https://ficbook.net/readfic/3547480
Автор: eexiee
Переводчик: Hibernis (https://ficbook.net/authors/55343)
Оригинальный текст: https://eexiee.livejournal.com/19104.html
Пейринг или персонажи: Кай, ДиО, kaisoo
Рейтинг: PG-13
Жанры: Романтика, AU, Мифические существа
Размер: Мини, 14 страниц
Описание:
Кай - садовник, имеющий странную, но очень сильную привязанность к земле вокруг него, встречает странную древесную нимфу Кенсу.
Участок земли, расстилающийся перед ним, был больше всех тех, с которыми ему приходилось работать, но Чонина это совсем не смущало. Ему всегда нравилось ощущать свежую землю меж своих пальцев.
Конечно, этот участок был действительно огромен. Чонин обернулся к дому, где лежали подготовленные семена, луковицы и капуста.
Он опустился пред ними на колени, молясь об удаче Богине урожая.
— Помоги мне, пожалуйста, — тихо сказал он. И, когда все было сделано, он поднялся и закатил рукава. — Отлично, — сказал он. — Давайте начнем!
Кенсу жил в лесу рядом с открытыми пастбищами столько, сколько себя помнит. Жизнь здесь не была особенно захватывающей, хоть он и подружился с несколькими птицами, гнездившихся рядом с его дуплом.
Когда фермер (садовник?) приехал сюда, Кенсу был обескуражен больше всех остальных. Он наблюдал за человеком, стремившимся к земле чуткими пальцами, и Кенсу слышал, как хихикают семена, когда человек зарывал их плодоносной почвой. Они были счастливы.
Ночью Кенсу выходил и ложился в саду, разговаривая с недавно посаженными побегами об их хозяине и их доме.
— Он великолепен, — говорил розмарин. — Ты так не думаешь?
— Никогда раньше не видел людей, — ответил Кенсу. — Я не знаю.
— Да ладно тебе, они выглядят точно так же, как нимфы, — пропищал базилик. — Тебе так не кажется?
|
|
— Никогда не видел такой темной нимфы, да и его лицо отличается, — сказал Кенсу.
— На самом деле, он не темный. Скорее… медовый, — промолвила петрушка. — Ты так не считаешь?
— Возможно, — ответил Кенсу.
— Кенсу, уже почти рассвет. Ты должен вернуться в лес, — посоветовал ореган. — Ты так не думаешь?
Кенсу взглянул на небо, где солнце едва выглядывало над горизонтом.
— Да, — сказал он, поднимаясь с земли. После него не осталось ни одного следа. — Я вернусь завтра вечером!
Растения махали ему, когда он отступил в лес.
Чонин отправился в город за хлебом и свежими удобрениями для своего сада. Он не ожидал увидеть там предсказателя будущего.
— Ох, ты новый фермер с окраины, не так ли? — спросил он, незаметно подойдя к Чонину, и посмотрел на буханки разного хлеба. Чонин повернулся лицом к незнакомцу и удивился, потому что тот был высок, и у него было темное, загадочное лицо с соответствующими глазами. Его губы, по форме чем-то напоминающие смычок, были изогнуты в улыбке, и Чонин немного опешил, потому что обычно люди не встречают незнакомцев как старых друзей.
— Да, — ответил Чонин. — Чонин из Ватершора.
— Цзытао из Файерхилла, — сказал незнакомец. — Я предсказатель будущего. Ты слышал о лесе?
— Ээ… — заколебался Чонин. - Нет, полагаю, что нет.
— Ну, — сказал Цзытао, опираясь на Чонина и понижая голос. — Говорят, в лесу живет древесная нимфа. И эта нимфа, определенно, просто непревзойденной красоты.
Вдруг еще один незнакомец появился за спиной Цзытао и поднял бровь.
— На этом можно сделать хорошие деньги, — сказал он, и Чонин в замешательстве посмотрел на него. — Если отрезать древесной нимфе язык, он может быть использован как один из ингредиентов для эликсира жизни. Он невероятно редок и крайне ценен.
|
|
Чонин был потрясен, и Цзытао, судя по всему, тоже.
