Одри Никсон
Тело Дженнифер
Роман Одри Никсон по мотивам сценария Диабло Коди
ТЕЛО ДЖЕННИФЕР
Посвящается моим любимым капитанам команды поддержки, МКБ и ИБ; ИСМ, человеку, которому я доверяю больше всех; а также Дебби, чье терпение не знает границ.
ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ
Я – бедняжка Ниди. Так меня обычно называют. Ниди – это сокращенно от Анита, но я уже забыла, когда в последний раз слышала свое полное имя. Все, вслед за Дженнифер, зовут меня Ниди или бедняжка Ниди.
На самом деле, я – вовсе не бедняжка, и имя никакой особой роли в моей жизни не играет, как могло показаться на первый взгляд. Я не бедствую, и мне ничего не нужно… кроме мести. О, как же я о ней мечтаю!
Правда, пока что я сижу в своей комнате, точнее в палате, и, как в начальной школе, переплетаю между двумя прутьями оранжевую пряжу. Вот уж точно – к семнадцати годам я стала настоящей мастерицей.
Заняться больше нечем. Из мебели – только кровать с подушкой и колючим одеялом да комод с выдвижными ящиками, одновременно служащий столом. Есть еще зарешеченное окошко, но смотреть из него неинтересно. Я и так знаю, что увижу: трехметровую ограду с колючей проволокой наверху. И, тем не менее, это не совсем тюрьма, скорее колония для несовершеннолетних, а точнее психиатрическая лечебница с минимальной изоляцией заключенных. Врачи постоянно пичкают нас таблетками, а если кто‑нибудь начинает буянить, его тут же помещают в одиночную палату.
Нахожусь я в женской исправительной клинике неподалеку от мерзкого, кишащего пиявками озера Лич.
Иногда, когда думать мозг уже отказывается, я перечитываю почту. Приходит множество писем, посылок, фотографий и даже нижнего белья. Кажется, пишут мне чаще, чем Санта‑Клаусу и Заку Эфрону вместе взятым.
Хотя… Неудивительно!
Порой люди пишут, что они молятся за меня. Обещают, что все будет хорошо, если я уверую в Христа. Я молюсь вслух, но ничего не происходит. Никто не оживает, никто не сходит с креста. Не знаю… Наверно, становиться верующей уже как‑то поздновато.
Иногда какие‑то кретины шлют мне подарки. Они увидели мою фотографию в газете и теперь предлагают руку и сердце. Надеются, что смогут спасти меня от горя. Неужели они, правда, верят, что я стану встречаться с человеком, влюбившимся в заключенную? Еще чего! Возможно, я и сбрендила, но надежду отнюдь не потеряла.
На комоде стоит фотография Чипа. Думали, я постараюсь спрятать ее как можно дальше? А вот и нет. Я каждый день гляжу на нее, пытаясь забыть нашу последнюю встречу: Чип лежит на земле, рука разодрана, торчат ребра, вытекают внутренности.
Раздается стук, и в палату заглядывает Реймундо. Он сообщает, что занятия начались пять минут назад (а то я без тебя не знаю!), кладет на комод лекарства и уходит. Я всегда принимаю все, что дают, – а зачем мне здравый рассудок?
Сбрасываю пижамные штаны, чтобы надеть спортивный костюм, и замечаю шрамы. Они даже начали мне нравиться – типа я бывалая. Ощупываю припухшие рубцы на бедрах. Да, драка была та еще.
Надеваю спортивные шорты и тапочки с зайцами. И ничего смешного! По‑моему, они милые. И так замечательно украшают модные здесь мешковатые брюки и оранжевую футболку.
Нас выводят на улицу и разрешают побегать. На площадке для бадминтона играет оперная музыка. Ее передают по громкой связи. В бадминтон играют самые странные девушки. Одно такое беззубое чудо улыбается мне посредине игры, а затем бьет соседнего игрока ракеткой по ноге. Несчастная же из другой команды не знает правил и колотит не по волану, а об стену. Врачи же с интересом за нами наблюдают и улыбаются как идиоты.
Добро пожаловать на Олимпийские игры для психов – таких соревнований здесь проводится немало. Предполагается, что они помогают нам подавить агрессию. Вместо тесаков у нас теперь ракетки. А вот у тех ненормальных, что прыгают в углу, – скакалки вместо бомб. В процесс включаются даже любители резать себе кожу, конечно, когда они немного приходят в себя. У одной такой девочки во время прыжков развеваются на ветру повязки.
Лично я считаю, что врачи специально стараются нас измотать: вялые заключенные не станут буянить. Но со мной этот старый номер не пройдет. Я – буйная. Так написано в моей карте красным цветом и затем подчеркнуто: БУЙНАЯ. На приеме у врача я заметила еще кое‑что: под «АНИТА „НИДИ“ ЛЕСНИЦКИ» указано «ГАЛЛЮЦИНАЦИИ» и «ИДЕЯ ФИКС». То есть я сумасшедшая. И не виновата в убийстве, как утверждает моя мама. Но если у меня идея фикс, почему я не собираю здесь толпы поклонников? Не пытаюсь вдохновить их на действия? А ведь это не так трудно. Достаточно рассказать, что я видела, через какую кровавую бойню прошла… Да через секунду все начнут меня боготворить! Но я стараюсь держаться в тени. Хотя и не всегда получается.
