Эти данные исследований ставят перед нами интересный вопрос: если мистический опыт есть на самом деле плод помутненного или нездорового ума, почему этот ум обладает повышенным психическим здоровьем и более ясными представлениями? Вместе с тем, если мистический опыт есть плод здорового ума, почему опыт мистиков, о котором они рассказывали, так сильно напоминает религиозный бред при психических заболеваниях?
Ответ, как мы считаем, требует от нас поставить четкие границы между психическими расстройствами и тем, что мы называем «подлинным» мистическим опытом. Фактически именно эти границы обозначили исследователи Сейвер и Рабин в той статье 1997 года, о которой мы уже говорили.
В разделе этой статьи, озаглавленном «Бредовые расстройства», авторы сравнивают религиозные галлюцинации при шизофрении и других психозах с тем, что они называют «культурно приемлемыми религиозно-мистическими представлениями». Они отмечают сходство между двумя этими группами состояний: в обоих случаях может показаться, что мы имеем дело с бредовыми расстройствами, здесь и там есть необычные мысли и поступки, а также чувство отчуждения от нормальной повседневной жизни. Однако более пристальное изучение показывает, что между теми и другими есть глубокие и очень четкие отличия.
Например, хотя при обоих состояниях встречаются религиозные видения, голоса и другие необычные феномены, мистики относятся к своим переживаниям совсем не так, как психотики. Описывая свой опыт, мистики почти всегда говорят, что он носит экстатический и радостный характер, а описывая достигнутое при этом духовное единение, они чаще всего говорят о «спокойствии», «полноте», «трансцендентности» и «любви». Психотики же в результате религиозных галлюцинаций часто испытывают замешательство и непреодолимый страх, их опыт часто крайне неприятен по своей природе, и в нем нередко участвует гневный и обвиняющий Бог.
|
|
Подобным образом и мистики, и психотики как бы отрываются от привычной реальности. Для мистика такой временный уход из мира радостен и даже желанен. Когда же это кончается и они возвращаются в «нормальной» реальности, мистики способны подробно описать то, что они пережили, другим и вернуться к деятельному участию в жизни общества. Психотик же отходит от реальности не по своей воле, и обычно это ему не нравится. Бредовые психотические состояния могут длиться годами, и их жертвы неизбежно оказываются во все более глубокой социальной изоляции. Мистики же при этом нередко могли оставаться самыми уважаемыми и дееспособными членами некоторых обществ.
Наконец, мистики и психотики совершенно по-разному понимают смысл своих особых переживаний. Жертвы психотических бредовых состояний часто испытывают свое религиозное величие и эгоистично причисляют себя к важным персонам – они могут считать себя, например, особыми посланниками Бога, которым вверена важная весть для всего мира, или целителями, наделенными сверхъестественной силой. При мистических же состояниях человек обычно свободен от гордости и эгоизма, его ум здесь утихает, его Я опустошается – все это необходимые условия для того, чтобы мистик стал подходящим сосудом для Бога.
Эти важные отличия убедительно говорят о том, что мистицизм не есть продукт психотического бреда, однако встречаются религиозные галлюцинации, связанные не с психозами, но с иной патологией. Так, при некоторых формах височной эпилепсии неожиданно возникают галлюцинации, которые напоминают видения мистиков. Как считают Сейвер и Рабин, при воздействии эпилептических приступов на височную долю мозга могут возникать следующие явления: ощущение внезапного экстаза и религиозного чувства, повышение интереса к религии или даже религиозное обращение, внетелесный опыт, чувство «единства, гармонии, радости или того, что вся реальность божественна», а в некоторых случаях – переживание присутствия Бога. Они описывают, например, пожилую женщину, которая во время приступов видела Бога и солнце. «Мой ум, все мое бытие, – говорила она, – охватывало глубокое чувство счастья». Они также упоминают пациента, «который во время приступов чувствовал отрешенность, несказанное удовольствие и полноту; он видел яркий свет, который, как он понимал, был источником знания; а иногда он видел бородатого молодого человека, напоминавшего Иисуса Христа».