— Чен! — воскликнул он, осуждающе взглянув на него. — Ты не можешь причинить вред древесной нимфе! Ты вообще знаешь, что случится, если ты сделаешь это?
— Конечно же, — ответил незнакомец по имени Чен. — Засуха и голод в течение тридцати лет. Я слышал о том, что произошло в Аривэлле несколько веков назад. Чен из Файерхилла, к слову, — сказал он, протягивая руку. Чонин осторожно пожал ее.
— Это объясняет малонаселенность Аривэлла, — отрезал Цзытао, не обращая внимания на представление Чена. — Лучшее, что ты можешь сделать, если найдешь древесную нимфу, это завладеть ее сердцем — ох нет, не удивляйся так, это не то, о чем ты подумал — ты должен подружиться с нимфой и заставить ее полюбить тебя всем сердцем. Если это случится, то сердце нимфы будет твоим.
— А что случится после этого? — немного заинтересованно спросил Чонин, теперь, когда они отошли от темы отрезания чего-либо от нимфы.
— Все в твоем саду будет расти в изобилии, даже если случится засуха, землетрясение или извержение вулкана. Не важно, что будет, растения в твоем саду все равно не перестанут расти, — мечтательно сказал Цзытао. — Это напоминает мне о том, как я предсказал засуху в этом году…
— Да, и сделал это мне, — сказал Чен. — Я банкир, так зачем мне заботиться о засухах?
— Я не решаю это, когда предсказываю, — отрезал Цзытао. - И, кроме того…
|
|
— Простите меня, — сказал Чонин. — Мне правда нужно идти, — Цзытао и Чен прекратили препираться и кивнули новому другу.
— Ну, хорошо, — сказал Цзытао. — Приятно проведи время.
— Он думает о тебе, — мечтательно промолвила орхидея.
— Что? — воскликнул Кенсу и вскочил. Она кивнула.
— Да, он хочет встретиться с тобой, — продолжила она. Кенсу прикусил губу.
— Мы не должны говорить с людьми, — сказал он, и орхидея драматично вздохнула.
— Правда, — сказала она, — он может знать о твоем языке.
Кенсу сглотнул, вспоминая о том, что случилось с его прабабушкой в Аривэлле несколько лет назад.
— Но… он должен знать о проклятии, так? Кто поменяет горстку золота на засуху и голод? — встревоженно спросил Кенсу.
— Кто-то, кого эти вещи не будут волновать. Кто-то, у кого уже есть твое сердце, — зловеще ответила орхидея.
— Тогда я не отдам ему свое сердце, даже если встречусь с ним.
— Иногда ты просто понимаешь, что твое сердце уже не твое, — прервала их романтически настроенная роза, и Кенсу ожидал, что орхидея сделает какое-нибудь саркастичное замечание по этому поводу, но она только кивнула.
— Будь осторожен, Кенсу, потому что если ты потеряешь свое сердце, ты потеряешь все, — сказала орхидея.
Не прошло и двух недель, как Чонин решил, что ему абсолютно точно нужно встретиться с предсказателем опять. Он не мог выкинуть разговор о нимфе из головы. Неземная красота… плодоносные сады… Чонин был обычным человеком, которому очень хотелось иметь все это.
Он быстро нашел дом, потому что во всем городе это было единственное здание с фиолетовыми рамами.
Цзытао открыл дверь после нескольких ударов по двери и улыбнулся, увидев Чонина, стоящего на крыльце.
— Входи! — радостно сказал он. — Чен и Бекхен тоже здесь, надеюсь, ты не возражаешь. Я сделал тебе чаю, прямо как ты любишь.
— Погоди, как…
— Я предсказатель будущего, Чонин, — сказал Цзытао, направляя Чонина в богато украшенную гостиную, где сидели Чен и предполагаемый Бекхен. — Я знаю некоторые вещи. Твой чай на столе, сейчас приду с печеньем, которое ты любишь.