За обедом все сидят по парам. Даже у беззубой есть подруга. Я же беру металлический поднос с тостом и сажусь за стол одна.
Очень стараюсь не привлекать к себе внимания, но обычно не выходит. Меня никак не оставят в покое! Сегодня вот пристает диетолог. Она как будто выжидает, пока я съем в одиночку свой тост, а затем подходит к столу и спрашивает:
– Всего один?
– Я люблю тосты, – кротко отвечаю я, избегая ссоры. Жду, пока она уйдет.
– Это хорошо, но, по‑моему, одного тоста недостаточно. Он не сможет поддерживать твои силы в течение дня. Может, лучше съешь побольше углеводов?
То ли меня бесит, что она мне указывает, то ли – что она уродина, то ли ее голос, похожий на царапанье ногтями подоске. В общем, я злюсь. И не в первый раз за последнее время. Ору:
– МОЖЕТ, ЗАТКНЕШЬСЯ??? – и, вскочив, с разворота бью диетолога ногой по лицу. До сих пор не пойму, как я среагировала так быстро.
Эта гадина падает на колени, из носа у нее течет кровь. Все кричат, а меня хватают два санитара. Я сопротивляюсь и умудряюсь харкнуть диетологу в лицо. Это все она виновата! Подбегают еще два санитара и тащат меня по коридору. Я ору. Подумать только! Чтоб увести такую маленькую девочку, как я, понадобилось четверо здоровых мужчин. Оглядываюсь, и как раз вовремя: замечаю, что диетолог сплевывает зуб.
Разумеется, меня отправили в одиночную камеру. Сижу в ней и плачу. Здесь мне и место! Не понимаю, что происходит. Клянусь, раньше я такой не была. Никогда не стала бы никого бить. Я была нормальная… насколько это возможно в подростковом возрасте. Но из‑за убийств мне стало казаться, что внутренние барьеры исчезают. Я трещу по швам, как джинсы, которые я сшила на домоводстве. Разваливаюсь, как шаурма. Чувствую мертвую опустошенность внутри.
Да, помимо всего прочего, нас обучали в школе домоводству.
В одиночной камере я не впервые. Она, кстати, не так уж и плоха. Бетонная, но довольно большая. Можно лечь на спину и вытянуться в полный рост. Высоко под потолком – окошко. В него вполне можно пролезть, конечно, если удастся, как по волшебству, взмыть на четыре метра вверх.
Стараюсь заснуть, но обычно сон меня не спасает. Вижу странные образы, улыбающиеся черепа, наполовину съеденные лица. И в голове у меня снова и снова играет эта дурацкая песня – победитель хит‑парадов. Стоит закрыть глаза, как начинают бить барабаны:
Под сенью деревьев тебя отыщу,
Душевные раны твои исцелю.
И яркие звезды, мерцая во тьме,
Напомнят, что встретимся вновь на земле.
Тьфу ты, мерзость!
Чтобы как‑то убить время, вспоминаю все, что со мной произошло. Снова и снова. Могло такое случиться на самом деле? Нет. Но оно случилось? Да. Мне кто‑нибудь поверит? Навряд ли.
Хотите услышать мою историю? А я хочу ею поделиться. Вы уже и так немало знаете, а подробный рассказ не даст мне заснуть.
Но прежде всего позвольте кое‑что прояснить. Меня часто спрашивают, сожалею ли я о том, что совершила.
Нет, я сожалею лишь о том, что опоздала.
Глава первая
ДЬЯВОЛЬСКАЯ КОТЛОВИНА
На табличке написано: «Добро пожаловать в Дьявольскую котловину! Население: 7036 человек. Приезжайте посмотреть, что здесь происходит». На полном серьезе. Так и написано. Край света, Миннесота, одна школа, одна пиццерия, один светофор и лес. Тут‑то все и случилось.
«Дьявольская котловина» сильно отдает черной магией, но на самом деле городок так называется в честь водопада. Строго говоря, это не совсем водопад. Вода не стекает в реку или ручей, а исчезает в горной дыре, и никто не знает, куда она девается. Поблизости нет никаких источников – вода просто испаряется. Ученые не знают, как объяснить этот феномен. Они бросали в водопад мячики, красители, радиоактивный мусор и даже детей. Что, поверили? Шучу, конечно. До такого, слава богу, мы еще не дошли! Так вот, ничего из того, что кидали ученые, не всплыло на поверхность. Может быть, оно улетело в другое измерение. Или просто дыра слишком глубокая.