|
|
Многие исследователи находят, что такая связь между эпилепсией и духовностью выглядит крайне убедительно. Некоторые исследователи даже дошли до того, что объявили всех умерших великих мистиков прошлого жертвами эпилептических припадков. Они ставят точные диагнозы, утверждая, например, что Мухаммад, который слышал голоса, получал видения и обильно потел во время мистических эпизодов, вероятно, страдал от сложных частичных приступов. Возможно, приступ такого же типа стал причиной слепоты, поразившей апостола Павла на пути в Дамаск, и вызвал слуховую галлюцинацию, из-за которой он поверил в то, что слышал голос Иисуса. Жанна д’Арк, которая видела духовный свет и постоянно слышала небесные голоса, страдала от частичных эпилептических припадков экстатического характера и, возможно, от внутричерепной туберкуломы. Различные формы эпилепсии, вероятно, служат объяснением для видений католического мистика Терезы Авильской, опыта обращения патриарха мормонов Джозефа Смита, состояний экстатического транса у Эммануила Сведенборга и даже повышенного интереса к религии Винсента Ван-Гога.
|
|
Подлинный мистический опыт нельзя легко отнести к продукту эпилептических галлюцинаций либо любых других приступообразных галлюцинаторных состояний, вызванных наркотиками и медикаментами, болезнями, физическим переутомлением, эмоциональным стрессом или сенсорной депривацией
Эти выводы весьма любопытны, и некоторые симптомы эпилептических приступов действительно напоминают те или иные стороны поведения мистиков. Однако мы не думаем, что подлинный мистический опыт можно легко отнести к продукту эпилептических галлюцинаций либо любых других приступообразных галлюцинаторных состояний, вызванных наркотиками и медикаментами, болезнями, физическим переутомлением, эмоциональным стрессом или сенсорной депривацией[136]. Сами по себе галлюцинации любой природы просто не способны дать уму столь убедительный опыт, как это делают мистические и духовные переживания.
Этот наш вывод основывается на очень простых наблюдениях. Как мы знаем, в случае галлюцинаций, вызванных эпилептическими припадками, пока не устранена причина судорожной активности, припадки поражают больного часто и регулярно. В тяжелых случаях приступы у жертвы эпилепсии могут возникать по несколько раз в неделю или даже в сутки. Однако большинство мистиков за свою жизнь пережили всего несколько мистических встреч. Кроме того, галлюцинаторные состояния, вызванные эпилепсией, при повторении имеют один и тот же характер: скажем, жертва приступа слышит тот же голос, говорящий те же слова, или ее охватывает тот же необъяснимый экстаз. Однако духовные переживания мистиков так же разнообразны, как и повседневный опыт: их эмоциональный тон меняется, один и тот же ангельский голос передает разные слова, и тому подобное.
Мистические переживания отличаются от любых галлюцинаторных состояний также и тем, что включают в себя сложный набор ощущений. Прежде всего, в галлюцинации, как правило, участвует лишь одна сенсорная система: человек видит видение, либо слышит голос ниоткуда, либо чувствует присутствие, но редко здесь участвует несколько разных ощущений. Мистический же опыт чаще включает в себя целостность и многообразие, и сенсорные переживания здесь локализованы в пространстве. Они такие же сложные (если не сложнее), чем наш сенсорный опыт в «повседневном» состоянии ума. Если сказать проще, они ощущаются как нечто вполне реальное.
Галлюцинации, разумеется, также кажутся реальными, пока они продолжаются, но стоит человеку вернуться к обычному состоянию сознания, как он начинает понимать, что эти галлюцинаторные эпизоды имели фрагментированный и сноподобный характер и что это был обман ума. Мистика же очень трудно убедить в том, что пережитое им не было реальностью. Такое чувство подлинности происходящего не покидает его и после выхода из мистического состояния, а также не теряет силы с течением времени.