Он исчез в другой комнате, и Чонин неловко присел на декоративную подушку рядом с Ченом. Чен улыбнулся и отхлебнул чай.
— Цзытао сказал, что ты пришел из-за нимфы. Ты нашел ее? — спросил Чен.
— Нимфа? — спросил Бекхен. — Я слышал, их языки…
— Мы уже прошли это, — закатил глаза Чен. Кстати, это Бекхен из Эзплана. Он и его брат Чанель — путешествующие торговцы, и они бывают здесь каждую луну. Бэк, это Чонин из Ватершора. Он фермер с окраины.
— Как ты познакомился с Ченом и Цзытао? — спросил Бекхен.
— Не знаю, — ответил Чонин, и Чен засмеялся, когда Цзытао зашел в руках с тем, что действительно было любимым печеньем Чонина. Он поверил в Цзытао как в предсказателя немного больше, чем при первой встрече.
— Итак, нимфа, — сказал Цзытао, удобно устраиваясь на подушке. Каким-то образом казалось, что сидеть ему намного удобней, чем Чонину, но как бы Чонин ни пытался подражать осанке Цзытао, комфортнее не стало. — Что ты хочешь узнать?
— Как я могу найти ее? — спросил Чонин. - Где? Когда?
Цзытао, задумавшись на мгновение, взглянул на потолок.
— Ну, ходят слухи, что нимфа приходит в поле по ночам. Так что просто останься там. Или, если сможешь найти ее овраг в лесу, можешь попробовать поискать там.
— Я никогда не был в лесу, — признался Чонин. — Не думаю, что смогу найти хоть что-нибудь.
— Тогда просто оставайся в поле, если тебе действительно интересно, — сказал Цзытао.
Чонину было действительно интересно.
Кенсу нравилось смотреть за работой фермера. После дней, проведенных на солнце, его медовая кожа стала более золотой, его волосы стали немного отливать янтарем. То, как он возделывал землю и пропалывал свое поле было так идеально и страстно, что Кенсу просто не мог перестать наблюдать за ним.
Конечно, Кенсу был осторожен. Он не хотел потерять свое сердце или язык.
Этой ночью он сел рядом с орхидеей, кусал губы, пытаясь сформулировать вопрос. Он думал, что слышал ее смех, когда он открыл рот и закрыл его снова.
— Что не так, Кенсу? — наконец-то сказала она.
— Он думал обо мне опять? — выпалил он. Орхидея было ответила, но тут же остановилась, и выглядела она бледнее чем обычно.
— Я-я бы с-сказала, что да, — она заикалась, и Кенсу почувствовал, что что-то неладно. Он обернулся и увидел фермера, стоящего там, его щеки пылали, а взгляд скользил по его фигуре.
Кенсу ахнул.
Каким-то образом Чонин понял, что это нимфа. Правда, он не ожидал, что это окажется парень.
Нимфа был полностью обнажен, у него были черные волосы, темные глаза и полные красные губы, резко контрастирующие с его белой кожей. Он сидел рядом с орхидеей в саду Чонина. Слова Цзытао о непревзойденной красоте не были преувеличением, именно так нимфа и выглядел.
Подскочив со вздохом, нимфа бросился прочь.
— Подожди, — мягко сказал Чонин. — Я не сделаю тебе больно, обещаю, — он протянул руку. — Видишь? Ничего. Я не причиню боли.
Нимфа остановился и посмотрел на Чонина с подозрением.
— Я Чонин, — продолжил Чонин. — Я-я живу здесь.
— Я знаю, — наконец ответил нимфа, и Чонин подумал, что его голос прекрасен. — Я наблюдал за тобой.
Чонин был удивлен и внезапно осознал, что больше не в состоянии подобрать слова.
— У меня тоже есть имя, — сказал нимфа, и звучало это немного хвастливо. — Человеческое имя.
