Петров К. Похороны и поминки

ПОХОРОНЫИ ПОМИНКИ.

Извѣстно, что въ жизни простолюдина всѣ важнѣйшiя событiя ея сопровождаются особенными обрядами. Эти обряды и обычаи мы можемъ видѣть на крестинахъ, свадьбѣ, похоронахъ, поминкахъ, при отправленiи въ путь, при начинанiи работъ; однимъ словомъ, всякiй сколько нибудь важный случай въ жизни крестьянской сопровождается непремѣнно особенностями, обрядами и примѣтами. Въ этихъ обрядахъ мы можемъ видѣть и черты отдаленной древности и слѣды чуть не языческой вѣры въ силу чаръ и заклятiй, ограждающихъ благо, жизнь и здоровье человѣка.

Народные обычаи удерживаются весьма долго; потерявъ первоначальное живое значенiе, они превращаются въ обряды и въ этомъ видѣ сохраняются народами въ продолженiи многихъ вѣковъ. Часто въ этихъ обрядахъ, смыслъ которыхъ потерянъ уже для самыхъ исполнителей ихъ, мы можемъ видѣть черты прежней жизни и нравовъ: напр. слезы невѣсты, отправляющейся, по словамъ пѣсни, въ чужой родъ-племя, показываютъ намъ на древнее раздѣленiе на враждебные другъ другу роды; вопросъ дружки: «снимите фату съ невѣсты, покажите, та-ли это молодая, которую мы сватали», ‑ оправдываетъ замѣчанiе Кошихина о частыхъ случаяхъ обмановъ при старинныхъ бракахъ, когда женихъ заочно сваталъ себѣ невѣсту и пр. Разумѣется, многое нужно знать, чтобы объяснить историческое происхожденiе и значенiе обрядовъ; но я не берусь за это, а обращусь ближе къ цѣли своего разсужденiя.

Еще ребенкомъ я жилъ въ деревнѣ П. и здѣсь то мнѣ случалось нѣсколько разъ видѣть крестьянскiе похороны. А извѣстно, что предметы, поражающiе наше воображенiе, остаются на долго въ нашей памяти; возрастъ же дѣтскiй еще способнѣе удерживать ихъ, нежели возрастъ зрѣлаго мужа; вотъ почему похороны, которыя я очень часто видалъ, живучи въ деревнѣ П. и до сихъ поръ живо представляются въ моемъ воображенiи (*). Часто, задумавшись, я мыслiю переношусь въ свое дѣтство; мнѣ представляются печальныя лица близкихъ умершаго, большое стеченiе народа, идущаго за гробомъ, черное одѣянiе причта, протяжное пѣнiе «Святый Боже» и чаще всего плачъ женщинъ, которыя играютъ очень важную роль при похоронахъ въ здѣшнемъ краѣ и носятъ названiе плакальщицъ или вопленицъ. Послѣ обряда погребенiя мнѣ случалось иногда заходить въ домъ умершаго и проводить тамъ нѣсколько часовъ; такъ многiе обычаи при похоронахъ я видѣлъ самъ, а иные записаны при переѣздахъ по губернiи.

При разлученiи души съ тѣломъ мать или родственница умирающаго или какая нибудь старушка, сидитъ у его постели, «караулитъ душу», какъ говорятъ, и смотритъ на стаканъ или чашку съ водою, ‑ до тѣхъ поръ, пока вода (какъ увѣряютъ) не заколышется; это значитъ, что душа вышла изъ тѣла и омылась въ водѣ, чтобы идти предъ судилище Всевышняго.