Вы, конечно, хотите, чтобы я рассказала про Дженнифер. Все любят про нее слушать. «Такая красавица, и так рано умерла! Кстати, она была капитаном команды поддержки», – говорят обычно. Но поверьте, эта тварь получила по заслугам.
Незадолго до смерти она выглядела ужасно: истощенная, с желтой кожей. Но несколько месяцев назад Джен была самой красивой девчонкой в нашем городке.
Дженнифер, я и мой парень, Чип, были обычными людьми. Мы полностью соответствовали нашим фотографиям в школьном альбоме: капитан команды поддержки Дженнифер, умница Ниди и симпатяга Чип.
Многие считали, что Чип Дав бездарный барабанщик второсортной группы, но я никого не слушала и считала, что он – само воплощение музыки.
Ладно‑ладно, признаю, я понимала, что Чип совсем не умеет барабанить. Он знал только дурацкую старую песню «Страна тысячи танцев», известную тем, что большую часть ее текста составляют слова «на‑на‑на». Но к счастью, этого было достаточно для выступлений команды поддержки. Чип просто лупил по барабану.
Обычно команда поддержки выходила раньше, чем вступал мой парень. Девочки были одеты в облегающую фиолетово‑желтую форму и маленькие белые ботинки. Они в два захода развертывали флаг, и тут, дамы и господа, появлялась неотразимая Дженнифер Чек. Блестящие волнистые каштановые волосы, большая грудь, тонкая талия… настоящее произведение искусства! Никогда не подумаешь, что Джен – школьница, скорее уж модель с разворота «Плейбоя». Такие выступления у нас проводились довольно часто, и, по‑моему, они – всего лишь предлог для того, чтоб лишний раз поглазеть на Дженнифер в мини‑юбке, размахивающую флагом. Тогда мы были очень близки, почти как сестры. Трудно поверить, что такая красотка, как Дженнифер, дружит с занудой вроде меня – страшные очки, никакой укладки. Но мы – как сиамские близнецы – с младенчества неразлучны. Детская привязанность не умирает. По крайней мере, так я думала раньше.
В феврале в четверг вся школа собралась на трибунах, чтобы посмотреть на выступление команды поддержки. Джен помахала толпе, и я помахала ей в ответ. Со мной рядом сидела Честити – мы вместе ходим на биологию, – она округлила глаза и сказала:
– Ты – лесбиянка!
– С чего ты взяла? – стала защищаться я. – Она – моя лучшая подруга.
Честити помахала рукой, как я.
– Да ты пялишься на нее, как будто хочешь ее прямо здесь!
– Завидуешь? – бросила я, почесав нос под очками.
– Кому? Этой богатой стерве?
– Она не богатая, – ответила я.
Бедняжка Дженнифер была совсем не богата, если не считать богатством ее победы на любовном фронте. «Фронте» в переносном смысле, конечно. Воевать бы Дженнифер никогда не пошла.
В тот же день я искала учебник в синем металлическом шкафчике, и тут прибежала Дженнифер. Ей понадобилось мое магнитное зеркало, чтобы проверить, достаточно ли хорошо выглядят ее волосы.
– Привет, Клирасил!
– Привет, вазелин! – привычно ответила я.
Неподалеку от нас красавчик‑спортсмен Джонас Козелле ущипнул какую‑то девчонку за попу. Дженнифер от отвращения сморщила свой идеальный носик. Она уже давно не встречалась со школьниками, предпочитая им мужчин постарше.
– Мы сегодня идем в клуб, – заявила Дженнифер, подтягивая рукава короткого розового свитера. Розовая кофточка в белую полоску под ним задралась так, что оголился плоский живот.
– Сегодня? В какой?
– В «Музыкальной полосе» выступает «Опасная обочина». И в этот раз пускают всех, даже несовершеннолетних! Так что не придется снова влезать через «сим‑сим».
Хотя Чип и музыкант, я не интересуюсь творчеством разных групп.
– Что еще за «Опасная обочина»?
– Городская инди‑роковая группа. Я видела их страничку в «MySpase». Солист – настоящий перчик! Там и тебе перчики перепадут. Пойдем, Ниди! Выходные ведь!
– Вообще‑то сегодня четверг, – поправила я Джен, запирая шкафчик.
– В колледже четверг – выходной. А мы поступим в колледж уже через полтора года. – Она улыбнулась. Мы мечтали сбежать из этого городка поскорее, а главное, вместе – хотели всегда быть ЛП.
Я сжала в воздухе кулак.
– Да здравствует Университет Северной Миннесоты в Дулуте!
– И‑и‑и? – Джен притворилась, что еще ничего не решено. Обычно у нас споров не возникало. Она руководила, а я подчинялась.
– Ну, вообще‑то я не могу, – я отвернулась, решив не сдаваться.
Дженнифер встала прямо передо мной и сделала большие щенячьи глаза.
– Пожалуйста! Ну пожалуйста! Ты что, больна чем‑то?