— К-какое? — спросил Чонин, потому что казалось, будто нимфа сам хотел этого.
— Кенсу, — гордо ответил нимфа.
— Ты сам так назвал себя? — спросил Чонин. — Оно красивое, — глаза Кенсу расширились, — они были такими большими и выглядели так невинно — и он сделал шаг назад.
— Я-я должен идти, — прошептал Кенсу. Он повернулся к одному из цветов. - Так? — он обернулся к Чонину с испуганным выражением лица, а затем убежал, не сказав ни слова больше.
— Он боится меня, — сказал Чонин сам себе, и он мог поклясться, что слышал, как кто-то ответил:
— Да, так оно и есть.
— Это был всего лишь комплимент, — в тот же день сказала дикая клубника прямо из оврага. — Он имел в виду кое-что хорошее.
— Он пытается украсть мое сердце, — заскулил Кенсу. — Я не хочу, чтобы он вырвал мой язык.
— Кенсу, — мягко сказала береза, — ты сам рассказывал нам, как он тянется к земле, как осторожен с растениями. Он любит их. Ты тоже часть Земли. Он может полюбить и тебя.
— Нет, я другой. Он может любить меня и все еще хотеть вырвать мой язык за деньги, — отрезал Кенсу. Он плескался в пруду, и водяные лилии пытались пощекотать его, когда он проплывал рядом. — Я никак не могу доверять ему.
Береза зашелестела листьями, и Кенсу опустился в воду чуточку ниже.
— Кенсу, — продолжила она как ни в чем не бывало, — ты говоришь так, но ведь на самом деле тебе интересно? Ты же хочешь узнать его получше?
— Нет! — вскрикнул Кенсу, брызгая водой в ее сторону. Я просто… опасаюсь, вот и все.
Все кустики клубники начали хихикать, и Кенсу взглянул на них.
— Ох, Кенсу влюблен в человека! — дразнились они.
— Я вырву вас всех из земли и съем, если вы не заткнетесь, — пригрозил Кенсу, но клубника не утихомирилась, и, конечно же, Кенсу совершенно-никаким-образом не мог причинить вред растениям, и неважно, насколько зол он был на них. Он тяжело вздохнул и поплыл на спине.
— Что я должен сделать?
— Ты можешь подружиться с ним и не утратить свое сердце, так? Если влюбленность такая проблема.
— Да, в этом и есть вся проблема, — вздохнул Кенсу.
Сразу после рассвета Чонин пошел в лес. Почему-то он чувствовал, что знает, где находится овраг, хотя никогда и не был там.
Он не знал, почему его так интересует нимфа, - нет, Кенсу, так его зовут — потому что он никогда не верил в дружбу с кем-то только для того, чтобы воспользоваться преимуществами этой дружбы. Он не поэтому хотел найти Кенсу.
Хотя, Чонин должен признать, что Кенсу был действительно красив. Пухлые красные губы, молочная кожа, выглядящая такой мягкой, ясные черные глаза и волосы. Кенсу был неотразим.
И тогда он увидел его снова, сразу же, как только забрел на небольшую поляну в лесу. Кенсу сидел на краю небольшого пруда и ногами плескался водой на водяные лилии.
Чонин кашлянул, не желая пугать Кенсу; тот оглянулся, и их взгляды встретились. Он тут же вскочил и попятился, но Чонин все так же стоял на месте.
— Я-я принес тебе цветок, — тихо сказал Чонин. — Я подумал, что, быть может, он тебе понравился, — он вытянул руки, держа небольшой горшок с крокусом. Глаза Кенсу расширились, и на этот раз он спокойно подошел к Чонину.
Кенсу остановился в нескольких шагах от него.
— Я правда могу взять его? — спросил он.
— Да, — ответил Чонин. — Я взял его для тебя. Как мирное соглашение. Я подумал… Я подумал, что, возможно, напугал тебя тогда, прошлой ночью. Просто не хотел, чтобы ты боялся меня. Обещаю, я не сделаю тебе больно.