За тѣмъ покойника окуриваютъ ладаномъ, а если его въ деревнѣ не случится, то вмѣсто ладана курятъ, можевельникомъ. Потомъ, приносятъ соломы, разстилаютъ ее вдоль пола и на нее полагаютъ тѣло умершаго и начинаютъ его обмывать теплою водою и мыломъ (**), начиная съ головы, и окачиваютъ водою. Въ то время, какъ моютъ, читаютъ безпрерывно «Святый Боже». Потомъ одѣваютъ на покойника чистое бѣлье и кладутъ его на лавку, въ большой уголъ, подъ образа. Въ городахъ, равно и въ деревняхъ, если есть зеркало въ комнатѣ, гдѣ находится покойный, закрываютъ его полотномъ. Простолюдины говорятъ, что это дѣлаютъ для того, чтобъ не чудилось. Затѣмъ собираются родственники и начинаютъ изъявлять свою горесть по покойникѣ въ вопляхъ, употребляемыхъ въ цѣломъ народѣ. Молва о чьей либо смерти переходитъ тотчасъ отъ одного къ другому и всѣ спѣшатъ придти и поклониться тѣлу умершаго. Обыкновенно, при встрѣчахъ, слышавшiй о смерти кого-либо говоритъ другому: «такой-то (непремѣнно скажется имя и отечество, хотя въ деревняхъ обращенiе другъ съ другомъ фамилiярное) приказалъ долго жить». Отвѣтъ на это всегда одинъ: «Царство ему небесное. Человѣкъ онъ былъ хорошiй. Да давно-ли кажется я его видѣлъ. Надо идти да хоть проститься; можетъ быть чѣмъ нибудь и досадилъ покойнику; помяни его Господи!» Если въ деревнѣ есть священникъ, ‑ приглашаютъ его отслужить панихиду и при этомъ богатые мужики нанимаютъ дьячка или какого нибудь грамотника читать псалтирь (*).

До похоронъ въ домѣ покойника особеннаго ничего нѣтъ: все идетъ обыкновеннымъ порядкомъ, также ѣдятъ, также говорятъ; впрочемъ все таки видны иногда хлопоты хозяйки позаготовить побольше крупки, мучки, маслица и другихъ хозяйственныхъ принадлежностей. Но вотъ насталъ день погребенiя: на лицахъ видна истинная печаль и тревожная озабоченность. Хозяйка обыкновенно хлопочетъ около печки, около колобковъ, да калитокъ; но безпрестанно на глазахъ у нея навертываются слезы; до хозяйства ли ей бѣдной.

Въ комнатѣ, гдѣ лежитъ покойникъ, по лавкамъ сидитъ народъ и какъ будто всѣ ожидаютъ чего-то особеннаго; хозяинъ старается занять знакомыхъ разговоромъ. Наконецъ всѣ встаютъ, молятся Богу и начинаютъ выносить покойника. При чемъ родные не могутъ удержаться отъ плачу и начинаютъ причитывать. Даже замѣчаютъ, что если родные не причитываютъ, то этимъ показываютъ, что имъ не жаль покойнаго. Часто случается, что у покойника нѣтъ никого изъ родственниковъ, которые бы могли причитывать; тогда являются особенныя плакальщицы, которыя за деньги какихъ не наскажутъ ласковыхъ словъ «жаланному покойничку», прибавляя къ этимъ словамъ жалобныя оханья, да аханья. Эти плакальщицы такъ искусно разъигриваютъ свою роль, что не видавшему никогда не придетъ на мысль, поддѣльны или искренни ихъ слезы. Плакальщицу, какъ женщину, огорченную смертiю покойника, ведутъ всегда подъ руки двѣ женщины и стараются успокоивать ее: «полно плакать; вѣдь Богъ далъ, Богъ и взялъ; всѣ то мы тамъ будемъ».

(окончанiе въ слѣд. №).

Петров К. Похороны и поминки

// Олонецкие губернские ведомости. 1863. № 16. С. 56 ‑ 58.

ПОХОРОНЫИ ПОМИНКИ.

_____

(окончанiе, см. № 15).

По совершенiи обычнаго молитвословiя надъ тѣломъ усопшаго, установленнаго святою церковью, гробъ несутъ на могилу и зарываютъ съ примѣтою не бросать землю руками; если не случится лопаты, то землю бросаютъ палкою или щепкою. – Роютъ въ могилу землю такимъ образомъ для того, чтобы «не принести покойника домой», т. е. чтобы не умеръ кто нибудь еще изъ домашнихъ (*).

Въ домѣ покойника тотчасъ послѣ его выноса метутъ (**) полы и моютъ и накрываютъ столъ; на то же мѣсто, гдѣ лежалъ покойникъ (во всей губернiи) полагаютъ кочергу или полѣно, а въ Заонежьѣ квашню. Въ Исаевскомъ приходѣ (Вытегорскаго уѣзда), при поднятiи гроба съ усопшимъ въ домѣ или въ церкви, родные подходятъ подъ гробъ для того, чтобы не бояться покойнаго послѣ погребенiя. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ Вытегорскаго же уѣзда моютъ водою и трутъ вѣникомъ то мѣсто, гдѣ лежалъ покойникъ.