– Я обещала провести вечер с Чипом. Наедине.
Дженнифер надула губы и нарисовала в воздухе перед моим носом большую букву «X».
– Фу! Бедняжка Ниди в пролете!
Я обернулась в надежде, что на нас никто не смотрит. Ненавижу, когда она так делает при всех! А еще ненавижу ей отказывать. Я действительно очень хотела остаться с Чипом, мне всегда неловко отменять с ним встречу, но я знала, что Дженнифер все равно своего добьется.
Я решила долго не тянуть. Пожала плечами и сдалась.
– Во сколько представление?
– Я заеду за тобой в восемь тридцать. У мамы свидание с парнем, что торгует ветчиной, и машина ей не понадобится.
– Он вроде неплохой.
Джен усмехнулась.
– Ага, мама говорит, у него очень большое… сердце. Настолько большое, что у нее теперь постоянно воспален мочевой пузырь.
– Фу!
Уходя, Дженнифер бросила через плечо:
– Надень что‑нибудь посимпатичней!
И удалилась.
– Хорошо, – ответила я сама себе и вздохнула.
На языке Дженнифер фраза: «Надень что‑нибудь посимпатичней!» значила следующее – нельзя выглядеть ужасно, но и нельзя лучше, чем моя подруга. Оголять живот можно, грудь – нет. Помните, что я рассказывала про грудь Дженнифер? Так вот, я преувеличивала. У меня она тоже немаленькая, но приходится ее все время прятать, чтобы Дженнифер не боялась потерять статус самой привлекательной девушки. Куда бы мы ни шли, она всегда выгодно выделялась на моем фоне – я старалась не ставить ее в неловкое положение.
Я крутилась перед грязным зеркалом в ванной, пытаясь выбрать подходящий топ, и ни один из них мне не нравился: то ткань поношенная, то вырез слишком большой, то цвет чересчур яркий. Наконец остановилась на простой черной майке и серой толстовке с капюшоном и, спустив джинсы пониже, пошла в комнату.
Чип ждал меня, развалившись на кровати. Приятно, что он здесь. Приятно, что кто‑то обращает внимание на меня, а не на Дженнифер. Мы с Чипом начали встречаться год назад. Он пригласил меня на свидание после выступления команды поддержки. От удивления я тогда потеряла дар речи и застыла, уставившись на него. За меня согласилась Дженнифер, а затем сделала вид, что Чипа не существует. Так что я ей в некотором смысле обязана. Правда, она не позволяет нам проводить вместе время.
Увидев меня, Чип поднял бровь.
– Джинсы подтяни! А то все наружу!
– Чип! Я иду на концерт рок‑группы! И одета соответственно!
– Да у тебя попа видна!
Я вздохнула и подтянула джинсы.
– Никогда не слышал про «Опасную обочину». Кого из них приглядела себе Дженнифер?
– Солиста, конечно, – ответила я, пытаясь расчесать спутанные тусклые блондинистые волосы. Обычно я делала маленький хвостик, а большую часть оставляла распущенными. Собрать все волосы в хвост очень трудно – они слишком густые, поэтому я просто убирала с лица несколько прядей. – Такие девчонки, как Дженнифер, не встречаются с барабанщиками.
– Ну, большое спасибо! – Чип притворился, что обиделся.
– Да я не тебя имею в виду. Возможно, она бы сделала исключение для барабанщика, который к тому же еще и солист. Тому парню двадцать два года, так что если они переспят, то его могут посадить. Дженнифер говорит, он – настоящий перчик, поэтому…
– «Перчик»? Может, хватит уже на вашем тайном языке разговаривать?
– «Перчик» значит «очень красивый», – пояснила я, а Чип схватил меня за талию, потянул на кровать и ткнулся носом мне в ухо.
– Тогда ты моя чили! – Он нежно поцеловал меня, и я ответила на поцелуй. Каштановые волосы щекотали мне ноздри. Они у него были длинные, но не очень. Иногда приходилось убирать их с его лица. Я скучала по ласкам Чипа. Они волшебны! Мне никогда не было так хорошо, правда, я ни с кем другим и не целовалась. Чип, осторожно покусывая меня за губу, начал расстегивать ремень.
Мне было очень стыдно оставлять его одного.
– Точно не хочешь пойти с нами? – проговорила я между поцелуями. – Там есть телега с бесплатным попкорном.
Чип расстегнул пояс и занялся ширинкой.
– Ты обещала провести вечер дома со мной, – пробормотал он. – Я взял на прокат «Кита‑убийцу». Он похож на «Челюсти», только кит безобидный.
– Да мы и так все время дома сидим. Мы очень хорошо… стой! – Я оттолкнула Чипа и села, как пойнтер, учуявший лису. – Дженнифер пришла!
– А ты откуда знаешь? – спросил Чип и снова потянулся ко мне.
– Ниди! Давай вставляй тампон и пошли! – раздалось снизу.