Кенсу сделал несколько шагов вперед, пока не подошел очень близок к Чонину — ближе, чем большинство людей будет стоять, ведя вежливую беседу. Он мягко взял крокус из рук Чонина, и внезапно фиолетовые лепестки стали чуть ярче, а сам цветок немного распрямился.
— Ты такой милый, — проворковал Кенсу, улыбаясь ему. - Да, так и оно и есть. Милашечка. Ты… Э? Что? Я… Хэй…
Кенсу устало взглянул на Чонина.
— Ты должен воспитывать свои крокусы, — с горечью сказал он.
Чонин поднял брови. Он был заинтригован и удивлен одновременно.
— Ты умеешь говорить с растениями? — спросил он. Кенсу посмотрел на него так, будто он сошел с ума.
— Конечно, я говорю с растениями. Я же древесная нимфа.
— Ладно, — ответил Чонин. — Я не знаю, как воспитывать свои крокусы. Что он сказал тебе? — Кенсу взглянул на него так, будто он задал вопрос, на который он не был готов ответить, и его щеки стали красными.
Чонин думал, что Кенсу не может быть еще красивее, но сейчас он понял, что ошибался.
— Ничего, — ответил Кенсу. Его щеки все еще были ярко-розовыми, и Чонин улыбнулся ему. — Просто немного язвительный.
— И он тебе все еще нравится, даже несмотря на язвительность? — поинтересовался Чонин.
— Конечно же, — ответил Кенсу. — Это крокус. Они всегда милые, даже когда язвительные.
— Я рад, — улыбнулся Чонин. Он оглядел овраг, убедившись, что не испугает этим Кенсу. — Ты живешь здесь?
— Да, — ответил Кенсу. — Эта ива — моя мама.
— Здесь есть еще древесные нимфы, кроме тебя? — спросил Чонин, и Кенсу наконец-то сделал шаг назад. Чонин взглянул на него, и он опять выглядел напуганным.
— Нет, я никого больше не знаю… — осторожно ответил Кенсу. — Моя мать - ива. Мой отец - дуб. То, что я стал нимфой, а не деревом — просто случайность. Я… я больше ничего не знаю.
Чонин сел на траву, и Кенсу был удивлен увидеть то, что Чонин наконец-то позаботился о своем удобстве. Чонин провел пальцами по мягким кукурузным листьям, и Кенсу уже не выглядел таким напуганным, когда присел рядом с ним. Чонин пытался не обращать внимания на вопиющую наготу Кенсу, но никак не мог не отметить, насколько утонченно он выглядел.
— Так… — наконец сказал Чонин. — как думаешь, мы можем быть друзьями?
— Друзьями? — спросил Кенсу, обращаясь к фермеру. Чонин кивнул. Кенсу посмотрел на иву, которую он называл своей матерью, а затем повернулся к Чонину. — Хорошо, — улыбнулся он. Его улыбка по форме напоминала сердце, и Чонин подумал, что он никак не может стать более совершенным.
— Почему ты всегда прикрываешь свое тело? — спросил Кенсу однажды утром, наблюдая за тем, как Чонин ухаживает за клумбой, и цветы дружелюбно общались друг с другом.
— Люди всегда так делают. Обычно делают. Они называют это одеждой, — ответил Чонин. — Некоторые люди считают неприличным не носить ее.
— Почему? — удивился Кенсу.
— Не знаю, — пожал плечами Чонин. — Думаю, так было всегда. Полагаю, видеть некоторые части человеческого тела обнаженными заставляет людей чувствовать себя неловко.
Кенсу посмотрел на свое собственное тело.
— Тебе неудобно из-за того, что я не одет?
— Нет, — ответил Чонин, а затем задумчиво взглянул на него. — На самом деле, мне это нравится, — он посмотрел вниз, и его щеки тут же стали красными. Кенсу совершенно не понимал, почему Чонину так смутился.