Замѣчу еще, что во всей губернiи существуетъ примѣта: при выносѣ покойника за гробомъ плещутъ водою по дорогѣ до крыльца, для того чтобы «залить слѣдъ» покойнику, и когда гробъ опускаютъ въ землю, то подъ него бросаютъ деньги, «окупить землю». – По приходѣ съ кладбища участвовавшiе при похоронахъ грѣютъ или иногда трутъ руки объ печку, для того, говорятъ, чтобы покойникъ не пугалъ ихъ своимъ появленiемъ. Въ домахъ людей богатыхъ послѣ похоронъ устраиваютъ обѣдъ для нищихъ.

Такъ совершаются похороны въ городахъ и на погостѣ; а если случится, что деревня далеко отъ церкви, тогда гробъ ставятъ на дровни, хотя бы было и лѣто, и ѣдутъ на погостъ.

Въ Заонежьѣ всѣ участвовавшiе на похоронахъ привозятъ или приносятъ съ собою въ церковь, гдѣ отпѣвается покойникъ, маленькiе хлѣбцы изъ ржаной или овсяной муки, такъ называемые «валюшечки», и раздаютъ ихъ нищимъ. Священникъ получаетъ такой же хлѣбецъ, но только по больше. Въ Устьмошѣ раздаютъ при похоронахъ и при поминкахъ такiе же хлѣбцы, называемые коровашками, отчего нищiе, принимающiе ихъ, называются коровашицами. Здѣсь же и въ Шуньгѣ (а вѣроятно и въ другихъ мѣстахъ) раздаютъ нищимъ жито, иногда фунтовъ по пяти. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ Вытегорскаго уѣзда вмѣсто хлѣбовъ приносятъ муку, которая, говорили мнѣ, поступаетъ въ пользу просвирни. Поминки по умершимъ проводятся вездѣ обѣдами, въ посѣщенiи кладбища и въ вопляхъ женщинъ. Какъ и во всемъ другомъ поминки зависятъ отъ состоянiя родственниковъ умершаго: у богатыхъ онѣ пышнѣе, у бѣдняковъ – бѣднѣе. Поминаютъ въ 9, 20, непремѣнно въ 40 день (сорочины) и по истеченiи года со смерти усопшаго. Сверхъ того во всей губернiи соблюдается общее поминовенiе родителей во второй день Ѳоминой недѣли, въ Митровскую субботу и въ субботы за недѣлю до начала великаго поста и до Троицы. – Сороковой день по смерти усопшаго справляютъ такъ: послѣ панихиды въ церкви приглашаютъ церковный причтъ и родныхъ къ обѣду.

Въ южныхъ уѣздахъ губернiи есть обычай встрѣчать и провожать священниковъ воплемъ, при мысли, что съ ними приходитъ невидимо и покойникъ. Мнѣ случилось видѣть эти поминальные обѣды въ уѣздахъ Олонецкомъ, Лодейнопольскомъ и Вытегорскомъ, и вездѣ они совершались одинаково; но жалѣю, что я не записалъ словъ вопленицъ, хотя содержанiе ихъ и удержалъ въ памяти.