– Вот ты странная! – раздраженно пробормотал Чип.
Я встала и поправила прическу. Чип никогда не понимал нашей дружбы, а ведь мы были как сестры, к тому же связаны священной клятвой.
– Всегда слушаешься Дженнифер! – ныл он, застегивая брюки. Наверно, все же понимал больше, чем я предполагала. И вот вам наглядный пример.
– Нет! – резко ответила я, отрицая очевидное. – Просто мне нравится то же, что и ей. У нас много общего. Поэтому мы ЛП. – Я вытащила из‑под майки цепочку с медальоном в виде сердца и показала Чипу. На медальоне красовались надпись «ЛП» и фальшивый бриллиант. На самом деле, я только думала, что хочу того же, что и Дженнифер.
Чип фыркнул.
– Да у вас нет ничего общего!
Теперь я разозлилась.
– Нет, значит, нет! Отстань.
Надела очки и выскочила из комнаты.
Кроме тонны макияжа на Дженнифер почти ничего не было. Типично для «Музыкальной полосы». Поверх фиолетового топа и джинсовой мини‑юбки Джен надела очаровательную белую дутую куртку с воротником из искусственного меха. Мне всегда хотелось такую же, правда, до того как на ней появились пятна крови. Дополнял картину пояс, на котором блестела надпись «LOVE».
Подруга помахала ключами.
– Угадай, кто сегодня за рулем до одиннадцати тридцати? «Крайслер Сербинг» две тысячи третьего года передан в мое безраздельное пользование! Тебе повезло – подъедешь к клубу эффектно! – Джен крутанула бедрами, но тут в комнату спустился Чип.
– Ой, привет, Чип! – воскликнула она. – Любишь сиськи? – она сжала свою грудь и, захихикав, выставила ее перед Чипом.
– По‑моему, ты забыла застегнуть пару пуговиц, – сказал он, героически стараясь не смотреть, но не в силах совладать с собой.
– Ничего она не забыла! – возразила я и встала перед Дженнифер, закрыв ее от Чипа.
Джен наклонилась и понюхала меня.
– Вы что, занимались сексом?
– Ты отвратительна! – закричала я и толкнула ее. Она толкнула меня в ответ. Пока мы боролись, у Дженнифер грудь чуть не выскочила из топа. Я заметила, что Чип не сводит с нее глаз, и прекратила толкаться.
– Ладно, поехали в клуб, – сказала Дженнифер, убедившись, что по‑прежнему нравится мальчикам больше, чем я.
Пока я запирала дверь, Чип затеял ссору.
– «Музыкальная полоса» – не клуб, а бар, да и баром его назвать сложно, – заявил он. – Скорей, зал для игры в бинго, где наливают алкоголь.
– Отвяжись, Чип! Ты просто завидуешь, потому что тебя не приглашают!
– Ничего я не завидую! – закричал он, провожая нас до машины. – Место отвратительное! Там все усатые!
– Да точно завидуешь! Черной завистью! И даже не хочешь себе в этом признаться, – мы запрыгнули в машину, и Дженнифер завела мотор. Я опустила стекло и помахала Чипу на прощание. Но он все еще кричал на Джен:
– Прекрати похищать мою девушку!
Бедный милый Чип! Надо было остаться с ним.
Целоваться, смотреть фильм. И не позволить Дженнифер поехать в «Музыкальную полосу».
Тогда я бы всех спасла. Конечно, не всех, но четверых уж точно.
Глава вторая
ЖАРКИЙ ВЕЧЕР
Чип оказался прав. Бар «Музыкальная полоса» не имел ничего общего с клубом. В клуб ходят красивые люди в крупных городах, пьют шампанское, слушают диджеев. В «Полосе» же были лишь сломанный музыкальный аппарат и туалет с наклейками.
Мы оставили машину на посыпанной гравием парковке и подошли к входу. Бар представлял собой старую деревянную хибару на краю города, украшенную колпаками для колес, с неоновой мерцающей вывеской над дверью. Охранник нарисовал нам черным цветом большие буквы «X» на тыльной стороне ладони, Дженнифер посмотрела на свою с отвращением. Она не любила, когда ее вычеркивают.
Внутри горел тусклый свет. Бармен передавал какому‑то парню в рваной футболке ящик пива.
– Как же хочется напиться! Когда я уже повзрослею? – воскликнула Дженнифер. – Ты пробовала вино «Бунc» со вкусом персика?
– Да. Оно потрясающее! – соврала я.
– Оно мерзкое! – возразила Джен и слегка съежилась, поскольку мимо проходил один из наших школьных футболистов. Уставившись на ее грудь, он сказал:
– Привет, Дженнифер! Отлично выглядишь.
– Здравствуй, Крег, – подруга сделала вид, что удивилась. Когда футболист отошел, она толкнула меня локтем и сказала: – Считает, что может мне понравиться. Неудивительно, что он не силен в математике.