— Люди ведь такие же, как и нимфы? — спросил Кенсу. — Я хочу сказать, мы выглядим одинаково?
— Да, у нас одинаковые… части тела, или как там, — сказал Чонин, а его щеки все также пылали. Он с силой выдернул сорняк, и тот даже закричал.
— Осторожнее! — вскрикнул Кенсу, и Чонин нервно посмотрел на него.
— Прости, — извинился он. — Прости меня.
Кенсу улыбнулся, пододвигаясь чуть ближе к своему другу.
— Все в порядке, они не чувствуют боли, — ответил он. Он взял в руки несколько выброшенных сорняков, и они были мягкими на ощупь и тихими, как будто заснули. — Так будет лучше.
— Кенсу, — спросил Чонин, завалившись на спину и задумчиво взглянув на него. — Я первый человек, с которым ты подружился?
Кенсу наклонил голову.
— Да, ты первый человек, которого я встретил.
— Правда? — спросил Чонин, быстро поворачиваясь к Кенсу. Кенсу кивнул. Он много слышал о людях от некоторых из своих друзей-растений, но на деле не видел ни одного, пока не приехал Чонин.
— Растения могут общаться друг с другом примерно так же, как и люди, так что я многое слышал. Правда, они не могут двигаться. Отличается от дружбы с кем-то, кто может, как, например, я. Я-я слышал о чем-то, что называется танцами, как ходьба в особом ритме. Ты знаешь, что это такое? — нетерпеливо спросил Кенсу.
Чонин усмехнулся, а затем ответил.
— Да, я наслышан о танцах. Хочешь попробовать?
Глаза Кенсу расширились. Он знал о танцах от своей бабушки, которая была такой же ивой, как и его мать. Ее мать знала о танцах из первых рук и описывала это как цветы, падающие с деревьев. Кенсу казалось, что это звучит романтично. Романтично.
— Это романтично? — нервно спросил Кенсу.
— Может быть и так, — ответил Чонин. — Медленные танцы обычно более романтичны. Но мне больше нравятся быстрые. Хочешь попробовать станцевать что-нибудь быстрое?
Кенсу с облегчение вздохнул. Это не должно быть романтичным. Его сердце не должно быть в опасности. Он согласно кивнул и встал рядом с Чонином.
— Давай для начала попробуем Аривэлльский вальс. Он быстрый и не очень сложный. Я поведу, — сказал Чонин. Он положил руку Кенсу на свое плечо, а свою — на его обнаженную талию. Кенсу насторожился. Прикасаться к коже Чонина было на удивление приятно. Его рука была теплой и чем-то напоминала Кенсу Землю, которую он так любил.
— Мне нравится твоя кожа, — Кенсу улыбнулся Чонину, и, когда он улыбнулся Кенсу в ответ, в его взгляде читалось удивление.
— Мне твоя тоже, — ответил он.
Он был влюблен. Чонин из Ватершора был абсолютно и бесспорно влюблен в древесную нимфу Кенсу.
Это не случилось неспешно. Чонин наконец-то понял, почему это называют «падением» в любовь.
Потому что он упал, точно, и упал серьезно. Их вальс на этой неделе стал чем-то, что просто невозможно было вынести. Чувствовать кожу Кенсу, такую мягкую и податливую под его пальцами, то, как мелодично смеялся Кенсу, когда случайно наступал ему на ногу, то, как Кенсу посмотрел на него, когда Чонин его похвалил. Всего этого было слишком много.
Хотя и казалось, что Кенсу выкинул все свои мысли из головы, утверждать наверняка было нельзя. В любой момент, когда упоминалась любовь или романтические отношения, он отстранялся. Чонин понял, что о проклятии он знает столько же, сколько и он сам. И Чонин на самом деле не хотел делать Кенсу больно. Он никак не мог сделать этого.
Но Кенсу был просто слишком наивен. Или слишком открытым, или слишком охотно на все соглашался — Чонин не был уверен. Просто все сложилось так, что влюбиться в этого прекрасного нимфу было проще простого.