Предъ входомъ священника въ домъ поютъ: «вы подите-ко пожалуйте, попы-отцы духовные, причетники церковные, ты подитко, пожалуйка, нашъ родитель сударь батюшко, на послѣднее гостибище»; далѣе поютъ, что все къ столу приготовлено. Садятся за столъ; для невидимаго простыми глазами, по выраженiю народа, покойника, ставятъ особый приборъ, ложку, полагаютъ хлѣбъ и всю стряпню. Гдѣ священники замѣчаютъ, что такой обычай неприличенъ истинно вѣрующему, тамъ остерегаются полагать особый приборъ для покойника, но все таки незамѣтно подложатъ подъ скатерть хоть ложку для покойника. Въ присвирскихъ деревняхъ, мнѣ привелось видѣть, что во время обѣда садятъ на печку маленькихъ дѣтей, которыя, говорятъ, будто бы видятъ покойниковъ, и потомъ спрашиваютъ, какъ они ихъ видѣли. По понятiю народному, въ 40 день покойникъ въ послѣднiй разъ приходитъ въ домъ; по этому даже въ Вытегорскомъ и Лодейнопольскомъ уѣздахъ на канунѣ этого дня въ большой уголъ стелютъ постель. За обѣдомъ только и слышишь, что всѣ заняты разсказами о подробностяхъ жизни умершаго, хвалятъ его добрыя качества (но ни слова о дурныхъ), разсказываютъ, какъ онъ болѣлъ, что въ послѣднее время говорилъ, кому послѣ смерти во снѣ показался. – При одномъ изъ такихъ обѣдовъ въ подгородней Лодейному полю деревнѣ мнѣ пришлось замѣтить толкованiе о примѣтахъ неизбѣжной смерти. Говорили, что если человѣкъ заболѣетъ и къ нему не будетъ подходить кошка, или, если и положатъ, но она отскочитъ – тотъ человѣкъ непремѣнно умретъ. Еще примѣты неизбѣжной кончины: у больнаго бороду сдернетъ подъ подбородокъ, носъ, какъ говорятъ, сдѣлается «вострой», ноздри опадутъ; хлѣбъ, обмакнутый въ потъ больнаго, не станетъ ѣсть собака; если пахнетъ вдругъ ладаномъ, когда имъ не было накурено; синяки на прижатыхъ слегка рукою мѣстахъ. Во время сна въ теченiи 40 дней покойникъ показывается иногда и высказываетъ, хорошо ли ему, хорошо ли его одѣли, исполнили ли обѣщанiя и грозитъ въ случаѣ неисполненiя ихъ.

За киселемъ поютъ «вѣчная память». Родные опять начинаютъ причитывать, прося кушать до сыта. Послѣ стола снова вопли съ просьбою не торопиться, и о томъ, чтобы не взыскали на приготовленiи. – Этотъ вопль иногда бываетъ уже при выходѣ изъ дома на дорогѣ къ кладбищу. Проводивъ покойника, просятъ у него прощенiя, кланяясь при этомъ до земли.

Въ Олонецкомъ уѣздѣ у корелъ бываютъ поминки, совершаемыя цѣлою деревнею. Они состоятъ также въ угощенiи и встрѣчѣ и проводѣ покойниковъ. Воображаемыхъ покойниковъ встрѣчаютъ чрезъ окно по разостланному для нихъ холсту, садятъ на печку погрѣться, потомъ за столъ кушать и провожаютъ обратно чрезъ окно. Такая встрѣча есть и въ Лодейнопольскомъ уѣздѣ. Въ другiе поминальные дни въ церковь приносятъ кутью (*) и пироги разныхъ сортовъ (въ городѣ Вытегрѣ даже съ рыбою) и послѣ панихиды идутъ на могилу и поминаютъ родныхъ. Кутью берутъ обратно, а пироги оставляютъ священникамъ, а часть даютъ нищимъ.