– Ага, – я рассеянно кивнула. Оглянувшись, я узнала еще одного мальчика из школы. – Гляди, это Ахмед из Индии! Он приехал по обмену.
Дженнифер взглянула на него и прищурилась от раздражения.
– Почему опять его прислали?
– Директор, наверно, решил для разнообразия.
Дженнифер снова удивленно уставилась на меня:
– Подумать только! Мы обменяли красавчика‑хоккеиста вот на этого!
Я пожала плечами.
– Он ничего. Хранит в своем шкафчике симпатичную статуэтку в форме слона.
Я все хотела узнать, что она значит. Скорее всего, как‑то связана с религией. Наверно, интересно прийти в церковь и молиться слонам! Ахмед одним своим существованием связывал нашу школу с другими культурами, и это было здорово!
Мы стали пробираться к сцене, точнее к помосту – он был ненамного выше пола. В баре теснилось много народу, в основном завсегдатаи. Мало кто пришел специально ради концерта, наверно, только мы и Ахмед.
Дженнифер вытащила из кармана пачку сигарет, медленно извлекла одну и зажала между двумя пальцами, как будто ожидая, что кто‑нибудь даст ей прикурить. Я была спокойна за ее легкие и за свое здоровье. С помощью сигарет Дженнифер привлекала мужчин, и дальше прикуривания дело обычно не шло.
Тут к нам неспешной походкой подошел Роман Дьюда и уселся поближе к Дженнифер. Ему было уже около двадцати пяти – отвратительно, он же старый! Роман хлебнул пива из бутылки и выхватил у Джен сигареты.
– Дженнифер! Тебе семнадцать! Сейчас твои легкие похожи на две идеальные нежные отбивные, не загрязняй их всякой пакостью.
Подруга вытащила изо рта сигарету и сморщила губы.
– Знаешь, – Роман забрал и эту сигарету тоже. – Я могу тебя арестовать.
– Арестовать? Ну прям! Ты еще даже академию не закончил!
Ах, да. Не помню, говорила ли я вам, что этот прекрасный образец человеческой расы учится в полицейской академии? Собирается защищать законопослушное население Дьявольской котловины. Да он и мышь от кошки защитить не сможет! Или слишком рано созревшего подростка от себя самого.
– Осталось всего два месяца! – воскликнул Роман. – И я по‑настоящему вступлю в вооруженные силы.
Дженнифер наклонилась и прошептала:
– И что, наденешь на меня наручники? – она потерлась об него.
Я отвернулась. Я знала, что она спит с ним, но старалась об этом не думать. Не хочу показаться ханжой, но подобное поведение выводило меня из себя.
Роман тихо охнул и прошептал:
– Прекрати! Нужно соблюдать осторожность.
– Глядите, – закричала я, найдя, чем их отвлечь. – Музыканты приехали!
Их было четверо, и выглядели они как типичные поклонники инди‑рока. Солист, барабанщик, басист и гитарист. Такие худые, что можно кости пересчитать. Волосы, не мытые несколько недель, а может и все гастроли. Одеты в рваные джинсы или строительные комбинезоны и плотно облегающие футболки.
Солист и в самом деле – перчик. В узких джинсах и коричневой майке поверх белой рубашки, с необыкновенно яркими, похожими на чернильные омуты глазами. Было в нем что‑то… зловещее.
Дженнифер, похоже, придерживалась того же мнения, что и я.
– Сразу видно, что они городские, не то что… – она кивнула на посетителей бара – простых ребят в ковбойских сапогах, рассыпавших еду на поношенные джинсы.
Роман с подозрением посмотрел на музыкантов:
– Да они похожи на кучку…
– Тебе ли говорить? – перебила его Дженнифер. – Тупица недоделанный! Жаль у нас мало тут таких ребят, как эти. Стильные, красивые…
– Они такие симпатяги! – пробормотала я, не сводя глаз с музыкантов и поправляя очки. Гитарист достал из чехла блестящую гитару и вдруг перехватил мой взгляд. Он облизнулся. Я сглотнула и замерла.
– По‑моему, две поклонницы им не помешают, – Дженнифер схватила меня за руку. – Будем за ними везде ездить. Как девчонки из фильма «Почти знаменит». Что скажешь?
– Нет, – на автомате ответила я, почти не дыша.
– Ниди, какая ты скучная! Они всего лишь парни! Закуска. Все в нашей власти, – она повернула меня лицом к себе и заглянула в глаза. – Разве ты не знаешь? – она положила ладони мне на грудь. – Вот эти штучки, они как бомбы. Направь куда надо, и услышишь взрыв.
Несколько мужчин уставились на нас, видимо, думали, что мы начнем целоваться, и не хотели пропустить такое зрелище. Я сбросила руки Джен. Она была права, я не раз видела, как она добивается чего хочет с помощью своего «богатства». Но у меня так не получалось. Дженнифер привлекательна до умопомрачения, а я – всего лишь бедняжка Ниди. Тем не менее, когда она пошла к сцене, я последовала за ней.