Чонин очнулся от своих мыслей, когда увидел Кенсу, стоящего прямо над ним и закрывающего свет, и его бледное тело было абсолютно открыто на показ Чонину.
Как заманчиво было что-то, стоящее перед ним, что-то, что он так хотел, но не мог получить.
— Я хочу попробовать носить одежду, — радостно сказал Кенсу. — Хочу притвориться человеком. Хочу делать всякие человеческие вещички.
Чонин встал, обдумывая, во что он мог бы одеть Кенсу.
— Думаю, мы должны хотя бы немного научить тебя тому, как вести себя рядом с людьми.
Кенсу улыбнулся той самой улыбкой-сердечком, и Чонин растаял еще раз. Он взял Кенсу за руку и привел его в дом. Кенсу ахнул, и тогда Чонин понял, что тот никогда не бывал внутри прежде.
Дом Чонина не был чем-то впечатляющим. Он был не очень красивым снаружи, а внутри были только самые необходимые вещи, но Кенсу был поражен.
— Вау! — вскрикнул он. — Твой дом такой красивый! — он не мог перестать разглядывать все вокруг, а Чонин никак не мог оторвать взгляд от восхитительного нимфы.
Он одел Кенсу в синее и белое. Выглядело невероятно.
Невероятнее этого был лишь тот момент, когда Кенсу счастливо улыбнулся ему, поблагодарив за прекрасную одежду, и сказал, насколько он счастлив выбраться куда-нибудь.
Кенсу нервничал. Он нервничал из-за того, что должен вести себя как человек, хотя сам таковым и не являлся, но это было только верхушкой проблемы.
Из-за Чонина он нервничал еще больше.
Ему очень нравилось, когда Чонин хотя бы слегка касался его. Ему нравилось, когда Чонин говорил ему, что ему идет одежда. Ему нравилось, когда Чонин ему улыбался. Ему нравилось…
Ему нравился Чонин.
Когда осознание ударило ему в голову, страх затопил все его существо, и он запаниковал. Ему нужно было избавиться от этого — он должен был уйти, найти место, где Чонин не смог бы его найти…
Но ему не хотелось делать этого, и это пугало его больше всего. Ему не хотелось расставаться с Чонином, не тогда, когда Чонин оживленно говорил о том, что они будут делать, когда пойдут в город. Не тогда, когда Чонин потратил столько времени, чтобы одеть его. Не тогда, когда Чонин улыбается вот так.
Может… Может, если Чонин не поймет, что он влюблен — было вполне возможно, что Чонин еще ни о чем не догадался, и Кенсу верил в это — может, он будет в безопасности. Может быть.
Их первый выход в город прошел хорошо. Кенсу никого не обидел, и хотя некоторые люди странно косились на него (Чонин сказал, что попытается скрыть его красоту, а Кенсу только весь залился краской и сказал, что вообще не понимает, о чем он говорит), все прошло гладко.
Но случилось кое-что непредвиденное, кое-что настолько ничтожное, что вообще никак не должно было повлиять на их пребывание в городе.
Все потерпело крах из-за собаки. Ретривер подбежал к ним, громко лая, и Кенсу был напуган до такой степени, что чуть не прыгнул Чонину на руки.
— Все в порядке, — успокоил его Чонин, по Кенсу никак не переставал цепляться за него, и тогда Чонин мягко погладил его по спине.
Кенсу совершенно запутался, ему хотелось то ли расплавиться в объятьях, то ли оттолкнуть Чонина, но собака избавила его от этих мыслей. Она вскочила, сбивая с ног их обоих, и, в конце концов, Чонин свалился прямо на Кенсу.
Казалось, что Кенсу вот-вот заплачет.
— Все в порядке, — сказал Чонин.
— Ничего не в порядке, — дрожащим голосом ответил Кенсу. Чонин встал, отстраняясь от Кенсу. Собака сидела тут же и просто смотрела на них.
