою, так что мы будем в сыне (АЛЕКСАНДР II) продолжать видеть отца.

После сего, братия мои, понятно без слов, чем заключит ныне истинный сын России годичное поминовение о представльшемся Монархе. – Твердым обетом самому себе – не преставать возносить о нем искреннюю и теплую молитву ко Господу до конца собственныя своея жизни. АМИНЬ”.

АРХИЕПИСКОП ИННОКЕНТИЙ

(ум. 1857)