Там нас встретил солист. Он выжидающе взглянул на Дженнифер – похоже, такие девчонки были для него вполне привычны.
– Привет! Мы очень хотели познакомиться. Я – Дженнифер Чек, а это моя подруга, – заискивающе сказала она, хлопая глазами.
Солист улыбнулся одними губами.
– Я – Николай, а это мой ансамбль, – он пожал Джен руку. На пальцах у него было множество тяжелых серебряных колец, а на бледной шее – татуировка в виде черной луны. Дженнифер точно должна была ему понравиться. И имя у него милое – «Николай».
– Да‑да, «Опасная обочина», верно? Я слышала, вы… вы потрясающе играете!
Помимо внешности у Дженнифер было еще одно достоинство – мужество. Таких храбрых девушек я еще не встречала. Если ей надо, она могла подойти к кому угодно. Вот сейчас, например, ей было нечего сказать этому парню, но все же она нашла нужные слова и привлекла его внимание. Ну, и грудь, конечно, помогла. Ладно, по‑видимому, у Дженнифер есть два главных достоинства. Но находчивости ей точно не занимать.
– Для меня гитара – как продолжение тела, – сказал Николай.
Я, наконец, придумала, что сказать.
– Скажи, пожалуйста, а почему вы решили выступать в Дьявольской котловине? Вы же вроде в большом городе живете? – По‑моему, вполне разумный вопрос. Мы находимся на краю света.
Николай наконец взглянул на меня черными, похожими на омут глазами.
– Да, но я думаю, важно также поддерживать связь с поклонниками на окраинах.
Разумно.
– Потрясающе! Хочешь что‑нибудь выпить? – спросила Дженнифер. И похоже, она в самом деле собиралась его угостить. Но как? У нее на руке была нарисована большая буква «X». Конечно, у нас тут захолустье, но все равно, алкоголь школьникам никто не продаст. – Здесь наливают отличный коктейль – «Девять‑один‑один». Он красно‑бело‑синий, но пить надо залпом, а то станет коричневым.
Николай слегка поморщился.
– Ну, давай.
– Я сейчас вернусь! – Дженнифер помчалась обратно к бару.
Я отошла в угол, чтобы присматривать за ней, к тому же я не знала о чем говорить с Николаем. Странные у него все‑таки глаза!
Высокий парень в джинсах и сапогах включил на автомате (наконец‑то его починили!) песню Лоретты Линн. Какая‑то пара начала исполнять тустеп прямо перед ансамблем. Они старались, как могли, изобразить стиль кантри, несмотря на присутствие рок‑музыкантов.
Басист подошел к Николаю, и они принялись о чем‑то перешептываться. Я тотчас навострила уши. Ну а что мне еще оставалось? Не смотреть же, как Дженнифер выпячивает перед барменом свою грудь? То еще зрелище!
– Дирк, как она тебе? – спросил Николай.
У меня участился пульс. Это они обо мне?!
– Кто? Блондинка в очках?
Да! Обо мне! Я втянула живот и постаралась выглядеть привлекательно.
– Нет‑нет, та, которая пошла в бар. Она – что надо.
Ну да, конечно. Они говорили о Дженнифер. Все как всегда.
– Не уверен, – ответил Дирк. Ага! Возможно, ему все‑таки я приглянулась! – Она точно…
– Слушай, я вырос в трущобах. Там всегда находится такая девушка: звезда школы, деревенская королева красоты и все такое. Она думает, что будет актрисой или певицей, и не понимает, что, как только уедет отсюда, сразу станет никем.
Я растерялась. Он же видел Дженнифер! Никакая она не деревенская!
– Ты ж говорил, ты из Бруклина, – возразил Дирк.
– Я это к тому, – продолжил Николай, – что она – точно девственница. – У меня отпала челюсть. – Я встречался с такими девчонками. Принцессы! Куда там! Строят из себя бог знает что, но до постели дело обычно не доводят.
Вот это да! Дженнифер ничего из себя не строит, и уж конечно она не девственница.
– Не уверен, – снова сказал Дирк. Он кое‑что понимал! Не зря я за него болела.
– Дирк, мы столько времени сюда ехали, и ради чего?
– Слушай, я ведь не только твой басист, я еще и человек, и у меня есть чувства. И я бы хотел, чтоб меня уважали…
Он что‑то еще говорил, но я не слушала. Я была в бешенстве. Как они смеют так говорить про мою лучшую подругу?! Я снова втянула живот и пошла к сцене.
– Прошу прощения, – сказала я, похлопав Николая по руке.
– Чего тебе? – недовольно ответил он.
– Вы говорите о моей лучшей подруге, и вы правы! Она – девственница. Брезгует спать с такими придурками, как вы! – я резко отвернулась, хлестнув Николая волосами. Чувствовала себя, как разбушевавшийся ураган справедливости.