— Кенсу, прости, это…
— Ненавижу тебя! — воскликнул Кенсу, и Чонин тут же замолчал. — Ненавижу!
И, не говоря больше ни слова, Кенсу помчался обратно в лес.
Чонин пытался догнать его, но почему-то продолжал спотыкаться на корнях деревьев, и Кенсу успел уйти.
Все это время собака бежала вместе с ним, и сейчас остановилась за спиной Чонина, тяжело дыша и виляя хвостом.
— Спасибо, — с сарказмом сказал ей Чонин, задумчиво глядя в ту сторону, где исчез Кенсу.
Кенсу не смог заставить себя выбросить одежду, которую ему дал Чонин. Она все еще немного пахла им.
Чонин приходил к нему несколько раз, и каждый раз он звал его:
— Кенсу? Кенсу, пожалуйста, выйди. Кенсу! Я скучаю по тебе, Кенсу, иди ко мне.
Иногда это заканчивалось тем, что Чонин просто сидел там часами, ждал, как будто бы знал, что Кенсу спрятался где-то в дупле, но Кенсу опасался.
Это не значило, что Кенсу не хотел увидеть его. Кенсу все еще наблюдал за тем, как Чонин работает, и от этого его сердце болело. Он мечтал быть с Чонином, но знал, что это плохая идея. Он любил Чонина, но Чонин был человеком, и, следовательно, ему нельзя было доверять.
Когда пришло время собирать урожай, Чонин был удивлен тем, что, несмотря на суровые условия, урожай был обилен и здоров. Фермеры по соседству никак не могли объяснить это.
— Я не понимаю, — сказал Минсок, осматривая корзины свежих фруктов и овощей, собранные Чонином. — Я собрал урожая вполовину меньше, чем собираю в обычный год, но здесь больше, чем я вообще когда-либо видел. Ты что-то сделал по-другому, чтобы получить такой урожай?
— Ничего, — ответил Чонин, но, вообще-то, он сделал кое-что. Он полюбил древесную нимфу, а древесная нимфа полюбила его.
Поздней осенью Чонин пришел к оврагу, когда погода начала становиться прохладней, а с деревьев начали опадать листья. Он был одет в плащ и сапоги, а шляпа прикрывала его темные волосы.
Кенсу спрятался от него, но в этот раз Чонин не пытался искать его. Вместо этого он сел в центре оврага и начал говорить.
— Кенсу, я люблю тебя, — сказал Чонин громко и четко. — Люблю тебя с весны и не могу перестать думать о тебе. В этом году я собрал урожая больше, чем обычно. Я знаю, что ты слышал о том, что я в курсе о даре сердца нимфы. Я знаю, что завладел твоим сердцем. Мне не нужно ничего больше, Кенсу. Мне не нужен твой язык, если я не могу целовать тебя. Мне не нужны деньги. Мне нужен только ты, Кенсу, и все. Пожалуйста, выйди. Я люблю тебя.
Сердце Кенсу забилось быстрее, чем когда-либо.
— Иди, Кенсу, — сказала мать-ива. — Он говорит правду. Просто иди.
Но в своем сердце Кенсу знал, что верил Чонину еще до того, как его мать сказала это. Он вывалился из своего укрытия прямо в руки Чонина. Чонин притянул его ближе, вдыхая запах леса.
— Я люблю тебя, — прошептал он.
— Я знаю, — ответил Кенсу. — Я тоже тебя люблю.
— Я никогда не смогу причинить тебе боль, Кенсу, и я надеюсь, что ты знаешь об этом. Никогда, — сказал ему Чонин, и Кенсу кивнул.
— Думаю, я знал об этом уже очень давно, просто не верил сам себе, — ответил ему Кенсу. — Можно я тебя поцелую?
Чонин засмеялся и притянул Кенсу к себе.
— Ты не должен спрашивать о таком, — сказал он, и когда они поцеловались, Кенсу мог поклясться, что увядающие в преддверии зимы цветы стали ярче в десять раз.