Народъ до того любитъ и уважаетъ память своихъ родственниковъ, что ни какъ не можетъ свыкнуться съ потерею ихъ. – До шести недѣль покойникъ, по понятiю народному, обращается въ какое-то невидимое, ночное существо. Вѣрованiя въ ночныя путешествiя мертвецовъ такъ сильны между простолюдинами, что ни какiе сильные доводы со стороны здравомыслящихъ не могутъ опровергнуть ихъ. Они увѣрены, что умершiй въ продолженiе 6 недѣль навѣдывается о состоянiи своихъ домашнихъ, разбираетъ всѣ вещи въ домѣ, а иныя уносятъ даже съ собою и ихъ въ послѣдствiи находятъ, будто бы, на могилахъ мертвецовъ; мужья, если оставили на бѣломъ свѣтѣ женъ, приходятъ къ нимъ ночью и въ продолженiи ея до пѣнiя пѣтуховъ разсказываютъ о своемъ новомъ житьѣ-бытьѣ, даютъ наставленiе, какъ женѣ вести себя; родимицы приходятъ кормить малютокъ и мало ли чего подобнаго услышишь, когда разговоръ коснется только покойника. Мертвецы также преслѣдуютъ людей, на которыхъ были сердиты во время жизни на бѣломъ свѣтѣ. Вотъ одинъ изъ разсказовъ про мертвеца, который былъ сердитъ на одного священника и передъ смертiю положилъ намѣренiе непремѣнно отомстить. Мертвецъ слылъ давно колдуномъ; священникъ же увѣщевалъ его оставить такое ремесло, и вотъ причина вражды. Въ одинъ вечеръ, незадолго послѣ смерти колдуна, часу въ десятомъ, кто-то постучался у воротъ священника. Послѣднiй отперъ ихъ и спросилъ: «кто пришелъ и что за нужда безпокоить его въ такую пору»! Я пономарь, батюшка, отвѣчалъ голосъ, пришелъ взять благословенiе звонить къ утрени. – Что ты; я еще неуснулъ, а ты хочешь идти звонить. Поди домой, еще рано. Прошло полчаса, снова послышался стукъ и голосъ: «пѣтухи пропѣли уже трижды». Дѣлать нечего, священникъ черезъ окно подалъ ключи и приказалъ звонить. Звонъ, слышимый только имъ, продолжался уже довольно долго, священникъ одѣлся, помолился Богу, взялъ фонарь и пошелъ въ церковь. Лишь только взошелъ туда, какъ за нимъ съ шумомъ разстворились двери и, оглянувшись назадъ, онъ увидѣлъ мертвеца-колдуна, который, скрипя зубами, говорилъ: «теперь-то попался мнѣ!» Священникъ, видя чародѣя, ушелъ поспѣшно въ алтарь, взялъ напрестольный крестъ и, оградивъ себя имъ, вышелъ на церковь. Колдунъ, при видѣ Животворящаго креста, остолбенѣлъ, заскрежеталъ зубами и упалъ навзничь, изрыгая черную пѣну. Пропѣлъ пѣтухъ и мертвеца не стало. Говорятъ крестьяне, что потомъ могилу разрыли и нашли колдуна перевернувшимся въ гробу, и чтобы онъ больше не вставалъ вбили ему между лопатокъ осиновый колъ. Въ этомъ разсказѣ выводится на сцену священникъ нарочно, какъ видно, чтобы было больше вѣроятiя.

Для насъ, можетъ быть, довольно страннымъ покажется обычай дочерей ходить передъ свадьбою

на могилу своихъ родителей для полученiя благословенiя или прощанiя уѣзжающимъ въ путь; все это ничѣмъ нельзя доказать, какъ тѣмъ, что связь между живымъ и мертвымъ никогда не прекращается.

К. Петровъ.

(*) Дѣти поражаются внѣшнею формою вещей и она на долго врѣзывается въ ихъ памяти, тогда какъ для человѣка зрѣлаго форма часто не имѣетъ никакого значенiя; напр. плакальщицы: слушая и видя ихъ, дитя само тоскуетъ и со страхомъ смотритъ на похоронный обрядъ, ‑ а для взрослаго притворныя слезы ихъ непрiятны и только.

(**) Солому, на которой мыли покойника, и мыло бросаютъ въ рѣку. Однако мыло иногда и сохраняютъ: имъ моютъ подверженныхъ родимцу, больныхъ нечистью, накожными нарывами.

(*) Въ городахъ, какъ замѣчалъ я, псалтирь читаютъ чаще грамотныя женщины и, смотря по состоянiю нанимавшихъ, читаютъ только до похоронъ, или 40 дней (сороковой псалтирь), или годъ и даже большее время. Вмѣсто «читать псалтирь» употребляютъ выраженiе «стоять псалтирь».

(*) Послѣ выноса покойника изъ дому, комнату метутъ отъ большаго угла къ порогу; при выходѣ же постояльцевъ – отъ порога къ большому углу. – Смыслъ понятенъ.

(**) Замѣчаютъ еще: когда гробъ для покойника сдѣлаютъ длиннѣе его роста, то будетъ въ томъ же домѣ вскорѣ другой покойникъ. Когда усопшаго одѣваютъ въ саванъ и если тѣло еще «талое», то это также примѣта о скорости другаго покойника. Когда въ теченiе непродолжительнаго времени (не болѣе года) въ домѣ умерло двое, то говорятъ, что будетъ и третiй покойникъ.

(*) Кутья въ городахъ и близъ лежащихъ приходахъ, а равно по Свири дѣлается изъ рисовой крупы съ изюмомъ. Въ Каргопольскомъ уѣздѣ варятъ рожь или пшеницу съ медомъ. Иные даже варятъ горохъ и, если есть черносливъ или изюмъ, то полагаютъ туда же.