Да, я наврала насчет того, что Дженнифер – девственница, но не могла же я сказать, что моя лучшая подруга распущенная.
Я направилась прямо к бару. Дженнифер все‑таки удалось раздобыть коктейли. Они были в специальных пробирках и в самом деле красно‑бело‑голубые.
– Одна неполная! – пожаловалась Джен. – Чтобы их раздобыть, пришлось драться с Романом. Что случилось? Испугалась рок‑звезд? – спросила она, заметив, что я рассержена.
– Эти парни отвратительны, Джен, забудь про них.
– А по‑моему, певец меня хочет, – сказала она, глядя на музыкантов.
– Только потому, что думает, будто ты – девственница. Я слышала их разговор.
– Что? Да ну! – она выпрямилась. – Хотя, если Николай хочет невинную девушку, я могу изобразить такую «Маленькую мисс Счастье»! – решительно сказала она.
– Но он намного старше тебя!
Дженнифер рассерженно посмотрела на меня.
Никто не смеет вставать между ней и мужчиной. Никогда.
Неожиданно заработали колонки, и послышался пронзительный звук. Я сморщилась, глядя, как Николай берет микрофон и, улыбаясь, начинает концерт:
– Добрый вечер, Дьявольское озеро!
Гитарист взял оглушительный аккорд.
– Дьявольская котловина, вообще‑то.
Я оглянулась, решив, что это Ахмед, но его нигде не было видно.
– Прошу прощения. В любом случае, мы – «Опасная обочина». Желаем всем повеселиться.
За ним висел символ группы – капот автомобиля, слегка наклоненный вправо. Я не поняла, что это значит. И название группы осталось загадкой – слишком уж оно инди‑роковое. Тогда я решила, что музыканты, наверно, не такие уж и плохие, просто выглядят неприятно, особенно Николай со сверкающими злым огнем глазами. Ну, и что он слишком любит девушек.
Гитарист взял еще один оглушительный аккорд, и тут зазвучала самая удивительная, самая запоминающаяся песня, которую я когда‑либо слышала. Настоящий рок. Это сейчас она стала национальным достоянием, а тогда была… просто открытием.
«Под сенью деревьев тебя отыщу».
Волшебная музыка. Николай вкладывал всю душу в каждое слово. Он поставил ногу на усилитель и кричал в микрофон. А гитарист так усердно бил по струнам, что, казалось, он вот‑вот лопнет от напряжения.
Дженнифер как будто загипнотизировали. Она вцепилась в мою руку и не сводила глаз с Николая. Да и все остальные тоже. Бар был покорен. Наверно, «Опасная обочина» знала какие‑то заклинания. Я расстегнула толстовку – стало жарко в такой толпе.
Что‑то сверкнуло, отразившись в моих очках. Люди подняли руки и стали ими размахивать – поистине сумасшествие! Я вместе со всеми качалась под, музыку. На секунду даже закрыла глаза, чтобы сосредоточиться лишь на голосе Николая.
А когда наконец открыла, увидела слева какое‑то странное движение: танцующий свет на стене. Я подумала, что он от зажигалок, которыми люди размахивали в знак восхищения музыкантами, но вдруг поняла, что на самом деле это – пламя. Настоящее пламя. Огромное! Пожар!!!
Я замерла. Все происходило, как в кино. Огонь взметнулся вверх, охватил висящие на стенах плакаты, дошел до потолка. Флаги вспыхнули как спички. Через мгновение полыхала вся стена. Люди отпрянули от нее, одна женщина закричала.
Бармен пробился сквозь толпу и, не придумав ничего лучше, полил стену пивом, отчего, разумеется, огонь стал еще сильнее. Неужели в школе он так и не усвоил, в чем разница между огнеопасным и пожароопасным веществом? Хотя, постойте, это же одно и то же.
Наконец до всех дошло, что начался пожар. Публика перестала раскачиваться и подпевать. Все замерли, как будто ждали, что вот‑вот что‑то случится и пламя станет больше. Зловещее зрелище! Музыканты поняли, что их никто не слушает, и перестали играть. Все сосредоточились на треске огня, пожирающего потолок.
И, как вы думаете, как поступили музыканты в этот критический момент? Потом поймете, почему я спрашиваю, а пока просто запомните: они побросали инструменты и убежали! Гитары и усилители раскиданы по сцене, а «Опасная обочина» метнулась к выходу. Остался один Николай. Он как‑то странно улыбался. Оглядел комнату, огонь и посмотрел на Дженнифер. Казалось, что ничего не происходит. Как будто Николаю пожар только на руку. А потом он тоже убежал. Повторяю: «Опасная обочина» смылась!
Исчезновение группы разрушило чары. Люди очнулись и в ужасе бросились к двери – единственному выходу из бара. Огонь распространялся. У одной блондинки загорелись волосы. Она взвыла и упала на пол, принявшись хлестать себя по голове джинсовой курткой. Через б<